Текст книги "Городищенский дневник. Записки деревенского обывателя"

Всяк другого мнит уродом, несмотря, что сам урод.

Л. Филатов. Про Федота-стрельца, удалого молодца

Когда я слышу или читаю выражения национальный вопрос или национальное меньшинство, я невольно смотрю на лицо говорящего или фамилию пишущего на эту тему. И в 100 случаях из 100 – начинаю тихо, иногда про себя, смеяться. Лично я знаю одного единственного человека в России – он, к сожалению, давно умер – кто мог бы с научной достоверностью определить национальность или этническую принадлежность любого так называемого россиянина, ныне гордо именующего себя русский. Его звали Михаил Илларионович Артамонов. Как очень кратко характеризует его Википедия: «Выдающийся российский советский археолог и историк. Основатель советской школы хазароведения, директор Государственного Эрмитажа. Главные труды посвящены истории и культуре хазар, скифов и ранних славян». Родился в Тверском захолустье – в Весьегонском уезде – в крестьянской семье, но сделал для исторической науки больше, чем все бесчисленные современные российские историки вместе взятые (ничего личного!). Мировую славу ему принесла книга «История хазар» – ученому посчастливилось первым среди археологов «копать» Саркел, о чем и упоминает другой исследователь – уже писатель с мировым именем – Милорад Павич в своем «Хазарском словаре». Звание «кандидат исторических наук» Артамонов получил без защиты диссертации, просто написав статью «Совместные погребения в курганах со скорченными и окрашенными костяками» (1934 год), звание профессора ему было присвоено в 1935-м. Докторскую диссертацию защитил 25 июня 1941 г. Умер в 73 года прямо за рабочим столом. Имел знаменитых ныне учеников и последователей, в том числе уважаемого во всем мире Льва Николаевича Гумилева. Возвращаясь к теме этой дневниковой записи, хотела бы заметить, что вряд ли кто-то другой, кроме Артамонова, мог бы подробно осветить такой животрепещущий в наши дни вопрос: «чьи на Руси караси?». Но несколько слов от себя по этому поводу я все же хочу написать.

Есть несколько случаев, в которых я очень пристально обращаю внимание на этническую принадлежность человека: в китайском ресторане в Москве в качестве повара я хотела бы видеть исключительно китайца, в ирландском пабе в Челябинске я предпочла бы пол пинты «Гиннесса» из рук настоящего кельта, в Крыму я буду обедать и ужинать только у крымских татар, а на Кипре – у киприотов, и меня мало волнует, в церковь или мечеть ходили их деды. В качестве прислуги я бы взяла только истинных католиков, как делают сейчас во всем мире, приглашая на работу филиппинок и других христиан Нового Света. Из военных я больше доверяю многочисленным и разноязыким потомкам Чингиз-хана, они, кстати, и служат верой и правдой России на протяжении вот уже многих столетий. Если же у меня случится несчастье и мне надо будет что-то или кого-то срочно купить или продать – я приду к потомкам хазар. Они в этом деле – главные: и у нас, и во всем мире. Единственное место в России, где их не должно быть ни при каких обстоятельствах – это в архиве древних актов, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы убрать их оттуда, а заодно и их «хозяев». И Игнатий Лойола мне здесь духовным помощником и вдохновителем будет. Во всех остальных случая – национальность и родословная человека меня не интересуют.

Когда СМИ вдруг так «возбудились» на теме национальности части наших граждан, стало понятно, что начинается «поиск врага», на которого надо переложить ответственность за бездарную политику верховной власти. Любому нормальному человеку ясно, что борьба с нелегальной эмиграцией – это проблема, никакого отношения к национальному вопросу не имеющая. Это претензии: к пограничной службе, УФМС, МВД, ФСБ, то есть ко всем тем, кто получает заработную плату за обеспечение безопасности граждан России, в том числе за предотвращение незаконного проникновения чужестранцев на территорию государства. Причем их этническая принадлежность значения не имеет.

Несколько слов о пресловутом «кавказском вопросе», в первую очередь, о гражданах Российской Федерации из этого региона. Если кто-то из россиян не доволен тем, что рядом с ним проживают жители с отличающейся от него: культурой, религией, обычаями и даже цветом кожи, у него есть только один выход – улететь в космос. Согласно Конституции, все люди с российским гражданством – все 180 народностей, населяющих огромную страну – обладают абсолютно равными правами. И у тех, кто родился в Москве, и у коренных сибиряков, и у многочисленных народностей Кавказа есть законное право жить и работать в любой точке России. Особый статус имеют только пограничные районы, как и в любой стране, где существует свой порядок регистрации граждан, и где, по принятому российскому закону, лица с иностранными паспортами не имеют права на покупку земли. Все регионы, граничащие с Кавказом, всегда: и в Российской империи, и в СССР – управлялись гражданскими и военными «институтами» в равной степени. Опыт развала Советского Союза и начало в тот момент боевых действий именно на Кавказе еще раз убедительно доказали, что эта территория государства является главнейшим стратегическим объектом, и все попытки расчленения Российской Федерации, так или иначе, будут связаны с деструктивными действиями и провокациями именно здесь. Нет смысла сейчас конкретизировать почему, специалисты по вопросу в курсе существа дела. Кстати, именно поэтому, человек, произнесший в публичной сфере слова: «Хватит кормить Кавказ!», является, безусловно, провокатором, и абсолютно не важно, кто оплачивает его деятельность на территории нашего государства: Кремль или «Вашингтонский обком». Не может быть и речи, что он будет управлять не только Россией или Москвой, но даже заведовать лесной делянкой в Кировской области – если только военные не решат поучаствовать в боевых действиях где-нибудь в районе Саранска или Рязани. Более того, если власть ставит заведовать небольшими городками на пограничных территориях чьих-то детей из своей «обоймы» – что мы наблюдали в последнем нашумевшем, так называемом «межнациональном» конфликте – то есть сильное подозрение, что сама власть заинтересована в дестабилизации ситуации там. Так что проблемы не в законном недовольстве проживающих там жителей, а в неадекватном поведении людей «наверху».

Несколько слов, в который раз, о русских и «инородцах». Если полупьяный сброд, живущий на фальшивые пособия по инвалидности и получающий деньги в конвертике за доносы на работающих в поте лица соседей по деревне или лестничной клетке, вдруг решил, что он и есть русский народ, и на этом основании он теперь будет до конца жить за чужой счет – тех же таджиков или узбеков – то он глубоко ошибается. У него, этого «русского народа» (прости господи) будет только одна привилегия в России – первыми уйти «навозом» в землю. Хотя в стране, где Гундяев в официальном соборе награждает «медалькой» Куняева за антисемитские и откровенно фашистские идеи, пропагандируемые в возглавляемом последним журнале «Наш современник», а на похороны к православному христианину, священнику от Бога, с фамилией Адельгейм, приезжают все, кроме официальных лиц РПЦ (братьев во Христе, между прочим) – чему уж тут удивляться. Уж, по крайней мере, не тому, что в том же соборе за год до этого плясали девки с «куриными» мозгами – тут уж воистину, «каков поп, таков приход».

Наибольшая опасность сегодня, хотя и вполне закономерная, заключается в том, что так называемый «национальный вопрос» начинает осмысляться некоторыми журналистами из «обслуги» Кремля в той стилистике и ровно в той тональности, которые и необходимы для разжигания межнациональной розни в нашей стране. И тут у меня есть только один личный вопрос к одному очень умному человеку из известной всему миру семьи: «Как можно на протяжении всей жизни так гениально играть в „свою игру“ и найти себе в компаньоны для ведения передачи такую одиозную личность, да еще и с откровенно провокационными наклонностями?» Да, таки бывают странные сближения…

И напоследок небольшая справка из области антропонимики на актуальную тему. Люди с фамилией Иванов (особенно, если ее носили их деды до революции) – это потомки тех подданных русских царей, которых было принято в официальных документах именовать «выкресты», «инородцы», «иноверцы». В том случае, когда они принимали православие, они вместо старых – докрестильных – имен получали имена христианских святых и фамилии, образованные от имен своих «восприемников», чаще всего это были Иваны, так и образовалось на Руси столько Ивановых. Все они сейчас спокойно живут и работают в самых разных городах и на самых разных должностях, и никому в голову не может прийти, что они граждане «второго сорта». Кое-кто из них поднялся так высоко, что чуть не стал президентом России, но что-то пошло не так…

А что касается вечного российского вопроса «чьи на Руси караси», читайте великого русского писателя Николая Семеновича Лескова – у него про это все написано.

Получается, на мне вся политика в стране:

не добуду куропатку – беспременно быть войне.

Л. Филатов

Хочу начать сразу с главного русского закона. Если вы самостоятельно приняли решение сыграть роль в истории, а равно: войти в историю, поучаствовать в историческом процессе, стать героем учебника истории – это значит, вы собственноручно подписали себе смертный приговор. И тут нет никакой мистики и загадки истории – все строго научно. Просто, вероятно, вы и ваши родители живут в нашей многовековой стране относительно недавно, и вас «на входе» об этом не предупредили. А это, дамы и господа, увы, и есть та самая военная тайна или не выданный «буржуинам» секрет Мальчиша-Кибальчиша. Но обо всем по порядку.

Если спросить любого обычного человека в нашей стране, кого из героев прошлого России он знает, это будет от силы 3—4 имени, среди них: Дмитрий Донской, Суворов, Кутузов, Ушаков, Нахимов. Кто-то обязательно назовет Сталина – гораздо чаще, чем Ленина, православные всенепременно – Сергия Радонежского и Серафима Саровского. Из «простых» людей могут быть упомянуты имена Минина и Пожарского (кстати, никто толком и знать не будет их «сословной» принадлежности: раз ополчение организовывали, значит – простые люди), Ивана Сусанина, Алексея Маресьева и Александра Матросова. И все – и никаких царей, генсеков и тем более каких-то политических деятелей разных эпох. Историческими деятелями русский человек всегда будет считать только святых и полководцев. Я не думаю, что кто-то или что-то изменит эту традицию.

Еще на заре 90-х годов меня стало посещать смутное беспокойство, когда на экранах телевизоров и страницах газет замелькали озабоченные лица каких-то странных людей, как мантру повторявших фразы типа: «сделать то-то и то ради народа», «народ нам не простит», «давайте спросим у народа», «народ хочет знать». Какие-то плохо причесанные женщины и не виданные доселе в эфире ТВ мужчины «хлопотали лицом», суетились и что-то невнятно объясняли всему российскому населению об его, народа, «правах и свободах», «чести и достоинстве», «свободном выезде за рубеж» и других экзотических вещах, периодически повторяя в разных вариациях одни и те же слова: «мы делаем историю», «это войдет в историю». Народ на это отреагировал очень оперативно и вполне однозначно: запасался в магазине вещами первой необходимости (соль, спички, сахар), увеличил количество выращиваемых на огородах овощей и картофеля, практически перестал рожать детей, в освободившееся от работы время – рабочим перестали вовремя выдавать зарплату, многих стали отправлять в неоплачиваемые длительные отпуска – сидел на городских водоемах и ловил рыбу к ужину. Все молча ждали развития дальнейших событий. Реальные беспорядки в крупных городах начались только тогда, когда из продажи исчезли сигареты: громившие витрины магазинов в Челябинске в августе 1990 года люди в своих требованиях ничего не упоминали о праве народов на самоопределение и о свободе прессы. Ровно через год – 19 августа 1991 г. работники Копейской автобазы, где в этот день работал мой муж (писал им по договору какую-то «программу» для бухгалтерии), радостно приветствовали друг друга словами: «Ну, наконец-то этот бардак заканчивается». Их чаяниям и ожиданиям не суждено было сбыться. С тех пор и до марта 2010 года я не смотрела новостей по телевизору и практически не читала российских газет: просто было не до этого. Снова я столкнулась с этим явлением – в смысле с «делателями истории» – уже в Москве 2010 года. Это предмет отдельного описания, меньше чем на роман не потянет, но общее впечатление можно выразить словами моей бабушки: «Самое смешное на свете и одновременно самое ужасное – это когда прислуга играет (в) господ».

Если спокойно и без естественного в таком случае раздражения взглянуть на основные ошибки, совершаемые «болельщиками за народ», то можно выделить несколько заблуждений этих вполне искренних и неглупых людей:

– Народ хочет перемен. Это чушь: перемены в России всегда начинаются «сверху» и только с целью перераспределения власти.

– Народу нужна свобода. Это неправда: кроме «куска земли» и «нехапужного» участкового милиционера народу особенно ничего от власти не надо, остальное он сделает сам по мере своих сил.

– Народ нужно любить и для этого нужно к нему идти, быть ближе к народу. Это самое трагическое заблуждение радеющих за народ. Народу абсолютно не нужна ни чья любовь, более того, в «его» глазах вы будете выглядеть круглым идиотом со своими «народническими» замашками – отсюда и достаточно трагические последствия всех этих просветительских «хождений в народ» последнего времени. Есть две профессии, с которыми вы можете быть «любы» народу: это ветеринар и учитель начальных классов, все остальное для него не имеет особого значения. Поэтому представителям других «интеллигентских» профессий лучше держаться от народа подальше. В их глазах вы всегда останетесь бесполезными и никчемными людьми: будь вы известный журналист, модный писатель или популярная кинозвезда. О политиках и «околополитической тусовке» я даже не упоминаю – вам не хватит всей вашей фантазии и знаний ненормативной лексики, чтобы представить те слова, которыми характеризует вас народ в свободное от работы и выпивки время. И еще одно маленькое замечание: народ никогда не доверяет никакой власти, даже если он ходит за нее покорно голосовать, поэтому у него свои «святцы» и свой генеалогический «архив» – поверьте, вам в нем никогда не разобраться! У него своя «шкала ценности» для всех людей, и эта шкала полностью отлична от той, что нарисовали для себя современные «вершители судеб»: власть и ее СМИ-обслуга. Если народу в очередной раз придется делать выбор: кого в России оставить, а от кого избавиться (и смею вас заверить, консультаций с германской разведкой и вашингтонским обкомом он проводить не будет), все вы – те, кто собрался писать русскую историю – благополучно уйдете «в расход».

Если вы действительно хотите хоть немного начать узнавать о русском народе, могу порекомендовать для начала несколько произведений русской литературы: «Леди Макбет Мценского уезда» (Н. С. Лесков), «Капитанская дочка» (А. С. Пушкин), «Обломов» (И. А. Гончаров). Иными словами, читайте и перечитывайте классику, и, ради всего святого, не лезьте к народу!

В парках затевают прятки, самолеты присели в пути,

У зайцев усталые пятки – значит, где-то около пяти.

А. Е. Попов

Если бы мне еще три дня назад сказали, что я напишу в своем дневнике имя А. Е. Попов, я бы рассмеялась в лицо любому, даже самому хорошему человеку.

С приходом г-на Попова в наш 7² класс (дело было в конце 70-х) навсегда закончились моя любовь к математике и, как следствие, мои «пятерки» по этому предмету. Ровно до его появления в нашей английской спецшколе алгебра и геометрия преподавались строгими учительницами «старой» закалки, уроки проходили четко и ясно – никакой лирики и «беспредметных» отступлений. С приходом нового учителя «старый» мир традиционного гимназического обучения (наша школа до революции была лучшей челябинской гимназией) ушел в прошлое навсегда. Тогда я еще не знала, что именно так будет выглядеть будущая демократия в России: море «пустых» слов и эмоций, бесконечная импровизация и какой-то бестолковый результат. Сложно сейчас критиковать молодого учителя, пришедшего сразу после института в самую престижную школу города, но дело вовсе не в плохих уроках. Новыми и непривычными были сами идеи, которые принес этот педагог в нашу интернациональную школу – с ее традициями коммунарских сборов и добровольных выездов в колхоз, с ее лозунгом «дарить радость людям» и в то же время фанатичным отношением к учебе, а главное – с ее железной уравниловкой во всем. В одежде: никаких выкрутасов, кроме строгой формы; во внешнем виде: сережки и накрашенные ресницы «вычислялись» завучем за километр, за этот самый километр до школы девочки в 10 классе снимали любые украшения; в одинаково и подчеркнуто строгом отношении учителей ко всем ученикам, «любимчики» не существовали в принципе – это было «табу». Впервые с новой для себя «идеологией» я столкнулась на одном из коммунарских сборов, на которые обычно выбирались самые лучшие учащиеся, но в тот раз было решено взять «провинившегося» старшеклассника. Он был из достаточно благополучной семьи (у нас, в общем-то, другие и не учились), но был замешан в краже какой-то аппаратуры из пионерской комнаты. Это был из ряда вон выходящий случай для нашей школы, решили взять его на сбор для «перевоспитания». Сложно сейчас сказать, насколько удачным было это решение, но выступление молодого учителя математики поразило не только меня. В своей пламенной речи на общем собрании всех участников будущего коммунарского сбора он сказал буквально следующее: «Наша школа не для этого „отстоя“, в старые времена ему бы в Европе за воровство отрубили руку, и все бы знали, что это вор. Его надо презирать и коллективно игнорировать, а еще лучше – выгнать из школы». Учителя как-то посмурнели и призадумались, ученики были просто удивлены. Никогда еще в нашей школе не нарушалась субординация: если где-то «наверху» – пусть этот «верх» был всего лишь советом коммунаров – принималось какое-то решение, оно обычно исполнялось безоговорочно. Но главный лозунг коммунарского движения в нашей школе носил несколько иезуитский характер и звучал так: «Не нравится – критикуй, критикуешь – предлагай, предлагаешь – делай!». Попова выслушали, но мальчика на сбор все же взяли. Через несколько лет на выпускном вечере, поздравляя нас с окончанием школы, этот странный и нервический человек вдруг произнес фразу, от которой разом вздрогнули учителя и родители практически всех учеников: «Гордитесь тем, что вы русские, и тем, что вы самый великий народ в мире!» Учитывая тот факт, что наших завучей и учителей английского языка звали Инга Генриховна, Стелла Давыдовна и Виталия Вячеславовна, а подавляющее большинство учеников были выходцами из западных областей СССР (внуки репрессированных или эвакуированных на Урал), все это прозвучало более чем настораживающе. Благополучно закончив школу и, казалось бы, навсегда попрощавшись с не очень приятным человеком, уже будучи студенткой университета, я имела весьма неожиданный разговор с одним из своих преподавателей литературы. Он подошел ко мне после занятий и осторожным голосом спросил: «Елена, вы ведь заканчивали школу №1? Учились ли вы у А. Е. Попова? Что он за человек?» Я сразу призналась, что не очень бы хотела обсуждать эту «персону», просто потому что я могу быть не объективна: золотую медаль я не получила именно из-за него, и любая критика из моих уст могла быть не вполне справедливой. Тогда преподаватель и рассказал мне свои впечатления от встречи с моим бывшим математиком. А дело было так. В местном ТЮЗе шла премьера спектакля «Карьера Артуро Уи, которой могло бы не быть» – о зарождении фашизма в Германии. Главным режиссером Валерием Вольховским было решено пригласить на обсуждение спектакля учеников школы №1, они считались эрудированными и достаточно «начитанными», чтобы обсуждать серьезные вещи. Каково же было изумление режиссера, да и всех присутствовавших взрослых людей, когда ученики Александра Евгеньевича (а именно его класс был на спектакле) один за другим вставали и высказывали точку зрения, никак не совместимую с теми антифашистскими идеями, которые были заложены автором в самой пьесе. Как откровенно выразился мой преподаватель: «Я впервые в своей жизни видел детей, открыто выражающих чисто фашистские взгляды. И их учитель был этим явно доволен». Сама я это комментировать не берусь – на обсуждении не присутствовала, но описанная ситуация меня уже не удивила. Позже до меня долетали слухи о периодических скандалах в школе, ассоциировавшихся с именем Попова, многие даже связывали закрытие школы как английской специализированной именно с ним, пока в конце концов все это кому-то не надоело (в школе училось много детей из высокопоставленных семей), и наш «новатор и просветитель» не был переведен в физико-математическую школу №31. Надо заметить, что в городе эта замечательная школа была славна своими выпускниками задолго до появления там г-на Попова. В отличие от моей школы и пары других, так же считавшихся «престижными», школа №31 набирала детей исключительно одаренных в физике и математике, поэтому контингент учащихся там строго соответствовал своему названию. Дети прекрасно поступали не только в вузы города, но и самые лучшие институты Москвы и Ленинграда, включая Физтех и МГУ. Попутно хочу заметить, что уровень преподавателей и в моей родной школе, и в физматшколе №31 был очень высоким, единственной причиной, почему «наш герой» мог работать в этих спецшколах, была следующая: его отец занимал какой-то очень высокий пост в облоно или гороно. Так что ни о каких особых талантах г-на Попова там речь даже не шла.

В 1992 году моя новая знакомая пожаловалась на высокие «денежные поборы» – ее сын учился в старших классах школы №31, где к этому времени Попов уже директорствовал. Поборы объяснялись тем, что необходимо де отправлять отдельных учеников на международные соревнования в США и другие страны. Для обычных родителей школы, где дети были отобраны еще не по кошельку, а по особым талантам, такие расходы показались излишними, более того, в городе шла повсеместная задержка зарплаты, так что все это вызывало у многих вполне объяснимое раздражение. Когда однажды на родительском собрании кто-то не выдержал и выразил неудовольствие в связи с очередным сбором денег, Попов сказал ему прямо: «Не нравится, забирайте ребенка, я на его место десять новых возьму». В классах стали появляться первые ученики из семей «новых русских», которые в принципе уже не готовили домашние задания, их появление Попов объяснил тем, что это выгодно финансово. Приятельница поведала, как (по рассказам сына) неловко себя чувствовала учительница, которой приходилось работать в классе, где были ученики с особыми математическими талантами и дети, с трудом знавшие таблицу умножения.

Уехав из России, я надолго забыла о существовании г-на Попова, но в 2001 году судьба опять свела меня с ним. Мы с сыном вернулись из-за рубежа, и я срочно искала подходящую школу для ребенка, который 3 года учился на английском языке по совершенно другой программе. Друзья уговорили сходить к А.Е.: все-таки математическая школа – для мальчика, да и Попов вроде не чужой человек. Встречу описывать не буду, при расставании подарил мне сборник стихов, договорились, что приведу сына в подготовительную группу до начала обучения. Пришла домой, открыла книгу, прочитала:

 
«Я как бомж – облезлый, жуткий,
Оттого меня и каждый куст боится,
К скольким я за эти сутки
Не сумел стесненно прислониться.
 
 
На всяком, как на двери вагона,
Где суждено судьбой брататься,
С мутных стекол, как со стона,
Призыв ко всем: «Не прислоняться».
 

(вычитано мною трижды)

Подумала: «Бог с ней, математической школой, ребенок мне все-таки дорог – хотя бы как память о начале семейной жизни, пусть потом и не удавшейся». Больше мы с моим бывшим учителем никогда не виделись.

Единственный разговор, который состоялся у меня о г-не Попове – уже значительно позже (мой Иван к тому времени учился в университете), я тоже хорошо запомнила. Подвозил меня как-то на машине один очень примечательный господин (мне вообще везет в этом смысле), разговорились о детях, и я похвасталась, что мой сын выиграл областную олимпиаду по английскому языку, а водитель мне в ответ: «Вы не поверите, а мой в прошлом году победил сразу в двух: по математике и русскому языку. Уехал в Москву учиться». Выяснилось, что мальчик закончил лицей №31. Я упомянула имя А. Е. Мужчина поморщился и сказал: «Вообще-то мы приехали из другого города, сын там учился в математической школе, в 31-ю попал уже в 11 классе. Никаких особых заслуг этой школы в его победах на олимпиаде и других международных соревнованиях нет. Но Попов отчитывался успехами моего сына повсюду как своими. Выглядело глупо».

Резюме у меня нет, да и все легкие «жизненные» вопросы и ответы остались в далеком прошлом. Но пару слов я бы хотела сказать одному из авторов статьи «в защиту Попова». Уважаемая Тина, я почти не сомневаюсь, что, несмотря на дурные манеры, откровенно плохой русский и отсутствие каких-либо принципов, вы относитесь к категории достаточно добрых людей. Ваше письмо в защиту Попова, однако, выглядело очень нелепо. Во-первых, как филолог, могу утверждать, что вы его не писали. Я «имела счастье» вас наблюдать на канале СТС в какой-то игровой передаче и прекрасно помню ваш, с позволения сказать, русский разговорный. Вряд ли вам принадлежат обороты типа «Он больше двух десятков лет руководит математическим лицеем №31, который из года в год показывает стабильно высокие образовательные результаты». А если это все же писали вы, то это еще ужасней. Тина, побойтесь Бога, не пишите по-русски, лучше тогда говорите! Далее, наверное, я выскажусь не очень политкорректно, но, судя по татуировкам и вашим личным знакомствам, вы от этого не растаете. Я просто перескажу те слова, которые произнес бы вашим родителям Александр Евгеньевич Попов, в том случае, если бы они попробовали привести вас в школы города Челябинска (как вы выразились – «в глубинке»), где он работал и работает до сих пор. Вы, Тиночка, даже на пушечный выстрел не были бы подпущены ни к школе №1, ни к лицею №31: ни по социальному, ни по национальному, ни по интеллектуальному (ничего личного) признакам фэйс-контроль вами не был бы пройден ни за какие деньги. Для г-на Попова вы – нацменка, полукровка, женщина не совсем пристойного поведения, которую ни в старые времена в России, ни в современной Европе не пустили бы на порог ни одного приличного дома. И еще. Решения о назначении директоров школ, подобной физмат лицею №31, в стратегически важных регионах, каковым является Челябинск (город был полностью «режимным» и закрыт для иностранцев до начала всероссийского «бардака», именуемого перестройка), принимаются в таких «компетентных органах» (равно как и о снятии с этой должности), что даже вы с вашими большими связями «наверху» не можете на них повлиять. Так что, как говорилось в старом советском анекдоте: слушайте вашу любимую песню «Валенки»!