Текст книги "Криминалистика по пятницам"

– Чего? – он покосился на меня, воздев руки в перчатках над трупом, точно дирижер, вдохновляющий оркестр.

– Были уже трупы без голов? Или головы без тел?

Юра задумался, не опуская воздетых рук.

– В прошлом году была парочка… Или, подожди… Нет, не в прошлом году, а два года тому.

– А в последнее время?

– Вроде не было. А что? Ты у областников спроси, может, в области завалялись…

Он говорил рассеянно, весь уже поглощенный исследованием трупа, хоть и не был дежурным экспертом. Просто, как и я, не мог спокойно пройти мимо интересного случая.

– Температурку не мерил еще? – спросил он у Задова.

Задов сосредоточенно качнул головой. Он уже вынул из своего экспертного чемодана и положил ректальный термометр на стол рядом с телом.

– Ребята, пальцы откатаем ему? – вмешалась я из своего угла, чтобы они не забыли о насущном.

Юра ласково кивнул мне.

– Не извольте беспокоиться, в лучшем виде сделаем. Как там Евгеньич поживает? – поинтересовался он, имея в виду Горчакова.

– Нормально. У него младшая дочка школу закончила, поступает.

– Погоди, у него ведь двое? Вторая тоже девочка?

– Старшая уже студентка.

– А твой?

– И мой тоже студент. Андрей Синцов тут на него посмотрел снизу вверх и отказался верить, что это мой маленький Гошенька, мальчик-с-пальчик.

– Да, растут дети. У тебя хоть парень, – вздохнул Юра. – А вот тут у нас что?

Это он сказал уже Задову, склонившись к трупу так низко, что мне со стороны казалось, будто он носом, и без каких-либо тампонов, водит по поверхностям тела убитого. В том, что этот человек был убит, никто из нас не сомневался. Бывают, конечно, случаи сокрытия трупа человека, умершего в результате несчастного случая или собственных неосторожных действий, но рана от ножа на груди наводила на определенные мысли. Убили, конечно, в квартире, раз не поленились вынести труп, и убили знакомые или близкие, раз уж голова отрезана – не иначе как с целью затруднить идентификацию трупа. Кисти рук убийца не стал отчленять, и это означает, что потерпевший не имел при жизни проблем с законом. То есть запрос в Информационный центр успеха нам не принесет, разве что потом нам пригодятся пальцы, если вдруг установим место преступления, и придется привязывать потерпевшего к этому месту, доказывая, что он там бывал. Но я и не ждала, что будет легко.

Задов тоже приник носом к трупу.

– А вот это интересно, – пробормотал он. – Ну-ка, нюхни…

И они оба стали принюхиваться, а потом значительно посмотрели друг на друга и покачали головами.

– Так что там у Горчакова, говоришь? Куда девчонка поступает? – продолжил со мной общаться Щеглов, не оборачиваясь, так что можно было подумать, что это он с трупом ведет светские беседы.

– В универ. На экономический.

– Да ты что! На юрфак не пошла?

– Не-а.

– И твой тоже не на юриста учится? Вот это да! А я-то рассчитывал еще с вашими деточками поработать. Вон, у оперов отпрыски все как один в розыск подались.

– Нет уж, нафиг, – сказала я. – Я своему ребенку добра желаю. Если бы он работал в той же прокуратуре, куда пришла в свое время я… Там был порядок. А в той лавочке, во что наши органы превратились, работать невозможно. По крайней мере, честному человеку.

– Горчаков мне то же самое пел, слово в слово, – заметил Левка, – на дежурстве в те выходные. И вообще он как-то изменился.

– Лешка сейчас, по-моему, больше думает про семью, чем про работу, – ответила я.

– Вот и правильно, – отозвался Задов, не отрываясь от наружного исследования трупа. Вообще, они со мной разговоры разговаривали, уткнувшись в тело, лежащее на столе. – Время неспокойное, чем на происшествиях сидеть, пусть лучше дочек провожает и встречает. Вон, маньяк на маньяке и маньяком погоняет. Мне Синцов тут давеча жаловался, одного возьмешь – так сразу другой, как гриб из-под земли…

– Горчаков так и думает, – успокоила я Задова. – Ты же знаешь, какие мы все сдвинутые. У нас, чуть что, в голове сразу половина Уголовного кодекса всплывает.

– Точно. А у нас – половина судебной медицины, – пробурчал Задов, отец очаровательной девочки Аси младшего школьного возраста. – Горючими не пахнет, да? Значит, паяльник.

Последнее замечание он адресовал уже не мне, а коллеге Юре Щеглову. Они снова уткнулись в живот трупу и многозначительно кивали.

– Да, признаки воздействия высокой температуры.

– Но локально.

– В области гениталий.

– Паяльник, – подтвердил Задов, и Юра Щеглов согласно кивнул.

– Еще и пытали, значит.

– Где? – вскочила я со своего места.

Эксперты посторонились, демонстрируя мне следы пыток:

– Маша, – позвал Задов, – а вот тут татуировочка на пальчиках, сведенная… Та-ак, сейчас прочитаем… Ну-ка, Юра, ты позрячее меня, посмотри.

Однако и Щеглов не смог прочитать буквы, бледными прерывистыми линиями тянувшиеся по фалангам пальцев левой руки (ну, Задов, ну, глазастик! Я бы вообще не восприняла эти еле видные штрихи непонятного цвета как сведенную татуировку).

– Не волнуйся, Маша, мы ручки отчленим, сфотографируем, увеличим, так что, может, и прочитаем, – утешил меня Щеглов. – Дай нам пару деньков, а?

Я только вздохнула. А что мне остается – только ждать. Ждать, пока эксперты прочитают татуировку и определятся с причиной смерти, ждать, пока оперативники закончат рыскать по району и подтянут местную агентуру от забегаловок под общим кодовым названием «Мутный глаз»… Кстати, такая пивнуха реально существовала в Кировском районе, и я туда как-то выезжала по дежурству; не знаю, существует ли она еще. Если нет, то местный уголовный розыск должен повесить мемориальную доску на дом, в котором она располагалась и где много лет отравляла жизнь приличным людям, имевшим несчастье жить по соседству. Просто после каждого мало-мальски серьезного преступления в районе пути-дорожки оперов вели в «Мутный глаз», где грабители пропивали награбленное, пьяные душегубы заливали тошнотворным пойлом саднившую совесть, и более того, архив убойного отдела хранит несколько случаев, когда нуждавшиеся в услугах наемных убийц заказчики переходного периода находили исполнителей именно там, среди постоянного контингента пивной.

Как только Задов продиктовал мне про светлые пушковые волосы, покрывавшие тело, и светлые же волосы в подмышечных впадинах (волосы в области гениталий были сожжены), у меня мелькнула мысль о Скромнике: блондин, высокий, лет двадцати пяти… Чем черт не шутит? Мелькнула, но тут же ушла: ну где маньяк, нападавший на школьниц, и где наш обезглавленный труп? Какая связь?

Связь не замедлила появиться в дверях секционной, слегка запыхавшись.

– Привет, Андрюха! – поднял на него глаза Лева Задов. – Ты чего примчался? На этого всадника без головы, что ли?

– Ну да. Я как узнал… Мало ли, вдруг, надо проверить… Я, правда, думал, что Горчаков… Позвонил ему, ну, он и сказал, что вы сюда поехали.

– Ну, сегодня прямо аншлаг в нашем анатомическом театре, – хмыкнул Щеглов. – Не верь ему, Маша, это он ради тебя примчался. Между прочим, у меня есть варенье из инжира, мама прислала, и домашнее смородиновое вино. Закругляйтесь, и ко мне. Пойду пока поруковожу танатологическим отделением.

Он с треском сорвал с себя перчатки, кинул под стол и, помахав нам всем ручкой, отбыл, поскольку в секционной стало действительно тесновато.

– Осмотрели? А нет ли у него на пальцах левой руки сведенной татуировочки? – спросил Синцов, переведя дыхание.

Мы с Задовым застыли – я над протоколом, он над трупом, и уставились на него.

– Откуда?… – выговорила я.

– Не твой ли это знакомый, Андрюха? – хмыкнул эксперт Задов.

Я тут же подумала – не знаю, как насчет Андрея, но если этот наш безголовый блондин – действительно искомый маньяк, то Горчаков как-то подозрительно попал в точку, пожелав, чтобы всем маньякам отрезали головы и пытали паяльником. Надеюсь, что это не он приговорил данного блондина без суда и следствия. Тьфу, ерунда какая в голову лезет… Я подавила в себе желание немедленно позвонить Горчакову и поехидничать о том, что кто-то уже расправляется с маньяками в аккурат по его, Горчакова, схеме, и спросить, не делился ли он уже с кем-нибудь такими свежими мыслями, как со мной сегодня по пути на происшествие. Нет, сначала надо убедиться, что наш покойник и впрямь маньяк.

Глава 5

Уже после осмотра, собравшись в кабинетике Юры Щеглова за вареньем из инжира и смородиновым вином, мы бурно обсуждали покойника без головы. На огонек подтянулись Марина Маренич и мой муж, эксперт Стеценко, оба с бумагами в руках. Синцов был уверен, что наш труп – не кто иной, как тот самый блондин, терроризировавший половину районов города нападениями на школьниц.

– Одна из потерпевших у него на пальцах видела какую-то синеву, – настаивал он. – Девочка сказала, что у него пальцы шариковой пастой испачканы, как будто он на тыльной стороне себе что-то рисовал, а потом смыл. У них мальчишки в школе так себя разрисовывают, а смывается паста тяжело.

– Слушай, а может, и правда, паста? – забеспокоилась я про труп.

Задов понял.

– Я один палец ему спиртом протирал, это не паста. Точно, сведенная татуировка.

– Ну да, девчонка про татуировки не подумала, – сказал Щеглов. – Небось из приличной семьи?

– В общем, да, – задумчиво подтвердил Андрей. – Художественная школа, иностранный язык, и не знает, что такое Дом-2.

– Ничего себе! – восхитился Задов. – Такое возможно? Моя Аська и то знает, все тетрадки этими рожами обклеены. А про то, что Земля круглая, ей известно?

– И в школе ее не просветили? – вмешался Щеглов.

– Да что вы пристали? В общем, биологический материал там изъят, проведем генетику, и если все в цвет, привяжем его к серии.

– Подожди ты с генетикой, – отмахнулся Юра. – Сначала на биологию отдай. Если группа пойдет, тогда и генетику назначишь.

– Он – не выделитель, – тихо заметил доктор Стеценко.

Щеглов на него удивленно посмотрел.

– А ты-то откуда знаешь?

– Я про того маньяка, а не про ваш сегодняшний труп, – пояснил мой муж. – У него в выделениях антигенов нету, по крайней мере биологи в сперме антигенов не нашли.

Щеглов присвистнул.

– Елки зеленые! Значит, только генетика… – И с сожалением глядя на Синцова, покачал головой. – Но предупреждаю, прокуратура опять упрется, оплачивать не будет. Генетика дорогая.

– Сам оплачу, – запальчиво бросил Синцов.

– А от тебя не возьмут.

– И что теперь? На помойку выкинуть биообъекты? – вскинулся Андрей. Ему срочно налили смородинового вина.

– Андрюша, подожди ты горячиться. – Я положила ему руку на плечо. – Попробуй предъявить труп той потерпевшей, которая заметила буквы у него на руке. Может, она руку опознает?

– Да уж, конечно, предъявить надо. Девчонку только жалко. И так она натерпелась. А тут я ее еще в морг потащу, на мертвечину смотреть.

– А может, увидит она его в морге, ей и полегчает, – высказался Щеглов. – Мне наш гинеколог, Дима Кузовлев, рассказывал, что многие дети, которые пережили такое же насилие, еще долго боятся, что негодяй снова придет. А вот твоя потерпевшая посмотрит на мертвяка, и успокоится, поверит, что он не придет больше никогда.

Синцов с надеждой посмотрел на него.

– Может, ты и прав. Тогда одна проблема осталась: как следователя сюда на опознание заманить.

– Ага. На опознание и на вскрытие их калачом не заманишь, – поддакнула Марина. – А как с ерундой какой припереться, они тут как тут.

Все, кроме Синцова, который один был не в курсе, дружно хрюкнули, вспомнив давешнюю девушку с рубанком.

– Марин, ну что ты на девчонку накинулась, – укорил экспертриссу Маренич ее начальник Щеглов. – Она как лучше хотела, вон, сама к тебе приехала, не поленилась. Подумаешь, рубанок привезла! Нет, чтоб ей спокойно объяснить, какая она дура, а ты ругаться начала. Нехорошо.

– Нехорошо?! – взвилась Марина. – Я с вас фигею! Мне работать надо, а она меня на весь день из колеи выбила! Их что, теперь в прокуратуру берут только со справкой из дурдома? Одна рубанок приперла, второй хорошо хоть сам не приехал, конвертик прислал!

– Что за конвертик? – заинтересовалась я.

– Принесли конвертик с постановлением. Сюрпрайз! Открываю – там зуб лежит.

– Ну?

– Что – «ну»? В постановлении вопросы…

– Про то, чей зуб?

– Если бы. Наверное, долго мудрец прокуратурский сидел, формулировал. «Является ли предмет, похожий на зуб, зубом и принадлежит ли он потерпевшему». А? Каково? Они там на месте происшествия нашли зуб, изъяли. Долго думали, кого бы им озадачить, и нашли крайнюю.

– А ты им напиши, что предмет, похожий на зуб, похож на зуб, – с серьезным видом посоветовал мой муж. Марина шлепнула его постановлением по затылку.

– Да что они, сами не видят, что это зуб?! Нет, уволюсь я! – Марина в сердцах нервно хлебнула смородинового вина. По-моему, Юрка его держит в качестве антидепрессанта и потихоньку подсаживает на него особо нервных сотрудников.

– А что там за дело? – заинтересовалась я. – Может, этот зуб имеет ключевое значение. Укажет на преступника.

– Ой! Слова-то какие! «Укажет на преступника»! Да там убийство в пьяной драке. Злодей в признании. Взяли его на месте, сидит и охотно дает показания. Между прочим, говорит, что потерпевший ему зуб выбил. Сто человек свидетелей.

– И что, зуба нету?

– Задов, это ты ведь его смотрел? – повернулась Марина к Леве, меланхолично следившему за нашей беседой.

– Ну, – ответил Задов.

– У него действительно зуб отсутствовал?

– Ну, – словоохотливо пояснил Лева.

– А ты в экспертизе это написал? – не отставала Марина.

Задов огрызнулся:

– А ты что, думаешь, что я скрыл сей грандиозный факт? Написал и отметил наличие во рту злодея кровоточащей ранки на месте правого верхнего резца.

– Ну, и чего им еще, какого рожна? – повернулась она ко мне. – И ведь, заметь, при таких показаниях они не ставят вопрос, а не принадлежит ли этот резец подозреваемому. Это их не интересует!

– А у меня все равно круче, – похвастался Сашка. – Юра, скажи.

– Ты про черепушки? – хмыкнул Юра Щеглов и отодвинул занавеску, открыв нашим взорам широкий подоконник, на котором рядком стояли головы. Ну, не совсем уже головы, а черепа, один другого краше: первый – целехонький, хоть сейчас в музей, отлично вываренный препарат, уж теперь, после стольких лет совместной жизни с экспертом-танатологом, я в этом разбираюсь. Второй поплюгавее, без нижней челюсти и, в отличие от первого, какой-то желтовато-бурый. Рядом – третий, с явным следом анатомического распила. И, наконец, гордость коллекции: покоцанный черепок, украшенный густо наклеенными на поверхность пайетками. Ну и для гармонии – парочка серых трухлявых костей, похоже, берцовых. Дивный натюрморт, отвечающий глубинной этимологической сути данного термина, хоть рисуй. Я не могла отвести глаз от черепа с пайетками.

– Господи, кто это его так?

– Да кто ж его знает! Из подвала какого-то привезли, бомжи где-то раскопали и в подвал натащили. Может, в каком учебном заведении сперли. А может, в ночном клубе, знаешь, как сейчас дизайнеры изощряются? Но дело-то не в этом.

– А в чем?

– Вот. – Юра порылся в бумагах у себя на столе. – Расписал я, Маша, эти кости твоему мужу, а он мне скандал устроил.

– Саша! – Я обернулась к Стеценко. – Почему ты скандал устроил? Видишь, мне твое начальство жалуется.

– А ты постановление почитай, – со смехом ответил мне муж. – Я не знаю, как на эти вопросы отвечать. Пусть мне старшие товарищи расскажут.

– А старшие товарищи тоже не знают, как ответить, чтоб не обидеть, – заметил Щеглов. – Пьяными вы, что ли, нам постановления пишете?

– А ты Машу не обижай, – встряла Маренич, – она ерунду всякую только на первом году писала.

– Уж прямо и ерунду! – обиделась я. – Дай постановление.

Я забрала у Юры постановление по четырем найденным черепам и своими глазами прочитала гениальный вопрос: «Принадлежат ли обнаруженные кости одному лицу (лицам)?»

– Да, – согласилась я, отдавая бумагу мужу, – прямо и не знаю, что сказать. Мне бы до такой ерунды и не додуматься было, даже на первом году работы. Сашка, ты прав, не бери такие экспертизы.

– А то, может, комиссию собрать? – со смехом предложил Стеценко. – Обсудим, могут ли четыре черепа принадлежать одному лицу.

– Лицам! – поправил Щеглов, отобрал постановление и сердито спрятал в стол.

Мы хихикали, и только Синцов был мрачен и погружен в свои мысли. Но вот графинчик с вином опустел, Щеглов повернул ключ в двери, отперев ее, и в кабинет к нему потянулись сотрудники с бумагами, с препаратами, да просто с вопросами и претензиями, и мы поняли, что надо прощаться.

Выйдя из морга вместе с Синцовым и криминалистом, я направилась было к машине ГУВД, но Синцов придержал меня.

– Не хочешь со мной прокатиться в одно место? – спросил он.

– Куда? – ответила я вопросом на вопрос. – Туда, где был последний эпизод? Или на пустырь, где труп нашли?

– Да был я там, – отмахнулся Андрей. – Чего там смотреть? Дотащили на руках, без машины, хотя можно было подъехать по пустырю. Там хороший след волочения. Даже не спрашиваю, зафиксировала ли ты его.

– А то, – пожала я плечами. – В лучшем виде. Длина, ширина, направление примятой травы, на плане все отмечено… Так куда?

– Куда? – переспросил он. – Надеюсь, что на место последнего эпизода мы еще съездим. Знаешь, просто нюхом чую, что сегодняшний чертик из коробочки – наш клиент. Так что попробую через городскую договориться, чтобы тебе отдали все сто тридцать вторые[5]5
  Ст. 132 Уголовного кодекса РФ – «Насильственные действия сексуального характера».


[Закрыть]. Но учти. Это уже пять эпизодов. Окей?

Я повеселела. Что за вопрос, конечно, окей. Хотя холодочек-то пополз: а если не раскроем? Так и будут эти пять чужих «глухарей» висеть на мне до скончания века, и все начальники впредь даже задумываться не станут, за какие прегрешения меня распять. И после каждого пинка, а то и в предвкушении такового я буду с тоской думать, зачем же я была такой дурой…

– Тогда в секс-шоп?

– А как ты догадалась?

Криминалист, очумело покосившись на нас, уехал, а мы не торопясь, прогулочным шагом направились к шлагбауму, где Андрей оставил свою машину. Вокруг морга было тихо и зелено. А у заборчика росли ромашки, и нежный ветерок бережно сдувал бабочек с их хрупких головок. Андрей наклонился и сорвал какую-то лохматую былинку, рассмотрел ее внимательно и пошел дальше, покусывая стебелек.

– Говорят, уже грибы есть, – сказал он нерешительно.

– Да. А мне эксперты сказали, что они прямо тут, в травке, в обед собирают.

– Правда?

– Правда. А Маринка их солит офигенно.

Было как-то удивительно покойно в этом Богом забытом уголке вселенной. Даже звуки города доносились сюда, как сквозь вату. Тихонько поскуливали два щенка, возившиеся в траве, – здесь, у Бюро судмедэкспертизы, полно бродячих собак. Не хотелось никуда ехать, но Андрей уже открывал передо мной дверцу машины, между прочим, вымытой на славу, отметила я.

– Ну, поехали. Но если нас с тобой там кто-нибудь застукает, вот будет смешно!

И мы поехали. Хотя я все время ждала, что Андрей предложит мне поехать в другое место. Домой к эксперту Катушкину. Номер его домашнего телефона знали немногие, искали его обычно через «стражную» психэкспертизу, где он подрабатывал. А уж где он живет, по-моему, не знал никто. За исключением Синцова. Катушкин по понятным причинам тихарился, ведь его лучших друзей-маньяков время от времени выпускали из тюрем и психушек. Но с Андреем поддерживал доверительные отношения, и, по-моему, Синцов его вовсю эксплуатировал в целях установления психологического контакта со своим специфическим контингентом. Какие-то тайные делишки у них были, точно. Но сейчас Андрей молчал про Катушкина. Вполне возможно, они уже обсудили появление обезглавленного трупа… Хотя нет, Синцов вряд ли поехал бы к Катушкину, не зная всех обстоятельств обнаружения тела и не посмотрев на него своими глазами. Ладно, мы тоже пока помолчим. Сегодня понедельник, ждать недолго, в пятницу Катушкин наверняка сам объявится и позвонит мне согласно установившемуся ритуалу. Он уже будет знать об обнаружении трупа без головы и не удержится, чтобы не продемонстрировать мне свое торжество. Но вот как, черт побери, он узнал, что такие убийства обязательно будут? «Вообще-то, – подумала я, – Катушкин говорил про убийства. Про много убийств, или, по крайней мере, про несколько. А у нас пока всего одно».

Глава 6

Несмотря на то, что сексуальная революция произошла в нашей стране довольно давно, магазин товаров для интима с большой деликатностью расположили в одном помещении с видеомагазином, и дверь они имели одну на двоих, так что можно было войти с улицы якобы за дисками, не смущая прохожих и не смущаясь самому. И тем не менее одна бы я сюда не зашла ни за какие коврижки.

Но что делать, перевоспитываться мне уже поздно. Утешало меня только то, что Синцов явно чувствовал себя не лучше. И если бы не полумрак и не красные фильтры на светильниках, наверняка было бы заметно, что он робеет не хуже какого-нибудь прыщавого подростка, забредшего в аптеку за презервативами. К счастью, полумрак и красные светильники глумливо раскрасили и его мужественное лицо, и седеющую шевелюру, снизив пафос момента, а то дяденька с седыми висками, удостоверением опера по ОВД[6]6
  По особо важным делам.


[Закрыть] и табельным оружием, пунцовеющий щеками при взгляде на фаллоимитатор являл бы собой жалкое зрелище. Если, конечно, абстрагироваться от того, как выглядела я сама. По-честному, я вела себя гораздо глупее – пялилась по сторонам и с трудом удерживалась от нервного хихиканья. Хорошо, что очередей за надувными женщинами не наблюдалось, магазин был пуст.

Но молоденькая серьезная продавщица, в строгих очках, со стильной стрижкой, похожая скорее на аспирантку, нежели на торговку грехом, быстро оказала на нас с Синцовым психотерапевтическое действие. Для начала она закрыла магазин, повесив какую-то табличку, и зажгла нормальный яркий свет, под которым мы с Андреем почувствовали себя значительно лучше. Несмотря на то, что при ярком свете экспозиция товаров стала выглядеть немного устрашающе, уже можно было работать.

Я с трудом заставила себя не глазеть по сторонам и сосредоточиться на том, что расскажет продавщица о пятничном визитере. Пока дела о нападениях на девочек не передали официально мне в производство, у меня не было формального повода допрашивать сотрудницу секс-шопа. Куда бы я подшила этот допрос? Пока мы с Андреем могли только послушать, что она расскажет. И хотя Синцов уже говорил с ней в пятницу, тогда он был слишком деморализован, чтобы считать беседу исчерпывающей. И если в пятницу его интересовали в первую очередь приметы визитера, то сегодня уже имело смысл сосредоточиться на прочих деталях. Например, на том, чего он хотел.

– Вы знаете, – сказала продавщица по имени Олеся, – я после его звонка сразу стала думать, что ему предложить. У нас есть товары, которые выполняют одновременно игровую и оздоровительную функцию. Например, аксессуары для садомазохистских игр.

– Креста на вас нету, – пробормотал Синцов, видимо, как ему казалось, про себя. Но Олеся услышала и обиделась за садомазохистов. Или за всю эротико-торговую индустрию.

– Зачем вы так? Между прочим, вы знаете, что до революции, пока существовали легальные публичные дома и проститутки, стоявшие на учете в полиции, количество половых преступлений было невысоким? Те, у кого были нездоровые наклонности, могли пойти и заплатить деньги продажной женщине, с которой можно было эти свои наклонности реализовать, не нарушая закон. А вот в советское время резко возросло число изнасилований и развратных действий! И все потому, что извращенцам и просто невоздержанным личностям негде было выпустить пар…

– Вы учитесь, Олеся? – спросила я.

Ее ответ меня совершенно не удивил:

– Да, я на третьем курсе юридического. Но меня уголовное право не интересует, мне ближе хозяйственные споры. Так вот, я в первую очередь подумала про садомазо-аксессуары. И еще – раз у клиента имелось навязчивое желание насиловать малолетних, значит, ему надо было предложить что-то замещающее, в тему. – Девушка рассуждала как заправский психолог или криминолог. – Вот у нас свежие поступления, куклы в стиле «анимэ»…

– Что это такое? – заинтересовался Синцов.

Девушка смутилась, но по ее лицу было видно, что она решила идти до конца. Правда, позже выяснилось, что она смущалась не из-за необходимости разъяснять сексуально дремучему оперу про надувную интим-игрушку, а оттого, что эти куколки были товаром сомнительным, в Японии уже запрещенным, а у нас пока доступным. Они являли собой надувную особу женского пола, но, в отличие от обычных резиновых теток, оформлены были как нимфетки, с трогательным взглядом огромных, в пол-лица, глаз, с тонкими ручками и ножками, и даже одетыми в подобие школьной формы. Я заподозрила, что их в Японии скупили по дешевке, как запрещенный товар, который неизвестно куда девать, и лучше выручить хоть какие-то деньги, продав его за бесценок, чем с убытком выкинуть его на помойку или сдать бдительным полицейским из отдела нравов.

– По-моему, то, что надо, – повернулась ко мне Олеся, стараясь не пялиться на Синцова, застывшего в оцепенении перед куклой «анимэ». Его растерянный вид нельзя было списать даже на негодование благочестивого христианина.

Я в душе была согласна с юридически подкованной Олесей. Если некто хочет нейтрализовать свое стремление к преступному сексу с малолетками, лучше этой куколки с невинным взглядом и порочно разомкнутым ртом придумать невозможно.

– Они даже звуки издают. – И Олеся продемонстрировала нам жалобный стон японочки. Греза маньяка-педофила!

Но визитеру эта прекрасная японка, судя по всему не понравилась.

– Он попросил что-нибудь еще. Я предложила ему купить искусственные половые органы и к ним – видеопродукцию. Можно закрыть глаза и помечтать под звуковую дорожку.

– И он не написал вам благодарность в книгу жалоб? – недобро удивился Синцов. – Что, не устроило такое шикарное предложение?

– Наверное, – пожала плечами Олеся. – Хотя у нас товар очень хорошего качества, есть реалистики и для мужчин, и для женщин, из силикона – ну, это эконом-класс, из гигиенической резины, и вот, киберкожа…

– Это еще что? – мрачно спросил Синцов, как я заподозрила, для общего развития, а вовсе не в интересах дела.

– Киберкожа? Это очень современный материал, вспененный силикон.

– Это то, что в грудь вставляют? – еще более мрачно уточнил Синцов. – Обрезки, так сказать, отходы производства?

Олеся укоризненно на него посмотрела.

– Ну что вы! Этот материал, между прочим, разрабатывался в НАСА для внутренней прокладки скафандров космонавтов. Он совершенно не аллергенен, правда, стоит подороже, чем резина и силикон. Зато изделия из него кипятить можно.

– А можно потрогать? – протянул руку Синцов. – Прикоснуться, так сказать, к космосу.

– Пожалуйста, – любезно позволила продавщица и выставила перед Андреем на прилавок несколько устрашающего вида искусственных фаллосов и имитаций женских половых органов. – У нас есть реалистики звезд порнофильмов, и вы можете приобрести точную копию половых органов, например, Рокко Сифреди или Сина Михаэльса, в комплекте с видеофильмом, где эта звезда играет…

Синцов тут же отдернул протянутые было пальцы.

– Это вы мне? – угрожающе спросил он, по-детски спрятав руки за спину, и Олеся рассмеялась.

– Ну что вы, это я к примеру. Реалистики фаллосов не для вас.

– Да? А вы считаете, что здесь есть что-то для меня? – не отставал Синцов, набычившись, как перед задержанием рецидивиста.

Я незаметно дернула его за рукав, он стряхнул мою руку. Страшно подумать, как бы он повел себя дальше, если бы Олеся не сменила тему. Она ловко смахнула с прилавка все эти муляжи половых гигантов и сказала сухим и деловым тоном:

– Мне показалось, что этот человек был тут не один.

Мы с Синцовым уставились на нее, и Андрей наконец преобразился. Куда-то испарилось мальчишеское смущение, и проступил на первый план нормальный опер. На богатую экспозицию плеток, перчаток, массажеров, эротических сувениров, секс-косметики и прочих противоестественных излишеств он больше не смотрел. Мы на пару стали терзать Олесю вопросами о том, почему она так решила.

– Он был очень напряжен и вел себя так, будто на него кто-то смотрит, кто-то наблюдает за ним, – добросовестно анализировала она свои ощущения.

– Может, он опасался засады? – предположила я.

– Нет, – покачала головой продавщица. – Нет, он не боялся ни засады, ни меня, ни камеры…

– Камеры?! – мы с Андреем вскинули головы, ища глазами объектив, но ничего не увидели.

Олеся нас разочаровала:

– Во многих интим-магазинах ведется съемка, и мы первое время вели, но был скачок напряжения, и камера сгорела. А хозяин не стал восстанавливать. Все равно у нас очень спокойно. Мы даже от охраны отказались, видите?

Мы с Андреем переглянулись; очевидно было, что нам обоим пришла в голову одна и та же мысль: не с этим ли связан выбор магазина для посещения? Ни охраны, ни видеосъемки, в магазине только продавщица… Но это значит, что он уже был тут до пятницы, и даже до его звонка сюда.

– Он был тут раньше? – сипло спросил Синцов.

– Нет, – уверенно ответила Олеся. – У меня хорошая зрительная память. Я до прошлой пятницы никогда его не видела. Вы не хотите, кстати, пригласить меня для составления композиционного портрета?

Я со слов Олеси уже набросала довольно подробный список примет визитера: молодой человек лет двадцати семи – двадцати восьми на вид, атлетически сложенный, примерно 180 см ростом, светловолосый, со светлыми глазами, в общем – скандинавского типа, красиво подстриженный, одетый в простые на первый взгляд, но дорогие вещи: рубашку-поло и джинсы хороших марок. Предлагая ему различные товары, она давала ему их потрогать и подержать и поэтому смогла описать его руки. Короткие, ухоженные ногти, светлый пушок на руках. Да, тыльные стороны фаланг пальцев сначала показались ей слегка испачканными голубой шариковой пастой, но теперь она понимает, что это могла быть татуировка, от которой пытались избавиться. Она упомянула про эту деталь без всяких подсказок с нашей стороны, и мы утвердились в мысли, что в пятницу сюда заходил именно тот человек, труп которого мы осматривали сегодня в морге. По словам Андрея, потерпевшая девочка по последнему эпизоду – в пятницу – назвала такую же одежду. Преступник был в джинсах и рубашке-поло, расцветка совпадала.

Синцов быстро договорился с девушкой об опознании. Мне, с точки зрения его старого и близкого друга, показалось, что даже слишком быстро. Олеся с большой охотой, без всяких рефлексий согласилась ехать к черту на рога в компании Андрея и была, похоже, рада этому, точно ее пригласили на праздник. У меня даже мелькнула мысль, что Синцов произвел на нее впечатление. Что же, этой умненькой девочке, пожалуй, под силу приручить старого, поседелого в боях ветерана сыска, и дай им бог в таком случае. Может, Синцову еще не поздно открыть для себя мир эротических изысков и узнать, что, пока он занимался ерундой – совершенствовал способы раскрытия тяжких преступлений, цивилизация не стояла на месте, а изо всех сил создавала предметы, коими можно разнообразить сексуальную рутину, и что параллельно с разработкой космических скафандров вдумчивые ученые сконструировали реалистичные изображения половых органов из суперматериалов будущего. Подарю ему тогда на свадьбу фаллоимитатор и приложу шуточную справку, что это реалистик его начальника. Впрочем, нет, в склонности к мазохизму я Синцова никогда не замечала.