Текст книги "Преодоление преград"

– Не буду тебя утомлять, Леша, – сказан Буряк, присаживаясь на стул радом с кроватью. – Ответь мне только на один вопрос: ты знаешь, кто тебя похитил?

– Знаю. Это смотритель маяка и его сыновья. Я хорошо помню.

– И где они тебя держали?

– Где-то в заброшенном доке. Там была вентиляционная шахта. Они меня хотели убить.

– Убить?

– Да. И если бы я не убежал, они бы это сделали…

– Ты очень слаб. Они тебя не кормили?

– Нет. Но труднее всего было без воды. Я все время хотел пить.

– Скажи, похитители пытались что-нибудь узнать? Они о чем-нибудь тебя спрашивали?

– Они… – начал Алеша и потерял сознание.

В этот момент в палату вошел врач и сразу оценил ситуацию:

– Вы что, с ума сошли? Немедленно покинуть палату! Не видите, в каком он состоянии?

– Извините… – сказал Буряк, вставая.

– Вы говорили, что всего один вопрос. Так что давайте на сегодня закончим. – Врач занялся своим делом, а следователь вышел в коридор. Там к нему подошли Самойлов и Полина.

– Что он сказал? Он знает, кто это был? – спросила Полина.

– Алеша говорит, что его похитил смотритель маяка. Вместе с сыновьями.

– Это точно? – Самойлов сжал кулаки.

– Я думаю, да. Он слаб, но говорит, что все отлично помнит.

– Что ты намерен делать?

– Будем их брать по горячим следам. Я сейчас все организую.

– Я хочу принять участие! – потребовал Самойлов. – Я хочу посмотреть им в глаза!

– Нет, Борис, это наше оперативное мероприятие. Оставайся с семьей, ты им нужнее.

И следователь ушел. Костя, который слышал весь разговор, тоже тихонечко выскользнул из больницы.

Полина посмотрела на Самойлова, который так и кипел от ненависти, и спросила:

– Теперь ты понимаешь, что это не Витя?

– Да. Теперь понимаю. Но все так складывалось, что я не мог подумать иначе! – он понимал, что был не прав, но не хотел вслух говорит об этом.

– Нам нужно было бы пойти к Ирине. Поддержать ее… – напомнила Полина.

– Ах, да. Сегодня же должны кремировать Якова… Я совсем забыл.

– Ей будет тяжело одной. Это так ужасно, потерять любимого человека.

– Ирина просила нас прийти, – сказал Самойлов.

– Конечно. Я совсем забыла о сестре. Но после того что случилось с Лешей…

– Ирина все понимает, Поля. Пойдем?

* * *

Катя пришла домой в расстроенных чувствах.

– Мама, Леша пришел в себя! Это ужасно! – сказала она, почти плача.

– Но почему ужасно? Разве ты не этого хотела?

– Этого! Но знаешь, что он сделал? Стоило ему открыть глаза, сразу же позвал Машу. А не меня! У нас все было так хорошо. Он говорил, что любит меня, мы снова собрались пожениться… А оказалось, он думает об этой Маше!

– Дочка, остынь, – попросила мать.

– Не могу. Мама, мне так обидно! Я же из больницы не выходила, сидела под дверью, ждала, надеялась…

– Ты все правильно делала. И теперь нужно не плакать, а спокойно подумать, как быть в этой ситуации.

– Да что мы можем решить, мама? Кажется, он меня разлюбил…

– Ты добьешься всего, чего хочешь. Мы обязательно что-нибудь придумаем, – заверила ее Таисия.

– Правда? – с надеждой спросила дочь.

– Но действовать мы должны наверняка.

– Мама, ты так говоришь, будто знаешь, что мне делать.

– Конечно, знаю. Всегда нужно пользоваться тем, что данная ситуация тебе преподносит.

– Эта ситуация преподнесла мне соперницу! Как я могу ее использовать?

– Кто нам мешает – тот нам и поможет, – загадочно ответила Таисия.

– Чем Маша мне поможет? Только жениха может Увести. Как я ее ненавижу!

– Зря. Тебе нужно с ней подружиться, чтобы войти к ней в доверие, – посоветовала Таисия.

– Мама, ты с ума сошла! Да я даже видеть ее не могу спокойно!

– Катенька, твоя цель – выйти замуж за Лешу. Желательно, за здорового и сильного. А Маша способна тебе в этом помочь. Один раз она уже поставила Алешу на ноги. Значит, сможет это сделать и сейчас. На этот раз – для тебя.

– Ты права, мама. Как всегда. Но вдруг они с Лешей сблизятся?

– Ты должна действовать аккуратно, не допускать этого.

– Я все время буду рядом с ними, не допущу, чтобы они оставались наедине.

– А когда Маша поможет Леше, мы ее мягко отстраним, – завершила Таисия.

План был готов, можно было приступать к его выполнению, но Катя не спешила этого делать.

– И все-таки твоя идея кажется мне немного странной, мама.

– Ничего странного в этой идее нет. Это проверено годами, и наверняка должно сработать.

– То есть я должна сама пойти и привести Машу к Алешке? – спросила Катя.

– Да! – подтвердила Таисия. – Ты пойми, на данном этапе Маша тебе нужна, просто необходима. Только она может поставить Алешу на ноги.

– Нет, не хочу, – не соглашалась Катя.

– Но если ты не усмиришь свою гордыню, твой жених может оказаться навсегда прикованным к постели. Это лучше? – спросила Таисия.

– Это хуже. И не надо пытаться поймать меня на слове. Но эта Маша меня раздражает.

– Успокойся! Главное – воспринимай ее не как соперницу, а просто как медперсонал… – гнула свою линию Таисия.

– Она уже была сиделкой… И сумела влезть к нему в душу!

– А ты не позволяй! Контролируй ситуацию. Сама же сказала, что всегда будешь рядом.

– Когда он открыл глаза, мамочка, Маша была первой, кого он позвал. Несмотря на то, что я была рядом!

– Это произошло инстинктивно. Он чувствовал, что ему нужна помощь. Реальная помощь его здоровью. Это никак не связано с отношениями между тобой и Лешей.

– Ненавижу! По-твоему, я не поняла, что он имел в виду?

– Попытайся отбросить в сторону эмоции.

– Хорошо, он ее позвал, я ее приведу к нему, он ее увидит и про меня вообще забудет! Это называется: отдай жену дяде… Так, кажется?

– Катя, послушай меня… Я понимаю, что тебе страшно и горько… Но это необходимо сделать.

– Я могу собственными руками все разрушить! И потерять жениха!

– Маша – это единственный человек, который может поставить Алешу на ноги. Если ты ее не приведешь, тогда ты действительно можешь его потерять! В конце концов, его состояние может ухудшиться, и он просто умрет!

– А что, эта Маша – панацея от всех бед? – взвилась Катя.

– Я думаю, да. Ты знаешь, что о ней говорят в городе?

– Подумать только! О ней уже говорит весь город! Прямо звезда местного значения!

– Ты зря смеешься. Я слышала, что Маша вылечила, нашего вице-мэра!

– От насморка? – с издевкой спросила Катя.

– Я точно не могу сказать, знаю только, что от какой-то неизлечимой болезни. Рак или еще что-то.

– Вот как. Значит, наша Маша стала птицей высокого полета. Лечит верхушку администрации. Как к ней подойти-то теперь?

– В общем, есть мнение, что она очень сильный экстрасенс, каких в стране единицы.

– Да ты что? Значит, она вся такая замечательная, и я должна теперь бегать за ней и умолять ее прийти? – совсем расстроилась Катя.

– Если надо, то даже умолять. Если тебе важно Лешино здоровье…

– Да ни за что!

– Катенька, прислушайся ко мне, тебе не надо относиться к Маше как к сопернице.

– А как же мне к ней относиться? Может, нам стать подружками?

– Ты должна относиться к ней как к лекарству для Леши. К дорогому лекарству.

– Это лекарство настолько дорогое, что может стоить мне личной жизни!

– Ты упираешься, но сама прекрасно понимаешь, что иного выхода нет. Иначе Леша никогда не сможет поправиться!

– Это мы еще посмотрим. В конце концов она не единственный экстрасенс в мире. – Катя не хотела признавать мамину правоту.

– Остальные с тобой без денег даже разговаривать не будут. Маша – это лучший вариант, к тому же она рядом.

– Это ее единственное достоинство, и оно же недостаток!

– Катюша, поверь, мать плохого не посоветует. Я тебя очень прошу: сходи к Маше.

– Но мне придется унижаться перед ней!

– Да. Возможно, тебе придется немного унизиться. Хотя я назвала бы это по-другому!

– Как?

– Тебе придется умерить свои амбиции!

– Я не понимаю, о чем ты, мама! – Катя даже немного испугалась.

– Да о том, что Маша теперь так высоко вознеслась, что, может, и не захочет опять бескорыстно помогать Самойловым! И тебе придется умолять ее. И если придется – в ногах валяться!

– Нет, я не пойду! Я не смогу!

– Сможешь! И более того, ты должна это сделать! Если, конечно, ты любишь своего Лешу. А не просто так красуешься у его постели, изображая преданную невесту.

– Я ничего не изображаю…

– Так докажи это! – жестко потребовала Таисия.

* * *

Смотритель и Жора тащили заветный сундук с накопленным добром. Сундук был очень тяжелый, и они оба очень устали. Наконец Жора не выдержал и опустил свой край сундука.

– Пап! Погоди! – запыхавшись, взмолился он. – Тяжелый, гад!

– Что такое? Запарился? – язвительно спросил отец. – Своя ноша не тянет.

– Вот именно! Если своя! – и Жора бросил хмурый взгляд на отца. Тот, заметив этот взгляд, только ухмыльнулся:

– Не зыркай. В этом сундуке и твоя доля есть.

– Ага. Только я не видел ее ни разу, – все еще пытаясь отдышаться, возразил Жора.

– А если бы видел, то, может, ее и не было уже. Все бы спустил. На баб да по ресторанам, – осадил его отец.

Жора возмутился:

– А для чего тогда деньги?

– Чтобы иметь уверенность в завтрашнем дне, – объяснил отец.

Жора не хотел соглашаться:

– Зато без них у меня уверенности в сегодняшнем нет. Такое ощущение, что сейчас тащу свою пенсию.

– Спокойно! Мы начнем их тратить гораздо раньше. Уж поверь мне. Вот только выберемся за границу, – в голосе смотрителя появились несвойственные ему мечтательные нотки.

Жора кивнул:

– Эта перспектива меня уже радует. До границы я состариться не успею.

– Главное, чтобы все гладко прошло. Без сюрпризов. Не как у тебя с Толяном обычно, – вздохнул смотритель. – Ну что? Отдохнул?

– Да, вроде, – кивнул Жора.

– Тогда пошли дальше. Время дорого!

Смотритель и Жора взялись за ручки сундука и поволокли его дальше. Вдали уже виднелась их цель – покачивающийся на волнах катер.

Когда после долгого и изнуряющего пути они достигли цели и смотритель задвинул сундук подальше от любопытных глаз, появились новые проблемы.

– Ну вот. Вроде бы все. Можно отчаливать. А Толян-то где? – спросил смотритель, отряхивая ладони.

– Он пошел с этой своей, с Машей прощаться, – сообщил Жора.

Отец завелся:

– Что? Ромео недоделанный! Чтоб они все провалились, бабы эти! Тут когти рвать надо, того гляди, менты нагрянут, а он пошел любови крутить! Ты куда смотрел?

– А что я? Нянька ему, что ли? Он сказал ненадолго, скоро вернется, – оправдывался Жора.

Смотритель совсем рассвирепел:

– Скоро? Если через полчаса не отчалим, он может сразу в тюрягу идти, мы уже там будем. А ну, дуй за ним.

– Куда? – удивился Жора.

– Сам знаешь куда! К девке этой! И чтоб одна нога здесь, другая там! – смотритель понимал, что время не терпит. – Чтоб через полчаса этот придурок был здесь! Пойди и найди его!

– Тебе легко говорить – пойди, найди… – заныл Жора.

Отец был непреклонен:

– Все, разговоры окончены. Не найдешь – уплыву один, и выкручивайтесь тут сами, как хотите!

* * *

А в это время взволнованный Костя прибежал на маяк. Он хотел предупредить смотрителя о том, что их разоблачили, но больше всего (и это было главное!) он хотел забрать свою расписку в том, что заказал похищение брата. В каморке смотрителя Костя огляделся и покачал головой:

– Так. И здесь никого. Быстро ребята смотались. Где же может быть моя расписочка… – задумчиво протянул он, оглядывая помещение. Подойдя к столу, он начал выдвигать ящики и копаться в них. – Мне ее обязательно надо найти. Обязательно… – бормотал он, продолжая шарить по ящикам стола. Наконец он наткнулся на запертый ящик. Костя подергал за ручку ящика, но он не открылся. – Ага! Чувствую, что уже горячо. Сейчас, – радостно воскликнул он и быстро пробежался по каморке в поисках того, чем можно было бы взломать ящик. Подобрав какую-то железку, Костя примерился к ящику и одним удачным движением вскрыл его. И буквально сразу увидел свою расписку. Костя осторожно поднес ее к глазам и улыбнулся: – Вот она, родная!

Костя положил записку в карман и направился к двери, но вдруг остановился и вернулся к столу. Он скомкал расписку, положил ее в стоящую на столе пепельницу и поджег. Глядя с улыбкой на то, как огонь пожирает опасную улику, Костя довольно шептал:

– Так надежней. Теперь я совершенно чист. Очищающее пламя!

Дождавшись, пока расписка догорит полностью, Костя со счастливой улыбкой на лице покинул каморку и поспешил, естественно, к Леве в ресторан. Ему не терпелось поделиться с кем-нибудь своей удачей.

Зайдя в ресторан, он сразу увидел стоящего у стойки бара Леву и помахал ему рукой.

– Лева! – радостно позвал он. – Здорово, Левка. Попроси своих ребят, чтобы организовали чего-нибудь выпить и закусить, – хлопнул его по плечу Костя.

Лева осторожно спросил:

– Я вижу, ты в отменном настроении! Что отмечаешь на этот раз?

– Свободу! Я свободен! – восторженно воскликнул Костя.

Лева ухмыльнулся:

– Что-то я не помню, чтобы тебя сажали…

– И не посадят. Потому что я нашел на маяке расписку и сжег ее! Теперь ни одна собака не докажет, что это я заказал похищение брата! – и Костя торжествующе посмотрел на Леву.

* * *

Ирина, вся в черном, с урной в руках, зашла в квартиру, где недавно жили они вдвоем с Яковом. За ней зашли Полина и Самойлов. Ирина поставила урну на комод и села на диван. Сестра села рядом, а Самойлов остался стоять.

Ирина со вздохом сказала:

– Вот и все, что осталось от десяти лет моей жизни с Яшей. Все здесь, в этой урне…

– Это жизнь, Ирочка. Всем нам когда-нибудь приходится терять близких. Это неизбежно. Держись, – попыталась утешить ее Полина.

– Яша, Яшенька… Как же я буду теперь одна?:. – запричитала Ирина и начала плакать. Полина обняла ее. Борис неловко сказал:

– Мы всегда будем помнить Якова. Он был хорошим человеком. Жаль, что наша семья его лишилась… – и замолк на полуслове, не зная, что сказать еще.

Ирина заплакала пуще.

– Вы знаете, мы с Яшей иногда любили посидеть в ресторане, – тут она усмехнулась сквозь слезы. – Если честно, у нас на Севере и развлечений-то больше никаких не было. – Ирина встала, взяла пудреницу, открыла ее и посмотрелась в зеркальце: – Поэтому сейчас я заказала столик в одном ресторанчике. Пойдемте со мной? Посидим. Помянем Яшу…

Полина и Самойлов переглянулись, и Полина отказалась:

– Ира! Я, к сожалению, не могу. Я пойду в больницу, к Алешке.

– Конечно, Поля. Я понимаю тебя. Ты сейчас должна быть с сыном. Видишь, как у нас все сразу… – Ирина обняла сестру.

– Извини, что не могу помянуть Яшу как положено… – извинилась Полина.

– Не надо извиняться, милая, – прервала Ирина и повернулась к Борису. – Боря, а ты? Ты сможешь пойти со мной?

Самойлов бросил взгляд на Полину, как бы спрашивая, и та едва заметно кивнула ему.

– Да, Ира, конечно, – согласился он. Ирина облегченно вздохнула:

– Вот и хорошо. Мне будет не так одиноко. Пойдемте?

Они вышли из дома, и Полина пошла по направлению к больнице, а Ирина и Самойлов направились к машине. Но только Самойлов потянулся было к замку зажигания, Ирина остановила его движением руки.

– Знаешь… Я передумала ехать в ресторан. Не то настроение. Там будут сидеть все радостные, может, даже праздновать что-то. Не хочу, – вздохнула она.

Борис озадаченно спросил:

– Хорошо. Тогда куда?

– Не знаю даже. Хочется посидеть тихо, по-семейному, но не дома. Там все напоминает о Яше. – Ирина потупила взгляд.

Борис задумался, а потом предложил:

– Хочешь, поехали ко мне? Там и помянем Яшу. Ирина оживилась:

– Да. Наверное, это будет лучше. Спасибо. Самойлов завел двигатель, и машина тронулась с места.

* * *

В коридоре больницы Полина столкнулась с лечащим врачом Алексея и поспешила у него спросить:

– Доктор, я хочу с вами поговорить. Я знаю, вы не хотите давать нам ложную надежду… но поймите меня… Я мать…

Было видно, что врач не хотел продолжать этот разговор, но деваться ему было некуда.

– Что вы хотите узнать конкретно? – нехотя спросил он.

– Когда Леша встанет на ноги? Когда его можно будет забрать домой? – со слезами в голосе взмолилась Полина.

– Я вижу, что вы надеетесь, но я ведь сказал вам, что в этот раз чуда не случится, – строго начал врач.

Полина растерянно произнесла:

– Я не понимаю вас… Врач вздохнул.

– К сожалению, мои прогнозы крайне неблагоприятны. Даже если он останется жить, то всю жизнь будет прикован к аппаратам искусственного жизнеобеспечения. В данном случае медицина бессильна, – он помолчал и добавил извиняющимся тоном: – Мне нужно идти.

Полина смотрела ему вслед не в силах вымолвить ни слова. Жалкая и подавленная, она опустилась на стул в коридоре. В таком состоянии и нашла Полину Катя.

– Полина Константиновна, как Леша? – кинулась она к Полине.

Та ответила, не поднимая головы:

– Я говорила с врачом… Никаких надежд. Медицина бессильна.

Но Катю слова Полины абсолютно не смутили, она уверенно сказала:

– Мне кажется, у нас есть один шанс! Надо позвать Машу!

Полина удивленно подняла на нее глаза:

– Ты сама предлагаешь позвать Машу? Не думала, что услышу от тебя такие слова.

– Да, мне очень тяжело это делать, но если это поможет Леше… – возразила Катя.

– Ты что, больше не ревнуешь его к Маше? – спросила Полина.

Катя задумчиво протянула:

– Нет… Вернее – да, ревную. Но я поняла, что должна спрятать подальше свои амбиции, обиды и ревность когда речь идет о жизни Леши.

– Ты уверена, что у тебя получится это сделать не на словах, а на деле? – с сомнением посмотрела на Катю Полина.

– Уверена, – твердо ответила Катя.

– Катя, я очень рада, если ты действительно так думаешь. Но я хочу, чтобы ты прислушалась к себе повнимательней, действительно ли ты готова еще раз столкнуться с Машей? Будешь ли ты держать себя в руках, когда тебе придется общаться с этой девочкой, с которой вы всегда были соперницами?

– Сейчас мне уже не до соперниц. Положение Алеши слишком серьезно, чтобы позволять себе рисковать его жизнью из-за своих чувств, – попыталась объяснить Катя.

Полина, умудренная опытом, остановила ее:

– Чувства, Катя, это особенная штука. И иногда справиться с ними гораздо сложнее, чем с самой тяжелой болезнью.

– Я буду стараться изо всех сил. Лишь бы это помогло Леше. Лишь бы была надежда, что он поправится… – пообещала Катя.

Полина кивнула:

– Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, Катя. Ты ведь знаешь, что надежды у нас практически нет.

– Надежда есть всегда, ведь доктор сказал… – Катя не успела договорить. Полина ее перебила.

– Чудеса происходят очень редко, и мы обе это знаем, – сказала она. – Так что, Катя, я повторяю свое предложение, которое делала когда-то: не трать свою молодую жизнь на Лешу. Ты можешь уйти и не считать себя чем-то обязанной ему и нашей семье.

– Как вы можете так говорить? – обиделась Катя. – Я ведь уже говорила вам, что я не брошу Лешу! Я понимаю, у вас есть основания считать меня слабой, эгоистичной, возможно, даже способной на предательство. Но теперь я не такая, правда! Сейчас я понимаю, что никуда от него не уйду!

– Катя, но какой смысл тебе оставаться? – слабо возразила Полина.

– Пусть даже никакого смысла в этом нет, но я должна, понимаете? Должна, и все! И считаю, что мы должны испробовать все возможности, чтобы помочь Леше. Пусть даже самые иллюзорные. – Катя действительно верила в то, что говорила.

Полина устало кивнула:

– Хорошо. Веди, зови кого хочешь, но только я хочу, чтобы ты знала. Я все равно уверена, что через какое-то время ты уйдешь. Не выдержишь и снова бросишь Лешу. И вот тогда ему будет совсем плохо.

– Посмотрим, кто из нас прав. Я сейчас пойду и спрошу у него самого, – и Катя решительно направилась к больничной палате.

Полина воскликнула:

– Стой, ты куда? Врач ведь не велел к нему входить!

– А плевать мне на то, что он велел. Я хочу видеть Лешу! И я его увижу! – и с этими словами Катя решительно зашла в палату Алексея.

Подойдя к его кровати, Катя нежно спросила:

– Как ты?

Алеша, глядя на нее, только слабо улыбался.

– Мне так плохо… Так плохо мне еще не было… – чуть слышно прошептал он.

– Я очень хочу тебе помочь, я все готова отдать, только бы тебе стало легче. Что мне сделать для тебя? Хочешь, я приведу к тебе Машу? – предложила Катя.

Леша удивленно посмотрел на нее:

– Катя„ это ты говоришь? Я не ослышался? А ты правда сможешь это сделать? Ты пойдешь к ней?

Катя грустно улыбнулась:

– Нет, не ослышался. Ради тебя я готова на все.

– Спасибо тебе, – еле выговорил Леша.

Катя поняла, что сейчас надо спешить. Как бы ни встретила ее Маша, она должна ее привести.

Как только Катя вышла из палаты, к Леше тихонько вошла Полина.

– Мальчик мой, как ты себя чувствуешь? – робко спросила она.

Сын попытался ее успокоить:

– Держусь, мама. Ты знаешь, что Катя пошла за Машей?

– Знаю, – кивнула Полина.

– Как ты думаешь, она согласится прийти? – спросил Леша.

– Уверена, что согласится. Она хорошая, добрая девочка, – поспешила его успокоить Полина.

Леша задумался, а затем спросил:

– Мам, как я выгляжу?

Полина удивленно посмотрела на него:

– В каком смысле? Нормально выглядишь…

– У тебя есть зеркальце? – спросил Леша. Окончательно удивленная Полина, порывшись в сумочке, протянула ему зеркальце. Сын задумчиво разглядывал свое отражение:

– На кого я похож, черт возьми…

– Ты похож на парня, которому в последнее время приходится очень трудно, – прервала его мать.

– Мама, принеси мне бритву, а? – попросил Алеша. – Я хочу побриться. И умыться. И зубы почистить. Вообще – привести себя в порядок. А то придет Маша, а я…

Полина одобрительно закивала:

– Молодец, сынок. Это очень хорошо, что ты хочешь следить за собой. Это значит, в тебе пробуждается тяга к жизни. Я сейчас же пойду домой и все тебе принесу.

Полина поцеловала сына и вышла.

* * *

Маша с Толиком продолжали нелегкий разговор. Маша настойчиво спросила:

– Так что ты решил, Толик?

– Не знаю… – мялся он.

Маша снова стала объяснять ему, как ребенку:

– Толик, ты должен пойти и признаться. Это самое лучшее, что ты можешь сделать.

Я тебе верю, просто… ты не представляешь, как мне сейчас тяжело! И ведь если я во всем признаюсь, я подставлю отца и брата! Их схватят и посадят в тюрьму.

Маша тихонько сказала:

– Зато потом сразу станет легче. А они это заслужили.

– Знаю. И все равно не могу предать их, – понурил голову Толик.

Маша всплеснула руками:

– О чем ты говоришь, Толик? Это они тебя предали. Они воспользовались твоей наивностью и доверием, чтобы втянуть в свои грязные дела.

Толик молчал, пристыженный и насупленный. Маша попыталась заглянуть ему в глаза, но Толик отвел взгляд, опустив голову.

– Я все понимаю, ты во всем права. Но это – мой отец и мой брат. Это моя семья, и другой у меня не будет. Прости, Маша, я не могу… И прощай. Наверное, уже не увидимся, – на одном дыхании выпалил он.

Маша сразу погрустнела:

– Ты все же решил уехать с ними?

– Да, – ответил Толик и понуро поплелся к двери. Маша тихо сказала ему вслед:

– Толик, ты говорил, что ты меня любишь… Он обернулся и посмотрел ей прямо в глаза:

– Люблю. Больше всего на свете.

Маша подбежала к нему, обняла и взмолилась:

– Прошу тебя – сделай это ради меня! Если ты меня действительно любишь, ты пойдешь в милицию и во всем признаешься.

На лице Толика отразилась смертная мука.

– Не проси меня об этом, Маша. Это выше моих сил – выбирать между тобой и моей семьей.

Маша уговаривала его:

– Это ты считаешь их семьей, боишься навредить им, подставить, а они? Они думали, что будет с тобой, когда использовали тебя, втягивали в свои преступления?

Толик мялся, в конце концов он не выдержал ее взгляда и отвернулся.

– Ты должен порвать с ними, потому что иначе – тюрьма! А ты еще молодой, перед тобой долгая счастливая жизнь. Я слышала, чистосердечное признание смягчает наказание. Сделай это, пока милиция сама не вышла на вас, пока еще не поздно, – продолжала Маша.

– Милиция на нас не выйдет. Папа обещал…

– Ты что, до сих пор ему веришь? Он манипулирует тобой, играет, как куклой, а ты только повторяешь – папа, папа, – втолковывала ему Маша.

– Папа знает, что делает. Если бы мы делали все, как говорил папа, все было бы нормально… – но Толик говорил эти слова уже не очень уверенно.

– Вранье. Допустим, вам удастся сбежать сейчас, а ты подумал, что будет дальше? Завтра, через год, через пять, десять лет? Ты всю оставшуюся жизнь хочешь шарахаться от каждого милиционера? Все время оглядываться и бояться, что тебя узнают и схватят? – настаивала Маша.

Толик не знал, что ответить, и прятал глаза, а Маша описывала ему еще более страшные картины:

– У тебя никогда не будет. нормальной семьи – ты не сможешь жениться, завести детей. Не сможешь устроиться на нормальную работу. Потому что ты будешь изгоем, ты будешь вне закона. Ты никогда не сможешь жить как нормальный человек! Подумай, готов ли ты всю жизнь жить беглецом.

Слова Маши наконец произвели на Толика впечатление, и он сдался:

– Я… Я не знаю… Может быть, ты права… Маша проникновенно посмотрела на него:

– Я очень рада, что ты решил во всем признаться. Толик тяжело вздохнул:

– Я понял, что у меня действительно нет другого выхода, – грустно сказал он и сделал шаг к двери. На пороге он остановился и неловко спросил:

– Маша, можно я попрошу тебя кое о чем?

– Конечно, – улыбнулась Маша.

Ну, меня же все равно, наверное, посадят… – начал он. – Конечно, я должен отвечать за свои дела – ведь я участвовал в похищении Алеши. Но я не об этом сейчас. Мы, наверное, долго теперь не увидимся, и я хотел попросить тебя… Поцелуй меня на прощание, а?

Маша внимательно посмотрела на него, подошла и нежно поцеловала его в щеку.

– Спасибо… Как ты думаешь, мы с тобой еще встретимся когда-нибудь? – грустно спросил Толик. Маша ободряюще улыбнулась:

– Обязательно встретимся.

Грустный Толик вышел из дома Маши и обернулся, глядя на ее окна. Его охватила странная, безысходная тоска. Бросив последний прощальный взгляд на дом, Толик вздохнул и медленно пошел прочь.

Кирилл сидел за своим столом, просматривая какие-то бумаги. На раздавшийся стук в дверь он, не поднимая глаз, раздраженно рявкнул:

– Я занят!

– День добрый, Кирилл Леонидович, – не обращая внимания на грозный ответ, в кабинет вошел Буравин.

Кирилл поднял голову и, увидев Буравина, тут же сменил гнев на милость:

– А, Виктор Гаврилович! Какими судьбами? Он вышел из-за стола и подошел к Буравину.

– Давненько не захаживали. Рад видеть!

Кирилл протянул руку Буравину, но тот, казалось, этого не заметил. Он смотрел ему прямо в глаза – холодно и твердо.

– Я к вам, Кирилл Леонидович, не обниматься пришел. Я в одном деле разобраться хочу.

Кирилл мгновенно «выключил» улыбку и опустил руку.

– Ну что ж, как прикажете. Какое же дело вас интересует?

– Каким образом получилось так, что наша общая с Борисом Самойловым фирма оказалась перерегистрирована на него одного? Да еще задним числом? – требовательно спросил Буравин.

Кирилл замялся, не зная, что сказать. Стараясь оттянуть время, он неторопливо вернулся к столу и сел в кресло.

– Я жду ответа, Кирилл Леонидович. Ведь это ваша подпись стоит под бумагами о перерегистрации фирмы? – продолжал настаивать Буравин.

– Моя, – согласился тот.

– Но ведь это прямое нарушение закона, – заявил Буравин.

– Я бы поостерегся на вашем месте предъявлять такие обвинения должностному лицу. Статью о клевете пока еще никто не отменял, – напомнил Кирилл.

– Вы еще смеете мне грозить статьей? – возмутился Буравин. – Вы помогли Самойлову отнять у меня бизнес безо всякого на то основания и меня же еще обвиняете в клевете?

– Ну, почему же без оснований. У Самойлова была генеральная доверенность от вашего имени на право ведения всех дел. Скрепленная вашей личной подписью, – возразил Кирилл.

– Подпись там действительно моя. Но я не давал Самойлову никакой доверенности! – воскликнул Буравин.

Чиновник смерил его недовольным взглядом:

– Не втягивайте меня в эту путаницу, Виктор Гаврилович. С моей стороны все чисто. Я попросил Самойлова принести доверенность от вас – он принес. – Кирилл приосанился, обретая уверенность. – Вы разбирайтесь с вашим компаньоном, если что не так. А обвинять меня… Тем более голословно. Это, знаете ли, чревато. Я умею за себя постоять.

– Да, я был не прав. Простите… – вынужден был. извиниться Буравин, который неожиданно понял, что ничего не сможет доказать. – Я понимаю, что был не прав… Простите, Кирилл Леонидович.

– Так-то лучше. А то наговорят резкостей с ходу, не разобравшись в сути дела. У вас еще есть какие-то вопросы? – и Кирилл демонстративно посмотрел на часы, Давая понять, что аудиенция закончена.

– Есть. Сколько лет мы друг друга знаем? Пятнадцать? – снова спросил Буравин.

– Шестнадцать, – поправил его Кирилл.

– Хоть раз за это время было что-то подобное? Я хоть раз выписывал Самойлову доверенность на право распоряжения моим имуществом? А вы знаете, что в фирме мне принадлежит большая часть, – продолжал Буравин. – И вы даже не заподозрили, что все эти бумаги Бориса – чистая «липа»? Почему вы хотя бы не позвонили, не поинтересовались, в курсе ли я того, что затевает Самойлов?

– По закону я не обязан этого делать, – парировал Кирилл.

Буравин отмахнулся:

– Я не о законе говорю сейчас. Вы ведь могли поступить не как чиновник, а как человек?

Кирилл отвел взгляд.

– Допустим. То, что я помог Самойлову, не поставив вас в известность, было моей ошибкой. Моральной. Но не должностной.

– Что же мне теперь делать? Как исправить ситуацию и вернуть свой бизнес? – спросил Буравин.

Кирилл задумчиво сказал:

– Это сложное дело, но… нет ничего невозможного. Если вы действительно уверены, что не подписывали доверенность, тогда я настоятельно советую вам разобраться, откуда появилась ваша подпись. Если докажете, что она добыта им незаконно, тогда все действия Самойлова будут аннулированы. А если не сможете доказать… – и Кирилл развел руками.

Буравин мрачно кивнул:

– Спасибо за совет. Я и сам это пытаюсь узнать. Но пока бесполезно. Всего доброго.

И он направился к двери. Кирилл окликнул его:

– Постойте. У меня к вам еще один вопрос… Кирилл вышел из-за стола, открыл нараспашку окно, затем подошел к Буравину, достал из кармана пачку сигарет и с удовольствием закурил.

– Ничего, если я на «ты»? Все-таки, действительно, столько лет друг друга знаем, – спросил он.

Буравин смотрел на него с изумлением – настолько разительная перемена произошла.

– Ничего, пожалуйста… – осторожно сказал он.

– Скажи мне, Витя, по-человечески, что произошло между вами? Вы же с Самойловым были такие друзья, все время вместе. Почему он тебя так подставил?

– Оказалось, что никакой дружбы не было. Я столько лет считал Бориса близким человеком, а оказалось, что он все эти годы меня ненавидел, – просто объяснил Буравин.

– Из-за денег? Из-за того, что ты владел большей частью фирмы? – предположил Кирилл. – Ты не обижайся, но мне всегда казалось, что ТЫ мог бы совершить нечто подобное, а вот Самойлов – никогда. Ничего я, значит, не понимаю в людях.