Текст книги "Утраченные сокровища. Знаменитые исчезнувшие артефакты"

Затопленные сокровища Наполеона

Википедия: Семлевское озеро – ледниковое остаточное озеро в центральной части Смоленской области России в Вяземском районе. Окнище в торфяном болоте днепровского оледенения.

Озеро примечательно тем, что, по легенде, Наполеон, отступая из Москвы, утопил здесь ценности, награбленные в Московском Кремле. Активные поиски были проведены в 60–70-х годах XX века, однако пока легенда подтверждения не нашла.

«Московская добыча» – так называют один из кладов, затерянных в российских землях. О его существовании известно из хроник Отечественной войны 1812 года и мемуаров очевидцев.

Один из этих очевидцев, военачальник, государственный деятель и дипломат Алексей Петрович Ермолов, лично принимавший участие в сражениях в 1812 году, записал свои воспоминания о боевых действиях, о трудностях того времени, об отношении к происходившим событиям. В 1863–1864 годах «Записки Ермолова о войне 1812 года» были опубликованы в России и за рубежом.

Русский военачальник с документальной достоверностью описал те события, начиная от наступления французской армии до ее изгнания за пределы России. В этом, собственно, и заключалась главная ценность его книги как исторического источника. В основу книги легли записи из дневника Алексея Петровича, благодаря которым его воспоминания содержат «самые точные сведения, не подлежащие сомнению». И вот на основании проверенных источников становится известно, что в конце войны, 19 октября, армия французов численностью 110 тысяч человек с огромным обозом стала покидать Москву по Старой Калужской дороге. Незадолго до этого император Наполеон практически полностью опустошил запасники Кремля. Изделия из серебра и золота, монеты, драгоценные камни, ювелирные изделия, церковная утварь и другие особо ценные вещи были собраны французами, упакованы и погружены на телеги. Даже с башен Кремля французы сняли позолоченных орлов, а с колокольни Ивана Великого похитили большой крест, окованный серебряными позолоченными пластинами. Сподвижники Наполеона, от маршала до простого солдата, забирали все, что казалось им ценным.

Вереница следующих друг за другом повозок с гигантским количеством награбленного растянулась на много верст, что тормозило отступление. Из-за утомительных переходов и нехватки корма лошади теряли силы, болели, их пристреливали, а количество подвод приходилось сокращать, ведь, кроме похищенных драгоценностей, на них везли много раненых воинов.

Отступая, наполеоновская армия понесла ощутимые потери в ожесточенном сражении около города Малоярославец, расположенного на правом берегу реки Лужи. Положение французов было таким тяжелым, что Наполеон отдал приказ сжечь все, что невозможно было везти дальше.

Избавились даже от повозок с артиллерийскими ядрами – несмотря на то, что боеприпасы были необходимы, изможденные лошади не могли уже их тащить. Постоянно приходилось делать выбор, от какого груза избавляться. Телеги с награбленными кремлевскими сокровищами алчные французы оставлять не хотели, но и тащить на себе такой груз было невозможно, а лошадей оставалось все меньше и меньше. Тогда маршал Бертье по распоряжению Наполеона отдал приказ «сократить обоз до самого необходимого для обслуживания двора императора».

Это произошло, когда беженцы находились на Старой Смоленской дороге около деревни Семлево, неподалеку от города Вязьмы. В соседнем лесу посланные на разведку местности уланы обнаружили глубокое озеро. Они и повели обоз к водоему. Награбленные сокровища опустились на дно. Безусловно, Наполеон собирался вернуться в эти края, одержать победу над русскими и достать со дна озера драгоценности. Планы наполеоновские…

О сокровищах Семлевского озера в достоверных исторических хрониках упомянуто дважды. Филипп-Поль де Сегюр, французский бригадный генерал, входивший в окружение Наполеона, опубликовал мемуары о войне 12-го года. Книга называлась «История Наполеона и его Великой Армии в 1812 году». Из нее можно узнать о судьбе «московских сокровищ». Де Сегюр пишет: «Пришлось бросить в Семлевское озеро вывезенную из Москвы добычу: пушки, старинное оружие, украшения Кремля и крест с колокольни Ивана Великого».

Всемирно известный шотландский прозаик, собиратель древностей и основоположник жанра исторического романа Вальтер Скотт также упоминает о Семлевском озере в своей книге «Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов»: «Наполеон повелел, чтобы московская добыча – древние доспехи, пушки и большой крест с Ивана Великого – были брошены в Семлевское озеро как трофеи… которые он не имел возможности везти с собою».

О затопленных на дне озера сокровищах известно не только местным жителям, его берега регулярно посещают и кладоискатели-одиночки, и группы археологов-энтузиастов. Говорили, что на берегу находили конские подковы и даже золотые монеты. Это обнадеживало искателей.

Самые серьезные, с использованием новейшего на то время оборудования, поиски были организованны в 1960 году. Экспедицию контролировали члены ЦК ВЛКСМ с привлечением Министерства обороны и целого ряда научных институтов. Освещали поисковые работы корреспонденты «Комсомольской правды». Народ ждал сенсации, но каждая статья мало чем отличалась от предыдущей – описание погодных условий, настроение членов экспедиции и обещания, что сокровища вот-вот будут найдены, просто нужно еще немного подождать. Экспедиция не удалась. Непогода и ранние заморозки мешали поискам. Совершались даже погружения в ледяную воду озера, но и они не принесли результата, и экспедицию решили перенести на теплое время года.

1979 году илистое дно Семлевского озера и его берега обследовала очередная научная экспедиция. В исследованиях принимали участие электроразведочный, геофизический, сейсмокаротажный отряды и группы специально обученных аквалангистов. Специалисты досконально изучили берега и провели анализы воды. Выяснилось, что в северо-западной части озера может находиться скопление драгоценных металлов. Но поиски водолазов в очередной раз ни к чему не привели. Все, что было найдено при погружениях, – это камни и строительный мусор. О печальных результатах экспедиции 1979 года писала «Комсомольская правда», обещая своим читателям, что следующая экспедиция будет более удачной.

Но и последняя научная экспедиция, организованная в середине 80-х, с берегов озера ушла ни с чем. После этого кладоискательством на Семлевском занимаются только любители, чьи следы периодически замечают местные грибники. То кто-то «прорубил окошко» в трясине, пытаясь что-то нащупать шестом, то остался на берегу след от палатки. Но никогда не ходили слухи о том, что нашлась хоть малая часть из затопленных по указанию Наполеона сокровищ.

В конце ХХ века журналист «Комсомольской правды» Ярослав Голованов загорелся желанием заняться поиском «клада Наполеона». Он искал реальные подтверждения версии об утопленных сокровищах, собирал средства, готовил снаряжение. Экспедиция расположилась у Семлевского озера. Геофизиками было установлено, что на дне озера на самом деле находится какая-то инородная масса достаточно большого объема. Пробы воды показали аномально высокое содержание ионов серебра и меди. Это давало надежду, что озеро до сих пор хранит клад. За долгие годы озеро затянулось водорослями, толщина илистого слоя на дне достигала 16 метров, но поиски драгоценностей и не обещали быть легкими. Искатели приступили к делу. Вода была прозрачной, но даже при легком прикосновении ко дну видимость пропадала из-за поднимавшегося ила. Исследователи один за другим погружались в воду, оказавшись в иле по самые плечи, но все было бесполезно – никто в толстом слое ила так ничего и не нащупал.

Члены экспедиции начали придумывать другие варианты поисков. Кто-то предлагал вырыть канаву и спустить воду с озера. Но в этом случае могла пострадать экология. Советовали устроить взрыв, чтобы грязь разбросало по берегам. Но что станет при этом с кладом?

Наконец, после долгих бесполезных попыток обнаружить клад, Сергей Озеров, один из участников экспедиции, предложил оставить все как есть до тех пор, пока не появится подходящая технология для извлечения из ила легендарных сокровищ. Если клад дольше века оставался в неприкосновенности, пусть еще полежит.

Исчезновение казны Бориса Годунова

Википедия: Борис Федорович Годунов (1552 – 13 [23] апреля 1605) – боярин, шурин (брат жены) царя Федора I Иоанновича, в 1587–1598 годах фактический правитель государства, с 17 (27) февраля 1598 года по 13 (23) апреля 1605 года – русский царь.

Как известно, многие царские клады утеряны навсегда, но некоторые из них еще можно найти. Личная казна Бориса Годунова – немалое состояние, и, что самое важное, нет никаких оснований считать этот клад мифическим.

В отечественной литературе о сокровищах Бориса Годунова практически не упоминается, зато за рубежом о богатствах русского царя хорошо известно.

Главным носителем информации был сэр Джером Горсей – английский дворянин и дипломат. В своих сочинениях мемуарного характера он приводил довольно-таки точные и ценные сведения по истории России.

По подсчетам Горсея, который был доверенным лицом Годунова, со своих уделов и вотчин, а также в виде доли военной добычи царь имел около 170 000 рублей дохода в год. По тем временам сумма немыслимая.

Английский дипломат Джильс Флетчер доходы Годунова оценивал гораздо скромнее – до 100 000 рублей в год. Но если умножить эту сумму на количество лет правления, то современные олигархи покажутся по сравнению с Годуновым малоимущими гражданами.

Даже если считать, что казна царя составляла один миллион рублей, то в современном долларовом эквиваленте получится около полутриллиона долларов.

Из писем Горсея и Флетчера можно узнать, что они докладывали королеве Англии Елизавете о несметных богатствах русского правителя и его большом желании перебраться с этими сокровищами в Англию.

Желание Годунова уехать с семьей из России было обоснованным. С самого начала правления положение Годунова было довольно шатким, поэтому неудивительно, что царь готовился сбежать, естественно, вместе с казной. Горсей в письме к Елизавете писал: «Правитель отослал свои богатства в Соловецкий монастырь… Он хотел, чтобы в случае необходимости они были готовы к отправке в Англию… Он и его приближенные не смогли ни сохранить, ни устроить этот план в тайне, а возможно, их кто-то предал».

Этой информацией, видимо, владел не только англичанин…

На Большом Соловецком острове, среди многочисленных болот, в густых лесах стоял Соловецкий монастырь. В течение многих лет этот монастырь использовался как место заключения непокорных государю православных иерархов, еретиков и сектантов. Из-за удаленности и труднодоступности Соловков светские и духовные власти также считали это место вполне подходящим для заключенных. В 1919 году Всесоюзная чрезвычайная комиссия (ВЧК) учредила ряд принудительных трудовых лагерей в Архангельской губернии, которые чуть позже стали называться Северными лагерями особого назначения (СЛОН). В таких лагерях должны были содержаться политические и уголовные заключенные. Один из узников СЛОНа, литературовед, культуролог, искусствовед, академик и член-корреспондент АН СССР, лауреат Государственной премии СССР, Дмитрий Сергеевич Лихачев в своих воспоминаниях поведал о странном происшествии, которое случилось в лагере в начале 1923 года.

По неизвестной для сидельцев причине среди чекистов началась эпидемия кладоискательства.

Надсмотрщики отобрали из заключенных несколько десятков самых крепких и трудоспособных человек и создали из них специальные рабочие отряды.

Заключенных водили вглубь острова, заставляли спускаться в необычные пещеры и расчищать засыпанные землей проходы, снимать слои земли до глубины около трех метров. Что следовало искать, заключенным не сообщали. Другие отряды копали возле монастыря и под ним. Работы велись больше года, после чего отряды были расформированы, а с их членов была взята особая подписка о неразглашении под угрозой расстрела. Несмотря на это, всех членов отрядов кладоискателей расстреляли, а расчищенные в пещерах подземные ходы были взорваны. Чекисты за самодеятельные поиски сокровищ получили кто выговор, а кто и срок.

Прав ли был Дмитрий Сергеевич Лихачев в том, что чекисты искали именно клад Бориса Годунова, сказать сложно. Конечно, чекисты могли искать и монастырскую казну, но дело в том, что к тому моменту она уже была экспроприирована, и это было известно организаторам кладоискательства.

Некоторые заключенные в своих воспоминаниях рассказывали, что поиск клада был просто оригинальной, но неудачной попыткой предприимчивых узников найти тайные ходы для побега и легенду о казне Годунова распространили среди малограмотных надсмотрщиков именно для этой цели.

Однако ходили слухи, что какой-то клад все же был обнаружен и утаен от начальства. Сразу после этого случая частично сменили администрацию лагеря.

Версия о кладе Годунова на Соловках, несмотря на откровения англичанина Горсея, вызывает большие сомнения, так как нет фактов, что шурин царя Федора I хоть раз бывал в тех местах. Борис Годунов свою казну на Соловки никогда не привозил и никого из своих подчиненных не просил ее там прятать. Слова Джерома Горсея были обыкновенной дезинформацией.

Борис Годунов был весьма неординарной личностью. Он, благодаря своему уму и предприимчивости, был приближенным государя Ивана Грозного и фактически властвовал во время царствования Федора I, а в конце концов и сам стал царем.

Борис Федорович был великим интриганом, говорил одно, а делал совершенно другое. Обещал претендента на царский престол, боярина Шуйского сослать в монастырь. Слово свое он сдержал, только не добрался боярин до своего нового места жительства. В пути, остановившись переночевать в Каргополе, задохнулся от угара в придорожной избе. Многих неугодных Борису людей умерщвляли тихо, устраивая разнообразные «несчастные случаи».

При Борисе Годунове наметилось сближение с Западом. Из Германии были приглашены мастера меднолитейного дела. Иноземцам была дана возможность строительства заводов и предоставлено много привилегий, хотя русские промышленники противились таким нововведениям Годунова.

Скорее всего, рассказ сэра Джерома Горсея о царских кладах на Соловецких островах – просто ловкий дипломатический ход в политической игре.

Разумеется, царь не стал бы рассказывать о месторасположении клада даже своим приближенным, а не то что взяточнику англичанину, уличенному в лживых описаниях Англии в России и наоборот, хотя Горсей и считался доверенным лицом Годунова.

Царь мог рассказать англичанину про Соловки с целью проследить путь дезинформации – обычный прием контрразведки. Тем более у Годунова была информация, что Иван Грозный тоже как-то поведал Горсею о своих сокровищах на том же острове и предполагаемый английский шпион уже был готов «заглотить наживку».

Возможно, Борис Федорович, ловкий на выдумку, указал «по секрету» месторасположение своих сокровищ на Соловках, понимая, что словам его верить можно, а проверить эту информацию нельзя.

На самом деле, если бы Годунов решился бежать из страны, и шведы, и англичане не задумываясь дали бы ему корабль, а литовцы обеспечили бы «зеленый коридор» через Псков до побережья Балтики. Поэтому логично, что сокровища правитель Руси всегда держал при себе, на тот случай, если внезапно придется бежать.

Факт, что все ценности Годунова были при нем, подтверждается тем, что он никогда не покидал Москву. Он постоянно жил в Кремле, за неприступными стенами и с серьезной охраной.

Только во время «битвы за шапку Мономаха» Годунов выехал из Кремля, чтобы укрыться в Новодевичьем монастыре у своей сестры. Одна из версий гласит, что там-то и спрятаны сокровища Годунова.

Еще один раз, сразу после коронации, Борис Федорович выехал во главе большой армии на Оку, чтобы якобы противостоять «крымскому нашествию», которого, судя по многим источникам, не было вообще. В великолепном шатровом городе, выстроенном архитектором Федором Конем на берегу Оки, царь провел два месяца, после чего благополучно вернулся в Москву.

Так как никакого нашествия не было, многим было непонятно, зачем этот поход был нужен. Но царь, хитрый политик, имел свои планы. В походе были смещены с военных должностей великие бояре. Годунов заменил их верными ему людьми, которые, получив высокие чины, до конца своей жизни были бы преданными новому царю.

Выведя из столицы на Оку всех тех, кого считал для себя опасными, царь поручил приближенным из личной, особо преданной ему охраны перевезти его богатства в Новодевичий монастырь, пользовавшийся его особым расположением. По указу Годунова монастырь был полностью обновлен: поставлен новый иконостас, отреставрированы росписи.

В этот монастырь после смерти царя Федора Иоанновича перебралась сестра Бориса Годунова Ирина Федоровна и стала его инокиней. Для нее были отстроены поистине царские покои. Был у инокини свой штат: повар, слуги, виночерпий. Для нее готовили отдельно, из лучших продуктов. Были в ее владении и помещения, о которых никто не знал.

В эпоху царя Бориса Годунова Новодевичий монастырь, основанный великим князем Василием III в 1524 году, перестраивали для Ирины Федоровны.

В марте 2019 года в монастыре начались реставрационные работы. Неизвестно, будут ли во время ремонта здания вести поиски казны Годунова. Предполагается, что благоустройство территории будет завершено к 2023 году, так что, быть может, за это время кто-нибудь из рабочих и найдет клад.

Вернется ли крест Евфросинии Полоцкой в церковь Святого Спаса?

Википедия: Крест Евфросинии Полоцкой (белор. Крыж Ефрасінні Полацкай) – напрестольный крест, изготовленный для церкви Святого Спаса в городе Полоцке по заказу Евфросинии полоцким мастером Лазарем Богшей в 1161 году. Выполнен в форме шестиконечного креста высотой 51,8 сантиметра. Утерян во время Великой Отечественной войны и до сих пор не найден. В 1997 году брестским ювелиром-эмальером Николаем Кузьмичом была изготовлена полноразмерная копия креста.

В 1161 году по заказу княжны Ефросинии Полоцкой, инокини и просветительницы периода Полоцкого княжества, был изготовлен напрестольный крест. Выполненный из кипариса, украшенный золотом, серебром и драгоценными камнями крест, по мнению экспертов, входит в десятку самых ценных пропавших произведений искусства, за которыми охотятся известнейшие коллекционеры. Что касается именно этого раритета, было бы не так уж и плохо, если бы он попал в чью-нибудь частную коллекцию. По предположениям некоторых историков, крест сейчас может находиться в таком месте, что найти его могут люди очень далекие от искусства, и тогда о драгоценных камнях с креста княжны Полоцкой мы узнаем от скупщиков краденого. Но пока нет никаких сведений ни о камнях, ни о самом кресте.

В 1928 году крест был перевезен из Полоцка в Минск, а в 1929 году в Могилев, где стал экспонатом Могилевского исторического музея.

Пережив несколько междоусобиц, нашествие Наполеона, разгромы церквей после Октябрьской революции, в 1941 году напрестольный крест бесследно исчез. Духовный оберег Белоруссии – крест Преподобной Евфросинии Полоцкой – был утерян. Вместе с ним исчезли и регалии королей Речи Посполитой.

Все последующие годы рассматривали различные версии исчезновения креста, создавали легенды, делали сенсационные заявления. С 1990 года поисками реликвии начали заниматься правоохранительные органы. Результатов нет до настоящего времени.

Версия, что крест из Белоруссии вывезен немцами в Германию во время Второй мировой войны, долгое время была единственной. Но за все послевоенные годы исследователи не нашли ни единого подтверждения этому в немецких архивах, а педантичность арийцев не позволила бы им халатно отнестись к документам. Раритетный крест ни разу не всплывал и в западных частных и музейных коллекциях.

После войны ходили слухи, что напрестольный крест остался на территории бывшего СССР, слухи эти были подкреплены архивными документами и стенограммами заседаний бюро ЦК Коммунистической партии Белоруссии. В конце 70-х Иван Юркин, будучи старшим лейтенантом, опрашивал по делу исчезновения белорусского раритета очевидцев. Тогда он не придавал значения тому, что разыскиваемый напрестольный крест является национальной реликвией, – было время атеистов. Через тридцать лет Юркин возглавил созданный министерством по вопросам безопасности штаб по поиску креста. Генерал-майор КГБ в запасе, Иван Захарович Юркин уже много лет занимается поиском креста Евфросинии Полоцкой.

Изучив огромное количество материалов, Иван Захарович пришел к мысли, что крест и вся могилевская коллекция находятся в России. Зная халатность музейных сотрудников, обусловленную их низкой заработной платой, можно предположить, что где-то в запасниках до сих пор стоят нераспакованные ящики с этими сокровищами.

Существовало мнение, что крест Евфросинии Полоцкой захоронен на территории Могилевской области во время неудачной попытки его вывоза из Могилева в самом начале войны. Версия, что крест вместе с другими реликвиями ради сохранности вывозили в Москву, а по дороге из-за бомбежки их вынуждены были их спрятать, очень интересна. Если это так, то стоит выяснить маршрут, по которому двигались машины с грузом, и организовать глобальные поиски. Но они уже велись «по горячим следам». Вот выдержка из справки сотрудников УКГБ Могилевской области: «…На указанные места возможного захоронения ценностей на территории области в связи с невозможностью вывезти их в тыл из-за угрозы окружения выезжала специальная группа, которая проводила необходимые поисковые мероприятия. Физический поиск результатов не дал».

Существовала также версия, что могилевские сокровища были замурованы в здании Земельного банка. Можно ли доверять этим слухам, неизвестно, ведь это было рассказано теми, кому тоже кто-то это пересказал, опять же, с чьих-то слов. Но эту версию не проверяли, и до сих пор в здании бывшего банка работы по исследованию стен не проводили.

Не исключалось, что напрестольный крест мог быть украден кем-то из жителей Могилева во время эвакуации. Но ключи от бронированной двери комнаты-сейфа в Могилевском обкоме партии, в которой хранили «золотой запас» областного музея, были только у двух человек, а фомкой такую дверь не откроешь. В таком случае в пропаже креста могут быть замешаны либо сами «хранители ключей», либо тот, кто мог стащить крест под шумок во время погрузки. Если это так, то ценность может находиться где угодно. Тот, кто украл крест, мог оставить его в семье, продать, зарыть у себя во дворе или вообще потерять в лихие военные времена.

Версию о краже креста во время эвакуации подтверждает рассказ жительницы Могилева. По ее словам, ее сосед поведал, что в начале войны перевозил ценности из Могилева в Москву и сдавал их там финансовым органам. По мнению горожанки, этот алчный мужчина имел огромное состояние по меркам времен СССР. На этом основании она полагала, что он мог подделать опись и присвоить часть вывезенных ценностей. Правда, о своих подозрениях гражданка донесла только через 31 год. Что ее заставило это сделать спустя столько лет, неизвестно, но информацию все равно проверили. Фактов, подтверждающих слова женщины, не обнаружили.

Не находя следов креста ни за границей, ни на территории бывшего СССР, исследователи выдвинули предположение, что сразу после Октябрьской революции крест был подменен и до сих пор подлинник остается в Полоцке. Но и эта версия не выдерживает критики. Чтобы подменить крест, нужно было быстро изготовить качественную копию. Вряд ли церковь могла в тот момент найти мастера, владеющего редкой ювелирной техникой и необходимыми материалами, а главное, на все это не было времени. В 1997 году брестский ювелир-эмальер Николай Петрович Кузьмич закончил воссоздавать полноразмерную копию креста. На выполнение этой работы ему понадобилось пять лет.

Если служители церкви каким-то удивительным образом на самом деле обзавелись копией до реквизиции креста, то версия имеет право на жизнь. К тому же известно, что существует несколько копий креста, признанных церковью. Быть может, один из них подлинный?

И все же наиболее вероятной кажется версия, согласно которой ценности при эвакуации были-таки доставлены в Москву и след их потерялся после того, как они попали в одно из управлений Красной армии. Версию эту рассматривали после того, как водитель Петр Поддубский рассказал представителям органов, что в июле, в разгар боев за Могилев, его вызвал комендант города И. П. Воеводин и приказал вывезти некий ценный груз.

Поддубский подъехал на машине к обкому, военные начали загружать в кузов мешки и ящики. Водитель, стоявший рядом с машиной, услышал, как один из грузчиков восхищенно воскликнул: «Какой же крест красивый!» Вместе с машиной Поддубского отправились две «полуторки» с банковскими ценностями, при этом груз сопровождал сам первый секретарь ЦК КПБ Пономаренко. Колонна двинулась по направлению к Москве, по дороге не раз попадала под бомбежку, но через два дня груз, целый и невредимый, был доставлен в одно из управлений Красной армии. Рассказ водителя соответствовал показаниям коменданта города и первого секретаря ЦК КПБ. Загвоздка в том, что заявление Поддубский сделал в 1990 году и его рассказ следователям показался не очень правдоподобным. Если ценности были упакованы в ящики и мешки, каким образом грузчик мог отметить красоту креста? Однако УКГБ по Могилевской области завело розыскное дело по факту исчезновения культурных ценностей. И это не единственная нестыковка. Поддубский говорил, что за вывоз ценностей ему вручили медаль «За отвагу». В феврале 1999 года Комитет по вопросам безопасности союзного государства для проведения следствия направил запрос в Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации о пересылке копий документов, послуживших основанием для награждения товарища Поддубского. Надеялись, что эти документы дадут хоть какую-ту подсказку. Но ответ из Москвы удивил следователей. По данным архива, Поддубский П. Х. в картотеке учета награжденных вообще не числился. Поддубский к тому времени умер, и прояснить ситуацию так и не удалось. Чтобы продолжать поиск, были необходимы номер воинской части и номер медали. Родственники военного шофера номера воинской части не знали, а медаль, по их словам, затерялась.

Несмотря на нестыковки в показаниях, версия эвакуации ценностей в Москву остается самой реалистичной.

Поддубский утверждал, что «могилевский сбор» доставили в управление Красной армии, но, по другим сведениям, это был штаб НКВД или резиденция ЦК ВКП(б). Кто-то из очевидцев рассказывал, что при разгрузке белорусских ценностей присутствовал Лаврентий Берия, и фраза «Какой крест красивый!» принадлежит ему, а не грузчику-белорусу. Таким образом, напрестольный крест мог попасть в личную коллекцию генерального комиссара госбезопасности СССР.

Проверяя эту версию, прокуратура Белоруссии направила запрос в военную прокуратуру РФ с просьбой выслать список ценностей, изъятых у Л. П. Берии, и сообщить, куда эти ценности были переданы. Ответ пришел за подписью заместителя главного военного прокурора Российской Федерации, генерал-лейтенанта юстиции В. А. Смирнова. В нем было сказано, что «в протоколах обысков служебных и жилых помещений Берии отсутствует какая-либо информация по обнаружению либо изъятию креста Евфросинии Полоцкой».

Так как дело в отношении Берии до сих пор имеет гриф секретности, полный список изъятых у него ценностей и сведения об их дальнейшей судьбе в прокуратуру Белоруссии не попали. Рассматривалась версия, что привезенные из Белоруссии ценности в Москве были переплавлены в золото, конвертированы в рубли, и все это пошло на нужды армии. Все может быть. В ту пору к духовным реликвиям относились без должного почитания, и все же трудно поверить в то, что сотрудникам НКВД не пришла бы в голову мысль, что крест Евфросинии Полоцкой стоит гораздо дороже, чем снятые с него камни. Но даже если его и разобрали, то должны были остаться хоть какие-то подтверждающие это документы. «Могилевский сбор» не был бесхозным. В 1932 году его официально включили в опись Антикварного фонда СССР. Использовать антикварный «могилевский сбор» для выплат долгов по ленд-лизу было бы серьезным нарушением.

Не исключено, что ценности из Могилева были направлены в один из музейных запасников России. В 1999 году сотрудники УКГБ по Витебской области разыскали женщину, которая в начале войны принимала участие в эвакуации партийных архивных документов и ценностей. Проживавшая в то время в Саратове участница военных действий рассказала, что при эвакуации все грузилось наспех, без составления описей. Некоторые экспонаты был возвращены в хранилища краеведческого музея, но также без соответствующих документов и описей.

Следователями было установлено, что в архиве и краеведческом музее области действительно нет сведений об эвакуации документов и ценностей в Москву. При этом достоверно известно, что из всех союзных республик ценности доставляли сначала в Москву, а затем отправляли в безопасные районы СССР – в города Урала, Западной и Восточной Сибири, Средней Азии, Казахстана и Поволжья. Возможно, где-то в запасниках музеев или банковских хранилищах этих городов до сих пор стоят ящики с «могилевским сбором».

Имеются также сведения, что 27 июня 1941 года в 9-й вагон поезда, отправляющегося в столицу, был погружен партархив Могилевского обкома партии, дела и материалы Минского и Белостокского обкомов партии и несколько запечатанных ящиков с неизвестным грузом из воинских частей.

Эшелон прибыл в Москву 4 июля и решением ЦК КПБ сразу же был отправлен в город Уфу. В Уфе за время эвакуации несколько раз менялось место хранения архива. В декабре 1941 года при инвентаризации обнаружили, что части материалов Могилевского обкома партии и «нескольких ящиков воинских частей» не хватает. Так как эти ящики эвакуировали вместе с партархивом, можно предположить, что сокровища из здания обкома партии тоже были там, а к воинским частям их «приписали» только для конспирации. Партархив после войны благополучно вернулся в Могилев, но о ящиках не было никаких упоминаний, хотя их активно разыскивали и писали запросы в различные российские ведомства. Ни следов этих ящиков, ни даже сведений о них нет.

Некоторые исследователи допускают, что в начале войны крест Ефросинии Полоцкой и другие реликвии из «могилевского сбора» могли передать Синоду Русской православной церкви. В военное время церковь помогала фронту, и истинно атеистическое государство терпимее относилось к ее служителям.