Текст книги "Парадоксы Младшего Патриарха"

Уголок рта Лиаха снова дернулся – но на сей раз я мог поклясться, что это была самая настоящая усмешка.

Морской Король плеснул воды из фляги наземь, помешал образовавшуюся лужицу, зачерпнул горсть и принялся аккуратно вымазывать грязью свое вельможно бледное лицо, лишь слегка тронутое недавним загаром.

О-ох… прав был Тхиа, прав. Таких, как Морские Короли, поискать – не найдешь.

– Куда податься думаешь? – деловито спросил Шенно, продолжая обмазываться грязью.

– А тут и думать нечего, – ответил я. – Туда, куда и шли. Не на деревья же нам лезть. Там нас песики враз унюхают. А черноверец этот пузатый не наобум деру давал. Есть у него где-то засидка на крайний случай, голову даю на отсечение. Если где нас и не станут искать, так это прямо во вражеском логове… по крайности, сразу не станут. Глядишь, время и выиграем. А может, и мразь эту толстопузую из раковины выковырять сумеем.

Лиах, почти уже неразличимый в темноте, согласно кивнул.

Хотел бы я знать, где была моя голова, когда я надумал улизнуть от погони, продолжая собственную? Явно ведь не головой надумал.

Когда думаешь головой, последствия обычно бывают менее сокрушительными.

* * *

Я ведь и знать не знал, что при любых других обстоятельствах мы не нашли бы ничего. Ничегошеньки. Жрец толстопузый ведь и впрямь не наобум деру давал. Он намеревался пересидеть там, где уже бывал неоднократно. Там, где его дурной вестью заинтересуются наверняка. Там, откуда он не единожды получал пленников для принесения в жертву. Где он раздобыл и последнего пленника.

Одним словом, в замке Фаннаха.

Тогда я не знал, насколько тесно повязаны промеж собой жрец Оршана и маг-интриган. Фаннах часто уделял Верховному Жрецу остатки от своей добычи – тех пленников, без которых он мог обойтись. Или тех, от кого следовало как можно скорей избавиться. Куда как разумно. Приверженцы Оршана устраняют неугодных тебе – да притом еще уверены, что это они тебе обязаны, а не ты им. Сделки совершались настоько часто, что Верховный Жрец захаживал к Фаннаху за очередной жертвой даже и в его отсутствие. И тоже правильно: маги – народ занятой, недосуг им возиться со всякими там жрецами, пусть бы даже и Верховными. Выпадет у мага свободная минутка – милости просим. Не выпадет – ступай, гость дорогой, на задний двор да поройся там среди людского мусора, авось и сыщешь что. Все слуги, все охранные заклятия знали Верховного Жреца в лицо и пропускали его без долгих околичностей – не дальше ворот, конечно, или упомянутого заднего двора… ну, да с него и этого довольно.

А вот нас с Лиахом замок не пропустил бы. Какое там – мы бы его попросту не нашли. Мы прошли бы его насквозь, даже не заметив.

Не много было бы пользы от невидимости, если невидимку можно хотя бы руками нащупать. Нащупать, услышать, унюхать. Схватить незримую руку. Расшибить лоб о незримую стену. Нет, настоящая невидимость не такова. Укрытое ею не просто невидимо – оно вовсе неощутимо. Замок Фаннаха был невидим – а значит, в известном смысле для нас его как бы и не было вовсе. Дождись мы утра или хотя бы яркого лунного света – и стоять бы нам посреди дороги, гадая, куда подевалась повозка, если никуда она не сворачивала, а следа нигде нет.

И только в полной темноте от заклятия невидимости нет никакого толку. В полной тьме и так ничего не видно – и заклятие работать перестает. Только в непроницаемой тьме без единого лучика света можно столкнуться с невидимкой.

Но мы-то, мы-то с Лиахом света дожидаться не могли. Песьему нюху темнота нипочем – значит, и нам придется шастать во мраке, не разбирая дороги. Проглянет луна сквозь верхушки деревьев – и будь доволен. А не проглянет – бери пример с погони и иди по нюху. Донес ветерок запах шиповника слева – обогни, не то вломишься в колючки. Потянуло справа стоячей водой и аиром – обойди тем более, если потонуть не хочешь. Опять луна выглянула – оглядись, пока не скрылась вновь. Облако на луну набежало – не останавливайся, иди вперед в кромешных потемках, иди, покуда лба не расшибешь.

И ведь едва не расшиб. Лиах отставал от меня на полшага и потому стену едва задел – а я в нее так и врезался на полном ходу.

– Ос-с-сторожно, – прошипел я, потирая ушибленный лоб. – Тут стена.

– Уже нащупал, – приглушенно отозвался Лиах.

– Куда в обход сворачивать будем? – поинтересовался я сдуру. Слишком крепко головой ударился, не иначе.

– Зачем сворачивать? – фыркнул невидимый в темноте Лиах. – Наверняка ведь этот Оршанов выкормыш сюда и стремился. Здесь он. Незачем нам дальше по кустам лазить. И погоня нас тут нипочем не возьмет. Если, конечно, стену перелезть сумеем.

– Ты прав, – шепотом отозвался я. – Только лезть никуда не надо. Попробуй лучше нащупать дверь. Повозки через стену не лазят – значит, вход где-то здесь. А я попробую открыть.

Зажимистый все-таки народ – приверженцы Оршана. Ничего-то они не выбросят, ничем не побрезгуют. Мой открывающий двери талисман выглядит, как простой камушек с продетой в него веревочкой – а ведь и тем не побрезговали. Сохранили честь по чести. Вдруг да пригодится зачем-нибудь. Бросовое, а имущество.

Все верно, пригодился. Только не им, а мне.

Кто его знает, сколько бы мы провозились, пытаясь взломать дверь или перелезть через стену. Может, не просто долго, а непоправимо долго. Упустили бы тьму. Уйди облако мгновением-двумя раньше – и замок не просто скрылся бы из глаз, а сделался бы вновь неосязаемо бесплотным. Может, мы бы и сообразили, в чем тут дело. И стали бы ждать новой темноты… как долго? Покуда собаки выведут погоню на наш след?

А так – вот он, ключ от всех дверей… и что там Лиах копается?

– Нашел, – выдохнул Лиах. – Здесь дверь.

– Где?

Лиах коротко и почти беззвучно засмеялся, поймал мою руку и поднес ее к двери.

Еще мгновение – и дверь распахнулась.

– Открыто, – шепнул я. – Входи.

Еще несколько шагов в непроглядной темноте… а потом облако медленно сползло в сторону, приобнажив краешек луны. Подумать только – мы ведь тогда на это облако досадовали.

– Где мы? – прошептал я, неподвижно замерев на всякий случай.

– Где-то, – заключил Лиах. – Главное – мы там, где надо.

– С чего ты взял? – поинтересовался я.

Вместо ответа Лиах мотнул головой в сторону так, что его великолепная челка взметнулась, как сигнальный флажок. Я взглянул туда, куда указывал этот необычный флаг… и тоже увидел.

Посреди залитого лунным светом мощеного двора валялся конский труп. Чуть поодаль – еще один. За козлы опрокинутой набок повозки цеплялся мертвыми руками ее недавний возница.

– Ч-то это? – сорвалось с моих уст.

Лиах нагнулся и тронул кончиками пальцев павшую лошадь.

– Теплая еще, – недоверчиво произнес он.

Я последовал его примеру.

– Остальные – тоже, – недоуменно сообщил я. – Совсем недавно умерли… Лиах, что это?

– Это жрец, – сквозь зубы сообщил Лиах. – Он сюда довольно давно прибыл… и до поры до времени тихо сидел. Пересидеть надеялся. А потом услышал нас… видно, нашумели мы лишнего за стеной, вот он нас и услышал. Плохо дело.

– Почему? – удивился я.

– Он их выпил, – с усталой злостью произнес Лиах. – Вот только что. Жрецы Оршана такое умеют… только делают редко. Обычно им хватает подачек со стола Оршана. А жрецу этому рассчитывать на Оршановы объедки не приходилось. Мы рядом, вот-вот догоним… он выпил лошадей и возницу. И теперь это уже не просто груда жира. Их силы ему достанет, чтобы ходить. А если он найдет, кого еще выпить, то и бегать сможет. Побыстрей нас. И подстеречь сможет. Если он только до нас дотронется…

– Дотронется? – усмехнулся я. – Это разве если ты по такой туше промахнешься. Сдается мне, что ты его ближе, чем на бросок ножа, не подпустишь.

– Постараюсь, – без улыбки пообещал Лиах и огляделся по сторонам. – Знать бы еще, куда он подался.

– Это как раз просто, – подумав, промолвил я. – Кто бы ни был хозяином этого уютного жилья… навряд ли он так уж беззащитен перед подобными гостями. И не слуг его толстопузие побежит выпивать в первую очередь. Слуги держатся кучно. Кто уж нибудь тревогу подымет. Нет, жертвы поначалу нужны смирные. Беззащитные.

– Узники? – выдохнул Лиах.

– Именно. Ну-ка, где здесь могут быть темницы?

А, проваль – таких двух придурков, как мы с Лиахом, только двое во всем свете и было. Больше не сыщешь, как ни старайся.

Нам повезло, нам сказочно повезло – облако выдало нам замок, а после луна сокрыла нас от погони. Мы даже и не заметили, как толпа народу с горящими факелами, да с оружием, да с собаками проскочила невидимый замок насквозь. Излишне и говорить, что нас они тем более не заметили. А еще нам повезло, что жрец так долго ждал прежде, чем отважиться в приступе панического страха выпить жизнь двух лошадей и одного человека.

А еще больше нам повезло, что он был попросту вынужден это сделать – ибо Фаннаха не случилось дома.

Потому что окажись Фаннах на месте – и он бы давно уже сведал, что за побоище мы с Лиахом учинили возле жертвенника. Тогда бы нам наверняка несдобровать. Но Фаннах был принужден отлучиться – и сделал это с легким сердцем. Я ведь, по его расчетам, был мертвей мертвого. Нет, Фаннах никак не предполагал, что я жив… и подельщика своего в гости не ждал. А в его отсутствие Верховный Жрец дальше двора никуда не мог продвинуться: первое же охранное заклятье стерло бы его в порошок.

Так то – раньше… но теперь, когда он уже выпил три жизни, его не всякая ловушка удержит, не всякое заклятие остановит. Раньше темницы были для него неприступны… раньше – но не теперь.

Вход в темницы мы с Лиахом отыскали без труда. Если возле входа валяется еще не остывший труп охранника, ошибиться дверью трудно. Особенно если она распахнута настежь.

– Не подпускай его, – с трудом выговорил Лиах враз отвердевшими губами. – Только не подпускай. Он может затаиться где угодно.

М-да… если бы Верховный Жрец и впрямь догадался затаиться и подстеречь нас, туго бы нам пришлось. Но стоит слабому телом и духом человеку заполучить хоть малую крупицу силы – и он шалеет. И почему это слабакам мнится, что сила решает все? Ни сила, ни власть, ни право – уж мне ли не знать! А вот Верховный Жрец верил только в могущество силы, верил истово, исступленно. Зачем таиться? Набрать побольше силы – и смять, сломать, растоптать, раздавить, уничтожить!

Нет, его толстопузие и не думал таиться. Он бежал, он торопился, он искал еще какую-нибудь бесхозную жизнь, которую так сладко будет выпить до самого донышка. Он несся огромными шагами, и выглядело это просто чудовищно. Нужно ведь нечто больше, чем просто мускулы, чтобы поднять в бег этакую тушу… да он нас не то, что выпить – просто весом своим задавить сейчас способен!

Но ему было не до нас. Я подумал сперва, что треклятый жрец удирает от нас без оглядки… как же! Так не удирают – так настигают. Так повывает и поскуливает идущая по следу гончая, когда запах жертвы из еле уловимого становится несомненным, когда добыча уже маняще близка, когда уже слышится ее трудное, неровное дыхание… громкое, громче звука таких же трудных, неровных шагов… а вон за тем оврагом уже не только жаркий запах страха услаждает преследователей, там явит себя их взору и сама добыча – обессиленная, почти насмерть загнанная плоть – быстрей, еще быстрей! Жрец на бегу едва не повизгивал от предощущения добычи, да притом такой, что и попытаться-то убежать не сможет. Нет, не до нас ему было. Нас он не замечал и вовсе. И не подземельный сумрак укрывал нас от его взгляда. Здешняя тьма ничуть ему не препятствовала. Тусклый свет единственного почти уже догоревшего факела, вдетого в стенное кольцо, не мог одолеть темноты. Мы бы с Лиахом мигом заплутали, вздумай мы бежать бегом сами по себе, а не вослед жрецу. Да мы и так могли потерять его из виду… вот только подметки его мягких коротких сапог были совсем еще белые, нехоженые – а белое в полутьме различить нетрудно. Эти белые подошвы так и мелькали впереди, словно сигнальные флажки… не то бы мы непременно сбились с дороги, свернув в потемках в какой-нибудь тупик или миновав нужный поворот. А вот жрецу нужды не было замедлять бег, чтобы вглядеться в полумрак: он бежал не наугад. Он стремился на запах жизни, которая была где-то здесь… здесь, рядом, близко, совсем близко – добраться! выпить! поглотить!

Лицо Морского Короля озарилось радостью гнева, губы раскрылись, и из них исторгся вопль… не так звучит боевой клич Морских Королей – но пьяный силой пожиратель жизней подлинного боевого клича недостоин. Просто яростный крик – чтоб заставить обезумевшую тушу обернуться. Чтоб не в спину… а умеют ли вообще Шенно убивать ударом в спину? Лиах вот даже сейчас не стал. Он дождался, пока взгляд жреца встретился с его взглядом. А потом быстро и точно метнул три ножа – в горло, в грудь и в висок.

Верховный Жрец пошатнулся изумленно – и рухнул навзничь.

Я невольно сделал шаг вперед и вскинул руку… проверить, что ли, хотел, точно ли мертв Оршанов прихлебатель?

– Не касайся! – вскрикнул Лиах и шагнул следом за мной.

Вот тут-то оно все и случилось.

Покойный жрец был ведь в этом замке своим… ну, или почти своим. Конечно, в обычном состоянии заклятия бы его в темницу не пропустили. Но сейчас, когда заклятья учуяли еще и силу… в замке никто не обладает силой – кроме хозяина… или тех, кого он наделил силой самолично. Знакомец, обладающий силой, находиться в подземелье вправе. И охранные заклинания пропустили его… его – но не нас!

Мы-то были чужаками.

Обладатель силы заклятиям знаком – и его нужно охранять. Вторгшиеся в подземелье чужаки его убили – и их нужно уничтожить. Останься я стоять, где стоял, и заклятия до нас бы не дотянулись. Но один только шаг, один-единственный, предал нас в их власть.

Быстрое и тяжкое колыхание застоявшегося воздуха… а еще мгновением позже вроде даже чуть посветлело. Ну еще бы. Остаткам факела недоставало силенок осветить длинный коридор – но их вполне хватит, чтобы теперь, когда по обе стороны коридора беззвучно опустились каменные стены, напрочь отрезав нам все выходы наружу, мы могли ожидать смерти… ну, скажем – не совсем впотьмах.

Лиах беззвучно выругался, рука его сомкнулась вокруг рукояти добытого с бою меча, уже было выхватила его из ножен почти наполовину – и вбросила обратно.

– Попались, – странным бесцветным голосом произнес Морской Король и плотно сомкнул губы, словно пытаясь удержать рвущийся с них вздох.

Попались, и еще как… я-то ничего поначалу не понял – до тех пор, пока не углядел наши тени. Тусклый свет факела отбрасывал наши тени – разумеется, а как же иначе? Отбрасывал на стены – разумеется, а куда же еще? Вот только вблизи от нас наши тени тянулись макушками к низкому нависающему потолку, как теням и полагается – а там, вдали, на этих новых стенах, отделивших нас от всего остального мира… на этих стенах они были перевернутыми.

Я охнул и невольно переступил с ноги на ногу – и моя перевернутая тень тоже сделала шаг.

– Лиах, что это? – не своим каким-то, совершенно чужим голосом произнес я.

Вместо ответа Лиах выхватил последний нож из своего припаса и метнул его прямо под стену. Острие тускло поблескивало у самого ее основания. А потом оно исчезло из виду, и я услышал, как хрустит на изломе сталь, мало-помалу скрываясь под краем стены.

Я снова охнул.

– Смерть это наша, что ж еще, – криво усмехнулся Лиах.

Иные молитвы бывают услышаны лучше, чем хотелось бы. Кажется, это я не далее как в полдень в исступленном отчаянии молил Богов о другой смерти – любой, какой угодно, только другой?

– И ведь вымолил, – вздохнул Лиах… а я и не заметил, что последние слова произнес вслух. – Придраться не к чему. Смерть, действительно, другая.

А, проваль – да за что? За что?! Я ведь для себя просил другой смерти… для себя и только для себя! Говорят, Боги пошутить любят… да за такие шутки даже на помойке, бывало, морду били так, что аж звенело! Разве Лиах тоже смерти искал? Так за что же? За то, что пощадил меня? За то, что живым с алтаря вытащил? За то, что бился рядом со мной, не жалея себя? За то, что остеречь меня хотел… за этот последний шаг следом за мной? Отвечайте же, не молчите! Скажите ничтожному смертному хоть что-нибудь. Скажите, не молчите… а, да где уж там! Хоть что-нибудь, хоть кто-нибудь… Лиах, ты хоть не молчи!

Но Лиах молчал. Лицо его было недвижно, как маска. Лишь капельки пота смывали грязь, исчерчивая закаменевшие скулы бледными полосками, и тусклый свет полуугасшего факела окрашивал их светлой бронзой… спокойное такое лицо, тихое… совсем как давеча возле костра… только тогда он говорил со мной, а теперь молчит… потому что моя теперь очередь говорить. А говорить трудно, трудно и стыдно… стыдно говорить о том, о чем решил молчать.

О смерти Кеану.

Я ведь накрепко решил там, у костра, что правды Лиах от меня не узнает – а больше и не от кого. Решил всего пару часов назад. Ну что, мастер Дайр Кинтар – надолго ли достало твоей решимости?

Надолго.

На всю оставшуюся жизнь.

Потому что мы оба сейчас умрем. Я не хотел, не мог сказать всей правды и убить Кеану снова… но теперь мы скоро с ним свидимся… и мы не должны уходить к нему так . Ни я, его невольный убийца, спасенный безжалостным мстителем. Ни Лиах, пощадивший меня в память о младшем брате. Мы оба связаны с Кеану кровными узами, иначе и не скажешь – вот только я связан с Кеану совсем не так, как мнится Лиаху… иначе, иначе… я связан с ним нашей совместной тайной, тайной его гибели – и теперь, когда мы вот-вот вступим в самую последнюю, общую для всех ясность, вступим в нее вместе, рука об руку… теперь эта тайна не должна, не может, не смеет пролегать между нами.

– Лиах, – сипло произнес я. Шенно обернулся ко мне, и я не посмел откашляться. Слова застряли в глотке – а Лиах ждал. Молча.

Мне и самому хотелось смолчать – это было бы куда как легче, нежели заговорить. И все же я пересилил себя и заговорил вновь – неожиданно громко, как бывает, когда стесняешься сипоты, да и слов надлежащих подобрать не можешь… а есть ли на свете надлежащие слова для того, что мне предстоит вымолвить?

– Лиах, – повторил я, – я должен тебе сказать… понимаешь… я не убивал Кеану…

Лиах даже остолбенеть не успел. Даже задохнуться от гнева и изумления. Ничего он не успел.

Я тоже.

– Он правду говорит, Лиах, – негромко молвил чей-то голос. – Он меня и правда не убивал.

И там, где нам в тусклом свете факела виделась стена, показалось бледным пятном лицо, перечеркнутое решеткой.

– Кеану! – вскрикнул Лиах.

– Дверь! – взвыл я.

Дверь, ну точно дверь, самая настоящая! Да будь за ней хоть сотня привидений – какая разница? Там мы и пересидим, покуда стены будут сдвигаться… ну-ка, где мой талисман?

Талисман был при мне – и я мигом пожалел, что с такой бездумной щедростью использовал его силу. Как обычно, он потеплел у меня в руке… а потом задрожал мелкой дрожью, сверкнул, обдал мои пальцы ослепительной радугой – и рассыпался в мелкое крошево.

Дверь была видна теперь вполне отчетливо. И лицо Кеану по ту сторону дверной решетки – живое, живое лицо, ничуть не призрачное! – тоже. Вот только дверь как была запертой, так и осталась.

Силы талисмана едва хватило, чтобы снять с двери охранные чары – но не открыть замок.

А, проваль – умереть здесь, сейчас… ну уж нет. Потому что если сейчас Лиаха на глазах у мальчишки раздавят смертоносные стены… лучше бы я его и вправду зарезал в притоне.

Чем, ну чем поддеть этот проклятый замок? Он ведь простенький совсем. Хозяин, видать, больше на чары понадеялся, чем на замок… оно и правильно – только открыть мне его нечем. Талисман мертв. Меч? Не годится… Нож? Последний нож Лиах швырнул под стену… да и не годятся метательные ножи, широкие они слишком… вот узенький стилет бы подошел, или там шпилька… никогда я шпилек не любил, волосы шнурком перевязывал, повязку наголовную надевал… и Лиах, как нарочно, тоже при повязке…

– Шпильку бы! – простонал я в бессильном гневе отчаяния.

Рука Лиаха взметнулась в воздух – и в свете факела весело сверкнули Иглы Вызова. Все три. Смертный бой без права на пощаду.

– Это подойдет? – выдохнул он.

Я не ответил, не кивнул даже – просто схватил Иглы и принялся за дело. Это хорошо, что их три, это правильно… это очень даже правильно, что никакой пощады… никакой пощады и не будет, не собираюсь я тут никаких замков щадить… насмерть, и только так… это я умею… издавна умею, с помоечных еще времен – а иначе просто не выживешь… вот ведь замки мастера Дайра сумел как-то взломать… значит, и эту ерундовину сумею… а что руки у меня тогда не тряслись – так и теперь не будут… не будут… и не трясутся… потому что замок поддается… поддается… ну, вот и все.

Замок тихо клацнул и свалился наземь. Я тут же рванул дверь на себя. Самая пора: стены уже приближались. Мы с Лиахом метнулись в проем, ворвались в камеру, захлопнули дверь в четыре руки… все. Вот теперь действительно и в самом деле все.

Это рассказывать долго – а на самом деле все произошло в единое мгновение… вот только нам оно показалось вечностью. Но вечность закончилась, и мы двое живы… нет, не двое.

Трое.

Кеану был бледен и худ, на ногах держался не очень твердо… но он был нагло и несомненно жив. Жив – вопреки всякому вероятию.

Так не бывает.

– Ты – дух? – тихо произнес Лиах, и рука его, протянутая к брату, не смея коснуться, замерла в воздухе.

– Вот уж нет! – фыркнул Кеану; голос его был хоть и слаб, но отчетлив. – Духи не пахнут.

Что верно, то верно. Обо всяких привидениях я слыхивал, а иных мне и видеть доводилось – но чтобы призраки пахли… а от Кеану исходил несомненный запах живого тела, и притом тела узника, которого содержат пусть и не в выгребной яме, но все же каждодневного купания в душистой воде с жасминовой эссенцией, прямо скажем, не дозволяют.

Лиах издал короткий сдавленный смешок и опустился на пол.

– Я тебя своими руками похоронил, – вымолвил он.

– Не меня, – поправил его Кеану.

Ошибся Лиах? А я-то, я?

– Я тебя своими руками убил, – взмолился я.

– Не совсем, – поправил меня Кеану.

И тут в глазах у меня ненадолго потемнело, в голове промерцали и угасли какие-то звенящие звездочки, а потом я почему-то оказался сидящим прямо на каменном полу, совсем как Лиах.

Утром меня околдовали и похитили. В полдень я лежал на алтаре и ждал смерти. Спустя всего несколько мгновений сражался бок о бок с Лиахом. Потом разговор наш у костра… всем разговорам разговор. Погоня за жрецом. Смыкающиеся стены. Мое признание. Наше спасение. И вдобавок – живой Кеану.

Знаете, что такое “выйти из себя”? Думаете, разгневаться до потери соображения? Вовсе нет. Это именно и значит выйти из себя. Как я вышел. Я ни тела своего усталого не ощущал, ни рассудка, неспособного даже удивляться. Я как бы пребывал рядом с самим собой. Нет, я не утратил власти над собой, я мог повелевать и телом своим и разумом… мог бы, когда бы знал, что же им такое повелеть. Ни телом, ни сердцем, ни умом я не знал, что же мне теперь делать, что сказать… или ничего?.. или все-таки…

Странно спокоен я был. Будто все это случилось не со мной. Ни гнева, ни страха, ни радости… как есть ничего.

Я слегка скосил глаза вбок. Лиах сидел, привалясь к стене, и лицо у него… эй, ведь это лицо я уподобил клинку? Человек-нож, человек-лезвие… как же! Лиах был похож на самого себя – и в то же время непохож, как отражение в воде, смазанное ветром. Таких лиц даже у пьяных не бывает… разве только если настойкой дурного гриба напиться… и тоже – нет. Выражение этого лица было сейчас отсутствующим до беззащитности, как у спящего – и, как у спящего, немного вдобавок лукавым, словно во сне он постиг самую смешную шутку на свете и наслаждается ею в одиночестве: стоит проснуться, и она забудется и останется тайной навсегда.

А Кеану стоял и смотрел на нас взглядом усмешливым и протяжным, словно некуда нам было торопиться: уж теперь-то в нашем распоряжении все время, сколько его есть на свете.

Поменялся Кеану разительно. Другим я его запомнил. Не тот мальчик, что беспечно смеялся в игорном притоне, делая дурашливые ставки в самой вечной из игр – играя во взрослого. Совсем не тот. И ведь времени прошло, если вдуматься, всего ничего. А, проваль – быстро же взрослеют, по темницам сидючи. Не тот Кеану стал… да и мы с Лиахом не те. Куда подевался захолодевший от ярости холеный ведьможа? И где, скажите на милость, Младший Патриарх? Сижу тут на полу, голой спиной к холодной стенке привалился, весь в грязище, ладони потные…

Позабытые в стиснутых пальцах Иглы мешали утереть руки. Я хотел было сунуть их за пазуху, вспомнил, что рубашки на мне нет, вколол Иглы в штанину, старательно вытер ладони… и тогда только понял, что за железяки острые воткнул в поношенный темный холст.

Лиах посмотрел на меня, и рот его пополз влево в странной ухмылке. Ладони мои враз вспотели снова, только теперь я их утирать не стал.

– Не возражаешь? – спросил я как можно более небрежно.

– Ну что ты. – Улыбка Лиаха сделалась широкой и сладкой, как зевок. – Что ты, Шенно Дайр Кинтар. Родне по таким пустякам не возражают.

– А братьям – тем более, – сдерживая смех, поддержал его Кеану.

Это потом уже он мне объяснил, что Иглы Вызова в моих руках потрясли братьев Шенно едва ли не больше нашего чудесного спасения. Вкалывать Иглы можно только врагу – но дать их из рук в руки можно только кровному родичу. И раз уж Лиах сумел мне их дать, а я сумел их взять, то и быть по сему. И совсем уже потом я сообразил, каким чудом я не рухнул замертво, взявшись за Иглы Вызова руками: раз уж Лиах сам сказал, что отныне я ему как бы вместо Кеану… это в горячке он сунул Иглы мне в руки, не подумав – а теперь осознал благодетельную издевку судьбы. Одно лишь воскрешение Кеану убило бы его на месте нежданной радостью… но нет, он обрел двух братьев сразу: воскресшего и нареченного. А это уже для любого отчаяния через край. Вот он малость в уме и не устоял. Зато жив остался.

Так это мне все потом рассказали, а тогда… нет, поверил я сразу. А что понять ничего не понял – так ведь мы все трое ничего не понимали, и не пытались даже. Мы просто дышали, как дышится.

– Побочная ветвь получается… или младшая? – добавил раздумчиво Кеану, словно ничего важней этого вопроса и быть не могло.

– Младшая, – решительно ответил Лиах. – Вот только с земельными владениями скверно. Владетельному вельможе, хоть бы и младшей ветви рода, полагается…

– Мелочи какие, – в тон подхватил я. – Вот выберемся отсюда, упросим короля подарить мне еще одну клумбу. Семейная традиция, как-никак.

Кеану прыснул от неожиданности. Лиах расхохотался в голос.

Внезапно за дверью надсадно затрещал факел, плюясь искрами. Похоже, стены подобрались уже вплотную к нему.

– Погаснет сейчас, – заметил вполголоса Лиах. – И сидеть нам в темнотище.

– Мелочи какие, – ухмыльнулся Кеану, старательно копируя мой выговор. – Это я сейчас… теперь-то, когда заклятия с камеры сняты…

И опять-таки потом Лиах объяснил мне, что младший из Морских Королей при всей своей молодости маг не из последних. Оттого и сунули его в камеру, где замки на честном слове держаться, а охранные заклятья зато всю силу моего амулета извели прежде, чем рассыпаться. И что стосковался Кеану по возможности волшебство сотворить, хотя бы и самое немудрящее, неимоверно. Ничего этого я тогда не знал. Но и не удивился, когда Кеану сухо щелкнул пальцами, и от его щелчка затеплился уютный золотистый магический огонек. Нечем мне было удивляться.

Лиах тоже не удивился – ну еще бы! – зато приметно рассердился.

– Зачем? – резко спросил он. – Можно подумать, у тебя сил немеряно. Сам едва на ногах стоишь, а туда же, колдовать.

Кеану дерзко мотнул челкой и улыбнулся с победительной мальчишеской лихостью, так явственно напомнившей мне прежнего Кеану.

– Сколько раз я тебе говорил, – начал было он учительным тоном.

И только тут, как если бы слова эти были неким заклинанием, разрушившем незримую стену вокруг Кеану, Лиах вскочил и обнял своего утраченного и вновь обретенного младшего брата, будто теперь лишь полностью и без изъятия поняв, ощутив, поверив… да впрочем, сказанное Кеану и было своего рода заклятием. Потому что я не знаю, сколько раз Кеану говорил Лиаху то, чего не успел сказать сейчас, но вот сами эти слова – “сколько раз я тебе говорил” – произносились каждый день, а то и чаще. Да нет, наверняка чаще.

Когда Лиах выпустил Кеану из своих объятий, руки его дрожали, а лицо было мокро от слез. И только теперь, глядя на залитое слезами лицо Морского Короля, я тоже наконец-то понял, что Кеану и в самом деле жив. Не умом понял, а по-настоящему.

Видимо, Кеану это ощутил. Он взглянул на меня в упор и слегка улыбнулся, растерянно и вместе с тем дерзко – как улыбался иной раз Тхиа перед тем, как окатить меня особо язвительной сентенцией.

– Только не вздумай по братски огреть меня промеж лопаток, – предупредил он. – Больно все-таки, хоть и зажило.

И от этих его слов невероятная, невозможная, наскоро позабытая нами действительность вновь обрушилась на нас.

– Значит, я все же убил тебя, – потрясенно вымолвил я.

– Не совсем, – уточнил Кеану.

И тут мы заговорили все трое разом, путаясь в обрывках мыслей, желая все узнать и обо всем поведать одновременно, смешались, замолкли, как по команде, вновь заговорили все вместе – и так до тех пор, пока сквозь мешанину наших излияний не пробилось имя. Фаннах .

По странной какой-то случайности Лиах и Кеану произнесли это имя одновременно. Одновременно же и замолчали. Разом. Почти на полуслове. Будто властная незримая ладонь с размаху запечатала рот.

И все поменялось. Опять все поменялось. Будто проснулись Морские Короли. А от какого сна пробудились – не мне знать. У Лиаха глаза сделались осмысленно злыми, у Кеану – рассеянно любопытствующими.

– Фаннах? – переспросил я, пробуя на вкус незнакомое имя. – Это кто таков будет?

– Это, чтоб ты знал, – криво усмехнулся Лиах, – тот самый маг, которому я приказал тебя околдовать, похитить и ко мне доставить.

Кеану тихо фыркнул. Он не знал, что случилось между нами – не мог знать! – так ведь когда Боги ум раздавали, Кеану наверняка заявился одним из первых. А может, и первым. Он ведь из тех, кто всюду поспеть должен. Очень уж ему по молодости лет неймется. Нет, Кеану не составило труда догадаться, какая пакостная и стыдная тайна кроется за этими словами.

– Полагаю, ему недолго пришлось уговаривать тебя отдать такой приказ, – без тени сомнения заключил Кеану. – Фаннах – погань редкостная… но маг никак не из последних.

– Правильно полагаешь, – Лиах попытался зло скривиться, но гримаса вышла скорей досадливой. А потом он, к величайшему моему изумлению, полуотвернулся и слегка покраснел. Так он еще и краснеть умеет? Вот бы никогда не подумал.