Текст книги "Плененные любовью"

Дни, оставшиеся до возвращения Чингу, были полны тревоги и ожиданий. Даже увещевания рассудительной Нинчич не помогали избавиться от страхов, порожденных якобы пророческим сном Кахакетит.

Здравый смысл подсказывал Аманде, что не следует поддаваться глупым страхам. Однако несмотря на все рассуждения о том, что дурные сны не стоит воспринимать всерьез, в глубине ее души копились тревога и неуверенность.

Тем сильнее была ее радость, когда через две недели возбужденная Чолентит влетела в вигвам, где Аманда с Нинчич только что начали готовить ужин, и закричала:

– Воины вернулись! Воины вернулись!

Аманда торопливо отставила плошку, в которой толкла пожаренные зерна кукурузы, и выскочила наружу как раз в тот момент, когда усталые воины входили в деревню. В воздухе раздавался уже знакомый ей жуткий воинственный клич.

– Они встретились с врагами и одержали победу! Смотри, сколько скальпов висит на их шесте! – Звонкий детский голосок Чолентит сорвался на пронзительный визг при виде торжественно шагавших воинов в боевой раскраске, Первый из них гордо нес шестифутовый шест, сплошь увешанный отвратительными трофеями – кровавыми доказательствами их победы.

Вся деревня высыпала навстречу удачливым воинам. Прозрачный мартовский воздух огласился воинственными воплями, душераздирающее «О-хой!» взлетало к самым небесам – даже женщины и дети орали до посинения, пока хватало воздуха в груди. Сиявших от гордости и счастья воинов тут же обступили родные и близкие, и только одна Аманда застыла на месте, не в силах шевельнуть пальнем, преодолеть ужас, сковавший ее члены и плескавшийся в огромных синих глазах. От шумной толпы отделилась высокая, стройная фигура и направилась к ней. Пронзительный взор Чингу наполнился грустью и сочувствием при виде искаженного страхом милого лица.

– Вы побывали в бою, Чингу? – Ее голос дрожал от избытка чувств, она радовалась счастью снова увидеть Чингу и ужасалась той цене, которую пришлось заплатить противникам беспощадных абнаки.

– Да, Аманда, мы встретились с врагами лицом к лицу и выдержали бой, но сейчас ты лучше не думай о том, откуда я пришел. Думай лишь о том, что я вернулся к тебе и больше никуда не уйду. – И он простер к ней руки – такой знакомый, желанный жест. Аманда не могла не заметить мольбы, промелькнувшей в его взгляде, и сразу приникла к широкой груди. Сильные руки крепко сжали ее в объятиях, помогая выбросить из головы мрачные мысли, и Чингу повел жену в вигвам.

В эту ночь все обитатели деревни собрались у большого костра, чтобы принять участие в празднике. Пляской индейцы благодарили добрых духов за ниспосланную им удачу. Аманде впервые пришлось присутствовать на такой церемонии, и ее поразил царивший здесь серьезный, молитвенный настрой. Новую песню каждый раз начинал кто-то один, а к нему постепенно присоединялись остальные голоса, сливавшиеся в гармонии, пока не вступал основной хор. Ритм пению задавали непрерывно звучавшие барабаны. Чистые, звонкие голоса женщин участвовали в пении только в качестве хора и совсем умолкали под коней песни, сопровождавшейся воинственным кличем, повторенным столько раз, сколько новых скальпов украсило кровавый шест. По мнению Аманды, эти заключительные вопли лишали церемонию всякой торжественности.

После вступительных песен настало время рассказать о недавнем бое. Первым встал самый старый воин: он шел вдоль цепочки своих товарищей, монотонным речитативом повествуя о совершенных подвигах, и гулкий рокот барабанов придавал и без того мрачному рассказу совсем уже зловещую окраску. Аманда пыталась вслушаться в его слова, и оттого очень скоро ей стало так худо, что пришлось выбираться из круга и искать убежища в пустом вигваме – желудок взбунтовался окончательно и больше не мог воспринимать кровавые подробности битвы.

Гораздо позже, когда праздник кончился и Аманда лежала в объятиях Чингу, она решилась признаться в своих сомнениях. Набрала в грудь побольше воздуха и серьезно заговорила:

– Чингу, ты же видишь, что из-за своей брезгливости мне никогда не удастся радоваться тому, что с таким благоговением воспринимают настоящие женщины-абнаки! – И она с бешено бьющимся сердцем выпалила, сама не зная, что последует за этим невероятным предложением: – Я пойму твои чувства, если ты выставишь меня вон, а себе в жены возьмешь другую женщину, за которую не придется краснеть перед друзьями.

Чингу только крякнул в ответ и долго не мог найти слов. Наконец он промолвил, едва сдерживаясь от обиды:

– Аманда, ты, наверное, решила все же наказать меня за то, что я воевал с твоим прежним народом, хотя я всего лишь выполнял свой воинский долг. Если это так, то можешь радоваться: стрела попала точно в цель, она поразила меня в самое сердце. Но если ты действительно мучаешься сознанием своей неполноценности, то послушай, что я скажу. Пойми, что это ты мне оказала честь и принесла радость жизни, согласившись стать моей женой. И мне не нужен никто, кроме тебя, потому что даже самые яркие звезды на небе горят не так сильно, как моя любовь к тебе.

Чингу увидел, что ее глаза повлажнели от слез радости, и его обида улетучилась как дым. Он ласково погладил Аманду и шепнул, касаясь губами ее губ;

– И хватит, Аманда, я больше не желаю об этом слышать. Мы достаточно поговорили о моей любви – не пора ли перейти к делу, чтобы я смог доказать тебе глубину своего чувства?

И Чингу действительно перешел от слов к делу. На протяжении долгой ночи он не раз успел доказать Аманде, что говорил правду.

Позже тот бой, о котором больше никогда не заговаривали Чингу с Амандой, стал известен как «Битва на снегоступах». Благодаря болтливости неугомонной Чолентит и ее старшей сестры Аманда волей-неволей узнала под конец все подробности кровавой стычки.

Примерно в полдень тринадцатого марта в форт Карильон явился перебежчик из британских войск и сообщил о том, что поблизости находится разведывательный отряд полковника Роджера. Ему навстречу немедленно отправился отряд, составленный из канадцев и индейцев, – всего около шести сотен бойцов. Впереди двигался еще один отряд авангарда из сотни индейцев. Ближе к вечеру того же дня около двухсот разведчиков Роджера, расположившись на холме, следили за руслом замерзшего ручья. Поскольку глубина снега достигала четырех футов, это был единственно доступный путь для солдат из форта Карильон, совершенно не обученных ходить на снегоступах. Естественно, что авангард французов, шедший по ручью, наткнулся на засаду и попал под жестокий обстрел. Почти половина индейцев полегла под первым же залпом. Разведчики, окрыленные легкой победой, ринулись преследовать остатки неприятеля, и налетели на основной отряд из шестисот человек.

Разведчики Роджера, прикрытые с тыла склоном горы, сумели перегруппироваться и принялись отбивать атаки французов. Противники перестреливались с расстояния всего каких-то двадцати ярдов. За полтора часа перестрелки погибло не меньше сотни британцев, в том числе восемь офицеров.

Тогда Роджеру ничего не оставалось, как дать приказ к отступлению. Разведчиков преследовали воины абнаки. Как Роджеру удалось спастись, не знал толком никто. Чолентит твердила, что он скатился на заднице по крутому склону горы до самого озера Георг. Более серьезные догадки состояли в том, что он сумел запутать следы, переодев снегоступы задом наперед, и спустился к озеру Георг по какой-то тайной тропе. Так или иначе, злополучная гора получила имя Роджера, а голый каменистый спуск к озеру Георг злопамятные индейцы с французами стали именовать Роджеровым следом.

За эти недолгие полтора часа перестрелки с расстояния в двадцать ярдов и последовавшей затем погони Чингу успел совершить массу отважных поступков и покрыл свое имя неувядающей славой. Но Аманде в отличие от Чолентит не хотелось гордиться подвигами Чингу – она терзалась от неизвестности и гадала, не было ли близких ей людей среди тех ста разведчиков и восьми офицеров, что погибли во время перестрелки. А вдруг один из окровавленных скальпов, болтавшихся сейчас на шесте, принадлежал Роберту или даже Адаму?..

При одной мысли об этом к горлу подступала тошнота, рот наполнялся желчью, а в памяти снова и снова всплывали яркие, живые зеленые глаза на загорелом лице. Аманда понимала, что так можно довести себя до полного безумия, а потому постаралась выбросить из головы жуткие мысли, несколькими суровыми словами одернула расходившуюся сверх меры Чолентит и вернулась к работе.

Верный данному ей слову, Чингу на протяжении следующих месяцев никуда не отлучался из деревни – исключение составляли лишь вылазки на охоту, участившиеся по мере того, как у индейцев убывал запас мяса. Теперь, когда многочисленный отряд из их деревни постоянно нес службу в форте Карильон, свободных мужчин оставалось совсем мало, и каждый охотник был на счету.

С наступлением весны жизнь в индейской деревне стала намного легче. Чингу уходил в лес еще до рассвета, поскольку утренние и вечерние сумерки были самым подходящим временем для охоты. К его возвращению у Аманды всегда на огне уже кипела кукурузная каша и были готовы свежие лепешки.

За эти спокойные весенние месяцы Аманда успела узнать о жизни абнаки немало нового. И самым потрясающим открытием было то, что дикие, «нецивилизованные» индейцы руководствуются в отношениях между собой самыми что ни на есть цивилизованными принципами! Сколько раз она, к примеру, присутствовала во время дележа добычи, доставшейся охотникам или рыболовам. Они никогда не забывали о тех, кто не в состоянии прокормить себя сам. Всякий абнаки, получая выделенную ему долю, никогда не спорил по поводу ее величины – он просто принимал ее и благодарил, как будто получил подарок.

Аманду немало поражало и то уважение, которое выказывали друг к другу члены племени. Они были убеждены, что добро и зло не способны ужиться в одном сердце, а значит, человек обязан всегда поступать по чести. В отличие от белых в их обществе не было места злобе, нетерпению и попыткам взвалить свою вину на другого. И хотя время от времени происходили несчастные случаи, ни один индеец не погиб из-за небрежности или трусости своего товарища. Но даже тогда абнаки скорее были склонны простить человеку невольную вину, а не настаивать на наказании.

Немало удивления вызывало у Аманды и их неизменное гостеприимство. Стоило кому-то переступить порог вигвама, как на лицах расцветали дружеские улыбки, внимательный хозяин отводил гостя на почетное место и предлагал присесть. Место находилось для всех – не важно, сколько гостей явилось в вигвам, – и по кругу шла трубка, набитая табаком. Хозяйка без лишних напоминаний тут же принималась готовить угощение и не пыталась жаловаться, даже если на это уходили последние продукты, – так высоко абнаки ценили дружбу.

Аманда успела основательно изучить и религиозные представления абнаки. Они полагали, что все людские племена-в том числе и бледнолицых – создал Единый Великий Дух. Он же повелел каждой расе заниматься каким-то делом – причем у всех оно было разное. Белым людям Великий Манито наказал возделывать землю и растить на ней пищу, тогда как индейцам доверил почетное искусство охоты, а также надзор за всеми остальными живыми бессловесными тварями. Отсюда и пошло название «настоящие люди», которым абнаки называли себя в знак того, что нисколько не изменились с самого начала времен.

Хотя Аманда всегда была занята делами по дому, она замечала, что Чингу часто посматривает на нее исподтишка, любуется ею и радуется тому, как растет у нее живот. Вечерами, когда Аманда лежала в постели, а ребенок вдруг начинал толкаться особенно сильно, Чингу обязательно клал руки ей на живот и восторгался беспокойным характером своего сына.

Однажды, когда они уже собирались спать, Чингу воскликнул:

– Чувствуешь, Аманда, какая у него сильная воля к жизни! Он все время вертится, торопится пробить себе путь в наш мир! – В следующий миг лицо его стало серьезным, и он прошептал, ласково сжимая в ладонях ее щеки: – Поверь, Аманда, ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, а тот ребенок, что растет в тебе от моего семени, протянет от меня ниточку в вечность. Ты наполнила мою жизнь радостью, и если бы мне суждено было завтра закончить жизнь, я бы считал, что достиг всего, чего хотел.

– Чингу! – Эти странные речи не на шутку взволновали Аманду, и она прижалась к нему, стараясь подавить необъяснимый испуг. Но это не помогало – наоборот, припомнился страшный сон Кахакетит, и Аманда задрожала от ужаса.

– Отчего ты так дрожишь, мой милый цветочек? – Голос Чингу звучал ласково и лукаво. – Я же не сказал, что действительно собрался завтра умирать! – В ответ Аманда спрятала лицо у него на груди, и он добродушно рассмеялся. – Ну ладно, любимая, чтобы сделать тебе приятное, я готов поклясться, что проживу еще не меньше ста лет, но только ты должна пообещать, что поступишь так же! – Все еще хохоча над этим нелепым разговором, Чингу принялся целовать ей грудь, и вскоре все страхи Аманды куда-то улетучились.

Это случилось ранним июньским утром – душное и влажное, оно обещало, что день будет жарким. Аманде оставался какой-то месяц до родов, и она совсем замучилась носить свой огромный живот. Ее длинные светлые волосы ничуть не утратили мягкости и блеска, как это часто случается у беременных женщин. Легкие завитки по-прежнему обрамляли нежное лицо, покрытое загаром. Синие глаза стали казаться еще больше из-за темных кругов – свидетельства ночей, лишенных сна из-за тяжелого, неудобного живота и неугомонного характера ее ребенка. Однако даже эти темные круги нисколько не умаляли ее привлекательности.

Именно такой предстала она перед Чингу, когда он снова собрался на охоту. Ему до смерти не хотелось разлучаться с женой даже на несколько часов, хотя он не предвидел никаких осложнений, ведь ее срок должен был наступить еще через месяц, да и Нинчич обещала не спускать глаз с названой дочери, пока его не будет в деревне.

Как всегда, стоило Чингу обратить взгляд на свою прелестную жену, душа его встрепенулась. Аманда по-прежнему оставалась для него желанной. Чувствуя, как учащенно начинает биться сердце, Чингу с усмешкой подумал, что, может, оно и к лучшему – убраться хотя бы ненадолго и дать жене отдохнуть от своих неумеренных аппетитов, которые со временем только возросли. Он ласково поцеловал ее в губы и сказал:

– Аманда, я ухожу до завтра. Эту ночь мне придется провести одному, но сердцем я буду с тобой.

Он еще раз обнял и поцеловал ее на прощание и присоединился к небольшой группе охотников, ждавших его снаружи. Аманда посмотрела, как они покидают деревню, и снова опустилась на лежанку в надежде хоть ненадолго заснуть. Ей не хватило сил даже на то, чтобы раздеться.

Казалось, что Аманда всего на несколько минут погрузилась в чуткий сон. Вдруг она почувствовала на себе чью-то руку и открыла глаза. Всего в нескольких дюймах от нее маячило знакомое лицо, а большая мозолистая ладонь зажала рот. Аманда не сразу смогла поверить, что это правда, и долгое время не в силах была издать хоть звук. Но вот наконец сильная рука убралась с ее побелевших губ. Она потрясенно прошептала;

– Роберт!

Глава 5

– Да нет же, это мне снится, – еле вымолвила она, чувствуя, что от испуга вот-вот разорвется сердце, и тут же услышала его голос:

– Нет, Аманда, это не сон. Я действительно пришел, чтобы забрать тебя домой.

«Домой…» От этих слов Роберта Аманду словно пружиной подбросило с лежанки, и только теперь она обратила внимание на гиганта, стоявшего у него за спиной.

– Адам!

Столь неожиданное появление в вигваме обоих мужчин, имевших важное значение в се жизни, потрясло ее. Перед глазами все поплыло, и Аманда почувствовала, что падает, но тут же сильные руки подхватили ее и прижали к широкой, горячей груди. Словно издалека донесся ласковый голос Роберта;

– Аманда, дорогая, теперь все позади. Мы пришли, чтобы забрать тебя домой. Аманда, Аманда! – Голос Роберта звал ее снова и снова, не позволяя провалиться в забытье. – Дорогая, тебе сейчас нужно быть сильной. Мы должны поскорее убраться отсюда, пока окончательно не рассвело.

– Роберт, – тихо, но решительно возразила Аманда, – я не могу вернуться с вами. Ну посмотри на меня сам. Неужели тебе еще требуются какие-то объяснения?

Роберт скользнул глазами по большому животу Аманды и тут же перевел взгляд на ее лицо, скривившись от боли и отчаянной решимости.

– Мне наплевать на то, что ты носишь ребенка от индейца! – Он заметно покраснел, однако продолжил: – Ведь я знаю, что это не твоя вина. Но я не позволю ему навеки приковать тебя к такой жизни! Ты была и остаешься моей невестой. Когда ребенок родится, мы поженимся, как собирались!

Аманда опешила: да как до такого можно было додуматься?! Неужели Роберт вообразил, что можно просто взять и вычеркнуть из жизни несколько месяцев и начать снова как ни в чем не бывало?..

– Но, Роберт, я ведь уже замужем за Чингу, и он…

– Не смей вспоминать при мне поганого имени этого дикаря! – зарычал Роберт, кипя от ярости. – Все равно он уже покойник – можешь поверить, я позабочусь об этом, как только его отыщу! Ты Моя, только моя, – повторял он, крепко прижимая Аманду к себе, – и я никому больше не позволю тебя похитить!

Аманда сдавленно охнула и застыла – так напугала ее бешеная ненависть, звеневшая в голосе Роберта и полыхавшая во взгляде.

– Ну, пойдем же скорее! – тянул он ее, не принимая во внимание, что она не хочет немедленно отправляться с ним. – Смотри, уже рассвело совсем. Нам нужно торопиться!

Аманда с немой мольбой посмотрела на Адама, который все это время оставался в стороне: молчаливый, внешне безучастный свидетель их разговора. В ответ на выразительный взгляд он с сожалением ответил:

– Я пытался переубедить его, Аманда. Я твердил, что ты ушла сюда по собственной воле, но Роберт не желал мне верить. И я решил отправиться с ним, ведь ему одному идти было бы очень опасно.

Тут Аманда с беспощадной ясностью представила жуткую картину, увиденную во сне Кахакетит, и запоздалое прозрение ледяными тисками сдавило сердце. Потому что снова она оказалась бессильна что-либо изменить, снова мужчины решали за нее ее судьбу и лишали права выбора, не желая поинтересоваться, чего хотела бы она сама. Понимая, что дальнейшие споры неминуемо приведут к стычке, в которой могут погибнуть дорогие ей люди, она вынуждена была подчиниться Роберту. По крайней мере, если они уберутся из деревни достаточно быстро, появится надежда избежать кровопролития.

Еще раз взглянув на виноватое лицо Адама, она решительно обратилась к Роберту:

– Мы не успеем уйти далеко – меня хватятся и снарядят погоню. Вы с Адамом лучше уйдите прямо сейчас и ждите меня в лесу за вигвамом. А я присоединюсь к вам сама, только сперва зайду к Нинчич и скажу, что решила вернуться к своему народу.

– Черта с два я позволю тебе!.. – взорвался было Роберт, но его возмущение заглушила мягкая ладошка, прижавшаяся к губам.

– Ты не должен бояться, Роберт, – спокойно, уверенно возразила она. – Вот и Адам может подтвердить мои слова. Я считаюсь членом племени абнаки и имею право уйти отсюда, когда пожелаю. Я оставалась здесь вовсе не по принуждению. Я сама выбрала эту жизнь, потому что считала, что навсегда лишилась своего места в мире бледнолицых.

– Аманда, дорогая! – только и смог вымолвить Роберт, и голос его был полон той самой боли, что терзала его на протяжении долгих месяцев разлуки.

– Пока вы будете ждать в лесу, я смогу все спокойно объяснить Нинчич. Я попрошу ее передать Чингу, что наша совместная жизнь кончена. Он отнесется с уважением к тому, что я решила, и не станет гнаться за нами.

– Ну уж нет, теперь я тебя ни на шаг не отпущу! – разозлился Роберт. Но Аманда твердо стояла на своем:

– Роберт, или ты согласишься со мной, или я вообще откажусь возвращаться.

Несколько долгих мгновений он гневно разглядывал ее лицо, выражавшее твердую решимость.

– Так и быть, я позволю тебе задержаться на пару минут. Но учти, если тебя не будет слишком долго, я сам явлюсь за тобой!

У Аманды вырвался вздох облегчения.

– Не бойся, Роберт, я приду, раз обещала.

Она собралась надеть на ноги мокасины, но из-за огромного живота это было сделать не так-то просто – тем более в такой спешке. Осторожно покосившись на Адама, Аманда уловила его добродушную улыбку. В следующий миг Адам молча взялся за шнурки и помог Аманде обуться, тогда как Роберт с тревогой выглядывал из вигвама. В эту минуту зеленые глаза Адама выдали таившуюся на самом их дне боль, и Аманда едва не разрыдалась в ответ на его безмолвное сочувствие. Но тут раздался голос Роберта. Он обернулся к Аманде и с угрозой напомнил:

– Не забудь, я сам явлюсь за тобой, если ты не придешь.

Мужчинам удалось незамеченными добраться до опушки, а Аманда, полная мрачных предчувствий, поспешила к Нинчич. Из-за нехватки времени приходилось говорить кратко и как можно более убедительно:

– Скажи Чингу, что я сама приняла это решение, потому что захотела вернуться к своему народу. Я не желаю, чтобы он ходил за мной. Я больше не его жена!

Стараясь не думать о той боли, которую причиняют индианке эти грубые слова, Аманда торопливо поцеловала Нинчич в морщинистую щеку и выскочила вон. Однако внимательная Нинчич успела заметить ее смятение и следы слез на бледном лице.

Не чуя под собой ног от страха, что Роберт не утерпит и выкинет какую-нибудь глупость, Аманда торопилась на место встречи, задыхаясь на бегу. Мужчины молча вышли из укрытия, встали спереди и сзади от нее и повели в глубину леса, где были привязаны три верховые лошади. Дальнейший путь предстояло проделать в седле.

Наслаждаясь ни с чем не сравнимым мягким прикосновением к коже чистых белых простынь, Аманда не спеша потянулась и прикрыла глаза. Все тело ломило после бесконечной скачки по лесам, и так приятно было чувствовать под собой пуховую перину! Они вернулись в форт Эдуард уже несколько дней назад, однако до сих пор Аманде с трудом верилось в реальность событий, свалившихся на нее как снег на голову и вновь круто изменивших ее жизнь. При этом никто не позаботился дать ей время подумать самой и решить, чего она хочет, – после того, как Роберт с Адамом неожиданно заявились в деревню абнаки, ей ничего не оставалось, как сбежать вместе с ними. Инстинкт безошибочно предупредил ее, что попытки спорить с Робертом – не говоря уже об отказе бежать – будут иметь еще более плачевные последствия. Но теперь, наслаждаясь покоем и уединением в спальне Бетти Митчелл, которую с охотой уступила несчастной пленнице обливавшаяся счастливыми слезами хозяйка. Аманда со страхом размышляла над последствиями своего отчаянного шага. Роберт не желал слушать никаких возражений и твердил о том, что женится на ней, как только родится ребенок. Впрочем, как она могла растолковать ему причину своих сомнений, если сама не успела разобраться в собственных чувствах? Конечно, она рада тому, что Роберт по-прежнему готов взять ее в жены, вот только…

А кроме того, где-то поблизости всегда находился Адам: молчаливый, внимательный, он был способен ободрить Аманду одним своим присутствием. Ее так и подмывало броситься к нему на грудь в поисках поддержки и утешения, чтобы хоть на миг позабыть о своих горестях и тревогах, но Роберт не отходил от нее ни на шаг: он скалой возвышался между ней и теми, кто искал ее общества, или теми, чье общество искала она сама.

Воспоминание о том, что случилось этим вечером, вызвало на ее губах грустную улыбку. Кое-как втолковав Роберту, что она устала и хочет прилечь, Аманда наконец выпроводила его и отправилась в постель, но долго лежала и не могла заснуть – совсем как сейчас. Наконец она встала, завернулась в накидку и вышла подышать ночным июньским воздухом – может, прохлада и свежесть принесут успокоение измученной душе? Но стоило ей шагнуть за порог, как в густой тени шевельнулась чья-то фигура, и Аманда испуганно охнула.

– Не бойся, Аманда, это я, – раздался приглушенный шепот Адама, и он подошел поближе, В его зеленых глазах читалось такое понимание и сочувствие, что Аманда не выдержала – приникла к нему и расплакалась, как маленькая. Слишком погруженная в свои переживания, она даже не заметила, как вздрогнули его сильные руки, осторожно привлекая ее к себе.

Аманда искренне считала их встречу счастливой случайностью – откуда ей было знать, что Адам уже долго сидел под ее дверью, с того момента, как Роберт неохотно откланялся, пожелав ей спокойной ночи. Уже не первую ночь Адам простаивал вот так под ее окнами, сгорая от желания войти внутрь, и обнять ее, и целовать, целовать без конца… Однако Аманда и без того пребывала в смятении и растерянности, и он ни за что не стал бы усугублять это своими безрассудными выходками. Ему оставалось лишь одно: нести бессменную вахту под ее окнами и утешаться тем, что возлюбленная спит совсем близко.

Вид возникшей на пороге маленькой хрупкой фигурки с огромным тяжелым животом, едва скрытым под нелепой накидкой, и сияние чистоты и невинности, исходившее от нежного бледного лица, донельзя взволновали Адама. Он снова с отчаянием подумал, что любит ее, любит больше жизни, несмотря на всю бессмысленность, безнадежность своего чувства. Ах, если бы она не отвергла его раньше, когда он умолял ее остаться…

Он понимал, что мечтам его никогда не сбыться, и тем не менее не в силах был победить эту любовь. Глядя на то, как неуклюже спускается с крыльца его белокурая красавица, Адам думал, что от одного взгляда на Аманду он испытывает такое наслаждение, которое не получал ни от одной женщины, даже когда она отдавалась ему душой и телом.

Блаженно зажмурившись, Адам в мыслях ласково обнимал Аманду и благодарил Бога за то, что может быть рядом с ней. Пусть она никогда не ответит взаимностью на его любовь – он будет оставаться рядом до тех пор, пока она нуждается в его поддержке, и сделает все, что она захочет.

– Аманда, милая, – нежно шептал Адам, вдыхая аромат дивных волос, щекотавших ему щеку, – не надо так мучиться. Вес как-нибудь устроится. Просто должно пройти достаточно времени.

– Но, Адам, я совсем растерялась! Я уже сама не знаю, чего хочу и что чувствую. Я уверена только в одном: когда ты обнимаешь меня вот так, мне кажется, что я в безопасности. Ох, Адам, ты ведь не скоро покинешь меня, правда? – Обращенные на него глаза были полны такого горя и мольбы, что Адаму сама мысль о разлуке показалась кощунством, Ну как она могла вообразить, что он бросит ее? Разве она не видит, как сильно он ее любит?.. И в тот же миг ответ пришел сам собой. Она действительно ничего не видит. Иначе она ни за что не позволила бы себе такую вольность, как выплакаться у него на груди! Нет, она вела бы себя так же напряженно и сдержанно, как с Робертом! Потрясенный своим открытием, Адам обнял ее покрепче и просто ответил:

– Нет, я не покину тебя, Аманда.

После того как Адаму удалось немного успокоить ее, Аманда вернулась в постель, все еще чувствуя на губах вкус его прощального поцелуя. Но стоило ей улечься, и горе навалилось с новой силой. Бедняжка плакала и плакала и, не заметив, заснула.

Странное чувство нарушило и без того беспокойный сон: Аманда вдруг обнаружила, что возле ее кровати стоит на коленях Чингу и на какой-то миг испытала безмерное облегчение. Ей даже показалось, что все события последних дней были не более чем наваждением, однако непривычно мрачное выражение на лице Чингу моментально вернуло ее с небес на землю.

Молодой воин ласково провел пальцем по влажной дорожке на ее щеке и негромко спросил:

– Почему ты плачешь, Аманда? Разве новая жизнь не принесла тебе счастья?

– Чингу, как ты здесь оказался? Как ты меня нашел? Тебе нужно бежать! Здесь для тебя слишком опасно! – Ее сердце снова сжалось от страха, внушенного давним сном Кахакетит. – Скорее беги отсюда!

– Ты так и не ответила мне, Аманда. Почему ты плачешь? Разве тебе не доставляет удовольствия твоя новая жизнь?

– Чингу, я ушла от тебя не просто так! – еле слышно выдохнула Аманда, потупившись под его пронзительным взглядом. – Я снова ничего не смогла поделать: сама судьба лишила меня права выбора и поставила перед необходимостью вернуться сюда, к прежней жизни.

– А ты сама, Аманда, – ты хотела бы здесь остаться? – Чингу затаил дыхание и выжидательно замолк, перебирая пряди серебристых волос, рассыпанных по подушке.

– Поверь мне, Чингу, – ее голос дрожал и прерывался от сдавленных рыданий, – я совсем растерялась, я больше сама не знаю, где мое место. Роберт твердит, что я должна принадлежать ему, как решили мои родители, и что он женится на мне, как только я рожу ребенка.

Смуглая рука Чингу сжалась так, что побелели костяшки пальцев, однако Аманда ничего не заметила. Она продолжала, устремив на него горестный взор:

– Но я вовсе не уверена, что именно в этом состоит мой долг.

Чингу долго молчал, стараясь подивить в себе порыв схватить Аманду в охапку и забрать с собой – он вдруг ясно понял, что должен предоставить ей возможность самой решить. Ведь она была принята в племя абнаки, а значит, имела право выбора, и он, как честный человек, обязан уважать это право. Глубоко вздохнув, он призвал на помощь всю свою выдержку и открыто посмотрел ей в глаза. Все еще страшась возможных последствий этого шага, он проговорил:

– Аманда, прежде всего имеет значение не то, в чем именно состоит твой долг, а в том, что лежит у тебя на сердце.

Аманда снова потупилась, не в силах выдержать его взгляд, и у Чингу упало сердце. Сила его отчаяния была столь велика, что причиняла физическую боль. Неужели ему придется навсегда расстаться с этой красавицей, чей образ заполнил его мечты и мысли?.. В эти жуткие минуты доблестный воин всерьез засомневался, что сумеет смириться с се решением, если оно обернется против него, – ведь тогда его жизнь станет пустой и бессмысленной! Чингу понимал, что никогда не сумеет оправиться от такого удара. Потеряв Аманду, он утратит часть самого себя, станет человеком, которому ни к чему начинать жить заново.

Но вот Аманда, все еще не смея поднять глаза, едва слышно прошептала:

– Чингу, я по-прежнему не знаю, в чем состоит мой долг, но я знаю то, что рада видеть тебя, потому что сердце мое оставалось с тобой.

Чингу окаменел: он словно не в силах был поверить, что действительно услышал слова, от которых счастье переполнило его душу. Восторженный вопль так и рвался из груди, но Чингу подавил его и прижал к себе Аманду, потрясенно повторяя:

– Аманда, это правда?

– Да, это так, Чингу! – ответила она.

Теперь, когда Чингу снова обнимал ее, и шептал слова нежности и любви, и прижимал к своему сильному, горячему телу, Аманда почувствовала, что к ней возвращаются радость и смысл жизни, ставшие недоступными за последние несколько дней. Отчаяние, растерянность сгинули без следа. Поцелуи Чингу окончательно оживили оцепеневшую душу, и теперь она не сомневалась, где ее настоящий дом.