Текст книги "Два полюса любви"

7

Бенедикт оглядела себя в зеркале. Интересно, сколько времени она еще сможет прикидываться? Ей и так уже до смерти осточертел весь этот спектакль, а ведь главное еще впереди. Сегодня торжественный прием по случаю их свадьбы. Внизу ее ожидают несколько сотен гостей. А завтра – сама свадьба. И на том и на другом мероприятии надо выглядеть счастливой новобрачной, мило беседовать с гостями и без конца улыбаться.

Что-что, а улыбка никак не появляется, хоть тресни!

Два года назад, накануне свадьбы в Майербауме, она чувствовала себя совсем иначе. Тогда напряжение, радостное предчувствие были столь велики, что она ни минуты не могла усидеть на месте, постоянно бегала из комнаты в комнату, проверяла, в порядке ли цветы, не помялось ли свадебное платье… и смеялась. Она не могла остановиться. Улыбка не сходила с ее лица, а глаза искрились неподдельным счастьем.

Но что поделать. Обстоятельства изменились.

Ну давай, улыбнись! – приказала она себе, сидя перед зеркалом. Ты же не на похороны идешь, а на свадьбу!

Вместо улыбки на ее лице появилась гримаса боли. Рот как-то искривился, и было непонятно, то ли засмеяться она собирается, то ли заплакать.

Ей позвонил Фернандо. Откуда? А черт его знает!

– Жди меня в своей спальне, – приказал он. – Я уже еду. Когда вернусь и переоденусь, спустимся к гостям вместе.

Еще месяц назад, когда он пообещал всегда на подобных церемониях сопровождать ее, Бенедикт была вне себя от счастья. Значит, Фернандо ее любит! Ну даже если не любит, то хотя бы заботится о ней, а раз так, стало быть, она ему небезразлична.

Но прошли эти четыре недели, и ситуация поменялась настолько кардинально, что Бенедикт уже не знала, на каком она свете. Фернандо, ее жених и будущий муж, казался чужаком, который неизвестно как уговорил ее выйти за него замуж.

Так и сегодня. После обеда он куда-то пропал, не сказав ни слова, и ожидание настолько затянулось, что Бенедикт начала уже гадать: а не решил ли он махнуть рукой на свадьбу и пожить лет до сорока беззаботной холостяцкой жизнью?

За дверью раздались шаги, чей-то увесистый кулак нанес по тяжелой дубовой двери несколько ударов.

Так судьба стучится в дверь! – подумала она.

– Бенедикт! – раздался знакомый голос.

Она встрепенулась и бросилась к двери. Чем раньше они со всем этим покончат, тем лучше.

К тому, что увидела Бенедикт, она была и готова и не готова. Разумеется, за дверью стоял Фернандо, но какой! Она никогда прежде не видела мужчину, на котором смокинг смотрелся бы настолько элегантно.

Фернандо действительно выглядел сногсшибательно. Портной постарался на славу, но, надо признать, отличная фигура клиента сильно ему помогла. Черный кашемировый смокинг подчеркивал его широкие плечи и мощный торс, дорогая итальянская ткань нежно струилась вниз, а брюки акцентировали узкую талию и длинные мускулистые ноги. Плюс белоснежная рубашка, черный галстук-бабочка, и все это – на фоне иссиня-черных волос и смуглой кожи. Да такому виду позавидовал бы сам Джеймс Бонд!

– Рад, что ты уже одета.

А что мне, нагишом тебя встречать?

– В этом платье ты выглядишь необычайно привлекательно, – отвесил он комплимент.

– Благодарю. – Впервые за эти недели она услышала из его уст слова одобрения. – Рада, что тебе понравилось.

– «Понравилось» – слабо сказано.

Он махнул рукой: мол, повернись, дай оглядеть со всех сторон. Бенедикт с затаенной гордостью повиновалась. Почему с гордостью? Да потому что знала, как идет ей розовый цвет, оттеняющий ее светлую кожу, как шелк подчеркивает безупречные линии ее фигуры.

– Ты просто великолепна. – Фернандо еще раз окинул ее восхищенным взглядом. – Но этому платью чего-то не хватает… – Он запустил руку в карман пиджака и протянул ей небольшую коробочку. – Надень его сегодня. Я прошу.

Такого Бенедикт не ожидала. Прорычать приказ – вот это было бы вполне в его стиле. Но обратиться к ней с мягкой просьбой… Нет, это что-то новое.

Слезы застлали ей глаза: то ли блеск бриллиантового ожерелья ослепил ее, то ли снова проснулись в сердце прежние чувства.

– Фернандо… – На мгновение она лишилась дара речи. – Это… это ожерелье… Я не видела ничего красивее! – наконец выдохнула она. – Но право, зря ты…

– Надень! Пожалуйста. Ведь я покупал его именно для такого случая.

Выбирая ожерелье, он представлял, как будут сверкать крупные бриллианты, подчеркивая блеск шелкового платья, а мягкое сияние небольших камней оттенит ее матовую кожу и высокую шею.

Бенедикт покорно взяла из его рук ожерелье, но чувства переполняли ее, а в таком состоянии духа не каждый справится с хитроумной застежкой.

– Позволь, я тебе помогу. – Фернандо склонился над ней и принялся колдовать над ожерельем.

Впервые за эти несколько недель он прикоснулся к ней! Впервые с тех пор, как они приехали из Европы… Каждая клеточка ее тела отозвалась на это прикосновение. Она склонила голову, ниспадающие волосы закрыли ей лицо, чтобы Фернандо по глазам не догадался, какое невыразимое наслаждение она испытывает, ощущая нежное тепло его пальцев.

Бенедикт и не подозревала, как истосковалась по его ласкам. Наверное, зря она так сильно отреагировала. Несомненно, он заметил, как изменилось ее дыхание, как сильнее забилось сердце.

– Прости, – сказал он и взглянул в зеркало, висевшее напротив.

Их глаза встретились, и ей показалось, будто ушат воды вылился на вспыхнувший в ее душе огонь. В его взгляде не было ни малейшего признака сильных чувств. Он думал о чем-то своем, а ей помогал лишь из вежливости.

Да, впервые за этот месяц он прикоснулся к ней. Но не потому, что был равнодушен, что ему ничуть не хотелось близости – если не душевной, то хотя бы физической. Просто он считал, что не имеет на это права, потому что секс должен сопровождаться любовью, а любовь – Бенедикт права – немыслима без доверия.

Ведь она столько раз говорила ему, как оскорбили ее его нелепая подозрительность и откровенное недоверие, упорство, с которым он настаивал, что она ему изменила.

И Бенедикт была права. Ведь он бросил ей в лицо свои гневные обвинения и ушел, даже не пожелав выслушать, положил конец их браку, вместо того чтобы хладнокровно во всем разобраться. Каким же глупцом я оказался, подумал он.

Задумавшись, Фернандо случайно прищемил ей кожу и снова извинился:

– Прости. – Он еще раз бросил взгляд в зеркало напротив.

– Ничего страшного, – мягко ответила она.

Фернандо взглянул в ее глаза и поразился: как он раньше не увидел в них ее ранимую душу, которой так недоставало ласки и понимания? Как мог он обвинять ее в предательстве?

– Я хочу, чтобы сегодня ты выглядела как настоящая графиня.

Бенедикт кивнула, ее волосы нечаянно коснулись пальцев Фернандо, и он тотчас отдернул руку. Нет, ни за что он не прикоснется к ней! Ведь он дал слово самому себе, что между ними ничего не будет, пока он не разберется в событиях двухгодичной давности и не вынесет окончательный приговор.

– Фернандо… – Бенедикт пробирала дрожь. То, как он отстранился от нее, поставило крест на ее последних надеждах. Даже крохотные прикосновения, совсем нечаянные, ей не позволены. Значит, он выстроил стену отчуждения, которую невозможно преодолеть. А кого в этом винить? Только саму себя. Сейчас Бенедикт была готова поступиться остатками гордости, лишь бы он взглянул на нее не этим ничего не выражающим взглядом, а иначе, чтобы в его глазах светилось чувство. Хоть какое-то чувство… – Что скажешь? – спросила она. – Как я выгляжу?

Карие глаза пробежались по ее гибкому телу, скрытому струящейся воздушностью розового шелка.

– Обворожительно. – Фернандо не кривил душой.

– Значит, я достойна быть женой графа? – Ее голос прозвучал с каким-то надрывом.

Фернандо внимательно посмотрел на нее.

– Да, – сказал он. – Не знаю только, достоин ли я… – Он не договорил.

– Что ты хочешь сказать?

– Довольно вопросов. Гости уже ждут. Но я приготовил для тебя кое-что еще.

– Подарок? Фернандо, мне правда ничего не надо! Я…

– Это не подарок. Скорее долг, который я давно уже был обязан тебе отдать.

– Не понимаю. – Бенедикт нахмурилась. – Какой долг?

– Сейчас узнаешь.

Фернандо протянул руку, она, секунду поколебавшись, вложила в его ладонь свою, и они вышли из комнаты, спустились по центральной лестнице в вестибюль.

А завтра они тоже будут идти вот так, под руку, будучи уже в глазах всех мужем и женой. Как разочаровались бы завистники, узнав, что она вовсе не рада происходящему – пышной церемонии, поздравлениям, цветам, музыке. Да, она станет женой Фернандо дель Альморавиды, графа де Наварра, ее сын унаследует его титул. Но у нее не будет самого главного, того, что нужно ей больше всего на свете, – его любви.

– Фернандо, – проговорила она несколько неуверенно, – ты так и не объяснил, почему мы можем заново повторить венчание. Ведь однажды мы уже…

Она замолчала.

– Предоставь это мне, – загадочно ответил он. – Тебе не о чем волноваться.

– Но как же так? Мы же…

– Я переговорил с епископом, все ему рассказал. Он обещал подумать и дать ответ завтра. Как он скажет, так и поступим. Пусть тебя это не заботит. Сейчас есть проблемы поважнее.

Бенедикт в недоумении взглянула на него.

Поважнее… Фернандо уговаривал ее не волноваться, но его сердце билось в тревоге. Он нащупал в кармане пиджака заветный листок. Сегодня вечером, в эти полчаса, все решится. Он отдаст свою судьбу в ее руки. Пусть Бенедикт сама все решит. И тогда станет ясно, стоит ли ему завтра снова беспокоить епископа.

Слева от лестницы находилась библиотека. Фернандо подошел к двери, нажал ручку, чувствуя, как перестали повиноваться ему пальцы, и сдавленным голосом произнес:

– Там тебя… – Он откашлялся. – Тебя кое-кто ждет.

– Ждет? – Бенедикт не понимала, что происходит. – Но кто? – Судя по выражению его лица, это не очередная тетушка, приехавшая из-за границы на свадьбу любимого племянника. И не повар, желающий узнать, какое вино подать к столу. Она почувствовала, как напряглось его тело, увидела, что он задержал дыхание и смотрит на нее. – Фернандо, кто там?

Он распахнул дверь и отступил, пропуская се вперед.

– Смотри сама, – сказал он.

Женщина, сидевшая на диване спиной к пошедшим, не сразу повернулась. Ее занимала какая-то репродукция в рамке, стоявшая на столе. Подойдя поближе, Бенедикт разглядела, что так привлекло внимание гостьи – портрет Родриго дель Альморавиды, отца Фернандо, нынешнего графа де Наварры. Эта была копия, а оригинал висел на самом видном месте в вестибюле. Бенедикт вспомнила, какое сильное впечатление произвели на нее величавая осанка человека на портрете, его достоинство и неброская элегантность, придававшие изысканный блеск самому простому костюму. Его сын унаследовал не только отцовский титул и благородные черты лица. Так же, как и старый граф, Фернандо выглядел бы истинным аристократом даже в нищенских лохмотьях.

Впрочем, и дама, поглощенная созерцанием портрета, вовсе не была незнакомкой. Напротив, лишь позавчера Бенедикт видела эти волнистые черные волосы, горделиво поднятую голову, длинные пальцы, небрежно стряхивающие пепел с сигареты.

– Мариетта… – прошептала она и замерла на месте.

8

– Что ты здесь делаешь? – Бенедикт попыталась овладеть собой. И вопрос этот она задала как хозяйка особняка, не желающая принимать незваных гостей.

Мариетта молчала. Она умоляюще взглянула на Фернандо.

– Скажи ей! – рявкнул он.

– Да, – спокойно сказала Бенедикт, – зачем ты здесь? – Не может быть, чтобы она заявилась в замок сама. Значит, он пригласил ее. Но с какой целью? Зачем ему понадобилось приводить ее сюда? Лучше всего задать этот вопрос ему. Бенедикт повернулась к Фернандо, но было уже поздно: он открыл дверь и собирался уходить. – Что происходит? – Бенедикт пришла в полное замешательство.

– Вам с ней надо кое-что обсудить. Она знает, что именно.

По-видимому, Фернандо посчитал объяснение исчерпывающим, поскольку дверь за ним затворилась, и две женщины остались в библиотеке вдвоем. Воцарилось молчание.

– По-моему, ты должна мне объяснить, что происходит, – начала Бенедикт уже в третий раз.

– Неужели? – Мариетта бросила на нее взгляд, полный ненависти. – Разве не ты заставила его поехать за мной и приволочь сюда?

– Нет! Мы вообще не говорили о тебе.

– Конечно! Он приехал за мной в Париж, заказал мне билеты сюда и заставил лететь первым же рейсом. И я как дура согласилась!

– Но зачем он тебя позвал?

– Если бы я знала… Я бросилась сюда, думая, что он хочет, чтобы я к нему вернулась. Но вместо него я застала здесь тебя.

В ее словах звучали горечь и обида. Достаточно было Бенедикт взглянуть на нее, чтобы понять: все, что она рассказала ей, ложь завистливой любовницы, приревновавшей своего партнера к его будущей жене.

– Он узнал… – Бенедикт поправилась: – Фернандо узнал, что ты приезжала сюда и наговорила мне кучу небылиц?

– Да! – всхлипнула Мариетта. – Поэтому сегодня он заявился ко мне в гостиницу, буквально силой выволок меня из номера и притащил сюда. Потребовал, чтобы я попросила у тебя прощения за прошлые грешки.

– За какие еще грешки? – Бенедикт задала вопрос машинально. Ведь она уже подозревала, что имеет в виду Мариетта.

А той было ой как непросто повиниться перед ней в содеянном. Она зажгла сигарету, поиграла золотой зажигалкой и, наконец сунув ее в карман, проговорила:

– За ту ночь в Майербауме.

Если бы кто-то слушал их разговор со стороны, ему показалось бы странным: о чем говорят эти женщины? Что еще за ночь, в каком таком Майербауме?

Но им двоим было ясно, о чем идет речь. О той самой ночи, когда Фернандо ворвался к ней в номер, застал у нее Пера Лагерфеста и, швырнув кольцо ей под ноги, ушел из ее жизни. Тогда она думала, что навсегда.

– Не понимаю, – Бенедикт покачала головой. – Фернандо приехал к тебе, чтобы ты рассказала ему о той ночи? Он хотел знать, действительно ли я ему изменила или все было подстроено?

– Если бы… Чертов осел и слушать ничего не хотел. Он вбил себе в голову, что я виновата в том, что случилось тогда, и обязана все объяснить. Но не ему, а тебе.

– Мне? Ты? – Было бы еще понятно, если бы Фернандо привел сюда Пера. В конце концов, это же он оказался в ее постели тогда. Но зачем он заставил объясняться с ней Мариетту?

– А знаешь, как я тебя ненавижу?

Француженка говорила спокойно, но в ее взгляде светилась такая ненависть, что Бенедикт ни на секунду не усомнилась в том, что та говорит правду. И все же это странно. С чего это Мариетте ненавидеть ее?

– Но почему? Ведь у вас с Фернандо давно все позади.

– Да?! – взвизгнула Мариетта. – Это тебе так кажется. А я продолжала надеяться, что когда-нибудь мы снова будем вместе, что в конце концов я выйду за него замуж, стану графиней! Но он бросил меня, предпочел мне… какую-то жалкую актриску из провинциального театра, какую-то… – Мариетта зашлась в рыданиях.

Бенедикт не сердилась на нее за обидные слова, ей лишь хотелось поскорее выяснить, как все произошло в гостиничном номере в Майербауме.

– Значит, таблетки…

– Ты-то думала, это безобидный аспирин. – Мариетта достала шелковый платочек и вытерла слезы. – А на самом деле, – в ее голосе появились торжествующие нотки, – это было снотворное высокой концентрации. Двух таблеток достаточно, чтобы здоровенного мужика с ног свалить. Естественно, ты заснула как убитая. Я знала! Знала, что так будет.

Бенедикт не верила своим глазам: слезы на лице француженки мигом высохли, теперь она улыбалась с нескрываемым презрением. Даже зная, что ее дело проиграно, Мариетта не смогла сдержаться: она рассказывала о своей интриге с истинным наслаждением, так кулинар высшего разряда излагает рецепт любимого блюда.

– Ты была наивной простушкой, молоденькой девчонкой, из которой при желании веревки можно было вить. А Пер! Бедняга, он был так в тебя влюблен, месяцами лелеял надежду, что между вами что-то будет. Но ты была к нему совершенно равнодушна. С горя на празднике по случаю твоего дня рождения он напился. Это, разумеется, не ускользнуло от моего внимания.

Разумеется, как же иначе!

– Потом, – продолжала Мариетта, – я знала, что накануне вечеринки вы с Фернандо повздорили. Конечно, тогда я и предположить не могла, что ты, если он все-таки улетит в Нью-Йорк, пригрозила подыскать ему замену в Майербауме. Это мне уже позже сказали. Но я и без того все неплохо спланировала. Фернандо улетел к отцу в Америку, я спросила у него, когда он собирается вернуться. Он ответил: если получится, то сегодня же ночью. Этого для меня было более чем достаточно. План созрел сам собой. Я заменила твой аспирин снотворным, поговорила с Пером. Тот был пьян в стельку. Я сказала ему, что ты не прочь поразвлечься с ним, тем более что муж уехал. Все что нужно, это пробраться к тебе в номер и забраться в тепленькую постельку, тебе под крылышко. Самое главное, сказала я ему, не забудь запереть дверь! И он не забыл…

Бенедикт уже не слушала ее. Что произошло два года назад в Майербауме, стало ей понятно. Теперь ее интересовало совсем другое – слова, произнесенные Мариеттой чуть раньше. О том, что Фернандо не захотел слушать ее объяснений. Он вбил себе в голову, сказала Мариетта, что это я во всем виновата.

– Ты говорила, – Бенедикт тщательно подбирала слова, – что, когда Фернандо приехал к тебе сегодня в гостиницу, он уже знал, что произошло два года назад?

– Разумеется.

– Он уже обо всем знал? – повторила Бенедикт.

– Еще бы! Ведь это ты ему сказала.

– Я? С чего ты взяла? У меня и в мыслях не было, что ты замешана в этой истории с Пером.

Значит, Фернандо обо всем знал, когда приехал к Мариетте. Знал, что Бенедикт не виновата в происшедшем, что она ему не изменяла. Он поверил ей! Поверил в то, что она говорила ему правду!

Не тратя времени на церемонии, Бенедикт вскочила с кресла и выбежала из библиотеки, оставив Мариетту недоумевать, что такого важного она ей сказала.

– Фернандо! – кричала она, спотыкаясь о ступеньки. – Где ты? Фернандо! – Слезы застилали ей глаза. Она не заметила, что он, привлеченный ее криками, выбежал из комнаты и спускается по лестнице, и с разбегу ткнулась в его мускулистый подтянутый живот. – Фернандо! – вскрикнула она от неожиданности и бросилась ему на шею.

– Бенедикт, любимая, что случилось? Что тебе наговорила эта тварь? – Он попытался высвободиться из ее объятий. – Я убью ее!

– Нет, Фернандо, не надо! – То ли плача, то ли смеясь, она поймала его за руку и взглянула в его карие глаза. – Не стоит, любимый. Зачем?

Она почувствовала, как дернулась его рука, словно через его тело пропустили электрический разряд.

– Что ты сказала?

Она рассмеялась. Какой он все-таки забавный!

– Я сказала: любимый. А ты что услышал?

– Но… Это значит…

– Да! Это значит, что я люблю тебя. Ты самый дорогой, самый любимый человек на свете, я…

Бенедикт не успела договорить: он закрыл ей рот страстным поцелуем, на который она отозвалась каждым нервом, каждой клеточкой своего тела. Сердце Бенедикт отныне не принадлежит ей: Фернандо взял его навсегда, полностью, без остатка.

– Я люблю тебя, – произнес он, – обожаю тебя, восхищаюсь тобой, жить не могу без тебя. Я тебя люблю!

– А я люблю тебя. В тебе одном смысл моей жизни. Как я могла расстаться с тобой?!

Фернандо покачал головой.

– Это я должен был с самого начала тебе поверить. Разве ты способна меня предать!

– Никогда…

– Знаю. И всегда это знал, но оскорбленное самолюбие застлало мне глаза, не дав понять то, что и слепому видно. Никогда себе этого не прощу.

– Перестань, – сказала Бенедикт, целуя его в лоб. – Теперь все позади. И не надо себя корить. Я тоже хороша: мне и в голову не приходило, что за этой историей в Майербауме стоит Мариетта. Это ты вывел ее на чистую воду, заставил сознаться. И еще… Ты доказал, что веришь мне, а это самое главное.

– Ради тебя я готов на все.

Их глаза были близко-близко, взгляд слился воедино, как и их тела: отныне Бенедикт и Фернандо неразрывно связаны невидимой нитью.

Прошло много времени, прежде чем они снова заговорили. Фернандо погладил ее по золотистым волосам и сказал:

– Я должен тебе кое в чем признаться.

– В чем же?

Бенедикт не успела испугаться: она знала, что в такой момент он не способен ее расстроить, не способен испортить праздник любви, который начался несколько минут назад с его первым поцелуем.

– Я сказал тебе, что приехал в Майербаум и попросил вернуться потому, что получил твое письмо с требованием развода и решил: вдруг у нас что-нибудь получится? Это неправда. Я никогда не переставал думать о тебе, потому что знал: без тебя жизнь не жизнь. Я понимал, что не смогу жить в разлуке с тобой, а когда ты потребовала развода, испугался, что мы расстанемся навсегда.

Взгляд Бенедикт случайно остановился на конверте, лежавшем на полу. Должно быть, он выпал из его рук, когда он бросился к ней, боясь, что Мариетта снова наговорила ей гадости. Быстро наклонившись, она подняла его и раскрыла.

– Что это?

Ее взгляду предстала гербовая бумага с печатями.

«Настоящим подтверждается, что Фернандо дель Альморавида де Наварра и Бенедикт дель Альморавида де Наварра, урожденная Свенссон, являются мужем и женой. Брачное свидетельство вступает в силу с момента подписания его обеими сторонами…»

– Наш бракоразводный процесс, – ответил он. – Свидетельство о браке, твое письмо с требованием развода, официальное заключение моего адвоката.

– Но зачем ты их достал сейчас, накануне свадьбы?

– Чтобы ты знала, что меня интересуют не наследники, не графский титул и не вся эта мишура. Мне ничего не нужно, лишь бы ты была со мной. Но ты потребовала развода, и я не хотел силой удерживать тебя. Если ты хочешь развестись, пусть так и будет.

– Но тогда… – Бенедикт опустила голову. – Тогда… Это означает, что ты потерял бы право на графский титул! Если бы мы развелись с тобой, сын от нового брака все равно считался бы незаконнорожденным.

– А зачем бы мне понадобился наследник? Если бы ты отказалась вернуться ко мне, я не смог бы жить дальше. Я люблю тебя, только тебя, и никогда не женился бы на другой.

– Любимый! – Она прижалась к его груди. – Я тоже не вышла бы замуж ни за кого другого. Я отдала свое сердце тебе, и больше мне никто не нужен.

Фернандо поцеловал ее волосы.

– Сеньор, – раздался чей-то голос. – Сеньора. Гости уже собрались. Прикажете открывать большую гостиную?

– Да, Мария.

Служанка улыбнулась: вот теперь-то точно видно, что ее хозяева счастливы. Он улыбнулся I ей в ответ.

– Мария, скажи, мы уже идем.

– Слушаюсь. – Она сделала реверанс и удалилась.

– Ну что, идем? – спросил он.

– Идем, – ответила Бенедикт.

И вдруг, нахмурившись, замолчала.

– Что такое?

– А как же быть с венчанием? Не можем же мы венчаться второй раз!

– Разумеется.

– Значит, церемонию придется отменить? Свадьбы не будет?

– Почему же? – Он рассмеялся. – Вместо венчания священник благословит нас на долгую и счастливую жизнь в браке.

– Но что мы скажем твоим родителям? Гостям? – продолжала хмуриться Бенедикт.

– Правду, любимая, только правду, что же еще? Думаю, они нас поймут. Идем, они уже заждались. – Фернандо взял ее за руку и повел в большой зал, откуда слышалось перешептывание и звон бокалов.

На пороге, перед двустворчатыми дверями, Бенедикт остановилась.

– Ты действительно скажешь всем, что мы уже женаты. Ты сделаешь это ради меня? – спросила она.

– Конечно. Ведь я так люблю тебя!

– Скажи это еще раз.

– Я люблю тебя… – Он смотрел ей прямо в глаза.

– А я люблю тебя.

– Сеньор Фернандо дель Альморавида! – громогласно провозгласил слуга. – Сеньорита Бенедикт Свенссон, будущая сеньора дель Альморавида.

Двери распахнулись, и взглядам гостей предстала влюбленная пара, слившаяся в страстном поцелуе.

– Ну вот, – послышался голос Родриго дель Альморавиды. – Я же говорил вам: они безумно влюблены. Разве может быть несчастливым такой брак?