Текст книги "Пески. Наследие джиннов"

Новый халат, перепоясанный платком, приятно освежал кожу прохладой тонкого шёлка и муслина, я не могла налюбоваться его изящными складками, которые так удачно подчёркивали фигуру. Конечно, такими формами, как у красотки Шазад, я похвастаться не могла, но и за мальчика меня в этом наряде никто бы не принял, особенно когда Шазад расстегнула мне три верхние пуговки. Я пыталась было сопротивляться, но врождённых бойцовских качеств не хватило, и пришлось сдаться на милость воительницы. Думала, она хочет превратить меня в такое же ухоженное чудо, как сама, но, когда потом взглянула в зеркало, просто обомлела.

Полурастрёпанные волосы ложатся волнами на плечи, будто их треплет песчаная буря, губы кроваво-красные, сверкающие синие глаза густо подведены чёрным – даже страшно становится за того, кто угодит под их огонь. Настоящая мятежница!

Мы переходили от костра к костру, обмениваясь приветствиями и болтая о том о сём. Медовые лепёшки, сладкое вино… Невдалеке я заметила Жиня с сестрой. Они играли в какую-то игру, и он с хохотом поднимал руки, сдаваясь. У одного из костров я увидела двух больших кошек, голубую и серую с синими кисточками на ушах. Наклонилась, чтобы погладить… и испуганно отдёрнула руку: кошка вмиг обернулась голым мальчишкой с синей кожей. Я смущённо отвела глаза.

– Весёлого Шихаба, генерал! – бодро отсалютовал он воительнице.

– Изз, – кивнула Шазад, – познакомься с Амани. – И повернулась ко мне: – Это и есть наши близнецы, они только утром вернулись из похода за продовольствием.

Я всё ещё не могла прийти в себя от изумления, тем более что вместо другой кошки передо мной оказался ещё один мальчишка и тоже совершенно голый, только темнокожий и с синей шевелюрой.

– А это Мазз, – представила его Шазад.

Синеволосый расплылся в улыбке и добавил:

– Единственный в своём роде!

– А ты точно посчитал? – Я с усмешкой покосилась на другого близнеца.

– Значит, ты и есть новая демджи? – Изз поднялся на ноги, окидывая меня взглядом и совершенно не стесняясь своей наготы. – Мы очень хотели с тобой познакомиться!

– Мы сразу подумали, что ты наша сестра, – подхватил темнокожий, – из-за твоих глаз. – Он показал на свои синие волосы.

Оттенок и в самом деле был похож. Кто знает, как наследуется цвет от джиннов? Может, у нас и общий отец… Удивительно было бы в семнадцать лет вдруг обрести братьев, да ещё сразу двоих.

– Я всегда хотел иметь сестрёнку! – воскликнул синекожий Изз. – Ты Имин видела? У них с Халой один отец, а матери жили на одной улице в Измане.

Выходит, из-за меня рискует жизнью в лагере галанов не кто-нибудь, а родная сестрица Халы, золотоглазая Имин! Где уж тут Хале пылать ко мне любовью.

– Нет, Амани нам не сестра… – произнёс Мазз и печально поник. – Будь оно иначе, я бы этого сейчас не выговорил.

– Ну и что? – махнул рукой Изз. – Всё равно она может оказаться такой же, как мы, – кто знает?

– Ладно, пойдём выпьем, – потянула меня за рукав Шазад, уводя от голых близнецов.

Вскоре начались танцы. Прежде я ни разу не танцевала на праздниках по-настоящему: у Тамида больная нога, а бросать его одного не хотелось. Однако очень скоро я вошла во вкус и самозабвенно кружилась в искрах костров то с одним партнёром, то с другим. Отпустив Бахи, которого подхватила Шазад, повернулась… и оказалась лицом к лицу с Жинем.

Мы оба замерли посреди веселящейся толпы, глядя друг на друга. Я ощущала тепло его рук сквозь тонкий шёлк халата. После долгих недель, проведённых в мужской одежде, я оказалась в объятиях Жиня как женщина. Его взгляд медленно скользнул по моему телу, остановился на алой куфии, подпоясывающей халат, – той самой, что он добыл для меня в Садзи.

– Ты такая… – проговорил он, – как будто рождена из огня.

– Жинь… – произнесла я, но закончить не успела.

Полночь укутала нас словно чёрным плащом. Костры, фонари погасли, исчезли звёзды в небе и лунный свет. На землю опустилась тьма.

Пускай буракки появлялись всё реже, а джинны больше не жили рядом с людьми, пускай повсюду вырастали дымные фабрики, загрязнявшие всё вокруг дымом, железом и ржавчиной, магия Шихаба уцелела: она сохранилась в памяти самого мира. Частица той самой первородной тьмы, не позволявшей ни разжечь огонь, ни увидеть звёзды и луну.

Я больше не чувствовала рук Жиня и не могла различить его в толпе. Каждый остался один – там, где застигла его тьма. Все стояли, с надеждой ожидая возвращения света.

Наконец в небе замерцала первая звёздочка, за ней стали появляться другие, но на праздничной поляне по-прежнему царило молчание. Время веселья кончилось. Часы после полуночи по традиции посвящались молитвам и воспоминаниям. Вспыхнул огонёк единственного костра, и люди потянулись к нему, словно мотыльки. Я искала глазами Жиня.

На камне у костра стояла молодая девушка, сегодняшняя рассказчица. Вокруг неё в тесный кружок собрались демджи, дальше разместились простые слушатели.

– Первым был создан свет… – начала рассказчица. Истории могли различаться, но начинались всегда одними и теми же словами. – Потом пришла тьма. Она таилась там, куда не достигал свет, и из тьмы явилась Разрушительница…

Заметив наконец Жиня, я стала тихонько выбираться вслед за ним из толпы, опускавшейся на колени в молитве. Голоса за спиной слышались всё тише, огонёк костра исчез за деревьями, а небо впереди чуть светлело, зажигая над пустыней звезду за звездой. Я огляделась, потеряв Жиня из виду.

– Эй, Бандит! – Мужской силуэт был едва различим в призрачном звёздном сиянии.

Жинь подошёл ближе, прихлёбывая из бутылки. Для храбрости? Протянул бутылку мне:

– Хочешь выпить, Синеглазый Бандит? Я знавал одну девчонку в Захолустье, так ей как-то раз даже удалось меня перепить.

Это с помощью пилюль Тамида, что ли? Тогда в «Пьяном джинне», возле разрушенных копей в Садзи, сидела и пила не демджи с принцем, а наивная девчонка с револьвером и лживый чужеземец.

– Хотя, – продолжал он, снова отхлебнув вина, – та моя знакомая не стала бы уходить, не дослушав сказку…

Бутылка, выбитая из его руки, покатилась по песку, который жадно впитывал содержимое. Жинь отшатнулся, ожидая нового удара.

– Сказки бывают лживыми… – Я сглотнула комок в горле, едва сдерживая слёзы. – Теперь я в них верю меньше… Только всё твоё враньё, чтобы затащить меня сюда, оказалось ни к чему. Не слыхал ещё? Хороша находка – единственная на свете демджи без магических способностей… Или, может, расскажешь, чего от меня ждал?

Жинь пьяно уставился на меня. Я чувствовала жар его тела и запах спиртного, в темноте едва проступали черты лица и татуировка под расстёгнутой рубашкой.

– Ты хочешь об этом поговорить? – удивился он. – Сейчас?

– Почему бы и нет? – пожала я плечами. – Интересно, какой у тебя был план? Что бы ты сделал, будь с Дассамой всё в порядке? Связал бы меня и доставил в лагерь? А может, враньё какое-нибудь новое выдумал?

– Я не заставлял тебя сюда идти! – Он бросил на меня колючий взгляд, но я не опустила глаз. Раз уж они предательские, пускай тонет в них сколько угодно. – Не обманывал и даже не просил!

– А что мне оставалось делать – бросить тебя в песках умирать?

– Могла бы.

– Нет.

Жинь вздохнул.

– По правде говоря, Амани, я с самого начала понятия не имел, что с тобой делать. Хотел оставить тебя в Пыль-Тропе, чтобы не втягивать в мятеж, который поднял мой брат, но потом всё-таки вернулся, иначе бы тебя убил другой брат. Либо то, либо другое, пришлось выбирать. – Он потянулся было ко мне, но тут же убрал руку. – Когда ты сбежала тогда в Садзи, я обрадовался, что ты пойдёшь своим собственным путём, но в то же время радовался предлогу тебя догнать – вернуть компас. А ехать в Изман отговаривал, потому что боялся: распознают в тебе демджи – и выдадут султану. Вот и повёл с караваном к Дассаме. Там и море уже недалеко, хотел посадить на корабль и вывезти из этой страны, пока она не убила тебя…

Лицо его приблизилось, взгляд всё так же был устремлён на меня. Вспомнилось, как он сравнивал с морем цвет моих глаз.

– Ты не имел права ничего решать за меня! – Я с силой отпихнула его.

Лжец! Пусть убирается из моей жизни!

– А кто имеет право – мой брат? – крикнул Жинь, кивая в сторону лагеря. – Или ты решила, что быть демджи на службе у мятежного принца почётнее, чем просто Синеглазым Бандитом?

Я резко отвернулась, взметнув волосы.

– А может, я не хочу остаться бесполезной песчинкой среди пустыни? Не каждому везёт родиться богатым и значительным! Тебе ли меня судить, принц?

– Да что ты знаешь о принцах! – Он сердито шагнул вперёд. – В один год со мной родилось ещё десять братьев и дюжина сестёр! Происхождение само по себе никого не возвышает. А вот ты… Сама научилась стрелять, мечтала о лучшей доле и делала всё, чтобы мечты исполнились. Никто тебе не помогал, ты сама строила свою жизнь – и такой мне нравилась. Что такое случилось, что всё это потеряло для тебя значение? Неужели теперь для тебя важны лишь похвалы моего брата и эта непонятная пока магия, без которой ты раньше вполне обходилась? Вот потому я и не хотел впутывать тебя в его дела: ты больше не принадлежишь сама себе, а между тем Синеглазый Бандит нисколько не хуже принца без трона!

Мне очень хотелось возразить, но язык будто налился свинцом, не желая повиноваться. Значит ли это, что Жинь прав?

– А ты сам разве не за Ахмеда дерёшься? – спросила я, помолчав. – Хочешь отвоевать для него страну, которую не понимаешь и недолюбливаешь, потому что…

– Верно, – перебил Жинь, – никогда я её не понимал… и брата тоже. Не понимал, как можно всё бросить и остаться в дикой пустыне… Пока не встретил тебя. – От его слов я едва не пошатнулась – так они были неожиданны. Он серьёзно кивнул. – Ты и есть эта страна, Амани… В тебе вся её жизнь, весь её огонь. Ты сама как порох, как заряд револьвера, и палец всегда готов нажать на спуск.

Мы стояли вплотную друг к другу, охваченные жарким волнением. Сердце моё отчаянно колотилось. Или это было его сердце? Не знаю. Дыхание наше смешивалось в душной тьме.

Только он и я.

Меня так не трясло, даже когда мне сказали, что я демджи. Мои кулаки сжимались и разжимались, руки будто сами тянулись к нему.

– Жинь! – Голос Бахи разорвал магическую связь. Лицо целителя было непривычно мрачным и обеспокоенным. – Тебя ищет Ахмед: появились сведения о новом оружии султана.

– Оно движется к нам! – Имин жадно отхлебнула воды. Она, точнее, он, всё ещё в теле галанского солдата, бежала всю дорогу из Фахали почти без отдыха.

– Ты его видела? – спросила Шазад.

Золотоглазая демджи покачала головой. Вокруг собрались все приближённые Ахмеда: Шазад, Жинь, Бахи, Хала – и сам мятежный принц. Теперь в их число попала и я.

– Нет, пока одни слухи, – переведя дух, выговорила Имин. – В Измане от него случилось несколько пожаров, их постарались свалить на нас, а в порту сгорели три корабля… Но сегодня утром стало известно, что к нам отправили принца Нагиба, чтобы уточнить условия военного союза с галанами.

– Да, похоже на то, – кивнула Хала, ласково обнимая сестру-брата за плечи. – Оружие против нас поможет султану заключить сделку повыгоднее.

– Они уже знают, где мы? – спросил Жинь.

– Нет, – ответила Имин, – но подбираются, скоро узнают.

– Надо уходить.

– Куда? – растерянно взмахнул руками Бахи. – На севере – галаны; на западе – Амонпур, и то если только горцы пропустят; на востоке поджидает армия Мираджа; а на юге – Песчаное море, которое как бы не хуже. Да и нас теперь уже не десяток, как после бегства из Измана, так просто лагерь не перебазируешь.

– Да, всё непросто, – согласилась Шазад.

Пальцы Ахмеда, сжимавшие край стола, побелели от напряжения.

– Перехватим оружие по пути, – задумчиво предложил Жинь, перебрасывая компас из руки в руку. Стрелка металась туда-сюда, указывая на Ахмеда. – Они едут поездом?

Желтоглазая молча кивнула, тряхнув копной светлых галанских волос.

Ахмед молчал, мы ждали его решения.

– Они не знают, что мы в курсе, – проговорил он наконец. Взгляд его был обращён на брата. – Пусть думают, что на поезд напали обычные грабители. Жинь, возьмёшь…

– Меня! – выпалила я не раздумывая.

Слова Жиня были ещё свежи в памяти. Он прав: пока проявится магия, можно ждать всю жизнь, а от меня и с револьвером будет толк.

– Ты пока не готова… – начал Ахмед нерешительно.

– Ничего, – перебил Жинь, – она пригодится не как демджи.

– Амани стреляет лучше всех, – подтвердила Шазад, – и легко сойдёт за обычного человека – всю жизнь им была.

– Я справлюсь, – решительно кивнула я.

Ахмед посмотрел мне в глаза. Это был взгляд не чьего-то брата или друга, а правителя. Я выпрямилась, стараясь выглядеть как можно воинственнее. Наконец он кивнул:

– Отправляйтесь на рассвете.

Глава 22

– А знаете, почему эти горы называют Мертвецкими? – спросил Бахи.

Он болтал без умолку с тех пор, как мы соскочили со спины Изза. В обличии гигантского крылатого рухха демджи мчался над пустыней так стремительно, что барханы мелькали внизу один за другим, а теперь отдыхал, свернувшись среди скал большим голубым ящером-вараном. Хорошо хоть, не голым синим мальчишкой на этот раз.

– Знаю, – буркнула Шазад, шутливо замахиваясь палкой. – Потому что ты сам станешь мертвецом, если не перестанешь болтать у меня над ухом.

Целитель обнял её за плечи:

– К сожалению, составители карт не предвидели твоего появления.

Мы устроились на горе, с которой открывался вид далеко во все стороны. Повсюду расстилались пески, на севере смутно различалась голубая полоска – море, как объяснил Жинь, – а прямо под нами из туннеля выходили рельсы железной дороги, пересекавшей горный хребет.

– На самом деле, – объяснил Бахи, – название такое было дано из-за множества погибших на стройке во время взрывных работ. Говорят, их неупокоенные души до сих пор бродят по шпалам.

– Ещё один выдающийся результат дружбы султана с галанами! – сплюнул Жинь, раскидывая пинками камни, чтобы разложить циновку. В отличие от Ахмеда, он никогда не называл Омана отцом.

– Вот зачем ты об этом сейчас? – сердито одёрнула Хала целителя. – Мы же как раз собираемся взрывать…

– Наоборот, полезно заранее поразмыслить, – парировал Бахи, но его напускная бодрость не могла развеять нервного напряжения.

Рельсовый путь, на который мы смотрели сверху, тянулся по прямой от Измана, а затем петлял через горы по ущельям и туннелям до самого Фахали, откуда до лагеря Ахмеда оставался всего день пути. Нашей задачей было не допустить, чтобы таинственное новое оружие добралось туда. Поезд ожидался послезавтра. Мы собирались взорвать туннель, а когда поезд остановится, забраться в него под видом бандитов. Благодаря способностям Халы пассажиры увидят их целую дюжину, это отвлечёт солдат, а мы тем временем заберём опасный груз.

– Разве святых отцов не учат размышлять в тишине? – заметила я, вытряхивая циновку.

– Я пока в отцы не гожусь, – усмехнулся Бахи, – по молодости лет!

– Сара говорит другое, – буркнула Шазад.

Может, из-за этой Сары его и вышибли из духовного училища? Сам он объяснял, что как-то раз, во время утренней молитвы, вывалил с похмелья свой завтрак святому отцу на мантию, но я слышала множество иных версий.

– А что, кто-то доказал, что ребёнок Сары от меня? – ощетинился Бахи.

– Такой же болтун, весь в тебя.

– Все младенцы только и делают, что вопят!

– Ну вылитый! – согласилась я.

Жинь фыркнул.

– Ладно… – Целитель вытащил из своего мешка бутылку. – Тогда – за моего сына.

– Зачем ты это приволок? – Шазад, морщась, потёрла виски, словно уже мучилась похмельем.

Тем временем Бахи достал ещё две.

– В медицинских целях, – поднял он палец, – так учит Священное Писание, почитай как-нибудь… Дамам – первый глоток!

Он протянул бутылку воительнице, победно улыбнулся, когда её пальцы сомкнулись вокруг горлышка, и задержал руку. Похоже, он и впрямь бросил учёбу из-за девчонки, только это была не Сара. Неужели Шазад не замечает? А может, притворяется?

– Ты же знаешь, мне нельзя… – вздохнула она, прикладываясь к бутылке.

– Почему нельзя? – удивилась я, с неохотой принимая бутылку. Дешёвое пойло обожгло глотку. Завтра точно пожалею.

– Генерал не одобряет, – вставил Бахи, имея в виду Хамада.

Кивнув, Шазад шутливо отсалютовала, но по выражению лица я поняла, что отца она искренне обожает.

– «Пьяный солдат – мёртвый солдат», – процитировала она.

– В таком случае один мой знакомый капитан погиб бы тысячу раз, – усмехнулся Бахи, – не успев даже меня родить!

Шазад задумалась, что бы возразить, но он уже отвернулся и принялся спаивать Изза, Жиня и Халу, затеяв какую-то игру с подбрасыванием монеток.

«А ведь уже послезавтра все мы можем погибнуть!» – подумалось вдруг мне. Им что – они привыкли. За последний год люди Ахмеда то и дело оказывались на краю гибели, бросаясь в огонь во имя исправления мира. Я тоже рисковала, подставляясь под пулю на стрельбище, но только ради себя самой, чтобы получить шанс на лучшую жизнь, а они хотели лучшего будущего для всего Мираджа – чтобы больше никто не умирал, как в Дассаме, и не прозябал, как в Пыль-Тропе.

– Дамы, присоединяйтесь! – обернулся к нам Бахи. – Я уже разбогател, видите?

– Скорее опьянел! – буркнула Хала, – а по правилам пьёт проигравший.

– Ну, это смотря как понимать правила! – усмехнулся он.

– Тогда ты получил хорошую фору, – заметила Шазад, пихнув меня локтем. – Когда завтра будешь голову лечить, поймёшь, кто проиграл.

Я невольно расхохоталась. За первой бутылкой пошла по кругу другая. Опьянев окончательно, Бахи наконец решился повторить песню, которую исполнял тогда, под окном у Шазад. Помимо выпивки нас всех пьянило ожидание хорошей драки, мы казались себе непобедимыми, и даже звёзды в небе принадлежали нам. Страх никуда не делся, но я в жизни не была так счастлива, как тем вечером.

Проснулась я ещё до рассвета: что-то разбудило, то ли звук, то ли ночной кошмар. Шазад мирно посапывала неподалёку, рука её покоилась на ножнах меча. По ту сторону потухшего костра свернулась калачиком Хала.

Изз, скорее всего, парил где-то в поднебесье, сторожа окрестности, но циновки Жиня и Бахи были пусты. Я поднялась, разминая застывшее тело, и двинулась в сторону светлеющего неба. Поднявшись на скалу, закрывавшую лагерь, огляделась по сторонам.

Не имея с собой молитвенного коврика, Бахи стоял на коленях прямо на земле, спрятав лицо в ладонях. Слова утренней молитвы доносились чуть слышным шёпотом, и, чтобы не мешать, я тихонько прошла босиком к уступу скалы, где сидел на корточках Жинь, прислонившись спиной к каменной стене, и глядел на рельсы далеко внизу.

– Неужто так голова болит? – хрипло спросила я и откашлялась.

– Да нет, я стойкий… Хотя Бахи и напоил нас порядочной гадостью. – Жинь устало провёл рукой по лицу. – Просто почти не сплю в последнее время – наверное, из-за того нетопыря. А закрою глаза – начинает мерещиться всякое: лагерь горит, люди гибнут, брат, ты… – Поймав мой взгляд, он тяжело вздохнул. – Тебе не обязательно оставаться с нами, Амани… Ты права: это я втянул тебя в свои дела… Но хочу, чтобы ты осталась жива. Можешь уехать в Изман, как собиралась, или куда захочешь… Оставить всё позади.

Мне больше не требовались его извинения.

Пески под нами простирались в бесконечную даль. Солнце всходило у меня за левым плечом, а значит, где-то впереди затерялась родная Пыль-Тропа.

– Я там, где должна быть.

– И всё-таки… Лучше бы осталась той девочкой, готовой бросить всех, чтобы спасти собственную шкуру. Ей бы меньше грозила дурацкая героическая смерть.

– Будем считать это комплиментом! – рассмеялась я и вдруг замерла. Вдали на востоке что-то блеснуло в солнечных лучах. – Там…

Меня перебил пронзительный птичий крик нал головой.

Могучий рухх спускался кругами к лагерю. Над самой землёй он обернулся мальчишкой и аккуратно упал на корточки. Я в панике вскочила и кинулась было к костру, но Жинь удержал меня за талию. Повернул к себе лицом и впился в мои губы жадным поцелуем. Его горячие руки, казалось, прожигали мою кожу, от их прикосновения летели искры. Откуда только взялось столько огня – от него или из моего собственного тела?

Прежде чем дело дошло до настоящего пожара, Жинь отстранился. Тяжело дыша, я закрыла лицо руками.

– Не считай себя бессмертным, Бандит! – выдохнул он.

Мы бросились к костру. Шазад уже вскочила, схватившись за меч. Изз бросил на нас горящий взгляд:

– Поезд идёт!

Воительница недоумённо тряхнула головой.

– Перед завтрашним никакого поезда в расписании нет! – повторила она наши мысли.

– Значит, отправили раньше. – Я сплюнула. – Вот оно едет, новое оружие!

Минировать рельсы, чтобы остановить поезд, было уже некогда. Видимо, на это враги и рассчитывали – разумная предосторожность.

Мы засели на склоне горы над выходом из туннеля. Вначале слышалось лишь наше взволнованное дыхание, потом к нему добавился далёкий стук колёс. Вот он стих – поезд въехал в туннель. Земля под ногами глухо задрожала.

Мы ждали затаив дыхание.

Вот он!

В клубах чёрного дыма из пасти туннеля вырвалась стальная туша паровоза.

– Вперёд!

Съезжая по каменистому склону, мы рванули вниз, прямо в чёрное облако. Едкий дым заполнял лёгкие, вызывая удушливый кашель. Ослеплённая, я споткнулась и упала, но тут же вскочила и кинулась дальше, не замечая ободранных локтей и коленей.

Камни под ногами внезапно сменились пустотой, а затем я ударилась о крышу вагона и, не устояв, покатилась к краю. На счастье, Жинь оказался рядом и рывком поднял меня, прижимая к себе. Я благодарно сжала его руку: говорить было невозможно из-за оглушительного грохота колёс.

Увы, руки тут же пришлось разнять. Мы разделились и побежали по крыше в разные стороны: Жинь, Бахи и Хала – к последним вагонам, а я, следом за Шазад, вперёд, стараясь не смотреть вниз.

В начале первого вагона я уцепилась за крышу, свесила ноги и стала спускаться, держась за поручень. Ветер выл в ушах, вагон трясся и дребезжал – чудилось, что поезд, как живое существо, хочет сбросить незваных пришельцев. Шазад с ловкостью дикой кошки скользнула следом, и мы оказались на ступеньке по бокам закрытой двери. Я тронула револьвер за поясом, моя спутница взялась за меч. В глазах Шазад я видела отражение своего страха и воинственной радости.

Мы разом повернулись к двери и пинком распахнули её.

Ряды пустых лавок, пыльные лампы на стенах подрагивают в такт со стуком колёс. Разбитое окно, перевёрнутый столик. Никого. Мы опустили оружие, молча переглянулись и поспешили дальше. Я на всякий случай проверила запасной револьвер за поясом.

Снова пустой вагон, ещё один… На полпути Шазад нарушила молчание, озвучив мои собственные страхи:

– Наши должны были уже дойти сюда.

Я нервно сжала рукоятку револьвера. Скорее бы появилась хоть какая-нибудь мишень!

Распахнув очередную дверь в торце вагона, мы увидели под ногами убегающие рельсы – точно как в первом моём поезде. До двери напротив можно было дотянуться, но страшный провал казался мне шире каньонов и ущелий Страны дэвов.

Вниз, на мелькание шпал, смотреть было страшно, но приходилось спешить. Надо отыскать новое страшное оружие, пока оно само не отыскало нас.

– Отойди, – попросила я Шазад, убирая револьвер за пояс, – я первая.

Не успела она возразить, как я ухватилась за стойки двери и, оттолкнувшись, бросила тело вперёд. С силой врезалась в дверь напротив, но та не поддалась. С трудом удержавшись на узком уступе, я покачнулась и едва успела вцепиться в вертикальную лесенку слева от двери. От близости падения на рельсы меня прошиб холодный пот, сердце выскакивало из груди, побелевшие от усилия руки стискивали холодное железо.

Шазад что-то крикнула, но ветер отнёс её слова в сторону. Я повернулась, насколько могла, и протянула ей руку, видя свои пальцы лишь краешком глаза.

Внезапно щёлкнул засов, и дверь распахнулась. За ней мелькнул белый с золотом мундир. «Вот и всё», – подумала я. Однако воительница опередила смерть, стремительно метнувшись через страшную пустоту с ножом в руке. Бело-золотое окрасилось алым, раздался крик, и солдат исчез под гремящими колёсами. Я не видела, как он умер, – взгляд мой был прикован к Шазад.

Подвернув в прыжке ногу, она накренилась, готовая рухнуть на рельсы, ветер трепал роскошные тёмные волосы, захлёстывая вокруг шеи петлёй. Я встретила её взгляд, полный смертельного ужаса.