Текст книги "Марсианин"

Проблема в том (следите внимательно, это очень сложный научный вопрос), что если я прорежу дыру в жилом модуле, из него выйдет воздух.

Придется разгерметизировать жилой модуль, вырезать куски и заклеить его обратно (уменьшив). Сегодня я прикидывал точные размеры и форму нужных мне кусков брезента. Облажаться с этим делом нельзя, поэтому я перепроверил все трижды. И даже сделал модель из бумаги.

Жилой модуль представляет собой купол. Если я вырежу участок стены возле пола, можно стянуть оставшийся материал вниз и приклеить. Модуль перекосит на одну сторону, но это не должно иметь значения, если он будет держать давление. Мне осталось жить в нем всего шестьдесят два сола.

Я нарисовал контуры на стене маркером. Затем долгое время перемерял их, чтобы убедиться, что нигде не ошибся.

Вот и все, что я сделал за сегодня. На первый взгляд не слишком много, но вычисления и разработка дизайна отняли целый день. Пора пообедать.

Долгие недели я питаюсь картофелем. В теории, по плану с тремя четвертями порции, я все еще должен питаться пайками. Но придерживаться этого плана оказалось непросто, поэтому я ем картофель.

Его вполне хватит до запуска, и голодать мне не придется, но меня уже тошнит от картофеля. Кроме того, он богат клетчаткой, поэтому… скажем так: хорошо, что я единственный человек на этой планете.

Я приберег пять пайков для особых случаев. И на каждом написал название. Я съем «Отъезд» в день, когда отправлюсь к Скиапарелли. «Полпути» – когда проеду 1600 километров. «Прибытие» – когда доберусь до места.

Четвертый называется «Пережил что-то, что должно было меня убить», потому что какая-то пакость точно случится, я в этом не сомневаюсь. Понятия не имею, что это будет, знаю только, что мне не отвертеться. Сломается марсоход, или меня сразит приступ смертельного геморроя, или я встречу враждебных марсиан, или еще какое-нибудь дерьмо. Тогда-то (если выживу) я и съем этот паек.

Пятый оставлен на день отлета. «Последняя трапеза».

Быть может, не самое удачное название.

Запись в журнале: Сол 388

Я начал день с картофелины. Запил ее марсианским кофе. Так я называю «горячую воду, в которой растворена таблетка кофеина». Настоящий кофе закончился много месяцев назад.

Первым делом я провел тщательную инвентаризацию жилого модуля. Нужно убрать все, что может сломаться при разгерметизации. Разумеется, все находящееся в модуле уже прошло экстремальный курс разгерметизации несколько месяцев назад, но на сей раз процесс будет под контролем, так почему бы не сделать это по правилам?

Самое главное – вода. Я потерял 300 литров из-за сублимации, когда взорвался жилой модуль. Больше такого не произойдет. Я осушил регенератор воды и загерметизировал все емкости.

После этого осталось лишь собрать разные безделушки и сложить в шлюз № 3. Все, что, на мой взгляд, не любит вакуум. Ручки, бутылочки с витаминами (возможно, я перестраховался, но рисковать не хочу), медикаменты и т. д.

Затем я провел контролируемое выключение жилого модуля. Критические компоненты должны выдерживать вакуум. Разгерметизация модуля – один из многочисленных сценариев, проработанных НАСА. Я аккуратно отключил системы по порядку, закончив главным компьютером, а потом надел скафандр и разгерметизировал жилой модуль. В прошлый раз брезент упал, и воцарился полный хаос. Вообще-то так быть не должно. Купол жилого модуля держится преимущественно за счет давления воздуха изнутри, но в нем также имеются гибкие шесты, которые пересекают купол и поддерживают брезент. При помощи шестов мы его и собирали.

Я смотрел, как брезент медленно ложится на шесты. Чтобы разгерметизация была полной, я открыл обе двери шлюза № 2, а шлюз № 3 трогать не стал – пусть поддерживает давление для мусора, который в нем лежит.

Затем я вскрыл модуль!

Я не инженер-материаловед: мой дизайн спальни не слишком элегантен. Шестиметровый периметр и потолок. Нет, в ней не будет прямых углов и вообще каких бы то ни было углов (баллоны под давлением этого не любят). Она надуется и станет округлой.

Это означает, что мне требовалось вырезать всего два огромных куска брезента – один для стен, другой для потолка.

Изувечив жилой модуль, я подтянул оставшийся брезент к полу и заклеил дыру. Когда-нибудь ставили палатку? Изнутри? В скафандре? Не самое увлекательное занятие.

Я поднял давление до одной двадцатой атмосферы, чтобы посмотреть, будет ли модуль держать его.

Ха! Ха! И еще раз ха! Разумеется, нет! Течет как решето. Сейчас мы это исправим.

На Земле крошечные частицы породы попадают в воду или стираются, на Марсе же они просто лежат на поверхности. Верхний слой песка похож на тальковый порошок. Я вышел наружу с пакетом и поскреб почву. Набрал нормального песка, а также порошка.

Жилой модуль поддерживал одну двадцатую атмосферы, подкачивая воздух по необходимости. Я «лопнул» пакет, и мельчайшие частицы поплыли в воздухе. Их быстро притянуло к прорехам. Каждую найденную прореху я заклеил смолой.

На это потребовались часы, но в конце концов шов получился герметичным. Должен сказать, теперь жилой модуль выглядит весьма колоритно. Одна его сторона ниже другой. Придется пригибаться.

Я поднял давление до одной атмосферы и выждал час. Течи нет.

Так прошел долгий, утомительный день. Я полностью вымотался, но не могу уснуть. Пугаюсь при каждом звуке. Это что, лопается жилой модуль? Нет? Ладно… Что это было?! Ничего? Ну хорошо…

Ужасно, когда твоя жизнь зависит от твоих собственных кривых рук.

Пора отыскать в ящике с медикаментами снотворное.

Запись в журнале: Сол 389

Из чего они делают снотворное?! Уже середина дня.

После двух чашек марсианского кофе я немного проснулся. Больше я к этим таблеткам не притронусь. Похоже, сегодня утром поработать мне не удастся.

Однако, как вы сами уже догадались, за ночь жилой модуль не разгерметизировался. Шов крепкий. Уродливый, но крепкий.

Сегодня я собирался заняться спальней.

Собрать спальню оказалось намного проще, чем заклеить жилой модуль, потому что на этот раз мне не пришлось надевать скафандр. Я проделал всю работу в модуле. А почему нет? Это просто брезент. Когда закончу, сверну его и вынесу через шлюз.

В первую очередь я провел хирургическую операцию на уцелевшей палатке. Мне нужно было сохранить шлюзовое соединение и окружающий его материал. Остальное пришлось отрезать. Спросите, зачем отрезать бóльшую часть брезента, чтобы заменить его другим брезентом? Из-за швов.

НАСА умеет делать вещи. В отличие от меня. Наиболее сомнительной частью этого сооружения будет не брезент, а швы. Если я не стану использовать имеющийся палаточный брезент, общая длина швов будет меньше.

Отрезав бóльшую часть палатки, я при помощи гребней уплотнения соединил два пола, затем приклеил новые куски брезента.

Насколько же легче работается без скафандра! Просто кайф!

Затем нужно было испытать палатку. Это я тоже проделал в жилом модуле. Я затащил в палатку скафандр и закрыл мини-шлюз, после чего включил скафандр, не надевая на него шлем, и велел ему поднять давление до 1,2 атмосферы.

На это понадобилось время, и мне пришлось отключить некоторые сигнальные системы скафандра («Эй, я точно знаю, что шлема нет!»). Баллон с N₂ почти опустел, но в конце концов установилось стабильное давление.

Затем я уселся и начал ждать. Я мог дышать – скафандр регулировал воздух. Все шло хорошо. Я внимательно следил за показателями скафандра, чтобы увидеть, подкачивает ли он «потерянный» воздух. За час видимых изменений не произошло, и я признал первый эксперимент удачным.

Я свернул палатку (точнее, скомкал) и отнес к марсоходу.

Знаете, в последнее время я постоянно хожу в скафандре. Готов спорить, это очередной мой рекорд. Обычный марсианский астронавт совершает около сорока ВКД. Я проделал несколько сотен.

Притащив спальню к марсоходу, я изнутри подсоединил ее к шлюзу, а затем потянул рычаг, чтобы раскрыть палатку. В скафандре, потому что я не идиот.

Палатка выстрелила и наполнилась воздухом за три секунды. Открытый шлюз вел прямиком в спальню, которая, похоже, держала давление.

Я снова оставил ее на час. И опять все получилось великолепно. В отличие от жилого модуля с этими швами я справился с первой же попытки. Преимущественно потому, что не пришлось возиться в чертовом скафандре.

Изначально я планировал оставить спальню на ночь и проверить ее утром. Но возникла проблема: в этом случае я не смогу выйти. В марсоходе только один шлюз, и к нему присоединена палатка. Я не смогу выйти, не отсоединив ее, а оказавшись снаружи, не смогу присоединить и надуть ее.

Это меня немного пугает. Впервые я смогу протестировать спальню ночью, только когда буду спать в ней. Но с этим позже. На сегодня хватит.

Запись в журнале: Сол 390

Вынужден признать очевидные факты: подготовка марсохода завершена. У меня вовсе нет «ощущения», что я закончил. Но все готово.

Пища: 1692 картофелины; витаминные таблетки.

Вода: 620 литров.

Укрытие: марсоход, прицеп, спальня.

Воздух: общий запас марсохода и прицепа – 14 литров жидкого O₂, 14 литров жидкого N₂.

Жизнеобеспечение: оксигенатор и стабилизатор атмосферы; 418 часов одноразовых CO₂-фильтров на случай чрезвычайной ситуации.

Энергия: аккумуляторы на 36 киловатт-часов; допустимая нагрузка 29 солнечных панелей.

Обогрев: 1400-ваттный РТГ; самодельный резервуар для нагрева возвратного воздуха стабилизатора; электрический обогреватель марсохода в качестве резерва.

Диско: пожизненный запас.

Я уезжаю на 449-й сол. То есть у меня есть пятьдесят девять солов, чтобы проверить все еще раз и исправить выявленные проблемы. И решить, что я возьму с собой, а что оставлю. И проложить маршрут к Скиапарелли при помощи грубой спутниковой карты. И окончательно вскипятить мозги, пытаясь вспомнить что-нибудь важное, что я забыл.

С 6-го сола я мечтал убраться отсюда подальше. Теперь мысль о том, чтобы покинуть жилой модуль, пугает меня до полусмерти. Мне необходимо взбодриться. Нужно спросить себя: «Как бы на моем месте поступил астронавт “Аполлона”?»

Выпил бы три порции виски с лимонным соком, поехал на своем «Корветте» на стартовую площадку, а потом полетел бы на Луну в командном модуле меньше моего марсохода. Да, эти парни были по-настоящему крутыми.

Глава 21

Запись в журнале: Сол 431

Я придумываю, как упаковать вещи. Это сложнее, чем звучит.

У меня есть два герметичных отсека: марсоход и прицеп. Их соединяют шланги, но не простые. Если в одном отсеке произойдет разгерметизация, второй мгновенно перекроет все соединения.

Есть в этом мрачная логика: при появлении дыры в марсоходе мне конец. Нет смысла строить планы на этот случай. Но если дыра появится в прицепе, со мной ничего не случится. Следовательно, все самое важное нужно погрузить в марсоход.

Все, что отправится в прицеп, должно переносить близкие к вакууму условия и низкие температуры. Не то чтобы я этого хотел, но сами знаете: «готовься к худшему».

Седельные сумы, которые я соорудил для поездки к «Патфайндеру», пригодятся для продовольствия. Я не могу сложить картофель в марсоход или прицеп. В теплом герметичном отсеке он сгниет. Некоторую часть я погружу в марсоход, чтобы была под рукой, но остальное поедет снаружи, в гигантском холодильнике под названием Марс. Прицеп будет набит под завязку. Две батареи из жилого модуля, стабилизатор атмосферы, оксигенатор и мой самодельный нагревательный резервуар. Удобней было бы разместить резервуар в марсоходе, но он должен находиться поблизости от точки входа возвратного воздуха.

Марсоход тоже забит битком. Во время езды спальня будет лежать свернутой возле шлюза, на случай эвакуации. Кроме того, со мной также отправятся два рабочих скафандра и все, что может пригодиться для аварийного ремонта: наборы инструментов, запасные части, мой почти исчерпанный запас герметика, главный компьютер другого марсохода (на всякий случай!) и знаменитые 620 литров воды.

А еще пластиковый контейнер в качестве туалета. С хорошей, плотной крышкой.

– Как дела у Уотни? – спросил Венкат.

Вздрогнув, Майнди подняла глаза от компьютера.

– Доктор Капур?

– Я слышал, ты получила его фото во время ВКД?

– Ну да, – сказала Майнди, стуча по клавиатуре. – Я заметила, что картинка всегда меняется в районе девяти утра по местному времени. Люди обычно придерживаются определенного расписания, и я предположила, что он предпочитает работать в это время. Провела небольшую переориентацию, чтобы получить семнадцать картинок между девятью и девятью десятью. Он оказался на одной из них.

– Молодец, удачная мысль. Можно взглянуть?

– Конечно.

Она вывела фотографию на экран.

Венкат всмотрелся в размытое изображение.

– А лучше не получается?

– Ну, эта фотография сделана с орбиты, – ответила Майнди. – УНБ[33]33
  Управление национальной безопасности США.


[Закрыть] обработало ее при помощи своего лучшего софта.

– Что-что? – переспросил Венкат. – УНБ?

– Ага, они позвонили и предложили помочь. Тот же софт, которым они обрабатывают шпионские спутниковые снимки.

Венкат пожал плечами:

– Просто удивительно, какого количества бюрократизма удается избежать, когда вся страна болеет за одного человека. – Он показал на экран. – Чем занимается Уотни?

– Думаю, грузит что-то в марсоход.

– Когда он в последний раз возился с прицепом?

– Достаточно давно. Почему он так редко пишет нам?

Венкат снова пожал плечами:

– Он занят. Большую часть светового дня он работает, а выкладывать из камней сообщение – занятие долгое и трудное.

– Итак… – сказала Майнди. – Почему вы пришли сюда лично? Мы могли обсудить все это по внутренней связи.

– Вообще-то я пришел поговорить с тобой, – ответил он. – Твои обязанности меняются. С настоящего момента, вместо того чтобы управлять марсианскими спутниками, ты будешь следить за Марком Уотни.

– Что? – переспросила Майнди. – А как же корректировка курса и ориентация?

– Этим займутся другие, – сказал Венкат. – Теперь в твои обязанности входит изучение фотографий «Ареса-три».

– Это понижение, – заметила Майнди. – Я орбитальный инженер, а вы превращаете меня в небезызвестного Любопытного Тома[34]34
  Персонаж легенды про леди Годиву, из сочувствия к жителям Ковентри решившуюся проехать по улицам обнаженной, дабы заставить своего мужа-графа снизить жестокий налоговый гнет. В отличие от благопристойных горожан, не выходивших из дома, Том подсматривал за леди Годивой.


[Закрыть].

– Только на время, – возразил Венкат. – И мы это компенсируем. Дело в том, что ты занималась этим на протяжении нескольких месяцев и сделалась экспертом по идентификации элементов «Ареса-три» на спутниковых снимках. У нас нет никого другого, кто мог бы заменить тебя.

– А почему это внезапно стало столь важным?

– У него кончается время, – объяснил Венкат. – Мы понятия не имеем, как далеко он продвинулся в работе над марсоходом. Но знаем, что у него осталось всего шестнадцать солов, чтобы закончить ее. Мы должны точно представлять, чем он занимается в данную минуту. СМИ и сенаторы постоянно о нем спрашивают. Мне даже пару раз звонил президент.

– Но какой в этом прок? – возразила Майнди. – Мы ничем не можем ему помочь, даже если он не успевает. Это бессмысленная задача.

– Как давно ты работаешь на правительство? – со вздохом спросил Венкат.

Запись в журнале: Сол 434

Пришло время проверить нашу крошку.

Есть проблема: в отличие от поездки к «Патфайндеру» на сей раз мне нужно вытащить из жилого модуля аппаратуру жизнеобеспечения, если я хочу устроить настоящую репетицию. А вытащив из модуля стабилизатор атмосферы и оксигенатор, мы получим… палатку. Большую круглую палатку, в которой нельзя жить.

Это не так рискованно, как звучит. Самый опасный момент жизнеобеспечения – справиться с диоксидом углерода. Когда уровень CO₂ в воздухе приближается к 1 %, у вас начинают проявляться симптомы отравления, поэтому нужно не допустить такого состояния в жилом модуле.

Внутренний объем модуля – около 120 000 литров. При нормальном дыхании на то, чтобы поднять уровень CO₂ до 1 %, у меня уйдет больше двух дней (а уровень O₂ при этом почти не изменится). Итак, я вполне могу на время убрать стабилизатор и оксигенатор.

Оба слишком велики, чтобы пролезть через шлюз прицепа. К счастью, они прибыли на Марс с пометкой «нуждается в сборке». Целиком их отправить не получилось, так что они легко разбираются.

За несколько ходок я перенес все их части в прицеп. Протащил каждую через шлюз, по одной за раз. Должен сказать, собирать их в прицепе было несладко. Там едва хватает места, чтобы вместить все дерьмо, а бесстрашному герою и повернуться негде.

Затем я взялся за ВУСА. Оно стоит возле жилого модуля, как земной кондиционер. В каком-то смысле это и есть кондиционер. Я приволок его к прицепу и привязал к специально сделанной для него полочке. Затем подключил к трубкам, которые проходят сквозь «аэростат» в герметичный отсек прицепа.

Стабилизатор должен посылать воздух в ВУСА, а возвратный воздух должен проходить через нагревательный резервуар. Стабилизатору также требуется баллон для сжатого газа, чтобы хранить CO₂, который он вытягивает из воздуха.

Потроша прицеп, чтобы освободить место, я оставил для этой цели один резервуар. Он предназначен для кислорода, но баллон есть баллон. Слава Богу, в этой миссии все воздуховоды и клапаны стандартные – не случайно, а преднамеренно, чтобы облегчить ремонт в полевых условиях.

Разместив ВУСА, я подключил оксигенатор и стабилизатор к сети прицепа и проследил за их включением. Провел полную диагностику и убедился, что они работают правильно. Затем выключил оксигенатор. Не забывайте, им я буду пользоваться только один сол из каждых пяти.

Я переместился в марсоход – то есть провел досадную десятиметровую ВКД. Из марсохода я проверил ситуацию с жизнеобеспечением. Следует отметить, что я не могу отслеживать работу аппаратуры из марсохода (поскольку вся она находится в прицепе), однако марсоход может предоставить мне информацию о воздухе: кислород, CO₂, температура, влажность и т. п. Вроде бы все было в порядке.

Вновь облачившись в скафандр, я выпустил в марсоход содержимое канистры с CO₂. Пронаблюдал, как компьютер едва не хватил инфаркт, когда уровень CO₂ взлетел до летального. Затем постепенно уровень вернулся к норме. Стабилизатор старательно трудился. Молодец!

Оставив оборудование работать, я вернулся в жилой модуль. Пусть пашет всю ночь, а я утром проверю, что получилось. Это не настоящая проверка, потому что в марсоходе не будет меня, вдыхающего кислород и выдыхающего CO₂, но всему свое время.

Запись в журнале: Сол 435

Ночка выдалась странной. Логически я понимал, что за одну ночь ничего плохого не случится, но немного нервничал, зная, что из жизнеобеспечения у меня есть только обогреватель. Моя жизнь зависела от проведенных мной математических расчетов. Если я пропустил знак или неправильно сложил два числа, то могу больше никогда не проснуться.

Но я проснулся, и главный компьютер показывал небольшой рост уровня CO₂, который я предсказал. Похоже, я проживу еще один день.

«Проживи еще сол» – отличное название для очередной серии «Бондианы».

Я проверил марсоход. Порядок. Если на нем не ездить, одного заряда батарей хватит больше чем на месяц работы стабилизатора (с выключенным обогревателем). Это хороший запас надежности. Если во время путешествия все полетит к черту, у меня будет время для ремонта. Ограничивающим фактором окажется потребление кислорода, а не удаление CO₂; кислорода же у меня полно.

Я решил, что пора проверить спальню.

Залез в марсоход и изнутри присоединил палатку к внешней двери шлюза. Как я уже говорил, это единственный способ. Затем выстрелил палаткой в ничего не подозревающий Марс.

Как и предполагалось, атмосфера марсохода выбросила брезент и моментально надула его. После чего воцарился хаос. Внезапный перепад давления превратил спальню в воздушный шар. Затем она быстро сдулась, лишившись воздуха – а заодно лишив его марсоход. Я был в скафандре – я ведь не чертов идиот. Поэтому я…

Проживу еще сол! (В ролях: Марк Уотни… вероятно, в роли Q. Джеймс Бонд из меня никакой.)

Я затащил спальню в жилой модуль и провел тщательный осмотр. Порвался шов на стыке стены и потолка. Чего и требовалось ожидать. Прямой угол в баллоне под давлением – физика ненавидит такие штуки.

Сначала я заклеил дыру, потом отрезал полосы от запасного брезента и приклеил поверх шва. Теперь он вдвое толще, и вокруг в два раза больше смолы. Возможно, этого хватит. Пока я могу лишь строить догадки. Мои изумительные ботанические навыки в этом деле не помогут.

Завтра проверю еще раз.

Запись в журнале: Сол 436

У меня кончились кофеиновые таблетки. Больше не будет марсианского кофе.

Поэтому сегодня я проснулся с некоторым трудом, и у меня быстро началась ужасная головная боль. Есть один плюс жизни в роскошном марсианском особняке: доступ к чистому кислороду. Почему-то высокий уровень O₂ помогает справиться с большинством головных болей. Понятия не имею, в чем тут дело. Плевать. Главное, что мне не придется страдать.

Я снова испытал спальню. Надел в марсоходе скафандр и выстрелил палаткой, как в прошлый раз. На этот раз она держалась. Отлично, однако, собственными глазами увидев ненадежность своей работы, я хотел, чтобы испытание на прочность было как можно более долгим.

Постояв несколько минут в скафандре, я решил, что мне есть чем заняться. Пусть я не могу покинуть вселенную марсохода/спальни, пока палатка присоединена к шлюзу, зато могу остаться в марсоходе и закрыть дверь.

Сделав это, я снял неудобный скафандр. Спальня осталась по ту сторону шлюза, по-прежнему герметичная. Так что испытание испытанием, а мне не нужно торчать в скафандре.

Я произвольно выделил на тест восемь часов, так что пока я заперт в марсоходе.

Это время я провел, планируя путешествие. Добавить к тому, что мне уже известно, особо нечего. Я двигаюсь по прямой с Ацидалийской равнины в Марсианскую, затем по ней качу до конца. Получается зигзагообразный маршрут, который приведет меня в землю Аравию. После чего дело примет суровый оборот.

В отличие от Ацидалийской равнины земля Аравия испещрена кратерами. А каждый кратер – это два серьезных перепада высоты. Сначала вниз, затем вверх. Я приложил все усилия, чтобы найти кратчайший путь между ними. Не сомневаюсь, на местности курс придется корректировать. Ни один план не выдерживает встречи с реальностью.

Митч занял свое место в конференц-зале. Состав был привычный: Тедди, Венкат, Митч и Энни. Но на этот раз также присутствовала Майнди Парк, а еще человек, которого Митч никогда прежде не встречал.

– Что стряслось, Венк? – спросил Митч. – К чему эта незапланированная встреча?

– У нас новости, – ответил Венкат. – Майнди, введи их в курс дела.

– Ага, – сказала Майнди. – Похоже, Уотни закончил присоединять к прицепу аэростат. Он преимущественно сделан по чертежам, которые мы ему отправили.

– Есть предположения о его надежности? – спросил Тедди.

– Надежность хорошая, – ответила Майнди. – Он безо всяких проблем продержался в надутом состоянии несколько дней. Кроме того, Уотни пристроил что-то вроде… комнаты.

– Комнаты? – переспросил Тедди.

– Думаю, она сделана из брезента жилого модуля, – объяснила Майнди. – Присоединяется к шлюзу марсохода. Похоже, он вырезал кусок из модуля, чтобы соорудить ее. Зачем – не знаю.

Тедди повернулся к Венкату.

– Для чего же она ему понадобилась?

– Мы думаем, это мастерская, – сказал Венкат. – Когда он доберется до Скиапарелли, ему придется потрудиться над МВА. Без скафандра работать проще. Возможно, он собирается сделать все, что только сможет, в этой комнате.

– Умно, – заметил Тедди.

– Уотни – парень башковитый, – сказал Митч. – Как насчет жизнеобеспечения?

– Думаю, он справился с этим, – ответила Майнди. – Он перенес ВУСА.

– Простите, – вмешалась Энни, – что такое ВУСА?

– Внешнее устройство стабилизатора атмосферы, – объяснила Майнди. – Оно находилось за пределами жилого модуля, и я заметила, когда оно исчезло. Вероятно, он закрепил его на марсоходе. Других причин переносить ВУСА нет, так что, полагаю, жизнеобеспечение работает.

– Потрясающе, – сказал Митч. – Все складывается.

– Рано радоваться, Митч, – предостерег его Венкат. Он кивнул незнакомцу. – Это Рэндалл Картер, один из наших марсианских метеорологов. Рэндалл, повтори, что ты рассказал мне.

Рэндалл кивнул:

– Спасибо, доктор Капур. – Он развернул ноутбук, чтобы продемонстрировать карту Марса. – За последние несколько недель в земле Аравии развилась песчаная буря. Не слишком сильная. Она не затруднит перемещение Уотни.

– Тогда в чем проблема? – спросила Энни.

– Это низкоскоростная песчаная буря, – объяснил Рэндалл. – Ветер медленный, но все равно поднимает с поверхности очень мелкие частицы и закручивает в плотные облака. За год таких бурь случается пять или шесть. Суть в том, что они длятся месяцами, закрывают огромные области планеты, и атмосфера чрезвычайно уплотняется от пыли.

– По-прежнему не вижу проблемы, – сказала Энни.

– Свет, – ответил Рэндалл. – В области бури до поверхности доходит очень небольшое количество солнечного света. Сейчас это двадцать процентов от нормы. А марсоход Уотни работает на солнечных батареях.

– Вот дерьмо, – произнес Митч, раздраженно вытирая глаза. – И мы не можем его предупредить.

– Значит, он получит меньше энергии, – сказала Энни. – А он не может просто дольше подзаряжаться?

– По существующему плану он и так будет тратить на подзарядку целый день, – возразил Венкат. – При двадцати процентах нормального освещения он потратит в пять раз больше времени, чтобы получить ту же энергию, и сорокапятисольное путешествие растянется на сто двадцать пять солов. Уотни не успеет к облету «Гермеса».

– А «Гермес» не может его подождать? – спросила Энни.

– Это облет, – повторил Венкат. – «Гермес» не выйдет на марсианскую орбиту. В противном случае они не смогут вернуться обратно. Им требуется скорость, чтобы выйти на обратную траекторию.

Несколько секунд царило молчание, затем Тедди сказал:

– Остается только надеяться, что он найдет какой-нибудь выход. Мы можем следить за его перемещениями и…

– Нет, не можем, – прервала его Майнди.

– Не можем?

Она покачала головой:

– Спутники не пробьются сквозь пыль. Когда он окажется в зоне бури, мы ничего не увидим, пока он не выберется с другой стороны.

– Да… – протянул Тедди. – Вот дерьмо!

Запись в журнале: Сол 439

Прежде чем рискнуть собственной жизнью в этой штуковине, я должен ее испытать.

И серьезно, а не как прежде. Да, я тщательно проверил производство энергии, жизнеобеспечение, аэростат прицепа и спальню. Но теперь нужно проверить, как все это будет работать вместе.

Я собираюсь загрузиться для длительного путешествия и ездить кругами. Не буду удаляться от жилого модуля больше чем на 500 метров, так что если эта колымага рассыплется, ничего страшного не произойдет.

Сегодня я загружал марсоход и прицеп для испытания. Хочу, чтобы вес соответствовал реальной нагрузке при путешествии. Если груз будет болтаться и ломать вещи, лучше узнать об этом сейчас.

Я пошел на уступку здравому смыслу: оставил бóльшую часть воды в жилом модуле. Взял с собой только двадцать литров – для эксперимента хватит, но не более того. Есть много способов разгерметизировать механическое недоразумение, которое я соорудил, и мне не хочется, чтобы при этом испарилась вся моя вода.

Когда я отправлюсь в путь по-настоящему, у меня будет 620 литров воды. Я восполнил разницу, захватив с собой 600 килограммов камней.

На Земле университеты и правительства готовы платить миллионы за марсианские булыжники, я же использую их в качестве балласта.

Сегодня вечером проведу еще один небольшой эксперимент. Я убедился, что батареи полностью заряжены, а потом отключил марсоход и прицеп от сети жилого модуля. Буду спать в модуле, но оставлю включенным жизнеобеспечение в марсоходе. Пусть работает всю ночь, а утром посмотрю, сколько энергии оно съело. Я проверил энергопотребление, когда оно было присоединено к жилому модулю, и все оказалось в норме. Но это будет настоящим испытанием. Я назвал его «бессетевым»[35]35
  27 января 1967 г., во время «бессетевого» испытания, произошел пожар на корабле «Аполлон-1», в результате которого погибли трое американских астронавтов.


[Закрыть].

Блин, снова облажался с названием.

Экипаж «Гермеса» собрался в «Рекреации».

– Давайте быстро отчитаемся, – сказала Льюис. – Мы все отстаем от научного задания. Фогель, ты первый.

– Я заменил плохой кабель на ЭУИУИ-четыре[36]36
  Электромагнитный ускоритель с изменяемым удельным импульсом.


[Закрыть], – сообщил Фогель. – Это был наш последний крупнокалиберный кабель. Если возникнет еще одна подобная проблема, придется пустить ток по линиям меньшего сечения. Кроме того, падает выходная мощность реактора.

– Йоханссен, что случилось с реактором? – спросила Льюис.

– Мне пришлось снизить мощность, – ответила Йоханссен. – Дело в охлаждающих лопастях. Они стали хуже рассеивать тепло. Из-за окисления.

– Как такое возможно? – удивилась Льюис. – Они же вне корабля, им не с чем реагировать!

– Полагаю, это пыль или небольшие утечки воздуха из «Гермеса». Так или иначе, они определенно окисляются. Налет забивает микросетку, и площадь поверхности уменьшается. Меньшая площадь – меньшее теплорассеяние. Поэтому я снизила мощность реактора, чтобы мы не перегрелись.

– Есть шанс восстановить охлаждающие лопасти?

– Проблема на микроскопическом уровне, – ответила Йоханссен. – Нам потребуется целая лаборатория. Обычно их заменяют после каждой миссии.

– Мы сможем поддерживать мощность двигателя до конца полета?

– Да, если скорость окисления не вырастет.

– Хорошо, следи за ней. Бек, что с жизнеобеспечением?

– Хромает, – ответил Бек. – Мы провели в космосе намного дольше, чем планировалось. Многие фильтры должны быть заменены, в нормальных условиях так и происходит – после каждой миссии. Я нашел способ чистить их в химической ванне, которую соорудил в лаборатории, но она разъедает сами фильтры. Пока все в порядке, но кто знает, что сломается следующим?

– Мы были к этому готовы, – сказала Льюис. – Согласно конструкции, «Гермес» нуждается в тщательном осмотре после каждой миссии, а мы продлили «Арес-три» с трехсот девяноста шести дней до восьмисот девяноста восьми. Поломки неизбежны. В нашем распоряжении помощь всего НАСА. Мы должны лишь сохранять контроль над ситуацией. Мартинез, что стряслось с твоей каютой?

Мартинез наморщил лоб.

– Все еще пытается поджарить меня. Кондиционер не справляется. Думаю, дело в стенных трубах, по которым течет хладагент. Я не могу до них добраться, потому что они вмонтированы в корпус. Можно использовать каюту для хранения нечувствительного к температуре груза – и, пожалуй, все.

– Значит, ты переселился в каюту Марка?

– Она по соседству с моей, – ответил он. – В ней та же проблема.

– И где же ты спишь?

– Во втором шлюзе. Единственное место, где об меня никто не спотыкается.

– Не годится, – покачала головой Льюис. – Если герметичность нарушится, ты погибнешь.

– Другого места не найти, – возразил Мартинез. – Корабль и так забит, а в коридоре я буду всем мешать.

– Ладно, с этого момента будешь спать в каюте Бека. А Бек пусть спит с Йоханссен.