Текст книги "Марсианин"

Йоханссен покраснела и опустила глаза.

– Значит… вы в курсе? – спросил Бек.

– А ты как думал? – ответила Льюис. – Это маленький корабль.

– Вы не в сердитесь?

– Будь это нормальная миссия, я бы взбесилась, – сказала Льюис. – Но мы давно отклонились от всех сценариев. Выполняйте свои обязанности, а остальное меня не волнует.

– Итак у нас образовался свой клуб любителей делать это на высоте, – заметил Мартинез. – Мило!

Йоханссен покраснела еще гуще и закрыла лицо руками.

Запись в журнале: Сол 444

У меня отлично получается. Может, когда все закончится, я стану испытателем марсоходов.

Все прошло хорошо. Я пять дней ездил кругами, накатывая в среднем по 93 километра в день. Чуть лучше, чем ожидал. Поверхность здесь плоская и гладкая, так что это оптимистичный прогноз. Когда придется взбираться на холмы и объезжать булыжники, дело пойдет хуже.

Спальня – это нечто! Большая, просторная и удобная. В первую ночь возникли небольшие проблемы с температурой: было чертовски холодно. Марсоход и прицеп справляются с регулировкой собственной температуры, но на спальню их не хватает.

История моей жизни.

Марсоход оборудован электрообогревателем, который гоняет воздух при помощи небольшого вентилятора. Я этим обогревателем не пользуюсь, потому что РТГ обеспечивает меня необходимым теплом, так что снял вентилятор и подключил к электросети возле шлюза. Когда он заработал, осталось лишь нацелить его на спальню.

Решение немудреное, но надежное. Тепла у меня навалом, спасибо РТГ. Нужно было только равномерно распределить его. В кои-то веки энтропия на моей стороне.

Я обнаружил, что сырой картофель отвратителен. В жилом модуле я готовлю картошку в маленькой микроволновке. Ничего подобного в марсоходе нет. Я, конечно, могу притащить в марсоход микроволновку из модуля и подключить ее, но энергия, необходимая для приготовления десяти картофелин в день, уменьшит расстояние, которое я смогу проехать.

Я быстро втянулся. На самом деле распорядок дня был навязчиво-привычным. Я запомнил его по печальным двадцати двум солам путешествия к «Патфайндеру». Однако на сей раз у меня была спальня, и разница оказалась огромной. Вместо того чтобы ерзать в марсоходе, я имел в своем распоряжении маленький жилой модуль.

Проснувшись, я съедал на завтрак картофелину. Затем сдувал спальню изнутри. Это требует сноровки, но я приспособился.

Сначала я надеваю скафандр. Потом закрываю внутреннюю дверь шлюза, оставив открытой наружную (к которой подсоединена спальня). Это изолирует спальню – вместе со мной – от марсохода. Затем я разгерметизирую шлюз. Он-то думает, что просто выкачивает воздух из небольшого отсека, но на самом деле сдувает целую спальню.

Когда давление сбрасывается, я собираю и сворачиваю брезент. Затем отсоединяю его от внешнего люка и закрываю внешнюю дверь. Это самый тесный момент операции. Пока шлюз герметизируется, мне приходится делить его с целой сложенной спальней. Когда давление устанавливается, я открываю внутреннюю дверь и падаю в марсоход, затем убираю спальню и возвращаюсь в шлюз для нормального выхода на Марс.

Процесс непростой, но позволяет отсоединить спальню без разгерметизации всего марсохода. Не забывайте, что внутри лежат мои вещи, которые не любят вакуум.

Следующая стадия – сбор солнечных панелей, которые я разложил накануне, и размещение их на марсоходе и прицепе. Затем я быстро осматриваю прицеп. Вхожу внутрь через шлюз и в прямом смысле кидаю быстрый взгляд на аппаратуру. Даже не снимая скафандра. Просто чтобы убедиться, что очевидных проблем не возникло.

Потом возвращаюсь в марсоход. Забравшись внутрь, снимаю скафандр и трогаюсь в путь. Еду почти четыре часа, после чего у меня кончается заряд.

Остановившись, я снова надеваю скафандр и выхожу на Марс. Раскладываю солнечные панели и даю батареям зарядиться.

Затем устанавливаю спальню. Это практически тот же вышеописанный процесс, только в обратном порядке. Ее надувает шлюз. В некотором смысле спальня – продолжение шлюза.

Хотя это возможно, я не использую быстрый способ надува спальни. Я провел такое испытание, чтобы найти место, где появится течь. Но это плохая идея: быстрый надув плюс удар и большое давление. Рано или поздно спальня порвется. Мне не понравилось, когда жилой модуль выстрелил мной, словно пушечным ядром. Я вовсе не тороплюсь повторять этот опыт.

Установив спальню, я снимаю скафандр и расслабляюсь. Преимущественно смотрю паршивые старые сериалы. Большую часть дня веду себя как обычный безработный.

Я следовал этому распорядку на протяжении четырех дней, а затем настал «воздушный день».

Воздушный день оказался почти таким же, как все остальные, только без четырехчасовой езды. Разложив солнечные панели, я включил оксигенатор и позволил ему разобраться с запасами CO₂, которые накопил стабилизатор.

Оксигенатор превратил весь CO₂ в кислород и потратил на это всю дневную энергию.

Эксперимент удался. Я буду готов выехать вовремя.

Запись в журнале: Сол 449

Сегодня великий день. Я отправляюсь к Скиапарелли!

Марсоход и прицеп готовы. Они пребывали в почти полной готовности с экспериментального выезда, но теперь даже вода загружена.

За последние несколько дней я приготовил в микроволновке все картофелины. На это ушло время, потому что за один раз в нее помещается всего четыре штуки. Готовую картошку я отправил наружу, чтобы замерзла. А потом сложил в седельные сумы марсохода. Возможно, это выглядит как пустая трата времени, но это критичный момент. Вместо того чтобы питаться в путешествии сырым картофелем, я буду есть приготовленный (холодный). Во-превых, вкус у него намного лучше. Но самое главное, он приготовлен. Когда вы готовите пищу, белки разрушаются, и переваривать ее становится легче. Я получу больше калорий – а я не в том положении, чтобы ими разбрасываться.

Также в последние дни я провел полную диагностику всего. То есть стабилизатора, оксигенатора, РТГ, ВУСА, аккумуляторов, жизнеобеспечения марсохода (на случай если мне понадобится резервная аппаратура), солнечных панелей, компьютера марсохода, шлюзов и всех прочих штуковин с движущимися частями или электронными компонентами. Я даже проверил каждый мотор. Всего восемь, по одному на каждое колесо, четыре в марсоходе, четыре в прицепе. Моторы прицепа работать не будут, но хорошо иметь их в запасе.

Везде полный порядок. Никаких проблем я не увидел.

Жилой модуль превратился в пустую скорлупку. Я лишил его всех важных компонентов и большого куска брезента. Украл у бедного модуля все, что мог, а ведь он полтора года сохранял мне жизнь. Как Щедрое дерево[37]37
  «Щедрое дерево» – притча американского писателя Шела Силверстайна (1930–1999) о любви и самопожертвовании.


[Закрыть].

Сегодня я провел последнее отключение обогревателей, освещения, главного компьютера и т. п. – всех компонентов, которые не забрал для поездки к Скиапарелли.

Я мог бы оставить их работать. Никому нет до этого дела. Но согласно исходной инструкции для 31-го сола (который должен был стать последним днем миссии на поверхности), нам следовало полностью выключить жилой модуль и сдуть его, потому что НАСА не хотело, чтобы во время взлета МВА рядом с ним находилась большая палатка, накачанная горючим кислородом.

Думаю, я отключил жилой модуль, чтобы отдать дань несостоявшейся миссии «Арес-3». Чтобы прожить кусочек того 31-го сола, которого у меня никогда не было.

Когда я все выключил, в жилом модуле воцарилась странная тишина. Я провел 449 солов, слушая его обогреватели, воздушные клапаны и вентиляторы. А теперь он молчал. Это было зловещее молчание, которое трудно описать словами. Я и раньше удалялся от звуков жилого модуля, но всегда при этом находился в марсоходе или скафандре, где достаточно собственных шумов.

А теперь ничего не было. Я никогда прежде не понимал, какая на Марсе стоит тишина. Это пустынный мир, практически лишенный проводящей звук атмосферы. Я слышал, как колотится мое сердце.

Ладно, хватит пафосной философии.

Сейчас я в марсоходе. (Очевидно, ведь главный компьютер жилого модуля навеки отключился.) У меня два полностью заряженных аккумулятора, все системы работают, а впереди ждут сорок пять солов пути.

Скиапарелли или смерть!

Глава 22

Запись в журнале: Сол 458

Марсианская долина! Наконец-то я здесь!

Вообще-то это не слишком большое достижение. Я путешествую всего десять солов. Но это значимая психологическая веха.

Пока марсоход и мое трущобное жизнеобеспечение работают как надо. По крайней мере насколько этого можно ожидать от аппаратуры, которую эксплуатируют в десять раз дольше, чем предполагалось.

Сегодня мой второй «воздушный день» (первый был пять солов назад). Разрабатывая план, я думал, что «воздушные дни» будут кошмарно скучными, однако теперь жду их с нетерпением. Это мои выходные.

В обычный день я просыпаюсь, убираю спальню, складываю солнечные панели, еду четыре часа, раскладываю солнечные панели, ставлю спальню, проверяю все оборудование (особенно ходовую часть и колеса марсохода), после чего выкладываю азбукой Морзе отчет для НАСА, если удается набрать достаточное количество камней.

В «воздушный день» я просыпаюсь и включаю оксигенатор. Солнечные панели уже разложены со вчерашнего дня. Все готово к работе. Затем расслабляюсь в спальне или марсоходе. В моем распоряжении целый день. Спальня достаточно обширна, чтобы не чувствовать себя запертым в тесноте, а компьютер обеспечивает меня неисчерпаемым запасом паршивых телесериалов.

Технически я въехал в Марсианскую долину еще вчера, но узнал об этом, только посмотрев на карту. Вход в долину настолько широк, что я не заметил стен каньона.

Теперь я определенно в каньоне с хорошим, ровным дном. Как я и надеялся. Удивительное дело: эту долину сотворила не река, медленно сглаживавшая камень. Она возникла в результате гигантского потопа за один день. Представляю, что это была за картина!

Странная мысль: я больше не на Ацидалийской равнине. Я провел там 457 солов, почти полтора года, и никогда туда не вернусь. Интересно, буду ли я впоследствии испытывать ностальгию по этому поводу?

При условии, что это «впоследствии» наступит, я с радостью поностальгирую. Но сейчас единственное мое желание – попасть домой.

– С вами снова Си-эн-эн с «Репортажем о Марке Уотни», – сказала Кэти в камеру. – Мы беседуем с нашим частым гостем, доктором Венкатом Капуром. Доктор Капур, полагаю, все мы хотим знать, обречен ли Марк Уотни?

– Мы надеемся, что нет, – ответил Венкат, – но его ждет суровое испытание.

– Согласно вашим последним спутниковым данным, песчаная буря в земле Аравии не утихает и заблокирует восемьдесят процентов солнечного света. Верно?

– Верно.

– А единственный источник энергии Уотни – его солнечные панели, так?

– Так.

– Сможет ли его самодельный марсоход работать на двадцати процентах энергии?

– По нашим данным, нет. Одно лишь его жизнеобеспечение потребляет больше энергии.

– Когда он въедет в область бури?

– Сейчас он только въехал в Марсианскую долину. При нынешней скорости он окажется на краю бури на четыреста семьдесят первый сол. То есть через двенадцать дней.

– Конечно, он поймет, что что-то не так, – заметила Кэти. – При такой низкой видимости он быстро осознает, что у его солнечных панелей возникнут проблемы. Он не сможет просто развернуться?

– К сожалению, все работает против Марка, – ответил Венкат. – Край бури – не какая-то волшебная линия. Это область, где пыль становится немного плотнее. Чем дальше он углубится, тем плотнее она станет. Изменения будут едва уловимыми: каждый следующий день окажется чуть темнее предыдущего. Это нельзя заметить сразу.

Венкат вздохнул.

– Он проедет сотни километров, гадая, почему падает эффективность его солнечных панелей, прежде чем заметит проблемы с видимостью. Кроме того, буря движется на запад, а Уотни – на восток. Он заедет слишком далеко, чтобы выбраться.

– И нам остается лишь наблюдать за трагедией? – спросила Кэти.

– Надежда есть, – ответил Венкат. – Быть может, он осознает проблему быстрее, чем мы думаем, и вовремя развернется. Возможно, буря внезапно рассосется. Или же он найдет способ заставить свое жизнеобеспечение потреблять меньше энергии, чем мы считаем возможным. Марк Уотни – эксперт по выживанию на Марсе. Если кто-то и в состоянии с этим справиться, то лишь он сам.

– Двенадцать дней, – сообщила в камеру Кэти. – Вся Земля следит, бессильная помочь.

Запись в журнале: Сол 462

Еще один сол без происшествий. Завтра «воздушный день», так что сегодня у меня вроде как пятничный вечер.

Я преодолел половину Марсианской долины. Как и надеялся, ехать по ней легко. Нет больших перепадов высот. Почти никаких препятствий. Гладкий песок с камнями диаметром меньше полуметра.

Возможно, вам интересно, как я ориентируюсь? Во время путешествия к «Патфайндеру» я следил за прохождением Фобоса по небу, чтобы определить восток и запад. Однако та поездка была легкой прогулкой по сравнению с этой, и я имел множество ориентиров.

Сейчас ситуация иная. Моя «карта» (какая есть) состоит из спутниковых снимков, сделанных со слишком низким разрешением. Я вижу только крупные ориентиры вроде кратеров диаметром 50 километров. Никто и представить не мог, что я заберусь так далеко. Качественные снимки области «Патфайндера» оказались у меня лишь потому, что их дали нам для приземления, на случай если Мартинезу придется садиться далеко от точки назначения.

Поэтому на сей раз мне требовался надежный способ определить свое местоположение на Марсе.

Широта и долгота – вот ключ ко всему. С первой проблем нет. Земные моряки древности сразу с ней разобрались. 23,5-градусная ось Земли показывает на Полярную звезду. Наклон Марса составляет чуть более 25 градусов, поэтому он смотрит на Денеб.

Сделать секстант несложно. Для этого требуется трубка, чтобы смотреть через нее, нить, грузик и шкала с градусами. Я соорудил его меньше чем за час.

Теперь я каждую ночь выхожу наружу со своим самодельным секстантом и ищу Денеб. Если подумать, это весьма глупо. Я торчу на Марсе в скафандре, а для навигации использую инструменты шестнадцатого века. Но они работают!

Долгота – иное дело. На Земле самый первый способ определить долготу состоял в том, чтобы узнать точное время, а потом сравнить его с положением солнца на небе. Наиболее сложным было придумать часы, которые работали бы на корабле (маятники на кораблях не работают). Лучшие ученые умы эпохи трудились над этой проблемой.

К счастью, у меня есть точные часы. Прямо сейчас передо мной четыре компьютера. А еще Фобос.

Фобос расположен абсурдно близко к Марсу и облетает планету меньше чем за один марсианский день. Он движется с запада на восток (в отличие от Солнца и Деймоса) и заходит каждые одиннадцать часов. И разумеется, перемещения его весьма предсказуемы.

Каждый сол я провожу тринадцать часов, сидя на заднице, пока солнечные панели заряжают батареи. За это время Фобос гарантированно садится хотя бы один раз. Я отмечаю время его захода. Подставляю в мерзкую формулу, которую вывел, скрипя зубами, и получаю долготу.

Таким образом, чтобы узнать долготу, нужен заход Фобоса, а чтобы узнать широту – ночь, когда виден Денеб. Это не слишком быстрая система. Но я пользуюсь ею один раз в день. Остановившись, я узнаю свое местоположение и использую его для перемещений на следующий день. Получается нечто вроде последовательного приближения. Думаю, пока оно работает. Но кто знает? Так и вижу себя с картой, почесывающего затылок в попытках понять, как оказался на Венере.

Майнди Парк с привычной ловкостью увеличила последний спутниковый снимок. В центре виднелся лагерь Уотни с солнечными панелями, как обычно, разложенными кругом.

Мастерская была надута. Проверив время на снимке, Майнди поняла, что он был сделан в полдень по местному времени. Она быстро отыскала сообщение – когда камни имелись в избытке, Уотни всегда выкладывал его рядом с марсоходом, обычно к северу от него.

Чтобы сэкономить время, Майнди выучила азбуку Морзе, и теперь ей не приходилось каждое утро искать буквы в справочнике. Она создала имейл, указав в адресной строке постоянно растущий список людей, желавших ежедневно получать отчеты Уотни.

ПО ГРАФИКУ ПРИБЫТИЕ СОЛ 494

Нахмурившись, Майнди добавила: «Примечание: пять солов до входа в песчаную бурю».

Запись в журнале: Сол 466

Марсианская долина была конфеткой, но все хорошее когда-нибудь кончается. Теперь я в земле Аравии.

Я только что пересек границу, если мои расчеты широты и долготы не врут. Однако изменения ландшафта очевидны и без всякой математики.

Последние два сола я почти постоянно ехал в гору, поднимаясь по задней стене Марсианской долины. Подъем был слабый, но непрерывный. Теперь я на заметно большей высоте. Ацидалийская равнина (где скучает одинокий жилой модуль) расположена на 3000 метров ниже нулевой отметки, а земля Аравия – на 500 метров ниже. Так что я поднялся на два с половиной километра.

Хотите знать, что такое нулевая отметка? На Земле это уровень моря. Очевидно, на Марсе такое объяснение не прокатит. Поэтому умники в лабораторных халатах посовещались и решили, что нулевая отметка на Марсе – это область, где атмосферное давление составляет 610,5 паскаля. То есть на 500 метров выше, чем я сейчас нахожусь.

Дело принимает рискованный оборот. Сбившись с курса на Ацидалийской равнине, я мог просто повернуть в нужную сторону, основываясь на новых данных. В Марсианской долине облажаться не представлялось возможным. Нужно было только ехать по каньону.

Теперь я оказался на пересеченной местности. Из тех, где лучше держать дверцы марсохода запертыми и не останавливаться на перекрестках. Ладно, не совсем так, но с курса здесь сбиваться не рекомендуется.

В земле Аравии есть большие неприятные кратеры, которые приходится объезжать. При плохой навигации я окажусь на краю такого кратера и мне не удастся просто съехать вниз по одной его стороне и подняться по другой. Для подъема требуется куча энергии. На ровной поверхности я способен проезжать в день 90 километров. На крутом склоне – в лучшем случае 40. Кроме того, ездить по склонам опасно. Одна ошибка – и марсоход может опрокинуться. Не хочу даже думать об этом.

Да, в конце концов меня ждет спуск в Скиапарелли. С этим ничего не поделаешь. Тут спасет только осторожность.

Как бы то ни было, если я окажусь на краю кратера, придется вернуться назад. А кратеры здесь формируют настоящий чертов лабиринт. Нужно держаться начеку, постоянно быть наготове. Ориентироваться не только по широте и долготе, но и по объектам на местности.

Первое испытание: проехать между кратерами Резерфорда и Трувело. Кажется не слишком сложной задачей. Между ними 100 километров. Даже я в состоянии с этим справиться, верно?

Верно?

Запись в журнале: Сол 468

Я прошел по ниточке между Резерфордом и Трувело без проблем. Да, ширина ниточки составляла 100 километров, но какого черта!

Сегодня четвертый «воздушный день» моего путешествия. Я провел в пути двадцать солов. Пока следую точно по расписанию. Согласно моим картам, я проехал 1440 километров. Еще не полдороги, но почти.

На каждой остановке я беру образцы почвы и камней. Я делал то же самое, когда ездил к «Патфайндеру», но на этот раз НАСА гарантированно следит за мной, поэтому помечаю каждый образец текущим солом. Они знают мои координаты намного точнее, чем я сам. Потом смогут соотнести образцы с местностью.

Возможно, это пустая трата времени. МВА не сможет взять значительный груз, когда я стартую. Чтобы перехватить «Гермес», аппарат должен развить скорость убегания, в то время как он предназначен только для выхода на орбиту. Единственный способ набрать скорость – избавиться от веса.

Хотя бы этими переделками будет заниматься НАСА, а не я. Добравшись до МВА, я смогу снова связаться с ними, и они скажут мне, какие модификации требуются.

Вполне вероятно, они скажут также: «Спасибо за каменюки, но оставь их на Марсе. Вместе с одной из своих рук. Выбери нелюбимую». Но на маловероятный случай, что удастся захватить образцы, я продолжаю их собирать.

В ближайшие несколько дней меня ждет легкая дорога. Следующее крупное препятствие – кратер Март. Он прямо на моем пути к Скиапарелли. Придется дать крюк в сотню километров, чтобы объехать его, но тут уж ничего не поделаешь. Попробую держаться южного края. Чем ближе я подберусь к нему, тем меньше времени потрачу на объезд.

– Читал сегодняшние новости? – спросила Льюис, доставая обед из микроволновки.

– Ага, – кивнул Мартинез, потягивая кофе.

Она села напротив него за стол в «Рекреации», осторожно вскрыла горячий пакет и решила дать обеду немного остыть.

– Вчера Марк въехал в песчаную бурю.

– Да, я видел, – отозвался Мартинез.

– Мы должны принять во внимание вероятность того, что он не доберется до Скиапарелли, – сказала Льюис. – Если это случится, нужно поддерживать боевой дух. Нам предстоит долгая дорога домой.

– Он уже однажды умирал, – ответил Мартинез. – Это плохо сказалось на боевом духе, но мы справились. Кроме того, на этот раз он не умрет.

– Шансы весьма призрачны, Рик, – возразила Льюис. – Он углубился в бурю на пятьдесят километров и проезжает по девяносто километров в сол. Вскоре он завязнет слишком глубоко, чтобы выбраться.

Мартинез покачал головой:

– Он справится, капитан. Просто верьте.

Она жалко улыбнулась:

– Рик, ты же знаешь, что я не религиозна.

– Знаю, – ответил он. – Я имею в виду веру не в Бога, а в Марка Уотни. Подумайте обо всем том дерьме, что вывалил на него Марс. Он выжил. Переживет и это. Не знаю как, но переживет. Он башковитый сукин сын.

Льюис принялась за еду.

– Надеюсь, ты прав.

– Хотите поспорить на сотню баксов? – улыбнулся Мартинез.

– Разумеется, нет, – ответила Льюис.

– И правильно.

– Я никогда не поставлю на гибель товарища, – объяснила Льюис. – Но это не значит, что я думаю, будто он…

– Да-да-да, – прервал ее Мартинез. – В глубине души вы знаете, что он справится.

Запись в журнале: Сол 473

Пятый «воздушный день», и все идет хорошо. Завтра я начну объезжать кратер Март с юга. Потом будет проще.

Я в середине скопления кратеров, которые формируют треугольник. Я называю его Треугольником Уотни, потому что после всего, что я пережил, хоть что-то на Марсе должно носить мое имя.

Трувело, Беккерель и Март образуют углы треугольника, а еще пять крупных кратеров располагаются вдоль сторон. В норме это не составило бы никакой проблемы, но с моей примитивной навигацией я легко могу оказаться на краю одного из них, и придется ехать назад.

Преодолев Март, я выберусь из Треугольника Уотни (это название нравится мне все больше и больше). А затем по прямой безнаказанно двинусь к Скиапарелли. По пути мне встретится еще множество кратеров, но относительно небольших, и объехать их не составит труда.

Я продвигаюсь семимильными шагами. Земля Аравия действительно более камениста, чем Ацидалийская равнина, но мои опасения не оправдались. Большинство камней я могу переехать, а крупные булыжники – объехать. Мне осталось 1435 километров.

Я провел небольшое исследование Скиапарелли, и результаты обнадеживают. Лучший спуск в него лежит прямо на моем пути. Мне не придется объезжать кратер по периметру. И дорогу легко отыскать, даже при паршивой навигации. На северо-западном краю расположен небольшой кратер, его я и буду высматривать. К юго-западу от этого кратера имеется мягкий спуск в чашу Скиапарелли.

У маленького кратера пока нет имени. По крайней мере на моих картах. Поэтому я назову его Входной кратер – просто потому что могу.

К другим новостям: мое оборудование начинает проявлять признаки износа. Неудивительно, учитывая, как давно истек срок его годности. Последние два сола на зарядку батарей уходило больше времени. Солнечные панели дают меньше мощности. Это не проблема, просто нужно заряжаться чуть дольше.

Запись в журнале: Сол 474

Что ж, вот я и облажался.

Рано или поздно это должно было произойти. Я сбился с курса и очутился на краю кратера Март. Его диаметр составляет 100 километров, поэтому я не могу увидеть кратер целиком и понять, в какой части окружности нахожусь.

Край идет перпендикулярно направлению, в котором я двигался. Понятия не имею, куда теперь ехать. И не хочу объезжать длинным путем, если есть возможность короткого. Изначально я собирался объехать кратер с юга, но теперь, когда сбился с курса, вполне вероятно, лучше сделать это с севера.

Придется дождаться очередного прохода Фобоса, чтобы узнать долготу, и очередной ночи, чтобы увидеть Денеб и вычислить широту. Так что на сегодня путешествие окончено. К счастью, я проехал уже 70 километров из 90 намеченных, так что не весь день потрачен впустую.

Март не очень крутой. Возможно, я мог бы просто съехать по одному его склону и подняться по другому. Кратер достаточно велик, чтобы приютить меня на ночь, но я не хочу рисковать без необходимости. Склоны – это плохо, их нужно избегать. У меня в запасе куча времени, и лучше перестраховаться.

Сегодня я рано встал лагерем и приступил к зарядке. Вероятно, это в любом случае удачная идея, учитывая поведение солнечных панелей: так у них будет больше времени. Прошлой ночью они снова работали не в полную мощь. Я проверил все соединения и убедился в отсутствии песка, но производительность все равно меньше 100 %.

Запись в журнале: Сол 475

У меня проблемы.

Вчера я пронаблюдал два прохождения Фобоса, а прошлой ночью посмотрел на Денеб. Установил свое местонахождение со всей возможной точностью – и результат мне не понравился. Насколько я понимаю, я угодил ровно в середину кратера Март.

Вот же дерьмо!

Я могу двинуться на юг или на север. Какое-то из двух направлений в итоге окажется лучшим, и объезд будет короче.

Я решил, что следует хотя бы немного потрудиться, чтобы понять, в какую сторону ехать, и сегодня утром совершил небольшую прогулку – чуть больше километра к возвышению на краю кратера. На Земле люди совершают такие прогулки не задумываясь, однако в скафандре это – тяжелое испытание.

Не могу дождаться, когда у меня появятся внуки. «Когда я был моложе, я ходил пешком до края кратера. В гору! В скафандре! На Марсе, ты, маленький засранец! Слышишь меня? На Марсе!»

Как бы то ни было, я поднялся на край – и черт побери, вид отсюда изумительный. Передо мной раскинулась потрясающая панорама. Я даже подумал, что, быть может, смогу разглядеть дальнюю сторону кратера Март и прикинуть лучший объездной путь.

Но дальней стороны я не увидел. В воздухе висела дымка. Такое случается: в конце концов, на Марсе есть погода, ветер и песок. Однако эта дымка казалась более плотной, чем следовало. Я привык к просторам Ацидалийской равнины, моего бывшего дома в прериях.

Затем все стало еще страннее. Я повернулся и посмотрел назад, на марсоход и прицеп. Они стояли там, где я их и оставил (на Марсе почти нет угонщиков). Но вид был значительно четче.

Я снова посмотрел на восток, на Март. Затем на запад. Затем на восток и вновь на запад. Каждый раз приходилось поворачиваться всем телом, спасибо, блин, скафандру.

Вчера я проехал кратер. Он в 50 километрах к западу отсюда, едва виднеется на горизонте. Но когда я смотрю на восток, видимость заметно падает. Диаметр кратера Март составляет 110 километров. При видимости 50 километров я должен хотя бы различать изгиб его края. Однако фигушки.

Поначалу я не мог понять, в чем тут дело. Но отсутствие симметрии меня встревожило. Я привык быть подозрительным. А потом меня озарило:

1. Единственное объяснение асимметричной видимости – песчаная буря.

2. Песчаные бури снижают эффективность солнечных панелей.

3. Мои солнечные панели постепенно теряют эффективность на протяжении последних солов.

Из этого я сделал следующие выводы:

1. Я уже несколько солов нахожусь в песчаной буре.

2. Дерьмо!

И ведь я не просто в песчаной буре – она становится плотнее по мере приближения к Скиапарелли. Пару часов назад я тревожился, что мне придется объезжать кратер Март. Теперь же придется объезжать нечто значительно большего размера.

И нужно спешить. Песчаные бури движутся. Если я буду стоять на одном месте, меня наверняка накроет. Но в какую сторону ехать? Сейчас речь идет не об эффективности. На сей раз, поехав в неправильную сторону, я наглотаюсь песка и умру.

У меня нет спутниковых снимков. Я не могу предположить размер и форму бури, а также ее курс. Черт, все бы отдал за пятиминутный разговор с НАСА! Представляю, как они там колотятся головами о стены, следя за всем этим.

Обратный отсчет включен. Я должен разобраться, как выяснить нужную мне информацию о буре. И немедленно.

Вот только сейчас ничего не приходит в голову.

Майнди дотащилась до своего компьютера. Сегодня смена началась в 14.10. Каждый день ее расписание соответствовало распорядку дня Уотни. Она спала тогда же, когда и он. То есть Уотни просто спал по ночам на Марсе, а Майнди ежедневно приходилось сдвигаться на сорок минут вперед, приклеивая к окнам алюминиевую фольгу, чтобы немного поспать.

Она открыла последние спутниковые снимки и вопросительно подняла бровь: он все еще не свернул лагерь. Обычно он выезжал ранним утром, как только становилось достаточно светло, чтобы ориентироваться. А потом использовал яркое дневное солнце для максимальной зарядки.

Но сегодня он не сдвинулся с места, хотя утро давно прошло.

Майнди поискала сообщение и обнаружила его на обычном месте (к северу от лагеря). Прочла, и ее глаза расширились.

«ПЕСЧАНАЯ БУРЯ СОСТАВЛЯЮ ПЛАН».

Схватив дрожащими руками мобильный телефон, она набрала личный номер Венката.