Текст книги "Марсианин"

Глава 23

Запись в журнале: Сол 476

Думаю, я с этим справлюсь.

Сейчас я на самом краю бури. Ее размер и курс мне неизвестны, но буря движется, и я могу этим воспользоваться. Не надо бродить вокруг, изучая ее. Она сама придет ко мне.

Буря – это просто песок в воздухе; для марсоходов она не опасна. Буду думать о ней в «процентах падения мощности». Я проверил вчерашнюю выработку энергии, и она составила 97 % от оптимальной. Следовательно, сейчас это 3 %-я буря.

Мне нужно двигаться и нужно производить кислород. Это две основные задачи. На производство кислорода идет 20 % всей энергии (когда я останавливаюсь в «воздушные дни»). Соответственно если я попаду в 81 %-ю часть бури, у меня возникнут проблемы. Кислород кончится, даже если я пущу на его производство всю доступную энергию. Это фатальный сценарий. Однако на самом деле фатальным он станет намного раньше. Мне нужна энергия, чтобы двигаться, иначе я застряну на месте, пока буря не пройдет или не рассеется, на что могут уйти месяцы.

Чем больше энергии я произведу, тем больше смогу потратить на перемещение. При безоблачном небе я трачу на это 80 % всей энергии, проезжая 90 километров в сол. Следовательно, сейчас, при падении мощности на 3 %, я проезжаю на 2,7 километра меньше, чем следует.

Я могу позволить себе проезжать за сол меньшее расстояние – времени у меня предостаточно, – но ни в коем случае не могу углубляться в бурю, иначе я никогда оттуда не выберусь.

По меньшей мере я должен ехать быстрее бури. Если мне это удастся, я смогу обогнуть ее, и меня не накроет. Поэтому нужно выяснить, с какой скоростью она движется.

Это можно сделать, задержавшись здесь на сол. Я смогу сравнить завтрашнюю мощность с сегодняшней. Главное – провести сравнение в одинаковое время. Так я узнаю, насколько быстро движется буря, по крайней мере в процентах падения мощности.

Но мне также требуется установить ее форму.

Песчаные бури огромны, их диаметр может составлять тысячи километров. Поэтому, объезжая бурю, я должен знать, в какую сторону двигаться. Следует ехать перпендикулярно курсу бури, в сторону ее ослабления.

Соответственно вот мой план.

Прямо сейчас я могу проехать 86 километров (потому что вчера мне не удалось полностью зарядить аккумуляторы). Завтра я оставлю здесь солнечную панель и проеду 40 километров к югу. Затем оставлю еще одну панель и проеду еще 40 километров к югу. Так у меня будет три контрольных точки на 80 километров.

На следующий день я вернусь за панелями и получу данные. Сравнив мощность, выработанную за один и тот же день в трех различных точках, я узнаю форму бури. Если она плотнее к югу, я объеду ее с севера. Если плотнее к северу – с юга.

Надеюсь, что буду двигаться на юг. Скиапарелли лежит к юго-востоку от меня. Если придется ехать на север, мое путешествие заметно удлинится.

С моим планом есть одна небольшая проблема: я не в состоянии удаленно «снять» мощность с оставленной солнечной панели. Я с легкостью могу узнать и записать мощность при помощи компьютера, но мне нужно нечто, что можно выгрузить и оставить. Я не могу снимать показания во время езды – мне нужны данные, полученные в разных местах в одно и то же время.

Поэтому я собираюсь заняться безумной наукой: буду придумывать устройство, способное записать мощность. Которое можно оставить вместе с солнечной панелью.

Поскольку сегодня мне все равно придется торчать здесь, я разложу панели снаружи. Можно с тем же успехом полностью зарядить аккумуляторы.

Запись в журнале: Сол 477

На это ушел весь вчерашний день и сегодняшний, но, думаю, теперь я готов измерить бурю.

Мне требовался способ записать время и мощность каждой солнечной панели. Одна из панелей будет со мной, однако две другие останутся далеко за бортом. Решением стал запасной скафандр, который я захватил с собой.

Скафандры для ВКД оборудованы камерами, записывающими все подряд. Одна встроена в правую руку (или, если астронавт левша, в левую), другая – над лицевым щитком. Время отображается в нижнем левом углу кадра, совсем как на дрожащих домашних видео, которые любил делать отец.

В моем электронном наборе имеется несколько ваттметров – так зачем придумывать собственную систему регистрации? Я могу просто снимать ваттметры целый день без остановки.

Поэтому я поступил следующим образом: собираясь в это путешествие, захватил с собой все наборы и инструменты на случай, если придется чинить марсоход по дороге.

Сначала я вытащил камеры. Очень аккуратно, чтобы не испортить сам скафандр. Другого в запасе у меня нет. Я извлек камеры и провода, ведущие к их микросхемам памяти.

Поместил ваттметр в маленький контейнер для образцов, после чего приклеил камеру к внутренней стороне крышки. Закрыл контейнер, и камера начала снимать показания ваттметра.

Для проверки я использовал мощность марсохода. За счет чего же будет питаться мой регистратор, когда окажется за бортом? Я подсоединю его к солнечной панели площадью два квадратных метра! Этой энергии хватит с лихвой. А еще я положу в контейнер маленький аккумулятор (тоже снятый с запасного скафандра), чтобы ваттметр пережил ночь.

Следующей проблемой являлось тепло, точнее, его отсутствие. Как только я вытащу все это из марсохода, оно мгновенно остынет. Если станет слишком холодно, электроника откажет.

Поэтому мне требовался источник тепла. И мой электронный набор снабдил меня им в виде резисторов. Большого их количества. Резисторы ведь нагреваются. Да-да. Камере и ваттметру требовалась лишь крошечная доля энергии, произведенной солнечной панелью, а оставшуюся часть я пустил через резисторы.

Я сделал и проверил два «регистратора мощности» и убедился, что показания записываются.

Потом я провел ВКД. Отсоединил две солнечные панели и подключил к регистраторам мощности. Дал поработать часок, затем принес в марсоход, чтобы ознакомиться с результатами. Все получилось как надо.

Уже вечер. Завтра утром я оставлю один регистратор мощности и двину на юг.

Пока я работал, оксигенатор тоже трудился (а почему нет?). Так что я запасся O₂ и готов тронуться в путь.

Сегодня эффективность солнечных панелей составила 92,5 %. По сравнению со вчерашними 97 %. Это свидетельствует о том, что буря движется с востока на запад, потому что вчера более плотная ее часть находилась к востоку.

Следовательно, освещенность в этой местности падает на 4,5 % в сол. Если я проведу здесь еще 16 солов, темнота меня убьет.

Хорошо, что я не собираюсь задерживаться.

Запись в журнале: Сол 478

Сегодня все прошло по плану, без каких-либо отклонений. Не могу сказать, углубляюсь ли я в бурю или выезжаю из нее. Сложно судить, повысилось ли естественное освещение по сравнению со вчерашним днем или нет. Человеческий мозг усердно трудится над этим вопросом.

Прежде чем тронуться в путь, я установил регистратор мощности. Затем, проехав 40 километров на юг, совершил быструю ВКД, чтобы установить еще один. Проехав запланированные 80 километров, я разложил солнечные панели для зарядки и теперь считываю мощность.

Завтра придется проделать обратный путь, чтобы забрать регистраторы. Это может быть опасно – я заведомо буду углубляться в бурю. Но оно того стоит.

Кстати, я уже говорил, что меня тошнит от картошки? Господь всемогущий, меня от нее действительно тошнит. Если вернусь на Землю, куплю миленький домик в Западной Австралии, потому что Западная Австралия – на противоположной стороне Земли от Айдахо.

Я вспомнил об этом, так как сегодня пообедал пайком. Я сохранил пять пайков для особых случаев. Первый съел двадцать девять солов назад, когда отбыл к Скиапарелли, но совсем забыл про второй, который полагалось съесть на полпути, так что теперь наслаждаюсь запоздалым полупутевым пиром.

Возможно, мне так или иначе следовало съесть его сегодня. Кто знает, сколько времени я буду объезжать эту бурю? А если я таки завязну в ней и буду готовиться к смерти, обязательно пообедаю оставшимися мечеными пайками.

Запись в журнале: Сол 479

Вы когда-нибудь пропускали свой съезд с шоссе? Нужно всего лишь доехать до следующего, чтобы развернуться, но каждый дюйм дороги вызывает отвращение, потому что ты удаляешься от цели.

Я испытываю это отвращение весь день. Я вернулся к началу своего вчерашнего путешествия. Твою мать!

По дороге я подобрал регистратор, который оставил на полпути. А только что подобрал и тот, что оставил в начале дороги.

Оба регистратора сработали, как я и надеялся. Я переписал видеозаписи на ноутбук, прокрутил до полудня и в конце концов получил показатели солнечной эффективности в трех точках на линии длиной 80 километров, снятые в одно время.

На двенадцать часов вчерашнего дня самый северный регистратор фиксировал 12,3 %-ю потерю мощности, средний – 9,5 %-ю потерю, а находившийся южнее всех марсоход – 6,4 %-ю потерю. Картина ясна: буря находится к северу от меня. И, как я уже установил, движется на запад.

Следовательно, я смогу избежать ее, проехав некоторое расстояние на юг и пропустив бурю с севера, а затем снова двинувшись на восток.

Наконец-то хорошие новости! Юго-восток – это как раз то, чего я хотел. Много времени я не потеряю.

Эх… Завтра придется проделать тот же самый чертов путь в третий раз.

Запись в журнале: Сол 480

Думаю, я опережаю бурю.

Весь день я гнал по Первому марсианскому шоссе и вернулся на место вчерашней ночевки. Завтра наконец тронусь в путь по-настоящему. К полудню я остановился и разбил лагерь. Потеря эффективности здесь составляет 15,6 %. Если сравнить это с 17 %-й потерей во вчерашнем лагере, можно сделать вывод, что я смогу опередить бурю, если буду двигаться на юг.

Очень на это надеюсь.

Возможно, буря имеет округлую форму. Обычно они такие. Но я могу с тем же успехом направляться в «карман». Если да, то мне конец, поняли? Тут уж ничего не поделаешь.

Скоро я это узнаю. Предположим, что буря круглая, тогда эффективность должна расти с каждым днем, пока снова не достигнет 100 %. Получив 100 %, я пойму, что нахожусь к югу от бури и могу поворачивать на восток. Поживем – увидим.

Когда бы не буря, я ехал бы прямиком на юго-восток к моей цели. Двигаясь на юг, я перемещаюсь намного медленнее. То есть по-прежнему проезжаю 90 километров в день, но это приближает меня к Скиапарелли лишь на 37 километров, потому что Пифагор – чертов умник. Я понятия не имею, когда наконец выберусь из бури и смогу снова ехать к Скиапарелли по прямой. Очевидно одно: мой план прибыть на 494-й сол пошел к чертям.

Сол 549-й. Тогда они прилетят за мной. Если опоздаю, проведу очень короткий остаток своей жизни здесь. И мне еще предстоит переделать МВА.

Проклятие!

Запись в журнале: Сол 482

«Воздушный день», время релаксации и спекуляции.

Для релаксации я прочел восемьдесят страниц «Зла под солнцем» Агаты Кристи из коллекции цифровых книг Йоханссен. Думаю, убийца – Линда Маршалл.

Что же касается спекуляции, я вдоволь поспекулировал на тему того, когда же кончится эта проклятая буря.

Я по-прежнему ежедневно еду на юг – и по-прежнему наблюдаю потерю эффективности (хотя я ее опережаю). Каждый день приближает меня к МВА всего на 37 километров вместо 90. Это ж надо!

Я было думал пропустить «воздушный день» – кислорода мне хватит еще на пару солов, а уход от бури имеет первостепенное значение, – но решил этого не делать. Я уже достаточно опередил бурю, чтобы позволить себе сол на одном месте. И не думаю, что пара дней меня спасет. Кто знает, как далеко на юг протянулась буря?

Ну, должно быть, НАСА знает. И это передают новостные станции на Земле. И наверняка имеется веб-сайт вроде www.watch-mark-watney-die.com[38]38
  Смотри за смертью Марка Уотни (англ.).


[Закрыть]. Так что сотни миллионов человек точно знают, как далеко на юг она протянулась.

Однако я к ним не отношусь.

Запись в журнале: Сол 484

Наконец-то!

Я НАКОНЕЦ-то выехал из проклятой бури. Сегодня аккумуляторы зарядились на 100 %, то есть в воздухе больше нет пыли. И раз буря движется перпендикулярно мне, это означает, что я нахожусь к югу от южного края облака (при условии, что эта буря круглая; если нет, тогда кранты).

С завтрашнего дня я смогу двинуться напрямик к Скиапарелли. И это хорошо, потому что я потерял кучу времени, проехав на юг 540 километров, спасаясь от этой бури. Катастрофически отклонился от курса.

Хочу отметить, что это не так уж и страшно. Я углубился в землю Меридиана, и ехать по ней немного проще, чем по неровной, грубой земле Аравии. Скиапарелли лежит почти точно на востоке, и если мой сектант и Фобос не врут, до него 1030 километров.

С учетом «воздушных дней», проезжая 90 километров в сол, я прибуду туда на 498-й сол. Не так уж плохо. Почти-убившая-Марка буря задержала меня всего на четыре сола.

У меня по-прежнему останется сорок четыре сола, чтобы реализовать планы НАСА по переделке МВА.

Запись в журнале: Сол 487

У меня появилась интересная возможность. Под возможностью я подразумеваю «Оппортьюнити».

Я настолько отклонился от курса, что оказался недалеко от марсохода «Оппортьюнити». До него около 300 километров. Я доберусь туда за 4 сола.

Черт, это соблазнительно! Если я смогу заставить радио «Оппортьюнити» работать, мне удастся снова установить контакт с человечеством. НАСА будет постоянно сообщать мне мои координаты и наилучший курс, будет предупреждать о бурях – и вообще присмотрит за мной.

Однако, по правде говоря, истинная причина моего интереса не в этом. Черт побери, я устал быть один! Пока работал «Патфайндер», я привык общаться с Землей. Все это прекратилось, потому что я прислонил молоток не к тому столу и в результате снова оказался в одиночестве. Я могу исправить это всего за четыре сола.

Однако это иррациональная, глупая мысль. До МВА осталось всего одиннадцать солов. Зачем ехать куда-то, откапывать очередной сломанный марсоход и сооружать самодельное радио, когда через пару недель у меня будет новенькая, полностью рабочая система коммуникации?

Поэтому, несмотря на искушение добраться до очередного марсохода (блин, ну мы и загадили планету!), это неразумный поступок.

Кроме того, я уже осквернил достаточное количество достопримечательностей.

Запись в журнале: Сол 492

Надо было проворнее шевелить мозгами, когда я сооружал спальню.

Сейчас я могу разложить ее, только находясь в марсоходе. Она подсоединяется к шлюзу, поэтому когда спальня установлена, выбраться из марсохода нельзя. В дороге это не имело значения, потому что мне все равно приходилось ежедневно ее убирать. Но когда я доберусь до МВА, ехать дальше не придется. Каждое надутие/сдутие дает нагрузку на швы (этот урок я хорошо усвоил, когда взорвался жилой модуль), так что лучше придумать способ установить спальню раз и навсегда.

Святые угодники! Я только что осознал, что действительно верю, будто доберусь до МВА. Как ни в чем не бывало, я строю планы, чем займусь, когда путешествие закончится. Как будто это ерунда. Мелочь. Я просто загляну в Скиапарелли, к МВА.

Мило.

Как бы то ни было, лишнего шлюза у меня нет. Один в марсоходе, один в прицепе – и все. Они прочно закреплены, так что вряд ли мне удастся снять шлюз и установить на спальню.

Но я могу полностью загерметизировать спальню, для чего даже не придется ее кромсать. Место присоединения к шлюзу снабжено клапаном, который можно развернуть, чтобы закрыть им вход. Не забывайте, что шлюзовое соединение я позаимствовал от надувной палатки, которая предназначалась на случай аварийной разгерметизации марсохода. Толку от нее, если ее нельзя загерметизировать?

К сожалению, это аварийное приспособление является одноразовым. Идея заключалась в том, что люди закрываются в палатке, после чего оставшиеся члены экипажа подъезжают к ним на другом марсоходе и спасают. Команда рабочего марсохода отсоединяет палатку от сломанного и присоединяет к своему, затем вскрывает вход со своей стороны и извлекает испуганных коллег.

Согласно инструкциям миссии, чтобы иметь возможность осуществить подобный план, в марсоходе одновременно не должно находиться больше трех человек, и оба марсохода должны быть полностью рабочими, иначе нельзя использовать ни один из них.

Мой блистательный замысел таков: добравшись до МВА, я больше не буду использовать спальню в качестве спальни, а помещу в нее оксигенатор и стабилизатор атмосферы. Спать же буду в прицепе. Умно, да?

В прицепе полно места. Я лично об этом позаботился. Аэростат обеспечивает достаточную высоту – площадь пола невелика, но места над головой выше крыши.

Кроме того, в брезенте спальни есть несколько отверстий под клапаны. Спасибо жилому модулю: брезент, который я от него отрезал, имел клапанные отверстия (в три раза больше, чем нужно). НАСА хотело удостовериться, что при необходимости модуль можно будет накачать снаружи.

В итоге я получу запечатанную спальню с оксигенатором и атмосферным стабилизатором. Она будет подсоединяться к прицепу посредством шлангов и обмениваться с ним воздухом, а через один из шлангов я пропущу провода. Марсоход превратится в склад (ведь пульт управления мне больше не потребуется), а прицеп опустеет и станет моей постоянной спальней. Я даже смогу использовать ее в качестве мастерской, чтобы модифицировать МВА, для работы с деталями, которые пролезут через шлюз.

Разумеется, если со стабилизатором или оксигенатором возникнут проблемы, мне придется вскрыть спальню. Но я уже провел здесь 492 сола, и все это время они отлично работали, так что можно рискнуть.

Запись в журнале: Сол 497

Завтра я буду у съезда в Скиапарелли!

При условии, что ничего не случится. Но черт побери, вся эта миссия прошла как по маслу! (Это был сарказм.)

Сегодня «воздушный день», и в кои-то веки я ему не рад. Я так близко к Скиапарелли, что чувствую его вкус. Полагаю, преимущественно вкус песка, однако не в том суть.

Разумеется, на этом мое путешествие не закончится. Потребуется еще три сола, чтобы добраться до МВА, но проклятие, я почти на месте!

Кажется, я уже вижу край Скиапарелли. До него еще далеко, и наверняка со мной играет мое воображение: 62 километра – поэтому если я его и вижу, то едва-едва.

Завтра, добравшись до Входного кратера, я поверну на юг и въеду в чашу Скиапарелли по Входному пандусу. Я провел быстрые вычисления и пришел к выводу, что спуск безопасен. Перепад высоты от края до дна – 1,5 километра, а длина съезда – не менее 45 километров. То есть наклон составляет всего-навсего два градуса. Не проблема.

Завтра вечером я погружусь на новую глубину!

Нет, лучше сказать иначе…

Завтра вечером я буду на нижнем пределе!

Нет, это тоже плохо звучит…

Завтра ночью я окажусь в любимой дыре Джованни Скиапарелли!

Не берите в голову, просто валяю дурака.

Миллионы лет край кратера подвергался постоянной атаке ветра. Ветер грыз каменистый гребень, как река прогрызает горную цепь, и за долгие эры сломал край.

В созданной ветром зоне высокого давления появилась течь. Тысячелетия шли, и пролом расширялся. Пыль и частицы песка оседали в чаше.

В конце концов установилось равновесие. Уровень песка в кратере достиг края, и теперь песчаный холм рос не ввысь, а вширь. Склон удлинялся, пока не установилось новое равновесие, которое определяли сложные взаимодействия бесчисленных крошечных частиц и их способность удерживать наклонную форму. Появился Входной пандус.

Из-за погодных условий сформировались дюны и голые участки. Падавшие поблизости от кратера метеориты превращались в камни и булыжники. Склон стал неровным.

Сыграла свою роль и гравитация. Со временем пандус уплотнился – но уплотнился неравномерно. Области разной плотности оседали с разной скоростью. Некоторые участки стали твердыми, как камень, другие остались мягкими, как тальк.

Хотя в среднем уклон казался небольшим, сам пандус был грубым и неровным.

Добравшись до Входного кратера, единственный обитатель Марса повернул свой марсоход к чаше Скиапарелли. Труднопроходимость пандуса стала для Марка Уотни неожиданностью, но он уже сталкивался с пересеченной марсианской местностью.

Он объезжал небольшие дюны и осторожно переваливал более крупные. Он обращал внимание на каждый поворот, каждый подъем или спуск, каждый камень на своем пути. Он продумывал маршрут и просчитывал все альтернативы.

Но этого оказалось недостаточно.

Спускаясь по обычному – на вид – склону, марсоход пересек невидимый гребень. Плотная, жесткая почва неожиданно сменилась мягкой пылью. Поверхность была занесена пятисантиметровым слоем песка, и заметить неожиданный перепад высот не представлялось возможным.

Переднее левое колесо марсохода ушло вниз. Из-за внезапного крена правое заднее колесо полностью оторвалось от земли. Нагрузка на заднее левое колесо возросла, и оно соскользнуло с ненадежной опоры, тоже погрузившись в пыль.

Прежде чем путешественник успел отреагировать, марсоход опрокинулся на бок. Аккуратно сложенные на крыше солнечные панели рассыпались, словно колода карт.

Сцепленный с марсоходом буксирным зажимом прицеп тоже опрокинулся. Зажим из прочного композита скрутился и сломался, словно сухая ветка. Соединявшие марсоходы шланги соскочили. Прицеп прыгнул носом вперед в мягкую почву, перевернулся на крышу-аэростат и, подрагивая, замер.

Марсоходу повезло меньше. Он покатился дальше, взбалтывая своего пассажира, словно белье в сушилке, и остановился лишь через двадцать метров, когда мягкая пыль сменилась более плотным песком.

Марсоход замер на боку. Клапаны, ведущие к соскочившим шлангам, засекли внезапное падение давления и закрылись. Герметизация не нарушилась.

Путешественник был жив. Пока.