Текст книги "Повелители сумерек"

Прошло не более десяти минут с того момента, как Эви столкнула в воду «Мирадор». Она явно недооценила расторопность нью-йоркской полиции.

Эви положила «Мишков» рядом с собой, и когда из-за грузовика, целясь в нее из пистолета, вынырнул один из легавых, Эви широко развела руки:

– Сдаюсь.

Полицейские вытащили ее на открытую площадку. Со всех сторон Эви окружали фигуры в черно-белой форме. Ну и прорва, где только все они разместились. Подобно тем полицейским, что проводили оцепление театра на Таймс-Сквер, эти ребята словно выросли из-под земли. Создавалось впечатление, будто у них в резерве находился целый дивизион, готовый…

К чему?

Полицейский заставил ее нагнуться над капотом новенького, с иголочки, «Шевроле Кальдера». Коп произвел наружный обыск и опустошил ее карманы. Трое других полицейских стояли с автоматами на изготовку. Легавый вытащил у Эви бумажник, конфисковал рюкзак и запасные магазины к «Мишкову».

Черт возьми, ну и классная тачка у этих легавых, к тому же еще и пара вертолетов. Одна из машин обшаривала лучом прожектора поверхность Ист-Ривер, а другой завис над мостом, освещая площадку. Сами полицейские тоже были вооружены до зубов.

А кроме того, почти все они были белыми. К тому моменту как легавый сорвал с нее очки и начал подталкивать к закрытому фургону, Эви поняла, что в группе, состоявшей из тридцати офицеров полиции, черных было лишь двое, и никаких латиносов или азиатов.

Эви бесцеремонно приковали наручниками к перекладине внутри машины. Именно тогда ей стало ясно, что в действительности это не что иное, как хорошо закамуфлированная операция Агентства.

После того как машина остановилась, они продержали ее в душном фургоне еще два часа. Внутри было темно, и Эви оставалось одно – сидеть на месте и пытаться, по возможности, не обращать внимания на боль в плече.

«Ну почему я еще жива, Абдель?»

«По-видимому, – раздался ответ, – в какой-то момент мы сделали неверные выводы. Агентству нужно нечто большее, нежели твой труп».

Оказывается, Агентство вовсе не собиралось отправлять ее на тот свет. Хофштадтер действовал по собственной инициативе, снайпер – явно его рук дело. А это объясняет, почему Фрей попытался ей помочь и вовсе не торопился разделаться с ней.

Но это не объясняло, почему «Ангел» отказался признать ее существование.

Это также не объясняло, почему тип с биноклем вел видеозапись. Был уже одиннадцатый час, когда дверь в фургоне открылась. Эви старалась держаться подальше от двери, насколько ей это позволяли наручники и цепь. Задние двери фургона распахнулись, и первое, что ударило в нос Эви, – это специфический запах. Только Нью-Йоркская подземка могла похвастаться таким, ни с чем не сравнимым, букетом ароматов – мочи, столетней копоти, затхлой воды, перегретых трансформаторов и спертого воздуха.

Где-то поблизости прогромыхал поезд. От грохота затряслись стены фургона, и у Эви заныли зубы.

Дверь была открыта, и взору ее предстала необычная картина. Среди грязного растрескавшегося кафеля, почерневших от копоти опор и щербатого бетона были разбросаны новехонькие коммуникаторы, оборудование для электронной слежки. Здесь же находились и десятки людей в полицейской форме.

Небольшой командный пункт располагался в заброшенной станции подземки, но поле зрения Эви было ограничено десятью метрами, поскольку все помещение заливал слепящий свет мощных переносных ламп, свисавших с потолка.

Большинство копов суетились вокруг оборудования и не обращали никакого внимания ни на Эви, ни на ее фургон. Исключение составляли лишь трое.

Двое из них стояли, наведя на фургон дула автоматов. Они явно были из Агентства. Полиция не выдавала своим патрульным офицерам автоматы «Узи». И словно для того, чтобы у Эви не оставалось сомнений, третьим в их компании была Сукиота.

Именно она забралась в фургон. Дверь оставалась открытой, и конвоиры не шелохнулись, когда Сукиота подошла к Эви. Офицерша сжала пальцы в кулак и с силой вогнала его Эви в живот. Это произошло столь стремительно, что Эви даже не успела напрячь мышцы. Она согнулась, и ее тут же вырвало. Когда Эви прекратила изрыгать на пол фургона свинину с бобами, Сукиота схватила ее за подбородок и развернула к себе лицом.

– Это тебе за мою машину, Ишем, и театр.

К губе Эви прилип кусочек полупереваренного тофу.

– Извини, – кое-как выдавила она из себя.

Сукиота резко ударила ее коленом прямо в солнечное сплетение. От удара каждая мышца ее тела судорожно сжалась. Эви снова вырвало, и она молилась про себя, чтобы только не оказались поврежденными внутренние органы.

– Хочешь знать, почему ты еще жива?

В ответ Эви удалось промычать нечто нечленораздельное.

– Ты жива потому, что сорвала всю мою операцию. – Сукиота схватила Эви за больное плечо и резко дернула, заставляя пленницу выпрямиться. Через всю руку Эви словно полоснули раскаленным кинжалом. – И я хочу знать, почему?

Эви смотрела на Сукиоту, и постепенно до нее стало доходить, что здесь происходит что-то неладное. Нечто такое, чего она не знала или же о чем не догадывалась.

Сукиота отпустила плечо Эви и села напротив:

– Значит, мы понимаем друг друга?

Эви кивнула. Она-то понимала. Ей было прекрасно известно, что представляет из себя эта Сукиота.

Снова где-то поблизости прогрохотал поезд. Лампы на мгновение потускнели, и в открытые створки фургона влетели клубы пыли.

– На кого ты работаешь, Ишем?

Эви беззвучно рассмеялась – в тот момент ей было наплевать, что за это она может схлопотать еще один удар.

– На тех же, что и ты.

Сукиота закатила ей пощечину – это было не столь болезненно, сколь унизительно.

– Чушь собачья. Я тоже подумала об этом, когда ты запросила радиосвязь. Тебя нет в базе данных.

– Значит, меня стерли.

– Удобная отговорка. У тебя с собой была инфокарта с записью слежки. Кто эти люди в квартире?

Эви выложила ей все как на духу. Уж если Сукиота взялась за дело, она наверняка все уже знает.

Сукиота кивала, слыша хорошо знакомые ей имена.

– А теперь будь добра, объясни мне, как семь мертвецов мешают мне делать мое дело.

– Что? Какие семь мертвецов?

Сукиота наклонилась поближе.

– Эзра Фрей погиб во время взрыва при исполнении особой миссии в Кливленде в августе пятьдесят третьего. Эрин Хофштадтер числится пропавшим без вести с пятьдесят третьего года, когда Госдепартамент послал его с разведывательной миссией в оккупированную Японию. Дэвид Прайс утонул, угодив с машиной в Чесапикский залив, в сентябре пятьдесят третьего. Дэвидсон – его зовут, то есть звали, Лео – заживо сгорел в собственном доме в Сан-Франциско 23 мая 2055 года. А этот профессор, его имя Скотт Фитцджеральд, предположительно, свалился с радиотелескопа и сломал себе шею в пятьдесят третьем.

Сукиота сделала паузу, видимо, для того, чтобы проследить за реакцией Эви.

– Полагаю, ты даже не догадывалась, что видишь запись квартиры, которую заполонили трупы? В моем списке мертвецов еще двое, Ишем. Тип, которого ты называешь «Гейб», проходит в нем под именем «Габриэль», он наемный убийца. По официальной версии, его нейтрализовали в пятьдесят четвертом…

– Ты сказала, что их двое, – уточнила Эви, так как Сукиота уже перечислила всех собравшихся в комнате.

Улыбнувшись, Сукиота вытащила из кармана инфокарту и взглянула на нее так, словно была наделена даром считывать с нее информацию невооруженным глазом.

– Ты хочешь сказать, что тебе это неизвестно? Кто-то угрохал кучу денег и энергии на то, чтобы ради тебя фальсифицировать десятки секретных баз данных…

– Какого черта…

Сукиота схватила Эви за горло, не дав договорить, и поднесла к самому ее носу инфокарту. Эви недоуменно уставилась на радужную поверхность тонкой пластинки.

– Не строй из себя дурочку, Ишем. «Ангел» не отвечает мертвым агентам. А ты умерла, Ишем, в декабре 2053 года, через несколько дней после исчезновения Хофштадтера.

У Эви заслезились глаза. Она была не в силах отвести взгляд от радужной карточки.

– Меня перевели, – прошептала Эви.

– Куда?

– Мы называем это Мозговым Центром.

Сукиота ослабила хватку.

– И все эти жмурики там работают?

– Не знаю.

Сукиота снова, словно тисками, сжала ей шею, и Эви поторопилась с ответом.

– Дэвид Прайс и Хофштадтер, в этом я уверена. Дэвидсон – возможно. О других же я и слыхом не слыхивала до вчерашнего дня.

– Кто там у вас начальник? И где это?

– Мой отдел возглавляет Хофштадтер. Все это располагается неподалеку от Колумбии рядом с Бродвеем на Сто Девятой стрит.

Сукиота откинулась назад, вертя в руках инфокарту.

– Что ж, прекрасно. Вот оказывается, как все это просто. Ты отвечаешь на мои вопросы, и мы с тобой прекрасно ладим. А теперь выкладывай, что там произошло у тебя дома.

ГЛАВА 14

Сукиота допрашивала Эви около трех часов.

Единственное, о чем Ишэм не стала распространяться, – это о встрече с Дианой. К ее счастью, Сукиоту, по-видимому, меньше всего волновало, где Эви провела ночь. Ее интересовали подробности: афганы, ФНО и, разумеется, в первую очередь Мозговой Центр, предназначенный для разрешения внутреннего кризиса.

Однако Сукиота ни разу не обмолвилась о пришельцах. О них Эви упомянула лишь тогда, когда ее спросили о «сценариях», которые она готовила для своего шефа Хофштадтера. Эви рассказывала Сукиоте о своих исследованиях, касавшихся их гипотетического вторжения.

В ответ Сукиота лишь снисходительно усмехнулась. Ее больше интересовали исследования Эви, посвященные предполагаемому взрыву недовольства моро.

Когда Сукиота покончила с интересующими ее вопросами, она сняла с Эви наручники и под конвоем пяти вооруженных автоматами «Узи» псевдополицейских отвела свою пленницу назад на заброшенную станцию метро, где запихнула ее в камеру.

Камера была явно приспособлена для этого случая, как и все остальное помещение штаба. Когда-то это был общественный туалет. Всю сантехнику с него ободрали, оставив голые стены, из которых теперь торчали огрызки труб. В воздухе по-прежнему стоял затхлый запах мочи, он словно впитался в пожелтевшую плитку под растрескавшейся глазурью. По стенам тянулись сделанные из баллончиков граффити, в основном, названия городских банд. Среди последних доминировало «Пендрагон», да еще что-то вроде «Мстителей Сто Тридцатой». Сукиота приковала Эви к проходящей вдоль пола трубе. На перекрученных проводах с потолка свисала одинокая лампа. Каждый раз, когда поблизости громыхал поезд, она раскачивалась и гасла.

Из трубы возле двери капало. Эхо этих капель настолько действовало Эви на нервы, что она даже предположила, что ее нарочно приковали здесь, чтобы подвергнуть изощренной пытке.

Зато она, по крайней мере, выяснила для себя кое-что важное, хотя и было мало приятного в том, что еще в пятьдесят третьем кто-то сочинил на нее некролог.

Было ясно как божий день, что Мозговой Центр, созданный на случай внутреннего кризиса, нарушив устав Агентства, действовал на свой страх и риск. Более того, Сукиота находилась в полном неведении относительно пришельцев. В Мозговом Центре существование пришельцев считалось общеизвестным фактом. Засекреченным, но общеизвестным. Создавалось впечатление, будто все то, что Эви раскопала в Кливленде, не пошло дальше Фрея, который отвечал за эту операцию.

Вместо того чтобы передать информацию о пришельцах выше, Фрей заткнул глотки всем, кто имел к ней непосредственное отношение, и сумел «отсифонить» фонды для собственной операции. Все шесть лет Эви работала на частную, тщательно закамуфлированную организацию.

И теперь эта организация желала видеть ее труп. Снайпера поставил Хофштадтер.

Фрей удивился, узнав о том, что творится. Он бежал, направляясь к ее дому. Он же спросил у нее, в каком состоянии духа пребывал Хофштадтер. А кроме того, Фрей упомянул, что тоже находится в отпуске. Последнее, что Фрей сказал ей, это то, что ему требуется ее помощь.

Фрей был создателем тайной организации, которая заправляла Мозговым Центром. Он именно тот, кто стоит за всем этим. Он единственный был способен законсервировать всю информацию о пришельцах; кроме того, почти все эти загадочные смерти произошли вскоре после ее миссии в Кливленде.

Да, пожалуй, именно Фрей стал создателем тайной организации, но затем, по всей видимости, утратил над ней контроль. Бразды правления оказались в руках у Хофштадтера. Что ж, это уже проясняло реакцию Фрея.

Эви вспомнила, как Фрей обмолвился: «Прайс был прав».

И если Хофштадтер, Дэвидсон и Габриэль были ее смертными врагами, то Фрей и Прайс, скорее всего, – союзниками. Фрей погиб, но вот Прайс наверняка еще где-то скрывается. Пусть он отключил свой коммуникатор, но может быть, просто заперся у себя в доме в районе Джексон Хайтс.

В Квинсе, подумала Эви.

Ведь Фрей намеревался отвезти ее в «надежный» дом в Квинсе.

И Эви беззвучно рассмеялась. Нет, Прайс действительно ее союзник, если он все еще там. Эви обвела взглядом место своего заточения. Как же, черт побери, связаться с Прайсом?

Ей придется отправиться к нему самой. Эви не питала доверия к Агентству, особенно после того, как узнала, что на протяжении шести лет была не кем иным, как предателем. Вряд ли в планы Сукиоты входило отпустить Эви, когда из нее уже будет нечего выжать. Кто знает, может ее уже приготовились списать в расход?

Эви взглянула на трубу, к которой была прикована. Если ей удастся освободиться от наручников, то тогда она наверняка сумеет выбраться отсюда. Ведь легавые проморгали нож у нее за голенищем.

«С ножом против „Узи“?»

«Заткнись, Абдель».

Один наручник был надет на ее правое запястье, но, слава богу, на здоровой руке. Другой – прикован к основанию торчавшей из стены трубы. Труба эта кончалась расширением, из которого торчал кусок еще одной широкой соединительной трубы, которая, в свою очередь, теоретически должна была вести к унитазу. Обе трубы, проржавев, намертво срослись друг с другом.

Если бы ей удалось вырвать соединительную трубу, она бы без труда освободилась от наручников. Вся беда в том, что ей надо будет потрудиться левой рукой.

Стиснув до боли зубы, Эви ухватилась левой рукой за трубу. Уже то, что ей пришлось согнуть для этого руку, заставило ее содрогнуться от нестерпимой боли.

– Да, это тебе не фунт изюма, – шепнула она себе под нос

Эви сделала глубокий вдох и изо всех сил вцепилась в конец соединительной трубы. Ощущение было такое, что вместо железяки она пыталась выкрутить из сустава собственное плечо. Эви не ослабляла усилий, стараясь не обращать внимания на хруст в плечевом суставе. Ржавая шероховатая труба больно врезалась в пальцы, и вскоре ее поверхность стала скользкой от крови.

Эви услышала, как что-то треснуло, и отдернула от трубы руку. Затем упала на пол, и в течение нескольких секунд ей казалось, что это хрустнула кость в плече. Но как только боль стихла, а дыхание восстановилось, Эви поняла, что это треснуло где-то в трубе.

Соединительная труба продолжала прочно сидеть на своем месте, но зато тонкая труба свободно вращалась. Эви потянула ее за конец и выдернула из стены. Второй конец был отполирован до блеска, и наручник без труда соскользнул с нее.

Что ж, с одним делом покончено. Эви вытерла левую руку о брюки своего делового костюма, оставив на нем темное пятно. Затем вытащила из-за голенища нож.

Если бы Сукиота безоговорочно соблюдала все предписания, она наверняка выставила у дверей «камеры» охранников, а сама входила бы в камеру безоружной. В этом есть свой смысл, если вы не желаете, чтобы заключенный завладел вашим оружием. Однако в этом случае пленник оказывался в выигрышном положении, если он уже был вооружен. Эви засунула на место кусок трубы и, пригнувшись, села – если кто-то войдет в камеру, он не сможет заметить, что ее правая рука свободна. И застыла в ожидании.

Было полшестого утра, когда дверь в камеру открылась и внутрь вошла Сукиота. Двое псевдополицейских застыли снаружи с автоматами «Узи» наизготовку. Полицейские – простые смертные, их реакция будет не столь быстрой. По крайней мере, Эви на это надеялась.

Сукиота дошла до середины камеры:

– А теперь мы с тобой немножко побеседуем.

– Как же, держи карман шире, – ответила Эви с вызовом, насколько ей это удалось.

– Ты… – Сукиота шагнула к Эви и замахнулась.

В тот же миг Эви стремительно бросилась на нее. Загнав Сукиоту в угол, с силой двинула ей под подбородок здоровым плечом. Сукиота стукнулась затылком о кафель. Эви старалась держаться как можно ближе к ней, в надежде, что охранники не отважатся открыть огонь, чтобы ненароком не задеть свою командиршу.

Так оно и вышло, и к тому времени как Сукиота пришла в себя от удара, Эви уже приставила ей к шее нож.

На секунду все оцепенели. Один из полицейских, один из немногих черномазых, сделал шаг в камеру. Он застыл, нацелив автомат на Эви и Сукиоту. По ту сторону двери, на платформе, псевдополицейские, из тех, что обслуживали оборудование в импровизированном командном пункте, бросили свои дела и обернулись, чтобы взглянуть, что это за возня поднялась у них за спиной. Даже пыль от недавно прошедшего поезда, казалось, застыла, неподвижно повиснув в воздухе.

– Бросить оружие! – крикнула Эви охранникам, не сводя взгляда с Сукиоты.

У той на шее вздулась жила. Еще чуть-чуть поднажать или же сделать легкий надрез слева или справа, и тогда даже искусственный метаболизм не спасет Сукиоту от смертельной потери крови.

– Живо!

Оба автомата, клацнув, упали на пол. Эви передвинулась направо от Сукиоты, чтобы одновременно держать в поле зрения как свою пленницу, так и охранников.

– Зря ты это, Ишем.

– Не вздумай делать других движений. У меня реакция не хуже твоей, и к тому же я моложе.

– Радуйся. Тебе не придется состариться.

Двое охранников, белый и черный, таращились на Эви, не смея поднять с пола автоматы.

– Выметайтесь отсюда. Оружие отбросьте ногой.

Тот, что стоял снаружи, выполнил ее распоряжение.

– А ты, – приказала Эви охраннику в камере, – пододвинь ногой автомат ближе ко мне.

«Узи» пролетел по плиткам пола и остановился у ног Сукиоты. Та на мгновение перевела взгляд на пол, и Эви еще сильнее прижала нож к ее шее.

– Ты бы еще не успела нагнуться, как я перерезала бы тебе глотку.

Эви поставила ногу на приклад.

– Не стоит утруждать себя.

Затем она обратилась к черному полицейскому:

– Убирайся отсюда.

Тот попятился вон из камеры, оставив Эви и Сукиоту наедине, лицом к лицу. Сукиота улыбнулась.

– Ну, а теперь что? – спросила она.

Эви почувствовала, как бешено бьется пульс на шее. Во рту у нее появился привкус меди. «Успокойся, – скомандовала она самой себе, – у тебя есть заложник».

Она пристально посмотрела в глаза своей сопернице, и тут до нее дошло.

– Тебе самой чертовски нравится все это.

Сукиота широко ухмыльнулась.

– Ложись на землю, лицом вниз, медленно.

Сукиота медленно опустилась вниз. Эви по-прежнему держала нож: крепко прижатым к ее шее. Между большим и указательным пальцем Эви на острие ножа показалась крошечная капелька крови и застыла алой бусинкой.

Эви прижала коленом поясницу Сукиоты и перевела взгляд на дверь. Все застыли, глядя, что происходит в камере. Некоторые поспешили удалиться из поля ее зрения.

– Всем лечь на землю, гады, немедленно!

Все до последнего распластались на грязном полу. Кажется, они понимали, что дело приняло нешуточный оборот.

На Сукиоте был надет знакомый черный комбинезон. Эви просунула под нее левую руку и, хотя это и было чертовски больно, расстегнула до половины молнию.

Сукиота старалась сохранять хладнокровие.

– Ты, что, собралась удерживать меня в качестве заложницы или же собираешься изнасиловать?

Она явно подначивала Эви, толкала ее на безрассудные действия. Эви едва удержалась, чтобы не врезать ей, как до этого сделала Сукиота. Но если учесть обстановку, это могло бы иметь для нее плачевные последствия.

– Руки по швам, ладони к телу.

Сукиота повиновалась, и Эви, убрав из-под нее левую руку, стащила верх комбинезона ей до середины спины, лишая свою заложницу возможности двигать руками. Лишь частично обездвижив ее, Эви потянулась за автоматом. Он оказался не настоящим израильским «Узи», а всего лишь итальянской подделкой.

Зажав его в левой руке, Эви уперлась стволом между обнаженных лопаток Сукиоты. Затем медленно убрала от горла нож и положила его в карман. После чего схватила здоровой рукой автомат.

– Ты поможешь мне выбраться отсюда.

Она отодвинулась от Сукиоты, зажав в правой руке автомат, а в левой – воротник ее комбинезона.

– Вставай!

Обнаженная до пояса, заложница повиновалась.

– Ты не имеешь права…

– Заткнись, где мой рюкзак?

– Вон там, – Сукиота мотнула головой.

Эви заметила свой рюкзак на одном из столов возле портативного видеокома.

– Ты! – крикнула она полицейскому, что распластался прямо возле дверей. – Живо вставай и медленно подойди вон к тому рюкзаку. Принеси мне его сюда.

Легавый вопросительно уставился на них, и Сукиота раздраженно произнесла:

– Делай как тебе приказано.

– Наконец-то мы находим общий язык, – заметила Эви.

– Вряд ли тебе удастся выпутаться отсюда.

– Можешь думать, что хочешь.

Вернулся полицейский с рюкзаком. Он забросил его в камеру, а сам, не дожидаясь команды, снова улегся на пол лицом вниз.

Эви на мгновение отпустила воротник Сукиоты, чтобы поднять рюкзак. При этом она убедилась, чтобы ствол автомата по прежнему упирался между лопаток соперницы.

– Даже если ты выберешься отсюда, – сказала Сукиота, – я все равно достану тебя хоть из-под земли.

Эви поморщилась и забросила на плечо рюкзак.

– Надеюсь, ты знаешь, что от тебя требуется. Мы будем двигаться медленно, – сказала она и снова ухватила Сукиоту за воротник. – А теперь на выход. К фургону.

Начался медленный переход к полицейскому фургону. Нервы Эви были на пределе. Темнота по ту сторону лампы могла служить прекрасной маскировкой для снайпера, и каждый взгляд был устремлен на Эви. Все словно поджидали удобного момента.

Откуда-то с другого конца заброшенной станции раздавались усиленные эхом звуки капающей воды. С более близкого расстояния – редкие сигналы электронного оборудования.

На одном из видеокомов раздался звонок, кто-то пытался связаться со станцией. Один из агентов поднял взгляд на трезвонящий видеоком, но не посмел даже пошевелиться.

– Это узел связи, – сказала Эви Сукиота. – Ты отрезала его от коммуникационной сети. Как ты думаешь, сколько сейчас народу движется в нашем направлении?

Черт побери, Сукиота права. Пусть платформу только приспособили под штаб, однако здесь находилось достаточно агентов, компьютеров и секретного шифровального оборудования, чтобы любая происходящая здесь операция приобрела статус события государственной важности. Первоочередного, требующего немедленных действий. Наверняка сейчас где-нибудь в сердце округа Колумбии уже вспыхивают красные сигнальные лампочки, и федералы мобилизуют все имеющееся в их распоряжении средства, включая ФБР и Прибрежную охрану.

Это навело Эви еще на одну мысль, куда более пугающую.

«Может быть, меня подставили?» – подумала она. Ведь что-то слишком гладко проходит ее побег.

Эви прижалась спиной к боку полицейского фургона. Прикованные к ее руке наручники оглашали платформу металлическим лязгом. Она постаралась унять дрожь в руках.

– Полезай в фургон.

– Он заперт.

Эви обратила внимание на то, что Сукиота, в отличие от нее, держится совершенно спокойно, и это ей не понравилось. Она перевела взгляд на распластавшегося поблизости агента. Это был второй черный.

– Эй, ты, ослабь ремень.

Легавый посмотрел на нее снизу вверх и неуклюже начал стягивать с себя ремень. Эви с каждой минутой нервничала все больше. Господи, ну неужели ни один из этих чурбанов не рискнет потянуться за пушкой. Какие они все послушные, прямо до противности. Но даже если ее подставили, что ей еще остается делать в этой ситуации?

– Подойди к машине и нажми шифр на замке.

Эви не сводила с полицейского глаз, пока тот открывал дверь фургона, а затем снова покорно распластался на полу. Усадив Сукиоту на пассажирское сиденье, она левой рукой пристегнула ремень. Тем самым Эви практически обездвижила свою пленницу – спущенный до локтей комбинезон и ремень безопасности крепко удерживали ее на месте.

– Где мы? – спросила Эви.

Из машины была видна только платформа подземки, упиравшаяся в стену примерно метрах в десяти перед фургоном. Справа она обрывалась вниз к вагонным путям. Налево, в облицованной плиткой стене, располагалась громадная дверь, вроде гаражной. Она оставалась открытой. Фургон мог попасть на платформу только через нее.

В глубине дверного проема царила тьма.

– Это единственный выход.

Эви вздохнула.

– Я бы могла, так как твои люди этого не видят, потихоньку вскрыть тебе вены и попытаться пробить себе путь на свободу, используя в качестве заложника твой труп.

«Ты даешь эмоциям взять верх над тобой, – послышался голос Абделя. – А ей только этого и надо».

Да и кроме того, потом кому-то придется ее хоронить.

– Мы под восточной Сто Тридцатой улицей.

Эви завела мотор.

– Эта дыра ведет в гараж под полицейским управлением Гарлема, – на губах Сукиоты играла злорадная улыбка.

Черт! Это действительно означает новые своры легавых, снайперов и прочей нечисти.

Значит, ее план единственного пути к свободе летит к чертям собачьим. Неудивительно, что Сукиота так злорадствует.

Может, именно поэтому люди из Агентства ничего не предпринимают? Может, им выгодно, чтобы именно она протаранила полицейский кордон? Или, может быть, потому, что им прекрасно известно, что ей никогда этого не сделать?

Или же потому, что она все же сумеет?

Существовал проверенный способ избавления от неудобных пленников – пристрелить упрямца при попытке к бегству. Может, так и задумано.

А может, наоборот, они сами подталкивают ее к бегству. Эви решила, что она слишком уж заходится, даже несмотря на всю серьезность ситуации. Она была уверена лишь в одном – что ей не хочется использовать к качестве выхода отсюда наружную дверь.

Эви включила скорость, зажгла фары и нажала на акселератор. Краем глаза она заметила, как Сукиота вся сникла.

– В чем дело?

Однако, Эви и не думала нырять в дверь. Вместо этого, она устремилась к краю платформы и, резко вывернув руль, бросила фургон на рельсы. Раздался глухой удар, и внутри машины все сотряслось. От толчка у Эви заныло в том месте, где Сукиота пнула ее ногой в живот. Позади них раздалась автоматическая очередь, но ни одна из пуль, к счастью, не задела фургон.

Пока их «тачка» еще находились в воздухе между платформой и рельсами, Эви на мгновение испугалась, что у машины окажется слишком низкая посадка и она застрянет на рельсах. И действительно, в первый момент фургон застопорился, однако затем, словно передумав, рельс заскользил под брюхом машины возле левого колеса. Но даже так их продвижение никак нельзя было назвать гладким. Прогнившие шпалы словно задались целью растрясти на мелкие части правую сторону фургона.

Машина нырнула в тоннель, оставляя платформу позади. Фары фургона прорезали в кромешной тьме туннеля узкие полоски света. Слева от них пролетали бетонные стены, а справа – ряды потемневших от копоти опор.

Стрелка спидометра медленно подползала к отметке сто километров в час.

– Ты с ума сошла.

Эви улыбнулась реакции Сукиоты.

– За последние сорок восемь часов, я, кажется, заслужила на это право.

– Ты всего лишь оттягиваешь неизбежный момент. Кто-то все равно в конце концов настигнет тебя.

– Можно подумать, я этого не знаю. Я пыталась связаться с Агентством и получила тебя в награду за все мои труды.

– Ты только вредишь самой себе.

Эви почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Мимо них со свистом пронесся поезд. Совсем рядом, в соседнем тоннеле. Фургон весь затрясся и загромыхал, и Эви пришлось приложить немыслимые усилия, чтобы не дать вибрирующим колесам сорваться со шпал.

Когда грохот утих, Эви обратилась к Сукиоте:

– Я согласна на сотрудничество с тобой, если мне дадут возможность исчезнуть. А для федеральных агентов пусть я останусь либо взбесившейся террористкой, либо неразрешимой загадкой.

– Или предательницей.

В ветровом стекле мелькнул свет и вскоре начал приближаться к ним. На фургон упал луч мощных фар, и Эви резко нажала на тормоз. Грохот приближающегося поезда грозил растрясти на части и без того побитую тачку.

Справа от них пестрой стеной промелькнули разрисованные бока вагонов.

Переведя дыхание, Эви обратилась к Сукиоте. Та даже не пошевелилась, глядя на Эви примерно так же, как в свое время на нее смотрел Чак Дуайер.

– Ты… – она снова глубоко втянула в себя воздух и взглянула на Сукиоту. – Нет. Объяснять тебе просто бесполезно.

Эви ткнула стволом «Узи» в лицо Сукиоте.

– Но только попробуй обозвать меня еще раз «предательницей». Я никогда никого не предавала.

Сукиота не проронила ни слова. Эви ощутила, как ее палец впился в курок.

– Что бы там ни случилось, это все дело рук Фрея.

– В пятьдесят третьем тебя завербовала группа мошенников из числа работников Агентства, а когда их дела пошли наперекосяк и они предприняли попытку убрать тебя, ты бросилась назад под крылышко к Агентству.

Непробиваемая логика. Что касается правительства, ее репутация полетела к чертовой матери. Невежество еще никому не шло на пользу, и никакие оправдания здесь не помогут. Фрей и все его прихлебатели отделились от Агентства и принялись обделывать свои собственные делишки.

Но почему они втянули ее во все это дерьмо, даже не объяснив, что к чему?

Эви сильнее вжала дуло в подбородок Сукиоте.

– Да знаешь ли ты, что, собственно, произошло в Кливленде в августе пятьдесят третьего?

– Отдел Агентства по борьбе с терроризмом предпринял попытку перехватить террориста-моро, пса по имени Хассан Сабах.

– И на кого тот работал?

– На ЦРУ. Они пытались обеспечить прикрытие одной операции по перекачке денег кандидатам на политические посты.

– Кто, ЦРУ?

Эви отказывалась в это поверить. Пришельцам удалось остаться безнаказанными. Это они стояли за спиной у марионеток из ЦРУ, именно они контролировали денежные средства, и именно они сочинили всю эту историю. А агенты из Лэнгли, равно как и попавшиеся с поличным конгрессмены, утратили всякий контроль над ситуацией в стране.

– Это басня для обывателя. Из ЦРУ просто-напросто сделали козла отпущения. На кого в действительности работал Хассан?

Сукиота удивленно уставилась на нее.

– Неужели, по-твоему, это всего лишь совпадение, что в последнее время Хассан был связан с ФНО? Так же, как и те афганы, которых ты преследуешь по пятам?

Эви пошарила у Сукиоты в кармане. В нем она обнаружила бумажник, ключи от наручников, которые все еще болтались у нее на руке, и белую инфокарту, которой ее пленница накануне размахивала у нее перед носом.