Текст книги "Догмат о Христе и другие эссе"

Поскольку весьма важно, чтобы эта мысль была ясна, проиллюстрируем ее еще раз параллелью из другой области. Подумайте о разнице между актером или оратором и человеком, сидящим в зале. Хотя актер или оратор волнуются каждый раз, когда им необходимо выступать, – а даже опытные профессионалы могут опасаться неудачи, ибо некоторая тревожность, по-видимому, присутствует у большинства людей, которым приходится выступать публично, – несомненно, есть и те, кто не чувствует никакого беспокойства. Тем не менее, тот факт, что даже последние находят, что успешное выступление приносит с собой чувство облегчения, душевного подъема и счастья, свидетельствует: они все-таки отчасти осознают возможность неудачи.

Есть еще один важный элемент для выявления тревог и особенно различных тревог в нормальных мужчине и женщине.

Разница между полами является основой одного из самых ранних и элементарных способов разделения человечества на отдельные группы. Мужчины и женщины ощущают потребность друг в друге: биологическую – для сохранения человеческой расы и семьи, психологическую – для удовлетворения своих сексуальных желаний. Но в любой ситуации, в которой две разные группы нуждаются друг в друге, будут присутствовать элементы не только гармонии, сотрудничества и взаимного удовлетворения, но также борьбы и дисгармонии.

Любовь и антагонизм – это две стороны базовой констелляции различий и взаимозависимости. Сексуальные отношения между полами едва ли могут быть свободны от потенциального антагонизма и враждебности. Мужчины и женщины, наряду со способностью любить друг друга, имеют такую же способность ненавидеть. В любом отношении между мужчиной и женщиной есть потенциальный элемент антагонизма, и из самой этой потенциальности временами также будет неминуемо рождаться тревога. Любимый человек может превратиться во врага, и тогда уязвимые точки мужчины и женщины соответственно окажутся под угрозой.

Эта концепция мужской и женской тревоги значительно отличается от фрейдовской. Автор вслед за Фрейдом предполагает наличие потенциального антагонизма между полами; различие кроется в природе этого антагонизма. Базовая установка Фрейда патриархальна, следовательно, основной конфликт в ней существует между отцом и сыном. Женщина недостаточно важна, чтобы стать такой же угрозой, как отец. Главным страхом мужчины, по Фрейду, является страх кастрации. Однако этот страх в основном вызывается не женщиной, а отцом, ревнующим к инцестуальным желаниям сына. Мужской страх кастрации направляется на женщину только в опосредованном виде. Поскольку для Фрейда женщина – лишь неполноценное, а не вовсе иновидное в половом плане существо, он не может представить себе, чтобы мужчина боялся женщины так же сильно, как боится отца.

Следует также вскользь отметить, что тревога, касающаяся половых органов, у мужчин и женщин разнится. У мужчины крайняя степень проявления этой тревоги несет в себе представление о том, что его половой орган могут отрезать. За некоторыми исключениями, тревога женщины о своих гениталиях никак не связана с процессом или последствиями отрезания. Женщина опасается внутренней травмы. Влагалище предоставляет точку доступа внутрь тела – а также является хрупкой и очень важной частью женского организма. Есть основания полагать, что потенциальная тревога о травмах, нанесенных через отверстия тела, свойственна всем людям. Но если другие отверстия более или менее надежно защищены, то в случае влагалища все иначе – сначала строгость родителей, а потом слухи и фантазии о злодейском нападении обычно оставляют след в душе ребенка. Нормальная тревога женщины связана не с кастрацией, а с беззащитностью перед внутренней травмой – такой, например, как нежелательная беременность.

Описав различия в тревоге, характерной для мужчин и женщин соответственно, мы уже обсудили одно характерологическое различие, вытекающее из разницы в сексуальных ролях. Специфика тревоги обусловливает специфические методы борьбы с нею.

Поскольку мужчина тревожится о неудаче или неспособности выполнить ожидаемую задачу, влечением, которое призвано оградить его от этой тревоги, является стремление к престижу. Глубоко в мужчине заложена нужда постоянно доказывать себе, любимой женщине, всем остальным женщинам и всем остальным мужчинам, что он может оправдать любые их ожидания. Он стремится заглушить страх перед сексуальной неудачей, соревнуясь во всех других сферах жизни, в которых успеху способствуют сила воли, физическая мощь и ум. Тесно связано с этим стремлением к престижу соперническое отношение к другим мужчинам. Из-за страха потенциальной неудачи он стремится доказывать, что лучше любого другого мужчины. Дон Жуан делает это непосредственно в сексуальной сфере, а среднестатистический человек – опосредованно, убивая больше врагов, принося с охоты больше оленей, зарабатывая больше денег и прочими способами добиваясь большего успеха, чем его соперники-мужчины.

Необходимо осознавать, что специфическая сексуальная роль мужчины является незначительным источником стремления к престижу и соперничеству по сравнению с побуждениями социальной и культурной природы. Как отмечают многие психоаналитики, антропологи и социологи, подобные желания главным образом становятся результатом переживаний, которые испытывают дети и взрослые в любой отдельной культуре. Доказано, что когда в ребенке поднимается тревога, он чувствует себя бессильным и неполноценным и, следовательно, ощущает необходимость искать признания окружающих, быть популярным, превосходить соперников. Современная социально-экономическая система построена на принципах состязания и успеха; различные идеологии превозносят их ценность; по этой и другим причинам стремление к престижу и соревновательности прочно укореняется в обычном человеке, живущем в западной культуре. Даже в отсутствие какой бы то ни было разницы в сексуальных ролях подобные стремления поддерживались бы в мужчинах и женщинах силой социальных факторов. Влияние этих социальных источников столь велико, что можно усомниться, обладает ли каким-то значимым количественным превосходством стремление к престижу у мужчин, обусловленное половыми факторами, которые рассматриваются в этой главе. Первостепенную важность здесь имеет не количество или степень, в которой соревновательность усиливается половыми причинами, а необходимость понимать, какие иные факторы, помимо социально обусловленных, приводят к развитию соревновательности. Так случилось, что в западном обществе культурное давление, испытываемое мужчинами, имеет ту же направленность, что и сексуальные факторы. Что касается женщин, в прошлом культурные и сексуальные факторы также вели в одном и том же направлении; но с наступлением фундаментальных перемен в положении женщины, которые со временем поместили ее в те же социальные и экономические условия, что определяют жизнь мужчины, социальные факторы для мужчин и женщин стали одинаковыми, а ныне существуют даже достаточные эмпирические доказательства, позволяющие считать, что эти социальные факторы на практике оказываются более влиятельными, нежели сексуальные.

Мужское стремление к престижу проливает свет на специфическую природу мужского тщеславия. Обычно считается, что женщины более тщеславны, чем мужчины. Вполне возможно, что истинно обратное, однако нас интересует различие не в масштабе, а в природе тщеславия. Ключевым свойством тщеславия у мужчины является желание хвастаться, демонстрировать, как он хорош «в действии». Он ведет себя так, словно живет в вечном кошмарном сне про экзамен. Он стремится показать, что ему не страшна неудача. Этим тщеславием, кажется, окрашено все, что делает мужчина. Пожалуй, не существует ни одного мужского достижения, начиная от любовных утех и заканчивая самыми доблестными подвигами в сражениях и в науке, которое не было бы до какой-то степени окрашено типично мужским тщеславием; это приводит к тому, что его действиям недостает серьезности.

Еще одним свойством мужского стремления к престижу является чувствительность к насмешкам, особенно насмешкам со стороны женщин. Даже трус может стать кем-то вроде героя из страха быть осмеянным женщинами, и страх лишиться жизни может оказаться слабее, чем страх осмеяния. На самом деле это типичное свойство мужского героизма – он не превосходит тот героизм, на который способны женщины, но отличается от него, поскольку окрашен мужским сортом тщеславия.

Шаткое положение мужчины по отношению к женщине и его страх перед осмеянием также создают условия для ненависти к ней. Эта ненависть подогревает стремление, выполняющее в том числе защитную функцию: доминировать над женщиной, иметь над нею власть, внушать ей ощущение слабости и неполноценности. Если он в этом преуспеет, ему не нужно будет ее бояться. Если она боится его – боится, что он лишит ее жизни, изобьет или заморит голодом, она не сможет над ним смеяться. Власть над человеком определяется не силой страсти и не сексуальной и эмоциональной продуктивностью. Власть опирается на факторы, которые можно контролировать столь жестко, что сомнений в компетентности никогда не возникнет. Кстати, именно обещание власти над женщиной становится утешением, которым патриархально окрашенный библейский миф одаривает мужчину в тот самый миг, как Бог его проклинает.

Следует упомянуть и еще одну, последнюю мужскую особенность, проистекающую из страха неудачи, не столько потому, что это «нормальная» черта, сколько потому, что она связана с проблемой, затронутой многими психоаналитическими сочинениями: желание мужчины быть женщиной. Хотя Фрейд вполне естественно предполагал, что желание быть мужчиной является одной из распространенных характеристик женской психологии, другие мыслители-психоаналитики отмечают у мужчин присутствие желания быть женщиной и предлагают тому самые разные объяснения. К одному из этих объяснений – зависти мужчины к возможности женщины вынашивать детей – мы обратимся чуть позже. Наша цель здесь – отметить связь между потребностью мужчины что-то доказывать и его желанием быть женщиной. Его положение «испытуемого» – это бремя, которое он несет без отдыха. Возможность избавиться от этого бремени подарила бы ему огромное облегчение – будь он женщиной, то освободился бы от него. Однако в нормальном мужчине это желание едва ли поднимается до уровня сознания и в количественном плане весьма незначительно. В невротичном же мужчине желание быть женщиной может быть крайне сильным, и не важно, вытеснено оно или выражается сознательно. Его мощь зависит от интенсивности страха неудачи, который, в свою очередь, уходит корнями в общую структуру личности.

Точно так же, как одни характерологические тенденции проистекают из главного мужского страха – страха неудачи, другие становятся результатом главного женского страха – боязни фрустрации и зависимости. Страх быть брошенной – как непосредственно в ходе полового акта, так и в эмоциональном и социальном плане – и страх быть зависимой составляют характеристику, которая обычно считается типично женской. Эта зависимость приписывается женской «природе». Традиционная роль женщины в любой патриархальной культуре такова, что страх зависимости возникает безотносительно каких-либо условий, специфических для ее сексуальной роли; но, опять-таки, социальные условия здесь ошибочно принимаются за природные. Однако несмотря на распространенное заблуждение о женской природе, в утверждении о женской зависимости есть зерно истины, которым не следует пренебрегать. Это результат ее конкретной сексуальной роли, о которой мы сейчас снова вкратце упомянем. Женщине не нужно ничего доказывать. Ей не нужно бояться неудачи, но в своем сексуальном удовлетворении она зависит от некоего внешнего фактора – а именно от желания мужчины и от его возможности реализовать это желание. Он никогда не бывает до конца уверен, что у него получится, и этот страх уязвляет его гордость. Она никогда не бывает до конца уверена, что может положиться на него, и этот страх приносит ей неуверенность и тревогу иного рода.

Одной из черт характера, обусловленных таким положением женщины, является тщеславие, но это тщеславие по природе своей не сходно с мужским. От мужчины тщеславие требует демонстрировать свои способности, доказывать, что ему всегда все удается; тщеславие женщины – это, по сути, необходимость привлекать и необходимость доказывать себе, что она привлекательна и способна привлечь. Безусловно, мужчина, чтобы добиться женщины, тоже должен привлекать ее в сексуальном плане. Это особенно верно для культур, в которых сексуальная притягательность зависит от различных чувств и предпочтений. Но есть и другие способы для мужчины добиться женщины и склонить ее к сексуальному партнерству: обычная физическая сила или, что более важно, социальное влияние и богатство. Возможность сексуального удовлетворения для него не зависит только от сексуальной привлекательности. Женское же сексуальное удовлетворение зависит исключительно от сексуальной привлекательности. Ни силой, ни обещаниями невозможно повлиять на мужскую потенцию. Старания женщины быть привлекательной неизбежно обусловлены ее сексуальной ролью, и тщеславие или интерес к собственной привлекательности являются прямым результатом этого.

Женский страх перед зависимостью, фрустрацией, вынужденной ожидающей ролью часто выливается в желание, о котором столь убежденно высказывался Фрейд: желание иметь мужской половой орган. Источник этого желания, однако, не в том, что женщине чего-то недостает, что она уступает мужчине из-за отсутствия пениса. Хотя во множестве случаев фигурируют и другие причины, желание женщины иметь пенис часто проистекает из желания не быть зависимой, не быть ограниченной в своих действиях, выйти из-под власти угрозы фрустрации. Так же, как желание мужчины быть женщиной может проистекать из желания сбросить бремя испытания, желание женщины иметь пенис может проистекать из желания побороть свою зависимость. Еще, в некоторых особых обстоятельствах, хотя и нередко, пенис не только является символом независимости, но и, вкупе с садистскими агрессивными тенденциями, символизирует оружие, которым можно причинять боль мужчинам или другим женщинам.

Если главное оружие мужчины против женщины – физическая и социальная власть над нею, то ее главное оружие – способность высмеивать мужчину. Самый радикальный способ насмешки – это лишение мужчины потенции. Для этого у женщины есть много способов, как примитивных, так и изощренных. Они варьируются от явного или имплицитного ожидания его неудачи до холодности и вагинального спазма, затрудняющего половой акт[64]64
  В настоящее время для этого медицинского состояния используется термин «вагинизм» – непроизвольный спазм мышечных тканей полового органа. Согласно современным исследованиям, в подавляющем большинстве случаев вагинизм является медицинской проблемой и никак не связан с желанием женщины. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Желание кастрировать мужчину, судя по всему, не играет такой важной роли, какую приписывает ему Фрейд. Конечно, изъявить такое желание – тоже один из способов лишения потенции, и он нередко упоминается, без всяких сомнений, когда речь идет о деструктивных и садистских тенденциях. Однако главным направлением женской враждебности, по-видимому, является не физический, а функциональный ущерб, нарушение способности мужчины исполнить половой акт. Специфическая мужская враждебность направлена на то, чтобы возвыситься; женская – на то, чтобы унизить.

Есть и другие половые различия, которые, возможно, оставили отпечаток на характерологических различиях между мужчинами и женщинами. Женские половые органы более дифференцированы, чем мужские, ибо у женщин есть две точки сексуального возбуждения. Главный источник возбуждения у женщин находится внутри тела, у мужчин – снаружи. Когда мужчина испытывает сексуальное возбуждение, это легко заметить; с женщиной такого не происходит. Половой акт для женщины подразумевает возможность забеременеть, что повлечет за собой фундаментальные перемены в работе ее эндокринной системы, но для мужчины половая активность не связана ни с какими масштабными изменениями в организме. Мы не намереваемся затрагивать эти темы в данном очерке, но существует еще одно различие, которое стоит обсудить, потому что классическая литература по психоаналитике им до некоторой степени пренебрегает.

Женщины могут вынашивать детей; мужчины – нет. Что характерно, Фрейд со своей патриархальной точки зрения предполагал, что женщина завидует мужскому половому органу, но едва ли упоминал о возможности того, что мужчины завидуют женской способности рожать детей. Этот однобокий взгляд проистекает не только из маскулинного предположения, будто мужчины превосходят женщин, но и из установки высокотехнической промышленной цивилизации, которая не особенно ценит природную продуктивность. Тем не менее в более ранние периоды человеческой истории, когда жизнь зависела по большей части от продуктивности природы, а не от технологий, тот факт, что женщины делили этот дар с почвой и самками животных, наверняка производил чрезвычайно сильное впечатление. Если мы говорим исключительно о сфере природы, мужчина бесплоден. В культуре, где основное внимание привлекает природная продуктивность, можно предположить, что мужчина чувствовал себя второсортным в сравнении с женщиной, особенно в те времена, когда еще не было окончательной ясности в том, какую роль играет мужчина в производстве потомства. Можно с уверенностью допустить, что мужчина восхищался женщиной из-за этой способности, которой сам лишен, благоговел перед нею и завидовал. Он не мог производить: он мог лишь убивать животных, чтобы их съесть, а также убивать врагов, чтобы обезопасить себя или неким магическим способом обрести их силу.

Мы не станем обсуждать, какое место эти факторы влияния занимали в более аграрно ориентированных сообществах, лишь коротко упомянем об эффекте некоторых важных исторических перемен. Одним из наиболее значительных факторов стало более широкое применение технических методов производства. Все чаще с помощью разума совершенствовались и умножались различные жизненные блага, которые до того зависели лишь от даров природы. Хотя изначально женщины обладали даром, который ставил их выше мужчин, а последние восполняли этот недостаток с помощью своих навыков разрушения, позднее мужчины научились использовать рассудок как основу рациональной продуктивности. На ранних этапах этот процесс был тесно связан с магией; в нашу высокоразвитую эпоху он увязывается с наукой. Женщины обладают физиологическим умением производить; мужчины доказывают свою продуктивность с помощью решительного усилия разума.

На данном этапе, вместо того чтобы продолжать развивать эту тему, мы лишь сделаем отсылку к работам Бахофена, Моргана и Бриффо. Они собрали и блестяще проанализировали антропологический материал, который явно свидетельствует о том, что в нескольких фазах ранней истории существовали определенные культуры, где социальная организация была сосредоточена вокруг матери и фокусом человеческих религиозных идей были богини-матери, отождествляемые с производительными силами природы.

Будет достаточно одной иллюстрации. Вавилонский миф о сотворении мира начинается с богини-матери Тиамат, которая правит мирозданием. Ее владычеству, однако, угрожают сыновья-мужчины, которые планируют восстать и свергнуть богиню. Они ищут кого-нибудь, кто был бы равен ей по силе, чтобы возглавить их в этой борьбе. Наконец останавливаются на Мардуке, но перед тем, как окончательно выбрать его, требуют пройти испытание. Каково же оно? Ему показывают кусок материи. Он должен «силой своих уст» заставить ткань исчезнуть, а затем по одному слову появиться опять. Избранный предводитель своим словом разрушает ткань и словом же ее воссоздает. За ним закрепляют лидерство. Он побеждает богиню-мать и из ее тела создает небеса и землю.

В чем смысл этого испытания? Чтобы бог-мужчина сравнился силой с богиней, он должен обладать тем самым качеством, которое ставит ее выше него, – способностью созидать. Испытание нужно, чтобы доказать, что он обладает этой способностью наряду с характерно мужской способностью разрушения – этим методом мужчины испокон веков изменяли природу. Он сначала уничтожает, а потом воссоздает материальный объект; но делает это словом, а не чревом, как женщина. Природная продуктивность заменяется магией мыслительных и речевых процессов.

Библейский миф о сотворении мира начинается там, где кончается вавилонский. Почти все следы превосходства богини-женщины уже уничтожены. Сотворение начинается с божественной магии – той же самой магии творения с помощью слова. Повторяется тема мужского творения; в противоречие реальности, не мужчина рождается от женщины, а она – от него. Библейский миф – это почти триумфальная песнь о победе над женщиной; он отрицает, что женщины вынашивают мужчин, и оборачивает природную связь вспять. В проклятии Бога превосходство мужчин подчеркивается снова. Оно признает женскую функцию деторождения, но делает ее болезненной. Мужчину приговаривают трудиться, иначе говоря, производить; так он вытесняет первоначальную женскую продуктивность, пусть сам тоже вынужден трудиться в поте лица и со скорбью.

Мы достаточно пространно рассмотрели феномен следов матриархата в истории религии, чтобы проиллюстрировать один важный довод – тот факт, что женщины обладают способностью к природной продуктивности, которой лишены мужчины; что мужчина в этой сфере бесплоден. В определенные исторические периоды превосходство женщины ощущалось сознательно; позднее упор был сделан на магическую и рациональную продуктивность мужчины. Несмотря на это, нам кажется, что на бессознательном уровне это различие даже сегодня не до конца потеряло свое значение; где-то внутри мужчины теплится благоговение перед женщиной из-за способности, которой он сам лишен. Он завидует ей и боится. Где-то в глубине его характера существует необходимость постоянно прилагать усилия, чтобы компенсировать этот недостаток; где-то в глубине женщины существует чувство превосходства над ним из-за его «бесплодия».

Мы рассмотрели некоторые характерологические различия между мужчинами и женщинами, обусловленные половыми различиями. Следует ли отсюда делать вывод, что такие черты, как излишняя зависимость, с одной стороны, и жажда престижа и соперничество – с другой, в сущности, вызываются половыми различиями? Должны ли «любая» женщина или «любой» мужчина демонстрировать эти черты и необходимо ли объяснять наличие у них черт, характерных для другого пола, присутствием гомосексуальной составляющей?

Никаких подобных выводов делать не следует. Половые различия лишь оттеняют личности обычных мужчины и женщины. Это влияние можно сравнить с ключом или тональностью, в которых написана мелодия, но не с самой мелодией. Более того, влияние пола относится лишь к среднестатистическим мужчине и женщине и варьируется от человека к человеку.

Эти «природные» различия смешиваются с различиями, обусловленными конкретной культурой, в которой живут люди. Например, в нашей современной культуре женщины фактически и идеологически зависимы от мужчин, а в мужчинах по-прежнему обнаруживается жажда престижа и победы над конкурентами, однако наличие этих тенденций связано с сексуальными ролями значительно менее, чем с социальными. Общество организовано таким образом, что неизбежно вызывает эти стремления – без всякой привязки к специфическим маскулинным или фемининным особенностям. Стремление к престижу, которое присуще современным мужчинам с тех самых пор, как окончилась эпоха Средневековья, главным образом обусловлено социально-экономической системой, а не сексуальной ролью; то же самое верно и для зависимости у женщин. Бывает, что культурные условия и социальные формы создают характерологические тенденции, параллельные тем, что обусловлены абсолютно иными причинами, такими как половые различия. В этом случае две параллельные тенденции сливаются в одну и может показаться, что у них единый исток. Наоборот, если культурные условия начнут провоцировать зависимость мужчин, к примеру, тогда эта тенденция в том виде, в каком она обусловлена половыми различиями, фактически исчезнет из женского характера и будет обнаруживаться в представителях пола, противоположного тому, от которого ее следовало бы ожидать в соответствии с «природными» различиями.

Стремление к престижу или зависимости как продукт культуры определяет всю личность; оно – не тональность, а сама мелодия; оно делает женщину зависимой, а мужчину – жаждущим престижа. Таким образом, личность индивидуума сужается до одного сегмента всей гаммы человеческих личностей. Но характерологические различия, проистекающие из природных различий, не таковы. Женщина от природы вовсе не зависима, а мужчина не тщеславен. Причину этому можно найти в том факте, что много глубже, чем различия между полами, лежит их равенство; мужчины и женщины – это прежде всего человеческие существа, которые имеют общий потенциал, общие желания и страхи. То, что есть в них разного из-за природных различий, не делает их самих разными. Оно лишь придает их личностям, фундаментально сходным, легкие различия и склонность к одной или другой тенденции, которые эмпирически проявляются как окраска. Эта вариативность, обусловленная половыми различиями, не дает никаких оснований отводить мужчинам и женщинам разные роли в каком-либо конкретном обществе.

Сегодня очевидно, что, какие бы различия ни существовали между полами, они относительно незначительны в сравнении с характерологическими различиями, которые существуют между людьми одного пола. Половые различия не влияют на способность выполнять какой-либо тип работы. Некоторые крайне дифференцированные достижения бывают качественно окрашены половыми характеристиками – один из полов может быть несколько более одарен в определенном виде работы, чем другой, – но то же самое верно для экстравертов и интровертов, людей пикнического и астенического типов[65]65
  Немецкий психиатр Э. Кречмер выделял три основных типа строения человеческого тела – астенический (или тяготеющий к чрезмерной худобе), атлетический и пикнический (склонный к полноте). – Примеч. ред.


[Закрыть]. Тем не менее никто не помышляет о социальной, экономической и политической дифференциации по подобным характеристикам.

Опять-таки, очевидно, что в сравнении с общими социальными факторами влияния, которые формируют маскулинный или фемининный типы, огромное значение имеют индивидуальные и с социальной точки зрения случайные переживания конкретного человека. Этот личный опыт смешивается, в свою очередь, с культурными условиями, чаще всего усиливая, но иногда и ослабляя их воздействие. Влияние социальных и личных факторов не может не превосходить по силе влияние «природных», которые мы здесь рассмотрели.

Ощущение необходимости снова и снова подчеркивать, что различия, обусловленные ролью мужчины или женщины, не предполагают никакого суждения об их ценности с социальной или моральной точки зрения, является печальной характеристикой эпохи, в которую мы живем. Эти различия не хороши и не плохи, не желаемы и не прискорбны сами по себе. Одна и та же черта в определенных условиях может проявиться в одной личности как положительная, а в другой при иных условиях – как отрицательная. Отрицательные формы, в которых проявляются мужской страх неудачи и стремление к престижу, очевидны: это тщеславие, недостаток серьезности, ненадежность и хвастливость. Но не менее очевидно, что те же самые черты могут проявиться в весьма положительных особенностях характера: инициативности, деятельности и смелости. То же верно и для описанных выше женских характеристик. Своеобразные характеристики женщины могут привести и нередко приводят к неумению «встать на ноги» в практическом, эмоциональном и интеллектуальном смыслах; однако в других условиях они становятся источником терпения, надежности, глубокой любви, развития и эротического обаяния.

Положительное или отрицательное проявление той или другой характеристики зависит от всей структуры характера человека, с которым мы имеем дело. Личностные факторы, определяющие положительный или отрицательный исход, – это, например, тревожность или уверенность, разрушительные или созидательные тенденции. Но недостаточно выделить одну или две наиболее изолированные черты; лишь вся структура характера целиком определяет, превратятся ли маскулинная или фемининная характеристики в положительную или отрицательную черту личности. Принцип тот же, что приводит Клагес в своей системе графологии[66]66
  Эту взаимосвязь почерка и характера Клагес описал в своей работе «Графология» (1932).


[Закрыть]. Каждое отдельное свойство почерка может иметь положительное или отрицательное значение согласно тому, что он называет Formniveau (уровнем формы) всей личности. Если кого-то назовут «методичным», это можно интерпретировать двояко: либо человек аккуратен и умеет организовать свою жизнь, либо он, в отрицательном смысле, педантичен, стерилен, скучен. Очевидно, что в основе как положительного, так и отрицательного вывода лежит одна и та же черта – «методичность», но вывод определяется рядом других факторов, присущих всей совокупной личности; а они, в свою очередь, зависят от внешних условий, которые либо способствуют истинному росту, либо чинят препятствия жизни.

Хотя отношения господства – подчиненности предполагают, по крайней мере, мимолетные различия, но эти различия никоим образом не тождественны и даже не обязательно связаны с господством и подчиненностью. Люди, которые не могут этого понять, по причине всей своей структуры личности неспособны понять или испытать равенство. Так, фашистский авторитарный характер неизбежно путает различие с неравенством. На его мыслительный процесс влияет презрение ко всем, кто менее силен, чем он сам, и «любовь» к тому, кто облечен могуществом. Человеческие отношения, основанные на уважении к достоинству каждого человека, он просто-напросто неспособен осознать. Всякий раз, почуяв различия, он неизбежно ищет скрытые отношения господства и подчиненности. Он полагает, что, сумев продемонстрировать различия между группами, тем самым доказал, будто одна из них превосходит другую. Те, кто придерживается принципа равенства всех людей, должны остерегаться заблуждения и принятия фашистского постулата. У нас есть возможность создать такие общественные условия, которые приведут к развитию положительной стороны своеобразия всех личностей, полов и национальных групп. В таких условиях нуждается весь мир. С их реализацией различия между людьми, которые представляют собой не достоинства и недостатки, а лишь индивидуальную окраску личности, будут подчеркиваться, делая человеческую культуру более богатой и обширной, а структуру семьи – более интегрированной.