Текст книги "Тотальная война. Выход из позиционного тупика"

III

Я с глубоким интересом следил за деятельностью нашего флота. В мирное время во флот было вложено много средств. Теперь флот призывался как полноценный боевой фактор, чтобы наряду с армией бороться за победу и защитить от Англии, которая хотела нас задушить. Ввиду участия Англии в войне надо было ожидать, что борьба, по историческим английским традициям, будет вестись против всего населения Центральных государств, не считаясь с существующими нормами международного права и требованиями гуманности. С самого начала было ясно, что наши крейсера не смогут удержаться на океанском просторе. Средиземноморская дивизия ушла в Константинополь. Крейсерская эскадра Восточной Азии и Индийского океана, после начала японских операций против Киао-Чао, гарнизон которого вел безнадежную оборону, осталась без опорного пункта и должна была возвратиться в отечественные порты. Бои при Коронеле 1 ноября и при Фолклендских островах 3 декабря 1914 года знаменуют победу, бедствие и конец крейсерской эскадры. При воспоминании о них сердце каждого германца переполняется гордостью и глубокой грустью. Наши крейсера и вспомогательные суда разбрасывали мины в неприятельских водах и при случае делали небезопасными для противника и океаны. Действия их приносят большую честь германской смелости, но дать решительные результаты они не могли. Но, несмотря на это, их деятельность не была бесплодной, германцы будут помнить ее.

Средиземноморская дивизия в Босфоре, после того как Антанта отказалась от атаки Константинополя, в общем была обречена на бездеятельность. Неприятельское превосходство в Черном и Средиземном морях было велико. Австро-венгерский флот проявлял мало предприимчивости. По объявлении войны Италией он только совершал не имеющие значения набеги на ее восточное побережье.

В Балтийском море боевые силы обеих сторон находились в соответствии, что давало возможность поддерживать германское торговое судоходство. Это имело огромное значение для войны, так как обеспечивало подвоз руды из Швеции. Флот, поддерживая свободное плавание в Балтийском море, уже выполнил часть лежавшей на нем задачи. Это позволило и Главнокомандующему на Востоке установить сообщение между германскими портами Балтийского моря и Либавой, что имело большое значение для снабжения войск в Курляндии. Западная часть Балтийского моря для флота осталась районом учебных упражнений.

Главные силы флота находились в Северном море, опираясь на устье Эльбы, Гельголанд и Вильгельмсгафен. Мы должны были бы здесь прямо идти на решительное сражение, как этого хотел адмирал фон Тирпиц, последний, однако, в этом вопросе не шел напролом. Только этим путем мы могли бы разрушить неприятельские планы, о которых у нас не было достаточно ясного представления. Английские морские маневры 1910 и 1911 годов давали указание на то, что Англия помышляет о широкой блокаде. Таковая, правда, находилась в несоответствии с международным правом и могла быть осуществлена только с одобрения нейтральных государств, в особенности Соединенных Штатов.

Англия избегала сражения, но британцы должны были бы решиться на него. Этого настойчиво требовали традиции, взаимоотношение сил и обстановка войны. Если бы Англия выиграла сражение, она могла бы окончательно прервать подвоз в Германию руды из Швеции, и мы никогда бы не смогли в такой степени развить подводную войну, чтобы она стала опасной для Англии. Великобритания задерживала свой флот по политическим мотивам. В бою с германским флотом был риск: Англия могла поплатиться своим мировым положением, своей позицией среди союзников и в пределах империи. Все остальные причины, как то – недостаток доков на восточном побережье для быстрого исправления полученных в бою повреждений, неубедительны. Англия отказалась от сражения, и это нельзя занести в число славных действий ее гордого флота.

Морской бой 28 августа 1914 года в Немецком заливе за пределами Гельголанда не имел стратегического значения. Дерзкое мужество руководило нашими крейсерами. Наш флот был более предприимчив, чем неприятельский. Мы несколько раз обстреляли неприятельские берега, остававшиеся уже в течение многих столетий неприкосновенными. 24 января подобный выпад привел к бою при Догербанке.

Стремление наших моряков вызвать английский флот на бой по возможности близ наших берегов явно сказалось, когда адмирал Шеер стал командовать флотом открытого моря. 31 мая 1916 года ему удалось ввязаться в бой. Он его не убоялся, несмотря на то, что находился далеко от наших морских баз.

При осторожности неприятельского флота угроза нашим береговым крепостям представлялась маловероятной, их гарнизоны могли быть выведены. Из них был сформирован морской корпус, который после взятия Антверпена нашел себе применение на берегах Фландрии. Некоторые его части столь же храбро дрались и на сухопутном фронте.

4 февраля 1915 года была начата подводная война с неприятельским торговым флотом в запрещенной зоне у берегов Англии, против желания адмирала фон Тирпица, который полагал, что момент еще не настал. Число подводных лодок было очень ограниченное, и я не уясняю, какие соображения это вызвали. Что могли дать подводные лодки, это выяснилось лишь во время войны, на основании беспрерывно прогрессировавших успехов их экипажей и базировавшемся на них опыте. Подводная война, начатая 4 февраля, не получила развития. В этом виновато ее одностороннее направление, по политическим основаниям, исключительно против неприятельских торговых судов. Вскоре подводной войне были поставлены дальнейшие ограничения, которые ее окончательно подорвали. После эпизода с «Лузитанией» она окончательно замерла. Она еще раз вспыхнула на короткое время в конце 1915 года и в феврале 1916 года. 24 марта 1916 года был потоплен пароход «Сассекс». Следствием этого инцидента было заявление Германии от 4 мая 1916 года, что она впредь будет вести войну с торговыми судами лишь на основании призового права. Подводной войне тем самым был положен конец.

Наши противники, озабоченные подводной войной, не упустили случая признать ее противоречащей международному праву и негуманным способом ведения войны. Удивительная фраза, при постоянном нарушении права Антантой. Новые средства войны создают новые нормы международного права. Последнее было признано Соединенными Штатами в ноте к Англии от 5 марта 1915 года. Таково же английское руководящее суждение, принадлежащее адмиралу сэру Перси Скотту, опубликованное в «Таймсе» 16 июля 1914 года. Он пишет:

«Я считаю объявление блокады посредством мин и подводных лодок вполне допустимым. И если после объявления блокады английские и нейтральные суда будут ее игнорировать и прорывать, то нельзя будет утверждать, что они преследуют при этом мирные цели, о которых говорит лорд Сиденгам. И если при попытке прорваться судно будет потоплено, то это никак нельзя квалифицировать как возвращение к варварству и пиратству в их самых мрачных формах».

Война давала нам полное право держаться тех норм подводной войны, которые, по нашему мнению, согласовали военные цели, которые мы себе ставили, с началом гуманности и интересами нейтральных государств. Мы нашли правильный путь, и никакая критика не может внести какие-либо изменения. Будущее подтвердит это.

Немедленно после начала войны Англия начала против Германии и Австро-Венгрии голодную войну мероприятиями, противоречащими международному праву. Блокада удушения и голода должна была ослабить тело и тем самым подготовить дух к восприятию яда пропаганды. Англия преследовала еще и другие цели: борьбу с ребенком в утробе матери, чтобы создать в Германии физически более слабое поколение. Страшная борьба, ужаснее которой нельзя придумать. Англия действовала с беспрерывной последовательностью, как это часто бывало в ее жестокой истории. Идя к цели шаг за шагом, английское правительство своими «orders in council» от 2 августа и 29 октября 1914 года, а также особыми экономическими и военными мероприятиями подавляло всякую возможность непосредственного подвоза морем к германским портам, всякий ввоз товаров через нейтральные государства и, наконец, даже самый ввоз продуктов производства самих нейтральных государств. Ее козырем было объявление Северного моря со 2 ноября 1914 года районом военных действий. Тем самым были совершенно заграждены северные пути к Северному морю, и нейтральная морская торговля пригвождена к пути по каналу вдоль побережья Англии и далее по единственному пути через Северное море. А в начале войны Англия объявляла, что принципиально, как норму для своего образа действий, она имеет в виду признать положения Лондонской декларации. В довоенный период ее позиция в этом вопросе была совершенно другая.

Объявив Северное море театром военных действий, Англия еще раз открыто признала, что она не считает себя связанной призовым правом крейсерской войны, и, следовательно, считала законным применение всяких, а значит, и насильственных мер против судоходства в области военных действий. Тем самым Германия была блокирована без установления планомерной блокады. Но, хотя бы потому, что Англия не могла воспрепятствовать судоходству в Балтийском море, блокада считалась бы недействительной по смыслу права морской войны.

4 февраля 1915 года Германия объявила запрещенный район. Это было не что иное, как мероприятие, по существу одинаковое с английским. Оно дало повод Англии к дальнейшему обострению экономической борьбы против Центральных держав. Так называемым законом о блокаде от 11 марта 1915 года Англия объявила, что на всякое судно, идущее из или в Германию, будет наложен арест. Все товары, предназначенные для Германии или вывезенные оттуда, а равно товары, составляющие германскую собственность и товары германского происхождения, даже если они представляют нейтральную собственность, подлежат реквизиции и на нейтральных судах. Это также было неслыханное попирание права силой. Англия оправдывала его, квалифицируя как репрессалию против открывшейся в феврале 1915 года подводной войны.

Но эта мотивировка отпала, когда Германия после сассекского эпизода торжественно отказалась от подводной войны. Англия должна была бы теперь, когда отпало вызвавшее ее основание, снять и свою так называемую блокаду, если она только намеревалась сообразовать свои действия со своими утверждениями. Но она об этом и не подумала; морская блокада осталась без изменений.

В «orders in council» от 7 июня 1916 года Англия окончательно отказалась от Лондонской декларации. Тем самым формально были устранены те нормы, которых в действительности никогда не держались, несмотря на даваемые уверения. Нарушения морского права становились правомерными.

Продолжающееся насилие на море над международным правом ощущалось и нами, на востоке. В конце концов оно должно было помочь Антанте победить Германию, так как Соединенные Штаты до и после вступления в войну поощряли это насилие Англии, а нейтральные европейские государства находились под ее гнетом.

IV

Германское наступление на Верден не дало решительных результатов. В мае операция приняла определенный характер сражения на измор, в котором при массовом введении в дело людей и военного материала борьба за результат протекала на одном месте.

На остальных участках Западного фронта было спокойно. 15 мая наконец началось австро-венгерское наступление Италии. Сначала были достигнуты хорошие результаты. Австро-венгерские войска продвинулись за линию Азиаго – Арзиеро, но к концу месяца можно было уже осознать, что удар потерял свою силу.

На македонском и русском фронтах господствовало спокойствие. Бои продолжались только в Месопотамии. В конце апреля Кут-эль-Амара была взята. Фельдмаршал фон дер Гольц не дожил до успеха, который был им подготовлен. Незадолго до атаки он умер от сыпного тифа.

На востоке против австро-венгерского фронта появились признаки готовящихся атак местного характера; главная масса русских войск продолжала стоять против германского фронта.

Антанта имела в виду нанести сильный удар самому опасному противнику – германской армии. На западе он должен был вылиться в атаку на Сомме. На востоке русские должны были атаковать главными силами Барановичи, Сморгонь и Ригу. Бои на Австро-венгерском фронте, начавшиеся в первых числах июня у Луцка, Тарнополя и на Днестре, на первое время должны были иметь преимущественно демонстративный характер.

В ударных пунктах против германского фронта находились и были введены в дело значительно большие силы, чем те, которые вначале находились у Луцка и в Буковине. Лишь неожиданно крупные успехи, одержанные над австро-венгерскими войсками, заставили русских отказаться от осуществления большого наступления на фронт Главнокомандующего на Востоке и перенести центр тяжести действий против австро-венгерских войск, сохраняя при этом удар на Барановичи. Чем сильнее оказывалась сопротивляемость германского фронта, тем больше русские от него отступались и тем энергичнее набрасывались между Припятью и Карпатами на своего более слабого противника в лице австро-венгерской армии.

Ввиду такого развития обстановки борьбы фронт Главнокомандующего на Востоке должен был постепенно ослабляться для усиления находившихся южнее фронтов. Образовалась внутренняя связь в тактических действиях не только между фронтами генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского и фронтом Главнокомандующего на Востоке, но и между германским и австро-венгерским. Прежняя организация командования хорошо отвечала состоянию затишья, но абсолютно не удовлетворяла условиям обстановки, которая могла развиться из русского наступления. Быстрота действий была тут необходима. Окольный путь через Шарлевиль или Плесе и Тешен, где находились верховные управления обоих государств, обусловливал потерю времени, которая не имела оправдания. Такая организация командования уже тормозяще сказалась во время большого мартовского наступления. Трения были избегнуты только вследствие нашей прекрасной дружной работы с фронтом генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского и подчиненной ему армейской группой Воирша. С этого времени мысль об объединенном командовании на Восточном фронте уже больше не исчезала из порядка дня. Первым был поставлен вопрос о подчинении Главнокомандующему на Востоке фронта генерал-фельдмаршала принца Леопольда. Но, так как надо было создать нечто цельное, как этого всегда требует война, то Главнокомандующий на Востоке должен был объединить командование всем фронтом от Рижского залива до Карпат. Однако потребовалось много горьких уроков, прежде чем это было достигнуто. Разрешение вопроса затруднялось внешними осложнениями, не имевшими, по существу, никакого отношения к делу. Австро-венгерское верховное командование в особенности, основываясь на так называемых требованиях престижа, никак не могло примириться с мыслью видеть австро-венгерские войска вышедшими из его непосредственного ведения. При всяком распределении пределов ведения командования австро-венгерское высшее командование усердно отстаивало австро-венгерскую точку зрения – необходимость избежать всякого намека на военную гегемонию Германии. Со стороны же Германии на первый план ставились лишь чисто военные требования.

4 июня русские атаковали Австро-венгерский фронт восточнее Луцка, у Тарнополя и непосредственно севернее Днестра.

Атака была начата русскими без значительного превосходства сил. В районе Тарнополя генерал граф фон Ботмер, вступивший после генерала фон Линзингена в командование южногерманской армией, начисто отбил русскую атаку, но в остальных двух районах русские одержали полный успех и глубоко прорвали Австро-венгерский фронт. Но еще хуже было то, что австро-венгерские войска проявили при этом столь слабую боеспособность, что положение Восточного фронта сразу стало исключительно серьезным. Несмотря на то, что мы сами рассчитывали перейти в наступление, мы немедленно подготовили несколько дивизий для отправки на юг. Фронт генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского действовал в этих обстоятельствах таким же образом. Германское верховное командование сделало на этих обоих фронтах большие позаимствования, а также подвезло дивизии с запада. В то время сражение на Сомме еще не началось. Австро-Венгрия постепенно прекратила наступление в Италии и также перебросила войска на Восточный фронт.

Вслед за тем итальянская армия перешла в наступление в Тироле. Обстановка коренным образом изменилась. С началом сражения на Сомме и с выступлением Румынии она вскоре еще раз должна была измениться не в нашу пользу.

Германское верховное командование, по-видимому, надеялось контратакой парировать прорыв у Луцка подобно тому, как в дальнейшем это ему удалось в ноябре и декабре 1917 года у Камбре, а глубокий прорыв на Днестре должен был быть ликвидирован созданием нового фронта.

Русское наступление у Луцка, при полном падении обороноспособности австро-венгерских войск, быстро продвигалось вперед и вышло у железной дороги на Ковель и на Стоход. Первые германские подкрепления развертывались среди отступающих частей. На Стоходе по обе стороны железной дороги постепенно образовался новый германский фронт. Он находился в соприкосновении с австро-венгерскими войсками, находившимися на Стыри. В западном направлении русские преследовали менее решительно, хотя им здесь улыбалась крупная победа. Русские не располагали здесь достаточным количеством войск, чтобы использовать положение. Разбитая австро-венгерская армия получила возможность собрать свои остатки у Затурцы и Киселина. Австро-венгерское крыло, оказавшееся южнее Луцка совершенно обнаженным, должно было, естественно, резко загнуться назад, чтобы не быть смятым с фланга. Но у Брусилова и здесь не оказалось достаточно сил для энергичного повторного удара.

Подкрепления, прибывавшие затем, усилили фронт по обе стороны железной дороги Ковель – Луцк, южнее приняли на себя 4-ю армию и образовали приблизительно у Горохова, позади отошедшего на юго-запад крыла, сильную ударную группу. Напряженность обстановки не позволила обождать прибытия всех подкреплений, чтобы одновременно перейти в атаку, несмотря на все стремления к тому фронта Линзингена. Контратака преимущественно германскими войсками во второй половине июня и в начале июля имела лишь местный успех.

Русское наступление на Днестре прорвало дивизии генерала фон Пфланцер-Балтина с северо-востока в направлении на Окну (восточнее Залещики) – Снятынь и очень скоро распространилось на значительный участок южнее Днестра. Черновцы пали к концу июня, русские вышли на линию Тлумач – Днестр – Коломыя – Кимполунг и продолжали наступление к Карпатским проходам.

Австро-венгерский фронт южнее Днестра, заключенный сначала в узкий промежуток между рекой и румынской границей восточнее Черновиц, теперь сильно расширился. Ввиду удлинения линии фронта он оказался занятым очень слабо.

Исключительно скверные железнодорожные условия сильно затрудняли переброску подкреплений. Германские войска также были отправлены на Днестр и в Карпаты. Они перебрасывались от Главнокомандующего на Востоке и с запада. Но свежеприбывающих дивизий едва хватало, чтобы удерживать фронт. При таких обстоятельствах контратаки были бы неуместны. Несмотря на это, наши войска пробовали переходить в наступление, но их атаки оставались безрезультатными. Было бы правильнее с самого начала держаться здесь пассивной обороны. Русским тоже приходилось бороться с большими трудностями подвоза, и больших сил они не имели. Австро-венгерской армии это шло больше на пользу, чем ее собственное сопротивление. Вследствие полнейшей небоеспособности наших союзников южнее Днестра, генерал граф фон Ботмер должен был решиться в начале июля отвести правое крыло от Бучача приблизительно до устья Коропца. Благодаря тому огромному влиянию, которое генерал граф фон Ботмер имел на вверенные ему австро-венгерские войска, все прочие русские атаки на его армию были отбиты.

В начальный период, когда русские атаки на австро-венгерские войска еще приводили к крупным успехам и большая часть резервов Главнокомандующего на Востоке и генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского была переброшена на Австро-венгерский фронт, 13 июня началась чрезвычайно сильная атака русских на армейскую группу Воирша. Она потерпела полное крушение. Имел место исключительно упорный бой. Весь фронт и генерал фон Воирш израсходовали все резервы.

В то время мы все еще считались с возможностью атаки у Сморгони, или, как это опять начало обрисовываться, на старом мартовском поле сражения у Риги. Как прежде, так и теперь русские располагали в данных пунктах очень крупными силами.

Несмотря на это, мы до крайности ослабили наш фронт, чтобы помочь южнее расположенным армиям. В резерве мы имели на всем растянутом фронте лишь отдельные батальоны. Я формировал батальоны из состава рекрутских депо, хотя мне было совершенно ясно, что если русские где-нибудь одержат настоящий успех, то это будет капля в море. Моя уверенность в наших войсках и в том, что они удержат даже редко занятые позиции, была безгранична. С развитием событий напряженное состояние продолжало расти.

Сначала русские на нашем фронте заметно ослаблены не были. Им предстояло решить, атаковать ли нас решительным образом или предпочесть использование и закрепление успехов, одержанных ими на юге. Русские не могли сомневаться в том, что и мы, и Австро-Венгрия пошлем на юг подкрепления. Русские решили добиваться решительной победы на Австро-венгерском фронте, но они располагали большим количеством резервов и могли одновременно энергично атаковать и нас, чтобы по крайней мере воспрепятствовать дальнейшей переброске сил на юг.

Германские и австро-венгерские войска постепенно развернулись по периферии Луцкого выступа, по Днестру и в Карпатах, и во второй половине июля почти повсеместно начали местные атаки. Тогда русские подвели подкрепления к районам прорывов и контрударами застопорили наши частные атаки (см. схему 8).

В середине июля, после тяжелых боев, в которых австро-венгерские войска опять проявили лишь слабую боеспособность, русские принудили германцев отказаться от первоначально одержанных ими успехов на Луцком выступе. Они также продолжали наступать в юго-западном направлении вверх по Стыри. Генерал фон Бем-Эрмолли был принужден отвести свое левое крыло и центр к галицийской границе. В Луцком же выступе русские атаки были отражены.

Южнее Днестра русские продолжали продвигаться к Карпатам. Во время этих боев в обоих главных очагах боевых действий русские также произвели несколько сильных атак против фронта Главнокомандующего на Востоке между озерами Нарочь и Вишнев, у Сморгони, против фронта генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского – севернее и южнее Барановичей, и против фронта генерала фон Линзингена в излучине Стыри. У графа Ботмера тоже происходили бои.

В начале июля почти по всему Восточному фронту шла сильная борьба, а Англия и Франция достигли первых успехов на Сомме.

Мы выдержали атаки и после несколько дневных боев окончательно их отбили. На австро-венгерском участке армейской группы Воирша произошел прорыв. Чтобы подпереть фронт, мы отправили туда все с таким трудом сохраненные резервы. Воирш удержался. С 8 июля бои пошли на убыль.

Русская атака в излучине Стыри, восточнее Луцка, имела полный успех. Австро-венгерские войска были прорваны в нескольких местах, германские части, которые шли на помощь, также оказались здесь в тяжелом положении, и 7 июля генерал фон Линзинген был вынужден отвести свое левое крыло за Стоход. Туда же пришлось отвести с участка южнее Припяти правое крыло фронта генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского, где была расположена часть армейской группы Гронау.

Это был один из наисильнейших кризисов на Восточном фронте. Надежды на то, что австро-венгерские войска удержат неукрепленную линию Стохода, было мало.

Мы рискнули еще больше ослабить наши силы, на то же решился и генерал-фельдмаршал принц Леопольд Баварский. Несмотря на то, что русские атаки могли в любой момент возобновиться, мы продолжали выискивать отдельные полки, чтобы поддержать левое крыло фронта Линзингена северо-восточнее и восточнее Ковеля. Если бы последнее откатилось еще дальше, то трудно даже себе представить, что бы с нами случилось. Протекали очень тревожные дни. Мы отдали все, что могли, и знали, что если противник нас атакует, то нам неоткуда ждать помощи. Так и случилось, 16 июля русские с чрезвычайной энергией атаковали со стороны рижской предмостной позиции непосредственно западнее Двины. Первым наскоком им удалось продвинуться. Прошел тяжелый промежуток времени, пока кризис разрешился. Это удалось благодаря храбрости войск и заботливости командования 8-й армии, которому приходилось оперировать отдельными батальонами и батареями.

Еще не закончились эти бои, когда в конце июля появились явные признаки того, что надо ожидать продолжения атак у Барановичей и на Стоходе. Мы с жутким опасением ожидали этих боев. Войска были истощены непрерывными боями и должны были к тому же прикрывать длинные фронты. Австро-венгерские войска потеряли всякую веру в свои силы и всюду нуждались в германской опоре.

До Стохода мы имели точное представление об остановке, но южнее картина была не столь ясна. Мы знали только, что теперь и генерал фон Бем-Эрмолли ожидает атаку у Бродов и что русские продолжают решительно наступать между Днестром и Карпатами и уже перевалили через хребет. Генерал граф фон Ботмер представлял как бы скалу в волнующемся море и, в общем, удерживался против дальнейших неприятельских атак.

Было ясно, что русские подготавливают новый мощный удар, а мы исходили кровью на Сомме; австро-венгерские войска испытывали сильный нажим на Итальянском фронте. В воздухе пахло бурей, и нервы напрягались до крайности.