Текст книги "Тотальная война. Выход из позиционного тупика"

III

24 и 25 августа мы находились в Ризенбурге, а 26-го – в Лебау. В течение 24 и 25 августа во многих местах мы установили соприкосновение с начальниками и с войсками.

К вечеру 26-го числа обстановка с обеих сторон была приблизительно следующая.

Генерал фон Мюльман, подчиненный I армейскому корпусу, находился с частями гарнизонов виленских крепостей в Лаутенбурге и Страсбурге, в тесном соприкосновении с неприятельской кавалерией. Сам же I армейский корпус был сосредоточен в районе Монтово и южнее и во время боя приблизился к Усдау, который был сильно занят I русским армейским корпусом. 27 августа генерал фон Франсуа был готов наступать дальше.

Правое крыло XX армейского корпуса, усиленное другими частями, получило задачу атаковать с севера Усдау и затем, когда I армейский корпус начнет наступление на Нейденбург, примкнуть к нему. 41-я пехотная дивизия должна была наступать от Гросс-Гардинен на Ваплиц; влево от нее одна ландверная бригада, 3-я резервная и 37-я пехотная дивизии должны были севернее Мюлена также вести атаку на Ваплиц и Гогенштейн. Противник надвинулся вплотную на всем фронте, Алленштейн был также занят им.

Ландверная дивизия генерала фон дер Гольца, которую высшее командование тоже отдало в наше распоряжение, подходила уже к Остероде и Бисселену. Она прибыла из Шлезвиг-Гольштейна, где она до тех пор несла службу по охране канала и побережья. Она должна была атаковать Гогенштейн с северо-запада.

I резервный корпус 26 августа достиг окрестностей Зеебурга. XVII армейский корпус к северу от Бишофсбурга, между Лаутерном и Гросс-Бесау, вел бой с одной дивизией VI русского армейского корпуса и отбросил ее в направлении на Бишофсбург. 6-я ландверная бригада, которая в течение 25 и 26 августа продвинулась из Лецена в район к северу от Бишофсбурга, тоже успешно участвовала в этом бою.

В 4 часа утра 27 августа должна была начаться атака на Усдау. Мы желали присутствовать при этом решительном бое и на месте наблюдать за согласованием действий I и XX армейских корпусов, которые были уже урегулированы приказом. Перед самым нашим отъездом из Лебау в Гильгенбург мы получили радостное известие, что Усдау уже взято. Я считал сражение выигранным. Но оказалось, что дело так далеко еще не подвинулось. Вскоре, к сожалению, выяснилось, что Усдау еще держится. Мы им овладели только к вечеру. Тактически наревская армия была теперь прорвана. I армейский корпус отбросил противника за Сольдау и двинулся на Нейденбург.

Сильно уже истощенный XX армейский корпус действовал не так успешно. 41-я пехотная дивизия у Гардинена не продвинулась. К северу также не было никакого продвижения.

Ландверная дивизия фон дер Гольца полностью собралась против Гогенштейна.

После полудня мы возвратились в Лебау не вполне удовлетворенными.

По нашем прибытии пришло донесение, что I армейский корпус разбит; его обломки прибывают в Монтово. Этому известию трудно было поверить. Немедленно по телефону была запрошена комендатура вокзала в Монтово и был получен ответ, что там собираются части I армейского корпуса. Позднее выяснилось, что речь шла только об одном батальоне, который попал в трудное положение и начал отступать. Изрядно поспешно отходившие через Лебау обозы послужили поводом к новой тревоге. На полководца рушится многое, и он должен иметь крепкие нервы. Непосвященный человек слишком легко начинает представлять себе, что на войне идет все так, как будто решается арифметическая задача с определенными данными. Но война представляет все, что угодно, только не математическую задачу. Война есть двухсторонняя борьба могучих и неведомых физических и духовных сил, а она становится тем труднее, чем больше превосходство сил противника над нашими. Война – работа с людьми различного характера и мыслящих по-своему. Только воля полководца образует неподвижный полюс.

Люди, которые критикуют полководца, но сами не участвовали в войне на руководящем посту, должны сначала изучить военную историю. Я могу только пожелать, чтобы им когда-нибудь пришлось самостоятельно провести хоть один бой. Они испугались бы невыясненности обстановки и огромных требований, которые ставит эта ответственная задача, и стали бы более сдержанными. Только глава государства – государственный человек, который решается на войну, если он идет на нее совершенно сознательно, выносит на себе такое же или даже большее бремя, чем полководец. Но для государственного мужа вопрос сводится к одному тяжелому решению, а от полководца такие решения требуются ежедневно и ежечасно. От его решений находятся в постоянной зависимости радость и горе многих сотен тысяч людей и даже целых наций. Для солдата нет ничего более великого, но в то же время и более тяжелого, как стоять во главе одной армии или всех действующих войск (см. схему 3).

Поздно вечером в Лебау пришло донесение, что 1-й резервный корпус прибыл в Вартенбург. Перед XVII армейским корпусом русский VI армейский корпус находился в поспешном отступлении за Ортельсбург, и южнее Бишофсбурга он был еще раз отброшен. Преследование вела небольшая часть XVII армейского корпуса, главные же его силы вечером 27 августа стали на ночлег у Менсгута.

На 28 августа оставалось только отдать приказ I армейскому корпусу занять Нейденбург. Но он уже двинулся туда по своей инициативе. XX армейский корпус должен был развивать наступление, указанное ему на 27-е, атакуя особенно энергично 41-ю пехотную дивизию. Ландверной дивизии фон дер Гольца предстояло атаковать Гогенштейн. I резервный и XVII армейский корпуса продвинулись, оставив заслон к Ортельсбургу, на запад, на Алленштейн и Пассенгейм. Рано утром 28 августа мы поехали в Фрегенау и расположились у восточного выхода из этой деревни под открытым небом. Генерал фон Шольц находился поблизости. С I армейским корпусом у нас была весьма жалкая телефонная связь. С другими частями установить связь оказалось невозможно.

Первое полученное нами впечатление было неблагоприятным. Правда, Нейденбург был нами взят, но 41-я пехотная дивизия, атаковавшая в тумане Ваплиц, была отбита. Она очень сильно пострадала, находилась теперь западнее Ваплица и с беспокойством ожидала неприятельскую контратаку. Я командировал туда на автомобиле офицера. Он не сообщил ничего утешительного о ее состоянии. Ландвер у Мюлена не продвигался вперед. Если бы противник атаковал сосредоточенными силами правое крыло XX армейского корпуса, то тут мог бы наступить серьезный кризис. По возможности следовало сражение не затягивать. Ренненкампф в конце концов мог подойти. Но неприятель на участке 41-й пехотной дивизии бездействовал, а неманская армия не двинулась вперед.

Капитан Гартенверфер из штаба XVII армейского корпуса привез на аэроплане через неприятельскую линию фронта хорошие сведения о продвижении корпуса в тылу противника.

После полудня обстановка продолжала изменяться в нашу пользу.

Днем 3-я резервная дивизия, а позже и 37-я пехотная дивизия выиграли пространство к западу от Гогенштейна. Ландверная дивизия фон дер Гольца также ворвалась в Гогенштейн. Неприятельский фронт как будто начинал слабеть. Генерал фон Гинденбург пожелал проехать вперед в Мюлен. Мы как раз попали в момент налетевшей паники, причиненной русскими пленными, которых в большом количестве вели назад. Она произвела неприятное впечатление и распространилась далеко в тыл.

Вечером мы отправились в Остероде. Гражданские власти вследствие неудачного мобилизационного распоряжения уже покинули город. Это увеличивало беспокойство среди населения.

В положении отдельных войсковых частей мы не могли отдать себе ясного отчета. Что сражение было выиграно, не оставалось никаких сомнений, но получило ли оно характер Канн, оставалось еще невыясненным. I армейский корпус получил приказ выдвинуть отряд в Вилленберг, туда же должен был направиться и XVII армейский корпус. Надо было русским отрезать путь к отступлению.

В течение ночи мы еще получили следующие сведения: XII русский армейский корпус прошел из Алленштейна в Гогенштейн и там сильно потеснил ландвер. I резервный корпус достиг района к югу от Алленштейна; дальнейшим движением он должен был замкнуть кольцо вокруг XIII русского армейского корпуса и здесь закончить бой. I и XIII армейские корпуса должны были тем временем отрезать отступление другим частям.

29 августа утром я решил проехать в Гогенштейн, чтобы распутать смешавшиеся там части. Операция против армии Ренненкампфа должна была подготовляться независимо от того, будет ли он наступать или останется на месте.

Еще несколько случайностей имело место, прежде чем мы смогли окончательно увериться в победе.

Рано утром 29 августа[5]5
  Людендорф ошибается на один день – это было 30 августа. – Примеч. ред.


[Закрыть] мы узнали из донесений летчика, что неприятельский армейский корпус двигается с юга на Нейденбург и уже приближается к городу. Следовательно, он с тыла подходил к I армейскому корпусу, который дрался фронтом на север против отступающих русских. Почти одновременно последовал телефонный вызов из Нейденбурга. Нам было сообщено, что по городу ложатся неприятельские шрапнели, затем разговор оборвался. Все имевшиеся свободные силы были высланы по направлению к Нейденбургу, чтобы поддержать I армейский корпус в ожидавшемся бою. Но генерал фон Франсуа справился с положением своими силами, а противник действовал менее решительно, чем ему позволяла обстановка.

После того как все приказы были отданы, я выехал в Гогенштейн. Дорога пересекала поле сражения, и оно произвело на меня глубокое впечатление. Восточнее Гогенштейна в общей массе тянулись наши колонны и пленные русские. Навести среди них порядок было нелегко. I резервный и XX армейский корпуса расположились вдоль дороги между Алленштейном и Гогенштейном. Штаб армии имел, таким образом, по крайней мере два корпуса в своих руках.

Бой подходил к концу, 3-я резервная дивизия глубоко прорвалась сквозь противника и прибыла в Мушакен, к востоку от Нейденбурга. Другие же части достигли Вилленберга. Появившиеся здесь позднее русские, бежавшие по пересеченной лесистой местности, пробовали еще в нескольких пунктах прорвать германское кольцо. 30 августа, в особенности около Мушакена, дело дошло до серьезных боев, но в судьбе сражения уже ничего нельзя было изменить.

Генерал Самсонов застрелился. Он был погребен неузнанным недалеко от Вилленберга. Его жена, которая приехала по делам военнопленных в Германию, установила могилу мужа по медальону, который при погребении был снят с покойного генерала как отличительный признак. Взятые в плен русские командиры корпусов прибыли в Остероде и представились генералу фон Гинденбургу.

Число пленных и количество военной добычи общеизвестны.

Потери противника убитыми и ранеными также были тяжелы. Распространенный рассказ, что русские были тысячами загнаны в болото и там погибли, – миф. По соседству нигде даже не было болота.

Было выиграно одно из самых блестящих сражений во всей мировой истории. Победившие войска перед тем уже неделями находились в боях, частью неудачных. За это мы должны быть обязаны устройству войск в мирное время. Этот бой является славной страницей для вождей и войск, для офицеров и солдат и для всего отечества.

По моему предложению, это сражение было названо битвой при Танненберге, в воспоминание того боя, в котором Тевтонский орден был разбит союзными литовской и польской армиями. Неужели германцы допустят, чтобы литовцы и особенно поляки нас осилили? Неужели должна погибнуть вековая германская культура?

Я не мог от всей души радоваться этой колоссальной победе, армия Ренненкампфа ложилась на нервы тяжелым бременем. Но мы были горды этим боем. Прорыв и охват, сильная воля к победе и в то же время разумная сдержанность привели к полному успеху. Несмотря на нашу меньшую численность, на востоке нам удалось сосредоточить на поле сражения силы, приблизительно равные силам противника. Я думал о генерале графе фон Шлифене и был благодарен ему как наставнику.

В Алленштейне в лютеранской церкви генерал фон Гинденбург и я принесли Всемогущему Богу благодарственную молитву.

У меня не было ни минуты отдыха; я должен был подготовить группировку армии для дальнейшей операции. Заканчивать одно сражение и немедленно приступать к подготовке следующего – необыкновенно трудная задача.

В промежуток между ними предстояло упорядочить бесконечно многое. Надо было торопиться с эвакуацией пленных, так как при неустойчивости положения большое количество их представлялось обременительным.

Я получил Железный крест 2-й степени и с гордостью надел его. До сих пор, когда я вспоминаю Льеж и Танненберг, мое сердце наполняется чувством справедливого удовлетворения. С течением войны Железный крест потерял свою первоначальную ценность – грустное, но вполне естественное явление. Но всякий, кто его честно заслужил, должен носить его с гордостью.

IV

Победоносное шествие германской армии на западе продолжалось. Ввиду этого высшее командование предполагало усилить 8-ю армию тремя корпусами с запада. Телеграмма, уведомляющая об этом подкреплении, была получена к началу сражения при Танненберге. Позднее меня запросили, может ли быть отменена посылка одного корпуса. Я вообще не просил подкреплений и выразил согласие. Прибыло всего два корпуса, гвардейский резервный и XI армейский, а также 8-я кавалерийская дивизия. Решение ослабить Западный фронт оказалось преждевременным. К сожалению, на востоке мы этого не могли предусмотреть. Сведения, поступавшие с запада, являлись до сих пор весьма благоприятными. Особенное значение получило то, что предназначенные для востока подкрепления были взяты с правого крыла, на котором лежала решительная задача, а не с левого, которое, после закончившихся уже боев в Лотарингии, было слишком сильно. Третий же армейский корпус, предназначавшийся к переброске на восток, был задержан на левом крыле.

В Галиции обстановка уже складывалась неблагоприятно. Главные силы русских двинулись против австро-венгерских армий и в конце августа разбили их восточнее Львова. К началу войны австро-венгерская армия была далеко не совершенным орудием для боя. Если бы мы перед войной действительно имели агрессивные намерения, мы должны были бы настаивать, чтобы Австро-Венгрия усовершенствовала свои вооруженные силы. Также надо было бы развить железнодорожную сеть, которая являлась абсолютно неудовлетворительной. Все-таки остается глубокой ошибкой, что мы это допустили. Тройственный союз был только политическим союзом, союз же между Францией и Россией носил определенный военный характер. Этим объясняются большие начальные преимущества наших противников.

Наше соглашение с Австро-Венгрией о совместной войне также было малоудовлетворительно. Генерал граф фон Шлифен опасался нарушения тайны, что в действительности и случилось. Общий операционный план был составлен поэтому только в весьма грубых чертах. Развертывание австро-венгерских армий впереди реки Сана могло быть оправданно лишь в том случае, если бы силы одних австрийцев и венгерцев имели бы превосходство над русскими, как это и признавалось весьма многими австро-венгерскими офицерами, или если бы германцы могли одновременно начать наступление через Нарев. Но последнее мы не были в состоянии развить, так как те три корпуса, на которые надеялся генеральный штаб, не были включены в последнее увеличение армий. Кроме того, теперь, вследствие отпадения Италии, приходилось усиливать Западный фронт.

По нашим старым военным соглашениям с Италией, три итальянских армейских корпуса и две кавалерийские дивизии должны были развернуться в Эльзасе, а главные силы, за исключением береговой обороны, в Северной Италии. Одновременно итальянский флот должен был прервать сообщение между Францией и ее североафриканскими колониями. Известное время с этим договором считались, но затем он отпал. Исключительно по желанию начальника итальянского генерального штаба генерала Полно этот проект стал снова разрабатываться.

Летом 1914 года, незадолго до войны, генерал Полно скончался. Франция могла оставить свою южную границу открытой. Она могла все свои силы направить на нас, так как знала наверное, что Италия выступит не на нашей стороне. Наш бывший союзник сильно нам повредил. Нельзя отрицать серьезности положения Италии, если Англия оказывалась на противной стороне; кроме того, у Италии были трения с Австро-Венгрией. Но эти обстоятельства существовали искони и не помешали Италии вступить в союз с Австро-Венгрией и с нами. Она извлекла из него крупные выгоды. Мы должны были, по крайней мере, ожидать, что Италия будет чувствовать себя обязанной нам. Конечно, здоровый национальный эгоизм понятен, он должен жить в каждом народе, но существуют известные заповеди этики, которые не терпят нарушения. Италия же их переступила. Понятно, что в течение четырех лет войны мы высказывали отрицательные суждения о ее поведении.

В конце августа нельзя было отрицать трудности положения австро-венгерских армий, имевших против себя подавляющее большинство русских. Начальник австро-венгерского генерального штаба генерал фон Конрад, со своей точки зрения, был совершенно прав, когда требовал от нас наступления через Нарев. Но так как 8-я армия уступала в силах Ренненкампфу, то это было неосуществимо. Всякое движение в направлении на Млаву и на Пултуск в любой момент могло быть остановлено наступлением Ренненкампфа на линию Алленштейн – Эльбинг. Ничего другого не оставалось, как сначала разделаться с русской неманской армией.

Хотя Ренненкампф под впечатлением сражения под Танненбергом и оттянул передовые части на несколько километров назад, все-таки казалось, что он собирался держаться между рекой Прегель и озером Мауер. 8-й армии приходилось давать второе сражение и сосредоточить на нем все силы.

В развитие этого намерения подкрепления, перевозившиеся с запада, были высажены на участке между Алленштейном и Эльбингом, а прежние силы 8-й армии развернулись для наступления на линии Вилленберг – Алленштейн.

У Сольдау охранять границу были оставлены слабые силы, они должны были продвинуться в Польшу в направлении на Млаву.

Закончив развертывание, мы хотели атаковать широкий фронт Ренненкампфа между рекой Прегель и озером Мауер и охватить его левое крыло с юга через Летцен. При этом на долю нашего крайнего южного крыла выпадало прикрывать армию со стороны Августова и Осовца, куда ожидалось прибытие неприятельских войск. Ввиду этого сосредоточившаяся 8-я армия должна была сражаться в трех группах: между рекой Прегель и озером Мауер, у Летцена и в направлении на Лык.

В начале сентября развертывание было закончено следующим образом:

Гарнизоны висленских крепостей находились у Сольдау,

Ландверная дивизия фон дер Гольца у Нейденбурга,

3-я резервная дивизия и I армейский корпус у Вилленберга и Ортельсбурга и 1-я кавалерийская бригада к западу от Иоганнесбурга,

XVII армейский корпус у Пассенгейма,

XX и XI армейские и I резервный корпуса в Алленштейне и по обе его стороны,

Гвардейский резервный корпус продвигался от Эльбинга к нижнему течению реки Пассарги,

8-я кавалерийская дивизия продвигалась в направлении на Летцен,

7-я кавалерийская дивизия, за исключением 1-й кавалерийской бригады, стояла против неманской армии и в дальнейшем должна была тоже вести наступление на Летцен.

Главный резерв Кёнигсберга удерживал линию реки Дейме.

Туда же должны были подойти главный резерв Познани и ландверная дивизия графа фон Бредова, но к сражению они опоздали.

Колоннам и обозам I резервного и XVII армейского корпусов, которые первоначально находились в отступлении за реку Пассаргу, пришлось выполнить весьма сложное движение. Но в конце концов они без слишком больших трений прибыли на свои участки развертывания.

Русская кавалерия, перед которой наша 1-я кавалерийская дивизия вынуждена была отступать, временно проникла глубоко на запад до реки Пассарги, на участке ниже Вормдита, но не произвела при этом каких-либо имеющих военное значение разрушений. Так, например, совершенно непонятным образом она не разрушила магистраль Эльбинг – Кёнигсберг.

Для нас, конечно, имело большое значение как можно скорее открыть эксплуатацию железных дорог, и в особенности тех, которые мы повредили при нашем отступлении от Гумбинена. Особенное значение имел узел Коршен. Там должны были быть выполнены основательные работы по разрушению, но через 48 часов после того, как мы его вновь заняли, он был приведен в исправность. К нашему благополучию оказалось, что разрушения не были выполнены столь фундаментально, как я этого ожидал. Войска не имели еще достаточного опыта. Необходимы были особые технические указания – это мне послужило уроком для будущего.