Текст книги "Тотальная война. Выход из позиционного тупика"

V

В эти тяжелые и полные напряжения дни, переживаемые нами в начале июля в Ковно, мы поддерживали непрерывную связь с верховным командованием. Мы повторно указывали на необходимость установить единое командование на всем Восточном фронте. В крайности дело могло идти и по-старому, но при перебросках резервов явно сказывалось, что они происходили бы с меньшими трениями, если бы на Восточном фронте господствовала единая воля. Уже в конце июня генерал-фельдмаршал и я были вызваны в Плесе, чтобы изложить наши взгляды на обстановку на востоке. Положение, конечно, могло быть обрисовано только как крайне серьезное. Само собой разумеется, мы снова вернулись к вопросу о создании единого командования, и особенно настаивали на необходимости большого перемешивания австро-венгерских и германских частей. На спокойных участках фронта Главнокомандующего на Востоке также могли быть размещены австро-венгерские войска. Мы особенно подчеркивали то, что тогда обучение австро-венгерской армии, прежде всего пехоты, могло бы действительно быть поставлено в соответствие с последними требованиями.

Поездка в Плесе не дала никаких результатов в отношении урегулирования высшего командования на востоке. Сопротивление было еще слишком сильно. Зато верховное командование решило сформировать с помощью частей, взятых как с запада, так и с востока, три дивизии для Австро-венгерского фронта. Приблизительно к началу августа они уже должны были быть окончательно готовы в Польше. Начался обмен германских и австро-венгерских дивизий, который мы испрашивали. Мы получили уже истощенную в боях австро-венгерскую дивизию, которая сменила в 10-й армии 10-ю ландверную. Последняя была немедленно отправлена к генералу фон Линзингену. Вторую обещанную австро-венгерскую дивизию, ввиду критического положения на фронте, вывести не удалось.

В австро-венгерской армии было установлено следующее пополнение из запасных частей: все пехотные полки одновременно через определенный промежуток получали для пополнения маршевый батальон из запасных. Эти батальоны часто становились новым боевым батальоном полка. Полки, которые не несли потерь, иногда насчитывали от пяти до шести батальонов вместо трех, а другие в то же время имели очень небольшой наличный состав. Надо было на месте урегулировать состав полков, но при многочисленности национальностей в австро-венгерской армии это, конечно, было трудноосуществимо, и разница в наличном составе частей сохранилась и в дальнейшем. Серьезные опасения возбуждало весьма неудовлетворительное обучение маршевых батальонов в пехоте. Они поставляли лишь большое количество пленных. Мы должны были вмешаться в обучение маршевых батальонов и сделали это. При этом нам попадались хорошие, вполне пригодные солдаты. Но офицеры, которыми располагала тогда австро-венгерская армия, не имели достаточной твердости и не были воспитаны в том строгом сознании своего долга, как мы это привыкли встречать в наших германских офицерах.

27 июня нас еще раз вызвали в Плесе. В этот день пришло известие о падении Бродов. Это заставило австро-венгерское командование отчасти отказаться от своей прежней точки зрения, и оно согласилось, чтобы генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу подчинился весь Восточный фронт до пункта южнее Бродов. Армии генералов фон Ботмера и фон Пфлянцер-Балтина уже образовали фронт, которым командовал наследный эрцгерцог. Начальником его штаба был генерал фон Зеект. Мы остались в подчинении германского верховного командования. Фронт эрцгерцога Карла остался, как был, в ведении австро-венгерского верховного командования. Заставить Австро-Венгрию принять окончательное решение еще не удалось. Но новая организация командования давала все же столь существенные выгоды, что я видел в ней крупный шаг вперед.

Мы сначала возвратились в Ковно. Я распростился с городом, в котором провел счастливое время мирной работы, а затем пережил столь критические часы. Я оставил в административном управлении много надежных сотрудников. Мой же военный штаб остался в прежнем составе.

Я предложил прежде всего посетить штабы армий, подчинявшиеся до сего времени австро-венгерскому верховному командованию, чтобы составить собственный взгляд на обстановку.

Новый пункт для размещения нашего штаба еще не был выбран. Оставаться в Ковно было невозможно, так как он был слишком удален к северу. Мы решили временно жить в поезде.

Генерал фон Эйхгорн взял на себя командование фронтом, в который входили армейская группа Шольца и 8-я армия, с сохранением непосредственного командования 10-й армией. 12-я армия вошла в состав фронта генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского.

Расширенное командование на Восточном фронте

I

3 или 4 августа мы провели в Ковеле, где находился штаб генерала фон Линзингена. Начальником штаба был полковник Хел, бывший начальник штаба 10-й армии. Он в июле принял новую должность, и для этих исключительно трудных условий нельзя было найти более подходящего человека.

Восточный фронт опять пережил тяжелые дни. Тем временем русское наступление разразилось; бои, казалось, будут длиться без конца. Русские сильно атаковали наши войска. Сменять истощенные части можно было лишь в очень тесных пределах. На Восточном фронте было слишком много частей, укомплектованных старшими сроками службы, которые мы неохотно выдвигали на участки фронта, где развивался центр тяжести боевых действий.

Около Риги бои несколько затихли. Но 25 июля русские атаковали севернее Барановичей. Они полагали, что встретят там австро-венгерские войска и одержат успех. Однако русские были приостановлены германской контратакой, и атаки, которые они 25 и 27 июля вели с таким ожесточением, остались совершенно безрезультатными.

Бои на фронте генерала фон Линзингена затянулись и на вторую половину июля. Они вполне никогда не затухали. Обстановка на фронте Линзингена была тяжелая, и он держался нетвердо.

28 июля началась большая русская атака вдоль Стохода, и с неслыханной энергией продолжалась до вечера 1 августа. Русские сосредоточили в данном пункте во много раз превосходящие силы, которые они беспрерывно вводили в бой, не считаясь с потерями. Во многих местах наступали моменты кризиса. Германские ландверные части должны были выбивать противника, проникшего в австро-венгерские позиции. Даже германские войска ввиду своей растянутости должны были несколько податься назад; их потери были тяжелы. Но в результате, введя все наличные силы, фронт удалось удержать.

К северу бои протянулись и на армейскую группу Гронау, которая с образцовым спокойствием сражалась, несмотря на незначительность и растянутость своих сил. Она с крайней осторожностью расходовала свой скудный резерв, и у нее всегда еще оставался запас, чтобы поддержать крайнее левое крыло генерала фон Линзингена.

В этом штабе было, естественно, очень серьезное настроение, но чувствовалась твердая решимость. Было совершенно ясно, что русские, несмотря на огромные потери, вскоре надолго возобновят свои атаки. Русские располагали достаточным количеством людей, но они их расходовали слишком беспощадно. С такой тактикой они не могли достигнуть никакого успеха против нашего редкого фронта. Штаб фронта надеялся, что ему и впредь удастся сохранить положение.

В Ковеле я видел генерала фон Бернгарди, который командовал участком между и на железных дорогах Ковель – Луцк и Ковель – Сарны. Генерал фон Бернгарди был страстным солдатом, глубоко проникнутым любовью к отечеству.

К вечеру мы прибыли во Владимир-Волынский, где помещался штаб 4-й австро-венгерской армии, который был подчинен генералу фон Линзингену. Армия целиком пестрила германскими войсками. Командующий армией генерал фон Терчанский, очень нервный человек, был проникнут идеей «австрийского престижа», вследствие чего чинил генералу фон Линзингену много затруднений. Мы ужинали у него. Вдоль дороги генерал-фельдмаршала, от поезда до столовой, шпалерами стояли маршевые батальоны. Солдаты производили хорошее и бодрое впечатление.

Генерал фон Терчанский удивительно откровенно высказывался о поведении австро-венгерских войск в последних боях. Перед нами открылась невеселая картина.

На следующее утро мы были во Львове, где помещался штаб 2-й австро-венгерской армии. Я был поражен красотой Львова и германским типом этого города.

Он представлял полную противоположность Кракову, который целиком носил характер польского города. В лице генерала фон Бем-Эрмолли и начальника его штаба генерала Бардольфа мы встретили людей с ясным умом и правильным солдатским мышлением. Совместная работа с ними всякому германскому должностному лицу могла доставить только удовольствие. Они отнюдь не находились в заблуждении относительно слабой обороноспособности австро-венгерских войск. К концу июля, после русских атак, армия была отведена за Броды и Верхний Серет. Генерал фон Бем-Эрмолли и генерал фон Бардольф очень обрадовались, когда им была обещана присылка в ближайшие же дни сводного германского отряда. Они с уверенностью рассчитывали на продолжение неприятельских атак. Мы провели еще несколько часов в товарищеском кругу штаба армии и расстались с чувством, что по крайней мере управление армии стоит на требуемой высоте. На фронте же, несмотря на сильные позиции, с предстоящей русской атакой надо было ожидать серьезного кризиса, так как мы не имели возможности своевременно подвезти подкрепления.

Во Львове я также беседовал с генералом фон Зеектом, который считал положение фронта эрцгерцога Карла южнее Днестра очень серьезным. Русские сильно надвинулись на позиции западнее Тлумач – Оттыния, а между Татарским перевалом и румынской границей отчасти уже достигли гребня Карпат. Мы были связаны не жизнь, а на смерть с судьбой фронта эрцгерцога Карла, и его критическое положение нас, естественно, очень беспокоило. Если южнее Днестра фронт эрцгерцога Карла откатился бы еще назад, то это увлекло бы сначала его левое крыло, а затем и правое крыло нашего расширенного Восточного фронта. Обстановка, слагавшаяся для фронта эрцгерцога Карла, не входившего в наше ведение, все время заставляла нас с нею считаться, и нам приходилось ему помогать. В данное время по распоряжению верховного командования на пути к нему с запада через Венгрию находилась 1-я пехотная дивизия, которая уже зимой 1915 года сражалась в Карпатах. Мне представлялось предпочтительным, чтобы 1-я дивизия была направлена севернее Карпат. Было маловероятным, чтобы русские двинулись в Карпаты между нашим фронтом и р. Молдавой для охвата нашего крайнего правого крыла. Для такой операции сообщения были слишком плохи. Большая опасность здесь нам не могла угрожать. Таковую всегда оставалось возможным своевременно отпарировать, несмотря на невероятные железнодорожные условия в Венгрии. Но австро-венгерское верховное командование в Тешене опасалось вторжения русских в Венгрию. Раздававшиеся оттуда крики о помощи брали верх над чисто военными соображениями.

На обратном пути в Брест-Литовск, где на первое время должен был пребывать наш поезд, мы увиделись с генералами фон дер Марвицем и Лицманом, которые теперь командовали в пределах фронта Линзингена смешанными группами из германских и австро-венгерских войск. Они считали свое положение, в случае продолжения русской атаки, а этого они ожидали, весьма серьезным, в доказательство чего они изложили некоторые обстоятельства из последних боев. Генерал фон дер Марвиц и генерал Лицман были великолепными природными солдатами и неустрашимыми вождями; благосостояние и обучение войск ближе всего лежало к их сердцу.

Повсеместно мы слышали ту же песню: кризис на востоке еще находится в полном разгаре.

Я себе поставил две задачи: укрепление фронта и обучение австро-венгерской армии. Насколько я в этом отношении буду иметь успех, оставалось под сомнением.

II

Размещение нашего штаба в поезде на брест-литовском вокзале было не блестяще. Нам было очень тесно и не хватало помещений для работы. Уже одни карты по своей величине требуют большого пространства, и к тому же приходилось еще и писать. Я удивлялся, как подполковник Гофман справлялся в своем так называемом салоне. Другие сотрудники штаба занимали еще меньшее помещение. К тому же солнце беспощадно нагревало крыши вагонов и делало пребывание в них нестерпимым. Ввиду этого я решил как можно скорее расстаться с поездом и предложил генерал-фельдмаршалу переехать в Брест-Литовск. Весь штаб страшно испугался моего предложения. Город был сожжен дотла, и о нем не могло быть и речи, цитадель же представляла маленькую тюрьму. Комендант крепости устроил себе в цитадели квартиру и канцелярию, но не имел достаточного количества рабочих сил, чтобы хоть несколько привести ее в порядок. Все там одичало и заросло, она была долгое время заброшена, и крапива достигла невероятных размеров. Воздух был сырой и спертый. Мы нашли в цитадели бараки, но в них отсутствовала какая-либо мебель. Но все эти соображения не помогли, раз решение было принято, и я распорядился о размещении нашего штаба в цитадели. Конечно, прошло довольно много времени, пока все было готово, и мы смогли вырваться из поезда.

Я с удовольствием жил в Бресте, но из цитадели не выходил. Там росли прекрасные, редкой величины ивы, с ветками, низко опущенными к водам, омывающим цитадель; несколько коротких аллей придавали цитадели уютность. Вне крепости все было опустошено. Нехудожественные, хотя и столь важные для нас железнодорожные сооружения и пожарище города представляли мало привлекательности.

Я приказал снять с бараков обшивку, чтобы воздух непосредственно проникал и осушал сырые стены. Чтобы дать доступ воздуху и свету, было также спилено несколько деревьев и обрублена часть веток. Приведение в порядок цитадели меня развлекало.

Для укрепления Австро-венгерского фронта требовались германские войска. Прежний фронт Главнокомандующего на Востоке был уже настолько обобран, что в ближайшее время многого от него получить было невозможно. Только что с трудом была отбита атака южнее Риги. Повторение атаки оставалось возможным. Но мы еще выделили под командованием генерала Мелиора небольшое число кавалерийских полков и смешанный отряд в составе трех батальонов и нескольких батарей. Они уже были обещаны 2-й австро-венгерской армии и немедленно к ней отправлены. На весь фронт, чуть ли не в 1000 километров длины, мы имели в виде резерва одну кавалерийскую бригаду, усиленную артиллерией и пулеметами. Незавидное состояние, когда ежедневно надо быть готовым оказать помощь далеко расположенному участку! Это также свидетельствует, на что мы, немцы, оказались способными.

Но и кавалерийская бригада оказалась предназначенной для 2-й австро-венгерской армии и должна была присоединиться к отряду Мелиора.

Верховное командование располагало на востоке еще и другими силами. Прибывал XV турецкий корпус. Вследствие кризиса на востоке Энвер решил немедленно послать туда один армейский корпус из района Константинополя. Верховное командование предназначило его на усиление фронта Линзингена, и в начале августа сюда уже прибыли квартирьеры. Но в это время положение фронта эрцгерцога Карла побудило верховное командование перекинуть турецкий корпус, постепенно прибывавший редкими эшелонами, в Восточную Галицию. В пределах германской южной армии турки дрались хорошо, несмотря на то, что им приходилось ознакомляться и применяться к совершенно новым для них боевым методам.

Три дивизии, в июле предназначенные верховным командованием для Восточного фронта, заканчивались формированием. Я с удовольствием немедленно бы их использовал, но верховное командование было против, так как считало их недостаточно подготовленными. Но уже через несколько дней две из них были нам переданы, а третья отправлена на фронт эрцгерцога Карла.

Русские решили, что ничего не смогут поделать против германского фронта, и больше не возобновляли атаку севернее Припяти. Они все усиливали нажимы на Волынь и Восточную Галицию и перебрасывали туда новые силы. Уже в первой половине августа русские возобновили здесь наступление.

С 8 по 10 августа русские вновь атаковали на всем протяжении фронт Линзингена и правое крыло фронта Гронау, но были отбиты. С новым наступлением было покончено, но ожесточенные бои продолжались, главным образом на Стоходе, восточнее и северо-восточнее Ковеля. Русским удалось в нескольких пунктах утвердиться на западном берегу Стохода. Это не имело решающего значения, но так как на фронте Линзингена господствовало большое напряжение и силы были израсходованы, то это тяжело давило на общее положение. Это заставило нас высадить у Ковеля кавалерию, находившуюся в нашем резерве.

Одновременно с атаками у Ковеля русские атаковали в Галиции 2-ю австро-венгерскую армию и фронт эрцгерцога Карла. Правое крыло 2-й австро-венгерской армии у Заложце было прорвано. Отряд Мелиора спас от катастрофы, но фронт был настолько некрепок, что мы его отвели на Зборов. Две новые дивизии, которые были нам предоставлены, были введены здесь в бой, объединенные под управлением 1-го армейского корпуса генерала фон Эбена, и их как раз хватило, чтобы в результате тяжелых и продолжительных боев удержать за нами район Зборова. Для обороны участка по р. Серет они прибыли слишком поздно.

После того как правое крыло 2-й армии потеряло участок по Серету, левое крыло армии Ботмера также должно было отойти. Последнему до сих пор удавалось удерживаться. Южнее Днестра русские вновь атаковали австро-венгерские войска у Тлумача, отбросили их и заняли Станиславов и Надворную. Здесь русские атаки имели успех, но в Карпатах германские войска генерала фон Конта, в том числе 1-я пехотная дивизия, продолжали оспаривать победу.

Мне казалось особенно важным, во внимание к Румынии, исключить какое-либо отступление в Восточной Галиции, но события южнее Днестра делали неизбежным отход храбро сражавшейся армии генерала графа фон Ботмера. Она отошла в связи со 2-й австро-венгерской армией на Золотую Липу, на участок Зборов – Бржезаны; ее правое крыло загнулось в направлении на Станиславов. Таким образом, к середине августа поражение австро-венгерской армии стало совершенно явным. Политика Румынии становилась все двусмысленнее.

С середины августа расширенный фронт Главнокомандующего на Востоке начал укрепляться. 2-я австро-венгерская армия получила еще из Ковеля наш кавалерийский резерв для занятия участка у г. Броды. Эта австро-венгерская армия теперь настолько была прослоена германскими войсками, что ее положение можно было считать обеспеченным. По своей численности австро-венгерские войска, конечно, имели возможность удерживать свои позиции и без помощи германских войск. Но по их организации и состоянию это было для них не по силам, и мы должны были прийти на подмогу. Мы помогли, но германскую кровь, пролитую в рамках австро-венгерских армий, возместить уже было невозможно.

На фронте Линзингена организация войсковых частей постепенно приводилась в порядок, и начали образовываться резервы. Мы передали ему еще 1-ю ландверную дивизию из Митавы; русские также увели с севера много войск.

Начались работы по укреплению позиций, причем мы должны были в большом масштабе снабжать 2-ю австро-венгерскую армию колючей проволокой; сообщения с тылом также были упорядочены. Надлежало создать все то, что предыдущей осенью было организовано на севере, когда армии Главнокомандующего на Востоке перешли от наступления к позиционной войне. Условия для укрепления позиций были одинаковы. Везде приходилось начинать сначала. Устройство железнодорожной сети в общем, конечно, было легче, так как фронт не продвинулся вперед, как на севере, а был оттеснен назад к своим же сообщениям. Но все-таки многое должно было быть упорядочено на железных дорогах, находившихся в эксплуатации австро-венгерских армий. Надо было приступить к постройке нескольких новых линий и создать непосредственно за фронтом армий сеть полевых и конных узкоколеек.

Для германских войск, находившихся при 2-й австро-венгерской армии, была устроена особая этапная организация во Львове, а в Венгрии – для дивизий, сражавшихся в Карпатах.

Началось обучение маршевых частей по нашим правилам, инспектирование их было вверено германским генералам. Полковник принц Оскар Прусский, которому было поручено обучение австро-венгерских маршевых частей в южногерманской армии, работал в этой области очень успешно. Германские бригадные командиры обучали австро-венгерскую артиллерию управлению огнем в условиях большого сражения; в прочих отношениях техника стрельбы австро-венгерской артиллерии стояла высоко. Начался также, правда в очень ограниченных размерах, обмен офицеров. В общем, поскольку это позволяла обстановка, было сделано все возможное, чтобы предохранить австро-венгерскую армию от таких погромов, какие она пережила в июне.

Было множество важной и мелкой работы, и часы быстро пролетали в Брест-Литовской цитадели.

27 августа Румыния объявила войну Австро-Венгрии. Двуединая монархия тем самым должна была расплатиться за одностороннюю политику Венгрии, а мы пожали плоды нашего невмешательства.

В 1 час дня 28 августа начальник военного кабинета генерал фон Линкер передал по телефону генерал-фельдмаршалу и мне приказ его императорского величества немедленно прибыть в Плесе.

В тот же день в 4 часа дня мы оставили Брест и больше не возвращались на Восточный фронт, где протекли два года нашей крупной, дружной работы, увенчанной огромными успехами.