Текст книги "Кайсё"

– Может понадобиться применить силу.

Лицо полковника было серьезным.

– Оками-сан, жизненно важно знать, с какого рода ситуацией мы столкнулись. Будущее вашей страны и, вероятно, моей находится в подвешенном состоянии.

* * *

Оками выбирал место и время с большой тщательностью. Он потратил три дня, следя неотступно за Джонни Леонфорте, с тем чтобы узнать его распорядок дня. Наконец он решил перехватить его, когда он отправится на квартиру Фэйс Сохилл.

Оками узнал, что, как правило, Леонфорте оставлял вечера свободными, так как это было время, когда он проворачивал большинство своих прибыльных сделок. Оками следил из тени с противоположной стороны улицы, как Леонфорте подъехал в служебном «джипе».

Сжав плоскую рукоятку своего вакидзаси, длинного, слегка изогнутого ножа, который был плотно прижат к животу, Оками быстро пересек улицу.

– Джонни! – позвал он, приблизившись к нему.

Леонфорте повернул голову так быстро, что Оками мог услышать хруст его шейных позвонков. Глаза Леонфорте сузились.

– Вы! Я сказал вам...

Оками выбросил вперед правую руку и нанес Леонфорте сильный удар в солнечное сплетение, где сходятся под мускулами основные нервные каналы.

– А... а... а!

Звуки, издаваемые Леонфорте, напоминали мычание человека, которому в рот вставляют кляп. Он начал наклоняться вперед, но ухватился одной рукой за заднее сиденье, а другой нащупывал свой офицерский пистолет сорок пятого калибра. Оками спокойно протянул руку и крепко сжал известное ему место на руке Джонни около плеча. Вся правая сторона Леонфорте сразу онемела.

Оками вытащил его из «джипа», проволок в узкую, продуваемую ветром улочку на сторону, где был расположен жилой дом, в котором находилась квартира Сохилл. Прислонив его к мрачной железобетонной стене, он пару раз ударил по перекосившемуся лицу Леонфорте, пока его глаза не приняли осмысленного выражения.

– Я сожалею, что дело дошло до этого, – сказал Оками, нанеся ему коленкой сильный удар в пах.

У Леонфорте началась сильная рвота. Оками ловко отступил в сторону, чтобы его не испачкало. Потом он чуть оттащил и Джонни в глубь улочки, подальше от грязи.

– Я хочу звать, что происходит.

– Пошел к черту!

Оками ударил с такой силой по его голове, что услышал треск черепной кости. Леонфорте застонал, затряс головой. В уголках его глаз стояли слезы.

– Я убью тебя за это, – процедил сквозь окровавленные зубы Леонфорте.

– Я вижу, тебе не терпится получить такой шанс, – сказал Оками. Он сунул пистолет Леонфорте в его руку, а сам отступил назад, схватившись за рукоятку своего вакидзаси. – Вот твой шанс.

Несмотря на перенесенные побои, Леонфорте действовал быстро. Дуло его пистолета поднялось как в тумане, а пальцы нажимали на спусковой крючок. Но Оками уже вступил внутрь периметра своей обороны, а отточенный кончик клинка прокалывал кожу на горле Леонфорте.

– Ну, давай, – прошептал Оками. – Дави на крючок.

Леонфорте тяжело посмотрел на Оками, как если бы только что очнулся от сна.

– Что... – он с трудом сглотнул. – Что ты хочешь?

– Скажи мне, что намерен делать Винсент Альба.

Леонфорте заморгал.

– Винни? Что ты имеешь в виду? Он – паршивый охранник.

– Хм... хм. Он здесь затем, чтобы контролировать тебя.

– Ты спятил, со своего дерьмового ума, босс.

Но Оками было ясно, что Леонфорте все тщательно обдумывает, прежде чем сказать. Он может быть горячим и неконтролируемым, но он – неглупый человек.

– Тогда Жак Донноуг тоже сумасшедший, потому что это я услышал от него.

– Мадонна! – вскричал Леонфорте. Он начал смеяться. Тело его затряслось, из глаз полились слезы. Он выплевывал кровь, но, очевидно, не замечал этого. Он пытался отдышаться, однако мешала боль от побоев. Смех становился все сильнее. Он все нарастал и наконец перешел в истерику.

* * *

Если Фэйс Сохилл и была удивлена, увидев Оками, по выражению ее лица этого сказать было нельзя.

– Мистер Оками, входите, пожалуйста, – заулыбалась она, открывая дверь в свою квартиру.

Оками перешагнул через порог, захлопнул за собой дверь. Фэйс Сохилл все еще была в форме. Оками посмотрел на две шпалы майора на ее погонах, удивился, что у нее такое высокое воинское звание. Все в ней было удивительно.

– Хотите выпить? – спросила Фэйс, направляясь к столу с откидывающейся крышкой.

– У меня сегодня был ужасный день.

Когда она принялась готовить напитки, Оками заметил, какие сильные и ловкие были у нее пальцы.

– В шесть утра начала кровоточить язва у генерала, думаю, что тут дело в амебе. Его внутренности в гадком состоянии.

Фэйс передала Оками стакан с шотландским виски, чокнулась и отпила глоток. Она сбросила ботинки и забралась в двойное изогнутое кресло, поджав ноги.

Он знал о ее сексуальной притягательности и умении использовать этот дар природы. Он собрался и задал ей вопрос:

– Где ваш босс? Где Альба?

Фэйс спокойно посмотрела на него.

– Вышел.

– Я подожду, – заметил Оками, отставляя стакан. Холод льда был ему неприятен. – Я повстречал внизу Джонни. Он выглядел не совсем здорово.

Фэйс выпрямилась.

– Что вы сделали?

Заметил ли он признак страха в ее прекрасных глазах?

– Я сделал то, что должен был сделать. Кроме того, Джонни очень хотелось подраться.

Фэйс встала, через его плечо посмотрела на дверь.

– Я надеюсь, что Христос помог вам убить его, потому что, если в нем осталась хоть капелька жизни...

В этот момент дверь резко отворилась, и Джонни Леонфорте, обливаясь кровью и потом, вломился в комнату с пистолетом в руке.

– Оками, ублюдок, я убью тебя к чертовой матери!

Оками позволил своему телу поступать в соответствии с глубоко сидящим в человеке инстинктом самосохранения. Следуя сути боевой тренировки, состоящей в том, чтобы не дожидаться приказаний своего ума, он бросился головой вперед за кресло, с которого встала Фэйс, внимание которой в это время было сосредоточено на Леонфорте.

– Джонни!..

– Заткнись! – закричал Леонфорте. – Что вы двое делаете вместе? Устраиваете против меня заговор, как ты уже сделала с вонючим шпионом Альбой? Или занимаетесь интимным делом?

– Не глупи.

Этого не надо было говорить.

– В любом случае, это за мой счет! – Он выплевывал слова, брызгая слюной, как сумасшедший. – Уйди с пути, Фэйс, или я всажу пулю и в тебя!

Она пыталась его успокоить, но было слишком поздно.

– Джонни, взгляни здраво... Между Оками и мной ничего не происходит. Если ты только успокоишься...

– Я успокоюсь, – оскалился Леонфорте, нажимая на спусковой крючок, – когда ад покроется льдом! – Последовали выстрелы – один! два! три! Пули полетели через спинку кресла, как раз когда Оками потянул Фэйс вниз. Одна из них попала в ее левое бедро.

– Ox! – вылетело сквозь ее зубы, сжатые от боли и шока.

Перебравшись через нее, Оками прополз всю длину кресла и быстро выглянул из-за своего искусственного укрытия. Леонфорте стоял, расставив ноги, с руками, вытянутыми перед ним, в классической позе стрелка из пистолета. Он снова выстрелил. Пуля рикошетом прошла так близко от левого уха Оками, что он почувствовал в нем боль.

– Я знаю, где вы находитесь, мерзавцы, и я выбью из вас все мозги.

Оками не сомневался, что Леонфорте сдержит свою угрозу. Он никогда не думал о смерти, но сейчас смотрел ей прямо в лицо. Его не особенно тревожило то, что он видел. Он чувствовал, что кровь бьется в его венах, а сильные мышцы сердца сжимаются и разжимаются. Его жизнь находилась в ладони его руки. Он не собирался отступать и решил, что если выберется отсюда живым, то никогда не позволит себе попасть снова в положение слабого. «Готов или нет, но я пошел!» – решил он.

Оками собрался с силами, чтобы начать действовать, потому что дальнейшее пребывание за прикрытием кресла означало неминуемую смерть.

В это мгновение он услышал громкие алые голоса. Затем послышался звук выстрела, но пуля не прошла через спинку кресла.

Оками решил выглянуть еще раз и увидел, к своему удивлению, как Леонфорте ударил рукояткой пистолета по окровавленной голове Винсента Альбы. Он уже всадил две пули в Альбу и теперь пытался свалить его на могучие колени ударами пистолета по голове.

Выскочив из укрытия, Оками обогнул кресло и бросился к месту, где стоял Леонфорте. Как и догадывался Оками, Леонфорте боковым зрением заметил его движение. Но в болезненном состоянии он реагировал на все замедленно. Когда он понял, что кто-то движется, то решил, что Оками бросится прямо на него. Поэтому он дважды выстрелил в этом направлении.

Это дало возможность Оками подобраться с другой стороны и накинуться на Леонфорте. Он заметил, что Леонфорте направил на него пистолет, и понял, что у него есть только один шанс. Его вакидзаси находился в горизонтальном положении. Нож Оками полоснул по лицу Леонфорте и врезался в его грудь в тот момент, когда он произвел свой третий выстрел. Оками почувствовал, как нож натолкнулся на ребра и проскочил между ними.

Леонфорте зашатался, его глаза широко открылись. Он попытался что-то произнести, вероятно, последнее ругательство, но глаза закатились, а ноги потеряли устойчивость. Он качался над быкообразной фигурой своей последней жертвы. Рука Леонфорте скользнула по окровавленному лицу Альба, как по льду. Затем он рухнул назад на столик с напитками, разбросав бутылки во всех направлениях.

Холодная вязкость ликера сливалась с тошнотворной сладковатостью смерти.

Оками, испачканных кровью, с ножом в руке, стоял, уставившись на Леонфорте. Он пытался вызвать в себе чувство сожаления, но так и не смог.

Через минуту он повернулся и пошел обратно, туда, где лежала Фэйс, наполовину закрытая перевернутым креслом, на котором она раньше сидела. Оками отложил свой вакидзаси, снял с нее опрокинутое кресло.

– Много крови?

Она вмела в виду кровь, которую потеряла сама. Оками направился в кухню, нашел тонкое полотенце, вернулся и, встав на колени, крепко завязал ее бедро несколько выше раны.

– Недостаточно, – сказал он, имея в виду, что недостаточно для того, чтобы умереть.

– Я не чувствую своей ноги.

– Так и должно быть.

Фэйс взглянула на него.

– Я не знаю. Это не моя область. – Она попыталась засмеяться. – Я прошла через всю войну и никогда не видела ни одной раны.

– Интересная война, – заметил Оками.

– Джонни?

– Мертв. Но раньше он убил Альбу.

– О боже! – прошептала она. Ее глаза закрылись, а губы зашевелились. – Дайте мне подумать. – Ее глаза внезапно открылись и показались ему такими же красными, как и кровь, разлитая по всей комнате.

Она облизала губы.

– Есть местечко, куда я хочу, чтобы вы меня отвезли.

– Я знаю, где находится армейский госпиталь.

– Нет, не туда. – Она подождала немного, но, когда он не ответил, добавила: – Я не знаю, могу ли я вам доверять.

– Но я не думаю, что у вас есть выбор. Мы оба должны исчезнуть отсюда, прежде чем здесь появятся полицейские или военные.

Оками спрятал нож за пояс брюк, взял Фэйс на руки. К его удивлению, она была очень легкой.

Она показала ему боковой выход, ведущий на улочку, где он повстречал Леонфорте. Это было весьма кстати, потому что из темноты, скрывавшей их, они увидели мигающие красные и синие огни полицейских машин и «джипов» военной полиции.

Оками повернулся, пробежал до дальнего конца улочки, выбежал на более широкую улицу, повернул налево. Добравшись до своей машины, открыл дверцу, засунул туда Фэйс, пытаясь не замечать гримасы от причиняемой ей боли. Сел за руль, завел мотор, и они уехали.

* * *

Фэйс сказала ему, чтобы он ехал на запад, в сторону, где вдоль реки Сумида выстроились склады. Это был убогий район, запущенный, опустошенный войной. Где-то там Токио отстраивался заново, но здесь еще нетронутыми оставались довоенные постройки, гниющие около сонных вод реки.

Слабым от боли и шока голосом она указывала ему направление. Узкая улица уперлась в реку. Оками удивился, обнаружив между двумя длинными складскими зданиями частное жилое помещение.

– Остановитесь, – прошептала Фэйс, указав на место около этого домика. – А теперь оставьте меня здесь.

Оками сидел, не выключая мотора. Он посмотрел из окна машины на домик, затем снова на Фэйс. Она сползла с заднего сиденья, ее глаза были почти закрыты.

– Вы потеряли много крови, мисс Сохилл. Если я не помогу вам войти в дом, вам это самой не удастся сделать.

– Вы оказали хорошую помощь, сделав повязку. – Она попыталась сесть, но вновь прислонилась к двери. Ее рука нащупывала ручку.

Оками вышел, открыл дверцу с ее стороны, мягко поднял ее и извлек из машины.

– Вас не должны здесь видеть, – зашептала Фэйс. Ее голова склонилась на его плечо, и он слышал, как часто и шумно она дышит. Оками знал, что ее необходимо внести в дом немедленно.

– Это опасно...

Оками донес ее до входной двери, сильно постучал в дверь ногой, в результате раздался грохот, как от ударов по металлическому барабану. Он понял, что она сделана из металла, вероятно, из стали. Дверь быстро открылась, вызвав у Оками обоснованное предположение, что за ними наблюдали через приподнятую занавеску. Его встретила хрупкая японка не старше восемнадцати лет.

Она небрежно поклонилась, затем сказала:

– Сюда, пожалуйста.

Манера, в которой это было произнесено, была характерна для врачей или медицинских сестер.

Она провела его по длинному коридору, облицованному панелями из вишневого дерева. Они вошли в помещение, которое выглядело как ярко освещенная операционная комната скромных размеров. Доктор уже был в перчатках и ждал. Он сказал, чтобы Оками положил Фэйс на стол и ушел.

– Анако покажет, где вы можете подождать, – обратился к нему хирург, начав предварительное обследование Фэйс. – Я выйду к вам, как только смогу.

Молодая женщина по имени Анако ввела его в соседнюю комнату, которая была обставлена, как библиотека. Вдоль стен располагались полки с книгами. Из середины сводчатого потолка с пятиметровой высоты спускалась хрустальная люстра. Пол покрывал персидский ковер, выполненный в тонах драгоценных камней. Удобная кожаная мебель: два больших дивана и кресла. Между диванами стоял кофейный столик из бронзы и стекла. На нем расположились небольшие часы. В одном углу комнаты находился французский секретер. На нем не было никаких предметов, а поверхность была отполирована до блеска. Оками бывал в музеях, где было больше пыли, чем здесь.

Заинтересовавшись, он подошел к книжным полкам. Он удивился, увидев, что почти все книги были на японском языке. Исключение составляла секция по истории войн, с томами на английском и французском языках. Было много книг по истории и садоводству. Все же основное внимание при составлении библиотеки было уделено философским текстам, настолько мало известным, что даже Оками, который благодаря полученному им обучению боевым искусствам имел хорошие познания в этой области, никогда не читал их.

Он взял один из этих томов, сел в кресло и стал читать. Освещение исходило от люстры и нескольких ламп с зелеными абажурами, поставленных в разных местах комнаты. Толстые занавеси плотно закрывали высокие окна. А когда Оками поднял одну из них, оказалось, что за ними только белая стена, а окон не было совсем.

Вспомнив предупреждение Фэйс Сохилл относительно опасности, ожидающей его здесь, он внезапно почувствовал беспокойство. Оставив книгу на кресле, он подошел к двери и открыл ее. В прихожей царил полумрак и было так тихо, что он мог слышать тиканье часов в библиотеке за своей спиной.

В конце коридора было три комнаты. В двух из них Оками уже побывал: в операционной и в библиотеке. Он подошел к третьей двери, приложил ухо, но ничего не услышал.

Взявшись за ручку, повернул ее и толкнул от себя. Он оказался в маленькой комнатке. Она была совершенно безликой, похожей на комнату ожидания у частного врача: белые стены, серый с коротким ворсом ковер, пара гравюр на металле по стенам с изображением парусных судов начала века. Один стол, три стула и все.

Оками приблизился к стулу, стоявшему около стола, на спинку которого был наброшен окровавленный форменный пиджак Фэйс Сохилл. Отсюда он увидел еще одну дверь, которая, как он догадался, вела прямо в операционную.

Он наклонился над стулом и осторожно осмотрел ее форму. Он не нашел ничего, кроме темно-серой ручки во внутреннем кармане пиджака и короткого списка вещей, которые надо было купить. Записка лежала в том же кармане.

Когда Оками осторожно клал список на прежнее место, ему показалось, в ручке есть что-то необычное. Она была толще, чем обычный инструмент для письма, и, рассмотрев ее более тщательно, он заметил, что ручка была сделана из неизвестного ему материала.

Оками вытащил ее из кармана и стал поворачивать снова и снова, внимательно изучая. Он нажал на кнопку в торце, и кончик выскочил наружу. Затем он заметил, что на зажиме, которым ручка закреплялась в кармане, было несколько кнопочек, а сам зажим был необычно большого размера.

Он нажал на первую кнопочку и услышал едва различимое попискивание. Приложил ручку к уху. Что-то происходило в ней. Он нажал на вторую кнопку, и снова услышал писк. Третья кнопка остановила попискивание, и он начал понимать, что все это значит. С растущим чувством возбуждения он нажал на четвертую кнопку и услышал голос Фэйс Сохилл. Оказывается, ручка одновременно была миниатюрным магнитофоном.

«Доклад из Токио. 17 апреля. Мы нашли крупные залежи информации. Донноуг оказался превосходным источником, смотри прилагаемую микропленку. К сожалению, я попала в довольно сложную переделку. Оябун якудзы по имени Микио Оками знает больше чем нужно о нашей операции. Я предложила ему партнерство, что в данный момент является лучшим из плохого набора возможных вариантов».

Затем была небольшая пауза, и ее голос зазвучал снова.

«Я сказала ему, что Винсент находится здесь, чтобы контролировать Джонни. Он, однако, не знает, что Винсент находится здесь, чтобы контролировать также и меня. Но этого не знал даже Джонни. Хотя Джонни в действительности вообще мало что знает, не так ли? Но так вы и хотели, потому что в конечном счете Джонни интересовал только сам Джонни».

Снова небольшая пауза.

«Оками считает, что здесь ведет дела Винсент, что довольно смешно, но, конечно, полезно с нашей точки зрения. Я не думаю, что Оками известно, с кем мы здесь имеем дело, что утешительно. Но он ловок и упорен... и я думаю, он должен иметь какую-то поддержку от американцев, что вызывает тревогу. Мне надо выведать у него все, по таким путем, чтобы он считал, что это он получает информацию от меня. Это не так просто, но, не беспокойтесь, я сумею справиться».

Дальше запись обрывалась, но для Оками услышанного было более чем достаточно. Как глупо недооценил он Фэйс Сохилл. Она была женщиной, и он видел ее только в этом свете. Поэтому он сразу же и сбросил ее со счетов. Он не сделает больше такой ошибки.

Оками прокрутил запись обратно и положил ручку на прежнее место. Тихо вышел из комнаты, пересек коридор и вернулся в библиотеку.

Он сел на старое место. Раскрытую книгу, выбранную раньше, он положил себе на колени. Первой мыслью было уничтожить Фэйс Сохилл, но потом он понял, что такие поспешные действия были бы глупостью.

Если план Виллоугби будет осуществлен, то всем им придется плохо, особенно Японии, которой крайне необходима передышка, чтобы вновь поднять свою экономику и вытащить себя из руин поражения.

Даже полковник окажется беспомощным в обстановке судного дня, которую готовится создать Виллоугби. Перевооружение Японии менее всего нужно сейчас стране, которая должна залечить раны и позаботиться о своем будущем. Превращение Японии в заслон против коммунистов на Тихом океане на десятилетия поставило бы эту страну под контроль США, что совершенно неприемлемо.

С глубоким чувством беспокойства Оками понял, что полковник был прав. Сейчас появилась уникальная возможность, какая предоставляется раз в жизни. Что бы ни сказала Фэйс своему пока еще неизвестному боссу, она собирается сделать Оками партнером в сделках здесь, на черном рынке. Теперь он знал, что ей нужно от него, в он подготовится к этому. Он понимал, что должен во что бы то ни стало защитить от нее полковника, потому что ее хозяин, несомненно, будет считать его врагом и сделает все, чтобы уничтожить его.

Для этого необходимо или попытаться перехитрить Фэйс, или – ужасная мысль – попытаться установить с ней своего рода перемирие. Оками понимал, что ее босс имеет возможность остановить исполнение плана перевооружения Японии и возвращения военных преступников вновь на занимавшиеся ими ранее посты, разработанного Виллоугби.

Кроме того, Оками был известен способ, которым Фэйс отправляет свои донесения. Он чувствовал инстинктивно, что это его самый сильный козырь. Потому что рано или поздно, но он или полковник смогут проследить за тем, как эти магнитофонные записи и микрофильмы попадают из Токио к месту своего назначения в Соединенных Штатах, и тогда наконец они будут знать, кто их враг.

В этот момент дверь в библиотеку открылась, и вошел доктор.

– С ней будет все в порядке. Хотя, вероятно, останется легкое прихрамывание, так как поврежден нерв. – Он улыбнулся. – Пройдемте, пожалуйста, со мной. Она очень хочет видеть вас.

Фэйс Сохилл лежала на столе, как мертвая. Оками, глядя на нее, подумал, что она выглядит очень бледной. Она открыла глаза, и он был поражен, что они были такими же темными, как и у него.

– Вы все еще здесь?

– Пока мое пребывание здесь прошло без происшествий.

Она облизала пересохшие губы, и, не дожидаясь просьбы, он налил воды, просунул ей в рот соломинку, поднял ее голову и стал смотреть, как она пьет.

Кончив пить, Фэйс поблагодарила его.

– Вы видели здесь кого-нибудь? – спросила она с некоторым беспокойством. Ее голос был хриплым и все еще слабым.

– Только хирурга... и, конечно, Анако. Я был один в библиотеке.

Фэйс кивнула. Лицо стало более спокойным. Она посмотрела прямо в глаза Оками.

– Я готова вам гарантировать союз, на который не соглашался Джонни.

Некоторое время Оками смотрел на нее изучающе.

– Почему же мне так повезло?

– Лучше иметь вас партнером, чем врагом. – Она слегка улыбнулась. – Кроме того, вы мне здорово помогли, избавившись от Джонни. Винсент говорил мне, что он становится совсем неуправляемым. – Фэйс снова облизала губы. – Он презирал женщин.

– Я буду более хорошим партнером. Я их только недооцениваю.

Фэйс попыталась засмеяться.

– На этот раз все действительно так? – спросил Оками. – Вы помните, вы сказали в «Железных воротах», что я ваш партнер, но мы оба знали, что вы не это имели в виду.

– На этот раз я действительно это имею в виду. – Ее рука искала его руку. – Итак, что вы скажете? Договорились? Мы можем быть очень полезны друг другу. Мне нужна максимальная помощь, которую я могу получить здесь, после того как не стало Винсента. Кто знает, когда еще прибудет его замена, и во всяком случае, до того времени вы будете пользоваться контактами Винсента.

Некоторое время он делал вид, что обдумывает это. Наконец сказал:

– Вы знаете историю про шесть обезьян?

– Вряд ли.

Оками не обратил внимания на ее удивление.

– Однажды жил старый человек. Он был очень мудрый, и за время его долгой жизни к нему за советом приходило много людей. И что было самым интересным, это то, что почти каждый задавал ему один и тот же вопрос: «Как мне понять себя?»

На это старый человек давал один и тот же ответ. Он приносил странную клетку, сделанную из бамбука. Она имела продолговатую форму, и в ней было шесть окон. В клетке сидела обезьяна. «Выберите окно, – говорил он посетителю, – и позовите обезьяну. Внимательно следите за ее поведением. Это будет отражением вашего внутреннего я».

Некоторое время было слышно лишь дыхание Фэйс.

– Я должна понять это?

Он пожал плечами.

– Да и нет. Это – загадка дзен. Она означает, что она сама по себе является путем для размышления и медитации.

Фэйс подняла кверху лицо и задумалась.

– Мне кажется, я догадалась, – сказала она. – Обезьяна по-разному реагирует на отношение и тон голоса.

– Думаю, что это так.

Она посмотрела на него.

– Какой из шести обезьян являетесь вы?

– Это вы сами должны определить, – ответил Оками с легкой улыбкой.

Он сжал ее руку в своей. Она была теплой и сухой и почему-то напомнила ему о его отце.

– А тем временем, моя дорогая мисс Сохилл, мы должны скрепить наш пакт чашкой зеленого чая.

– Вы не пожалеете о вашем решении, – темные глаза улыбнулись ему, – партнер.