Текст книги "Пары. Мультидисциплинарный подход"

Глава 3. Фундаментальные составляющие психологии пары

Психическое пространство пары включает много компонентов, мы же здесь рассмотрим те из них, которые специфичны именно для межличностной (групповой) психологии пар, попутно упоминая ряд исследований. Мы будем говорить о сексуальности, об «эротических узах», о нарциссизме, амбивалентности влечений и аффектов, о догенитальных аспектах каждого из партнеров, о различных типах конфликтов, о психической бисексуальности, о зависти и ревности, о комплексе Эдипа и братском комплексе, о фантазматической жизни, о проекциях и идентификациях, о симбиозе и слиянии субъекта и объекта, о переносе внутри пары и, в конце концов, о различных типах объектных отношений.

Сексуальное, сексуальность и «эротические узы»

По мнению Андре Грина, сексуальное располагается в особом зазоре между необходимостью воспроизводства и поисками удовольствия, который в человеческом преломлении можно соотнести с фундаментальной разницей между биологической и психической сексуальностью. «Основой сексуального измерения в психоанализе, несомненно, является связь, объединяющая сексуальность и удовольствие»[41]41
  A. Green. Les chaînes d’Eros, Paris, Odile Jacob, 1997, p. 271.


[Закрыть]. Но сексуальное также характеризуется импульсом, возбуждаемым самим фактом получения удовольствия.

К тому же человеческая сексуальность всегда сопряжена с особым сексуальным импульсом, превращающим ее в мощный фактор «работы воображения» (термин Винникотта), с которым не может сравниться ни один другой подобный фактор человеческой психики. Принцип удовольствия/неудовольствия находится в центре спектра проявлений сексуальности, по краям которого располагаются принцип реальности (выступающий как особая модификация принципа удовольствия, направленная на его сохранение и защиту) и, соответственно, отказ от принципа реальности (преступная сексуальность, характеризующаяся неуправляемым давлением, непреодолимой потребностью и отсутствием подлинного желания).

С психоаналитической точки зрения сексуальность как бы предстает особой цепью преобразований эротического, включающей: неосознаваемые стремления и влечения; удовольствие и его коррелят – неудовольствие; желание, выраженное особым состоянием ожидания и поиска и сопровождаемое сознательными и бессознательными репрезентациями; фантазии (сознательные и бессознательные), представляющие различные сценарии удовлетворения желания; поляризацию Я и объекта; отклонения в различных формах и производные любви (к родителям, к возлюбленной, к человечеству, к Богу и т. п.); наслаждение (оргазм) и, наконец, сублимации.

А. Грин подчеркивает, что эта «цепь Эроса» пересекается с другими преобразованиями, среди которых различные репрезентации и работа негатива, порождающие определенного рода двусмысленность. С одной стороны, субъект подчиняется своему эротизму, а с другой – его тело привязывается к объекту.

Нарциссизм и различные подходы к нему

Говоря о нарциссизме, мы рассмотрим концепции Бэлы Грюнбергера и Андрэ Грина.

«Из всего, что человек когда-либо пережил, больше иного он хочет воспроизвести дородовой опыт, и именно это фундаментальное стремление нам бы хотелось положить в основу нашей гипотезы нарциссизма»[42]42
  B. Grunberger. Le narcissisme (1971), Paris, Payot & Rivages «Petite bibliothèque», 1993, p. 25.


[Закрыть].

Грюнбергер предположил существование особого «дородового состояния эйфории», которое является источником всех вариантов нарциссизма. У каждого человека остается отпечаток дородового опыта, который создает матрицу, структурирующую особенности его нарциссизма. Позже эта структура определяет конфигурацию переживаний собственной исключительности, самовлюбленности, всемогущества, бессмертия, всеведения, неуязвимости, независимости и т. п. Грюнбергер соотносит также все эти характеристики с так называемыми атрибутами божественности. Новорожденный переживает двойную травму: его вселенная эйфории разрушается, ему приходится реструктурировать психическую экономику на основе объектов и влечений. Отсюда возникает постоянный конфликт между влечениями и нарциссизмом, а также конфликтные ситуации между нарциссическим идеалом и Я (интересами самосохранения). Пребывая в иллюзии нарциссического всемогущества, новорожденный неизбежно сталкивается с травматогенной реальностью, которая в итоге заставляет его отказаться от иллюзии, нанося глубокую рану. Младенец реагирует на это двояко: с одной стороны, он вытесняет неприятные переживания, с другой – пытается восстановить свое всемогущество («нарциссическое восстановление») с помощью родителей, слиться с ними в «нарциссическом единстве», а позже вся нарциссическая энергия либидо направляется на обожествление имаго родителей. Таким образом, нарциссическая рана постоянно продолжает определять характер защитных механизмов. Грюнбергер считает все проявления цивилизации набором общечеловеческих попыток нарциссического восстановления. Психоанализ – это нарциссическая защита, как идеология, религия, мистика. «Нарциссическое единство» – неразличение субъекта и объекта – он связывает с фундаментальным единством матери и плода. Этот же союз устанавливается между Эго и Альтер-Эго, пациентом и аналитиком, а также между двумя членами пары, поэтому внутри пары имеет место и описанная Грюнбергером нарциссическая защита.

Один из кризисов нарциссизма связан с потерей своей сексуальной автономии, поэтому одна из функций сексуального союза – восстановление ощущения нарциссической полноты. Более того, удачный синтез нарциссизма и влечений Я позволяет скрывать чувство неполноты и недостаточности.

В действительности человеку слишком рано приходится осознать, что он беспомощен и что это бессилие – нормальное человеческое состояние. Однако человек не хочет с этим мириться – поддержание прирожденной иллюзии всемогущества кажется ему делом куда более важным, чем удовлетворение влечений, и он пытается любым способом поддерживать иллюзию. Восстановление нарциссической целостности становится важнейшей задачей.

Желание и сама идея бессмертия связаны с нравственным нарциссизмом: человек не в состоянии осознать, что не будет существовать вечно. Таким образом нарциссизм компенсирует факт скоротечности жизни, проходящей под знаком принципа реальности.

Грюнбергер утверждает, что фаллический образ выражает – в бессознательном как мужчин, так и женщин – нарциссическую целостность и полноту, а кастрация символизирует всякого рода трудности на пути к обретению этой целостности.

Фаллос – это точка реализации нарциссической полноты, которую партнеры обретают во время сексуального акта.

Всякое удовлетворение влечения помогает ребенку почувствовать свою ценность, признание; в бессознательном такое признание также представляется фаллическими образами, а непризнание, соответственно, сопровождается образами символической кастрации.

Полнота реализуется в единстве контейнера и контейнируемого, прототипом которого является единство матери и плода.

Наконец, Грюнбергер указывает на связанное с нарциссизмом чувство вины, от которого труднее всего избавиться. Человеку не позволено любить себя, быть собой. «Нарциссическое счастье – это грех, который тем не менее становится важнейшим и необходимым этапом взросления личности»[43]43
  B. Grunberger. Le narcissisme (1971), Paris, Payot & Rivages «Petite bibliothèque», 1993, p. 235.


[Закрыть].

«Понятие единого оставляет отпечаток на нарциссизме»[44]44
  A. Green. Narcissisme de vie, narcissisme de mort, Paris, Les Editions de Minuit, 1983, p. 24.


[Закрыть], который Грин определяет как «стирание следов Другого в стремлении к Единому», «утопию единства». Это единство Я как некое ограниченное изолированное пространство представляет собой кульминацию долгой истории, начавшейся с первичного абсолютного нарциссизма и включающей сексуализацию влечений Я, попытки Эроса восстановить целостность психики, разрываемой разнонаправленными влечениями.

Тем не менее Грин указывает нам на конфликт внутри Я между компульсивным (безусловно, нарциссическим) стремлением к синтезу и желанием единства с объектом. И если на пути этого единения двух в одно встают некие препятствия, Я остается искать компромисс между собой и объектом посредством идентификации. Противоречие Я состоит в том, что оно одновременно хочет и быть собой, и слиться с объектом.

Грин считает, что изначальный нарциссизм должен быть описан не как состояние, а как структура. Стремясь к самодостаточности и бессмертию, он развивается по двум направлениям:

– выбора объекта, хотя при этом вторичный нарциссизм отнимает у объектов энергию привязанности;

– первичного абсолютного нарциссизма, в котором возбуждение стремится к нулю.

Реальность и нарциссизм противостоят друг другу в том случае, если не исключают друг друга. Именно в этом и заключается главное противоречие Я – необходимость вступать в отношения с реальностью постоянно перемежается с нарциссическими стремлениями.

Враги нарциссизма – реальность и объект. И, наоборот, объект и реальность выполняют важные функции в экономике Я.

«Нарциссизм играет для субъекта роль внутреннего объекта, который заботиться о Я, как мать заботится о ребенке, он как бы высиживает субъекта»[45]45
  A. Green. Narcissisme de vie, narcissisme de mort, Paris, Les Editions de Minuit, 1983, p. 51.


[Закрыть].

Грин пишет также о конфликте между нарциссизмом и сексуальностью:

«Иногда сексуальность рассматривается как конкурент нарциссизма, как если бы привязанность к объекту обедняла нарциссическое либидо, а иногда сексуальность, наоборот, питает нарциссизм»[46]46
  A. Green. Narcissisme de vie, narcissisme de mort, Paris, Les Editions de Minuit, 1983, p. 42.


[Закрыть].

Агрессивность вытекает из тех же самых процессов. Много говорят о требовательности нарциссизма. Конечная цель нарциссизма – устранение первичных различий, разницы между Другим и Единым, а также различия полов.

Амбивалентность влечений и аффектов

Объект любви всегда связан с двумя влечениями (Эрос и влечение к смерти), что и позволяет говорить о фундаментальной аффективной амбивалентности (любовь/ ненависть) отношений.

По мнению Б. Розенберга (Rosenberg, 1991), этот антагонизм влечений становится причиной конфликта в отношениях между Я и объектом. Таким образом, для того чтобы обеспечить единство объекта, Эрос должен сохранить его в неуязвимой для влечения к смерти целостности. Но также важно, чтобы инстинкт разрушения – в умеренной форме – мог бы устанавливать внутренние различия, обогащающие и усложняющие структуру – это позволит Я устанавливать более разнообразные объектные отношения. Наконец, Розенберг отмечает, что хорошие отношения между Эросом и объектом, желанием и объектом всегда включают участие инстинкта разрушения, который устанавливает между ними необходимую дистанцию, тем самым позволяя избежать прямого столкновения желающего Я и объекта.

По мнению Фрейда («Влечения и их судьба»), история любви дает нам понять, почему любовь всегда амбивалентна, то есть почему любовь постоянно перемежается с чувством ненависти к тому же самому объекту. После первой нарциссической стадии аутоэротизма наступает оральная стадия, на которой объект должен быть подчинен или проглочен, что соотносится с подавлением индивидуальности объекта и тем самым выражает означенную амбивалентность.

Затем на анальной стадии существует порыв обладать объектом, но уже не разрушая его. На генитальной стадии любовь уже противостоит ненависти. Однако гнев, смешанный с любовью, присутствует на предшествующих любви этапах.

Догенитальные аспекты

Оральные, анальные и уретро-фаллические составляющие активно проявляются в отношениях партнеров в разных формах как в сексуальной жизни, так и в догенитальных отношениях.

Остановимся на мазохизме, который, на наш взгляд, играет важнейшую роль «стража», охраняющего стабильность отношений. Эту идею мазохизма как хранителя жизни мы заимствуем у Бенно Розенберга[47]47
  B. Rosenberg. Masochisme gardien de la vie, masochisme mortifère, Paris, PUF «Monographies», 1991.


[Закрыть].

Действительно, речь идет о том, что в каждом из нас есть эрогенное мазохистическое ядро, первичная форма путаницы влечений (Эрос, стремление к связи – и влечение к смерти, стремление к разрушению связи), являющаяся частью изначального, только что вышедшего из первичного нарциссизма Я. Мазохизм, по Розенбергу, имплицитно присутствует во всех объектных отношениях и в принципе является условием их существования. Он подразумевает неудовлетворенные отношения, невыносимое напряжение, отсрочку удовлетворения желания, а значит, тоже имеет отношение к реальным побуждениям. Таким образом, мазохизм наделяет субъекта способностью продлевать любовные отношения. Важно было выявить первичное эрогенное ядро мазохизма в самом сердце любовных отношений. Кроме того, Розенберг считает, что мазохизм предшествует садизму, точно так же, как усложнение влечения предшествует проекции. Именно мазохизм, проецируясь вовне, становится садизмом, который можно определить как проекцию мазохизма на объект. Речь идет о необходимой защите, без которой первичный мазохизм заполнил бы собой все пространство, изолировал бы Я от объекта и стал бы смертельным.

Нам также хотелось бы отметить, что во всякой паре в той или иной мере присутствует и оппозиция эксгибиционизм/вуайеризм.

Основные конфликты

В бытии пар присутствуют не только перекрещивающиеся влечения и идентификации, но также и многочисленные конфликты – структурные и конъюнктурные, – которые создают динамику жизни пары. Так, можно перечислить следующие динамические оппозиции: идентичность/инаковость; Я/объект; Эрос/инстинкт разрушения; самосохранение/сексуальность; нарциссическое/объектное; догенитальное/генитальное; мужское/женское; бисексуальность/моносексуальность.

Мы остановимся на основных, с нашей точки зрения, конфликтах, присутствующих в межличностных отношениях пары: идентичность/инаковость и мужское/женское.

В этом конфликте вскрываются исконные различия между Я и не-Я, между Единым и Другим. Это неизбывное различие неприемлемо с точки зрения нарциссизма, оно организует структуру конфликтов внутри всех пар в измерении межличностных отношений партнеров. А. Грин считает, что существует «боль признания инаковости», а также «травма невозможности стать Другим». Если конечная цель нарциссизма каждого из партнеров – снять, устранить это первородное различие, погрузившись в плавильный котел «нарциссического единства», то идентификация, по Грину, является «отрицанием инаковости».

Жан Курню (Cournut, 2001) считает, что важнейшее изначальное различие субъектов вызывает беспокойство, потому что позволяет открыть пространство для размышления и самопредставления. «Без инаковости я не смогу представить, признать, идентифицировать себя; но за инаковость приходится платить – платить тем замешательством, которое охватывает нас при виде другого. Инаковость – это прежде всего различие полов, то есть та инаковость, которую нам трудно даже помыслить… Это и немыслимое – тот главный вопрос, в который человеку суждено постоянно упираться»[48]48
  J. Cournut. Pourquoi les hommes ont peur des femmes (2001), Paris, PUF «Quadrige», 2006, p. 51.


[Закрыть].

Психосексуальная оппозиция мужского/женского становится наиболее рельефной в пубертатный период. Ей предшествуют оппозиции активного/пассивного на анальной стадии и фаллического/кастрированного на генитальной стадии. По сравнению с последними пара мужского/женского описывает подлинное различие. Предмет конфликта является не внутрипсихическим, а лежит в плоскости межличностных отношений.

Ж. Курню предлагает, в первую очередь, различать мужское и женское как человеческие категории, обозначающие различия полов, а затем уже разграничивать маскулинность и фемининность как особые наборы качеств.

Он различает женское кастрированное (страх кастрации) и женское возбуждающее. Таким образом, женское в его трактовке предстает как эротико-материнское качество, которое может быть присуще и женщинам, и мужчинам.

Мы предлагаем рассматривать конфликт мужского/ женского с точки зрения страха и тревоги, возникающих у мужчин в ответ на все женское. На наш взгляд, именно этот аспект усложняет рассматриваемый конфликт. Курню считает, что в самих мужчинах эротико-материнские качества женственности обычно не проявляются.

«В той мере, в которой мужчины верят – согласно Фрейду, постоянно, – что женщины воплощают идею „кастрированной женщины“, они пытаются погасить свой страх, даря женщинам украшения, одежду, превращая их в матерей и восхваляя их женственность с фаллическим пафосом („У нее есть все, она ни в чем не нуждается“). Другой способ заглушить страх кастрации – служить женской сексуальности»[49]49
  J. Cournut. Pourquoi les hommes ont peur des femmes (2001), Paris, PUF «Quadrige», 2006, p. 210–211.


[Закрыть].

Однако женское – это еще и эротическое, возбуждающее тело, материнское чрево, а также невыносимое отсутствие материнской фигуры. На самом деле, разлука с матерью – это первая травма, которая всегда остается животрепещущей, невообразимой, – Фрейд назвал ее «ядром действующего невроза» («Торможение, симптом и тревога», 1925). Таким образом, мужчины оказываются защищенными от последствий этой утраты благодаря комплексу кастрации, который функционирует в качестве «постоянной структурирующей фобии, отрицающей часть ради целого». В свою очередь, непредставимое в женщинах, их «женственность», по мнению Курню, состоит в возможности быть оставленными ни за что и ни с чем. Этим он указывает на существенный компонент различий между полами, который редко осознается при анализе конфликтов в жизни пары.

Психическая бисексуальность

Психическая бисексуальность обоих партнеров проявляется также в пространстве пары. Причем речь не идет о фантазиях об андрогинности, мании величия, отрицающей всякую разницу и инаковость. Идея в том, чтобы отказаться от бисексуальности и принять свою однополость.

Психическая бисексуальность проистекает из маскулинных и фемининных идентификаций. Однако женское в мужчине отличается от женского в женщине.

В мужчине нужно различать первичное женское, связанное с изначальной идентификацией с матерью, и женское, вызванное негативным эдиповым комплексом. В свою очередь, у женщин за интроективной идентификацией с материнским аспектом следует идентификация с генитальной женственностью матери. Бисексуальность мужчин и женщин также разнится. Как можно было бы описать это явление у гетеросексуальных пар?

Лежащая в основе эдипова комплекса бисексуальность представляет любовные отношения как соединение четырех элементов (мужское и женское обоих партнеров), каждый из которых должен найти свою форму удовлетворения – прямую или косвенную, символическую или сублимированную. По мнению Лемэра, важнейшую роль в такой необходимой составляющей супружеских отношений, как дружба, играет гомосексуальная составляющая, являющаяся подосновой дружеских отношений (которая включает сублимацию и сдерживание влечения). Будучи частью негативного эдипова комплекса каждого из партнеров, бисексуальность облегчает выбор нарциссического объекта и становится залогом длительных и стабильных отношений. Если же бисексуальность играет недостаточно важную роль в отношениях пары, то эти отношения начинают ухудшаться и оба партнера начинают искать необходимый объект вовне.

Кристиан Давид в своей работе «Психическая бисексуальность» (David, 1992) исследует это явление во всей его полноте и сложности. Бисексуальность представляет собой часть важных процессов «психосексуализации» и «психобисексуализации».

Давид пишет, что параллельно и наперекор эволюционному движению, в процессе которого приобретается сексуальная идентичность как таковая (с нарциссическим утешением и обострением чувства неполноты), идет «движение бисексуальности с тенденцией к интериоризации психосексуальных различий в форме акцентуации комплементарных схем другого пола, присутствующих в психике каждого индивида в качестве потенциала к пробуждению. Это свидетельствует, с одной стороны, о врожденности, а с другой – об оригинальности межличностных отношений»[50]50
  C. David. La bisexualité psychique (1992), Paris, Payot & Rivages «Petite bibliothèque», 1997, p. 50.


[Закрыть].

Давид отмечает также: «Сексуальная связь и отношения возможны только потому, что есть бисексуальность. А бисексуальность возможна потому, что представитель каждого пола чувствует свою незавершенность, переживаемую в разных формах как кастрацию. Ни один пол не может гордиться тем, что обладает фаллосом»[51]51
  C. David. La bisexualité psychique (1992), Paris, Payot & Rivages «Petite bibliothèque», 1997, p. 59.


[Закрыть]. Психическая бисексуальность играет также роль посредника как в межличностных отношениях (сексуальных и психосексуальных), так и во внутрисистемных отношениях каждого партнера в отдельности. Она может также представлять препятствие на пути кружения фантазий, но только в том случае, если представляемая ею полнота гипертрофируется за счет сексуальности.

Кроме того, Давид утверждает, что экономика сексуальности каждого из партнеров зиждется на всегда нетвердых отношениях между становлением бисексуальности и становлением конкретной сексуальности. Наконец, он считает, что, если интеграция психической бисексуальности прошла успешно, то действительная сексуальность сможет успешно прокладывать путь и для женского, и для мужского внутри гетеросексуальных отношений.