Текст книги "Писатели свободы. Как 150 «трудных» подростков и учительница бросили вызов стереотипам"

Дневник 55. Смерть бабушки

последний месяц мы изучаем разных американских писателей вроде Ральфа Уолдо Эмерсона и Генри Дэвида Торо. Эмерсон писал о том, как быть независимым и уверенным в своих силах. Он также сказал: «Чтобы быть человеком, надо стать нонконформистом». Мисс Груэлл поощряет в нас склонность к независимому мышлению и оспариванию авторитетов, поэтому наш класс всерьез заинтересовался Эмерсоном. Поразительно, в какой мере его философия применима ко мне. Последние четыре года я винила себя в том, чем не могла управлять. Это была одна из тех непредвиденных трагедий, которые обрушиваются неожиданно, стоит только повернуться. Я постоянно винила себя в смерти моей бабушки.

Мне было всего двенадцать лет, когда бабушка умерла от тяжелых ожогов, полученных, скорее всего, из-за моего отца. Они покрывали ее с головы до пят. Видимо, отец облил ее керосином и зажег кухонную плиту. Когда я увидела ее, у нее были волдыри по всему телу и волосы сгорели полностью. Кожа почернела и отваливалась клочьями. По ее щекам ручьем лились слезы. Я чувствовала запах ее обгоревшей плоти.

Мое сердце было готово разорваться, а желудок – вывернуться наизнанку в любой момент, ведь я понимала, что она не выживет. При мысли, что я потеряю двух самых любимых во всем мире людей, у меня внутри что-то умерло.

Бабушку отправили на вертолете в другую больницу. Мы с тетей стояли и смотрели, как он исчезает вдалеке. От слабости я едва держалась на ногах. Я посмотрела на тетю – ее трясло. Возвращаться мне не хотелось, но я знала, что рано или поздно придется встретиться с отцом. И я направилась к его дому. Там я увидела собравшуюся разъяренную толпу, готовую в любой момент кинуться в драку. Увидела в окне отца с мачете в руке. Я его ненавидела. Из-за него я дрожала от страха, потому что знала: он пытался убить мою бабушку. Толпа орала на него, он орал в ответ.

Наконец приехала полиция и выломала дверь. Я хотела уйти, чтобы отец не заметил меня, но ноги не слушались. Слезы текли по моим щекам. Я увидела, как на отца надели наручники, как зачитали его права и посадили на заднее сиденье полицейской машины. Увидела, как машина скрылась из виду. И поняла, что теперь моя жизнь изменится навсегда.

Я огляделась, стараясь скрыть беспокойство на моем лице. «Зачем он это сделал? Что довело его до такого безумия?» – спрашивала я себя. У меня накопилось столько вопросов, но ответить на них не мог никто. Наверное, даже сам отец не смог бы. Он грозился убить меня, а вместо этого убил мою бабушку.

После смерти бабушки я ходила не поднимая головы и видела только землю под ногами. Близкие постоянно напоминали мне о ее смерти. Я искала способ избавиться от боли и постоянно задавалась вопросами: «Как мог папа совершить такое? Как он оставил меня с этой виной? О чем он только думал? Думал ли он обо мне?»

В тюрьме он провел всего три месяца. Порой я настолько теряюсь в догадках, что даже не могу поверить, что это он убил бабушку. Может, мне просто трудно смириться с этим, потому что он мой отец?

Эмерсон закончил свое эссе словами: «Быть великим – значит быть непонятым», и это заставило меня задуматься, сколько людей всегда не понимали меня. Никто на самом деле не понимает, что я чувствую. Все так зациклены на своих мыслях обо мне, но в действительности им все равно. Обидно, что они даже не пытаются. В глубине души я всего лишь напуганная маленькая девочка, которую просто не понимают. Может, быть непонятой не так уж плохо. Значит, пришло время учиться стоять на своем и быть независимой.

Дневник 56. Расовые беспорядки

в воздухе просвистел пакет молока, кто-то выкрикнул: «Гребаные черномазые!» – собралась толпа и вспыхнула драка. Одни дубасили других, третьи швырялись чем попало. Продолжалось все это минуты три, а казалось, будто три часа. Мне как-то удалось выбраться из толпы, ни с кем не сцепившись и ничего не кинув. Я не хотел участвовать в бессмысленной драке. Cтоя в стороне, я увидел, как руководство школы и полицейские разгоняют толпу. Звонок прозвучал с минутным опозданием, напоминая, что обеденная перемена официально закончена. Толпа не спешила расходиться по классам: всем хотелось узнать, что будет с зачинщиками.

В кабинет директора потащили одного афроамериканца и одного латиноамериканца. Директор временно отстранил их от занятий, надеясь как можно скорее решить проблему, но этим только ее усугубил. Приятели наказанных затаили злобу друг на друга.

После уроков я отправился на автобусную остановку один. Я заметил нескольких латиносов на следующей остановке, где ждали еще и афроамериканцы. Когда подъехал автобус, все сели – и тут вспыхнула новая драка. Это был второй раунд. Какой-то парень размахивал палкой, которую прихватил с урока изо. Дрались по меньшей мере двадцать человек с каждой стороны. Я попятился и укрылся за спинкой сиденья. В автобус набилось столько народу, что он начал раскачиваться из стороны в сторону. Шофер предупредила, что позвонит в полицию, и тогда афроамериканцы вышли.

Пока они ждали следующего автобуса, мальчишка-латинос перешел через улицу к остановке. Он не видел драки, но заметил недовольство и напряжение в толпе. Один тип загородил ему дорогу и спросил: «Чего сказал?» А тот латинос вообще ничего не говорил. Он не ответил, только пытался пройти мимо. Но тип, который к нему прицепился, вдруг двинул ему кулаком в лицо. Латинос повалился без чувств в кусты, и тогда все накинулись на него толпой. Двадцать рассвирепевших парней на одного. Кто-то схватил его за шею и выволок на тротуар. Его пинали, били по лицу, в ребра – везде, куда могли достать. Кто-то поднял железную урну и швырнул ему в лицо. Транспорт остановился. Через дорогу затормозил автобус, и водитель выскочил из него, чтобы помочь парню. «Прекратите, сволочи!» – кричал он. Кто-то обернулся и ударил водителя кулаком в лицо, тот бросился в ближайший магазин и вызвал полицию. Какая-то женщина вышла из машины и тоже попыталась помочь парню, но и она огребла по лицу за свои старания. Не успела та женщина вернуться в машину, как приехала полиция и остановила драку.

Тот парень лежал без сознания, у него были переломаны руки, ноги и спина. Я видел, как его увезли в больницу и как арестовали виновных.

«Почему я ничего не сделал, чтобы помочь ему?» – спрашивал я себя. Может, потому, что боялся последствий. Скорее всего, меня бы избили всей толпой. Но я бы хотел сделать хоть что-нибудь, даже если бы поплатился за это. Если мисс Г. узнает, что я просто стоял и бездействовал, она разозлится на меня. Значит, я все-таки не слишком «уверенный в себе». Надеюсь только, что она не узнает.

Дневник 57. Ответственность за оценку

сегодня я наконец уловил истинный смысл выражения «уверенность в своих силах». На уроке мисс Груэлл раздавала листы для самопроверки. Нам надо было написать, какой оценки мы заслуживаем, и коротко объяснить почему. Я сразу же и без колебаний поставил себе F[20]20
  Единицу. По буквенной системе оценок «А» соответствует высшему баллу, или пятерке. Прим. пер.


[Закрыть].

В последнее время я много пропускал школу из-за проблем дома. Как выяснилось, у моей мамы волчанка. Я знаю только, что эта болезнь поражает почки и что маме слишком тяжело присматривать за моими младшими братьями, да и вообще делать что угодно. Так что вместо школы я часто остаюсь дома и помогаю маме, потому что нужен ей. Но какими бы ни были мои оправдания, я думал, что мисс Груэлл оценку выше мне не поставит. Мне было грустно и стыдно, но я немного гордился своей честностью.

Я сидел на своем месте, расстроенный тем, как все кончилось. И даже не подозревал, что это только начало. Мисс Груэлл подошла ко мне и позвала поговорить в коридор. Поначалу я думал, она меня выгонит, но я и так в классе для отстающих, куда мне еще пойти? Видимо, решил я, она устроит мне выговор, как другие учителя: «Ты не справляешься, но я же знаю, ты не дурак, так возьмись за ум и работай, ясно?» Иногда мне хотелось ответить на такое: «В натуре, что ли? Так если я не справляюсь, что мне сделать?» Но меня столько раз гнали или отмахивались от меня, что я молчал. Я вышел в коридор, она сразу же повернулась ко мне и спросила: «Что это?» И потрясла передо мной листом для самооценки. «Ты понимаешь, что это значит?» Я не знал, что сказать. И когда я уже думал, что она дошла до ручки, она поддала жару: «ХЕР ТЕБЕ! Вот что это такое! Это хер тебе, хер мне и хер всем, кому есть до тебя дело!» И понеслось, причем она рулила, а я сидел рядом. Я растерялся, сконфузился, был ошарашен или, говоря попросту, офигел.

Никто за всю мою жизнь никогда не говорил со мной так откровенно. Никто еще не устраивал мне такой полезный разнос. После того как мне удалось вернуть на место упавшую челюсть, слова мисс Груэлл постепенно дошли до меня. А она продолжала: «До тех пор пока у тебя кишка тонка послать меня, глядя мне прямо в глаза, я не дам тебе провалиться, даже если понадобится после работы каждый день ходить к тебе домой». Послать ее я не мог, так что просто слушал со слезами на глазах.

Сегодня она показала мне, что по-настоящему уверенный в себе человек действует, ничего не оставляет на волю случая и за все берется сам. Что оправдания не приносят успеха и что с напастями не только живут, но и преодолевают их. Единственные препятствия на пути – те, которым ты разрешишь там остаться. Цепь настолько прочна, насколько прочно ее самое слабое звено, так что уверенный в себе человек находит свое слабое звено и укрепляет его. Я хочу быть уверенным в себе человеком – сегодня и всегда.

Дневник 58. Размышления о самоубийстве

наш класс читает отрывок из книги «Над пропастью во ржи», где Холден Колфилд говорит о самоубийстве друга. Обычно Холдену плевать на все и всех, но, похоже, смертью друга он всерьез расстроен. Раньше я никогда не задумывался о том, как самоубийство может отразиться на других. Все, о чем я думал – что моя собственная битва проиграна.

У меня есть проблема. Последние два года меня мучает наследственная болезнь. Когда мне было четыре года, у моей матери диагностировали клиническую депрессию из-за химического дисбаланса в организме. К счастью, она обратилась за помощью до того, как стало слишком поздно. Она прошла медицинское обследование и курс терапии – ей назначили амитриптилин.

А теперь эта болезнь, враг нашей семьи, вернулась за новой жертвой. Против моей воли меня взяли в плен и наказывают за преступление, которого я не совершал. Мой худший кошмар становится реальностью. Самоубийство всегда в моих мыслях – как говорится, 24/7. Дня не проходит без того, чтобы враг не посылал мне в голову суицидальные мысли. После них я травмирован и растерян. Враг без предупреждения берет под контроль мой разум и тело, и я становлюсь марионеткой. Мои мысли и чувства воссоздают мои худшие страхи. Я начинаю без причины плакать и кричать, выплескивая изнутри необъяснимый гнев. После этого я всякий раз теряю надежду и ощущаю, что недостоин жить.

Однажды я даже пытался лишиться жизни, потому что не видел другого выхода. В тот день мы с матерью крупно поссорились. Теперь я вспоминаю об этом и понимаю, что из-за какого-то пустяка. Вроде просмотра дурацкого телешоу после школы. После ссоры я не знал как быть и забрел в кухню. Вошел – и на меня будто подуло холодным ветром. Я стоял в темноте, прижимая к запястью кухонный нож. Сердце колотилось все быстрее и быстрее, я вытянул руку и засучил рукав, обнажая запястье. Мозг отключился. Я посмотрел на руку и увидел, что нож едва оцарапал кожу. Он был слишком тупым.

Дневник 59. Побег

я расскажу тебе, как крепко влипла пару дней назад. Все началось примерно месяц назад, когда нам задали прочитать «Над пропастью во ржи». Я разок взглянула на простую белую обложку и положила книгу на стол, где она успешно собирала пыль. Я думала: «Чему эта книга может научить меня?» Читать ее я была не в настроении, но как-то она попала мне в руки. И я, как обычно, начала с окончания. Лексикон Сэлинджера меня зацепил, я подумала: «О, книжка прямо для меня!» Я сразу прониклась уважением к автору из-за его своеобразного стиля, не говоря уже о том, что он ни к кому не лезет с дурацкими наставлениями. (Ну, знаете, чтобы спасти современную молодежь.) От хеппи-эндов меня блевать тянет.

Ну и прочитала я всю эту чертову книгу. Удивительно, как много общего у меня с главным героем Холденом. Когда мисс Груэлл впаривала нам книгу, она сказала, что в нашем классе полно Холденов. Теперь я поняла, что она имела в виду. Как и Холден, я считаю всех вокруг фальшивыми. Я учусь в школе с шайкой конформистов. Всюду, куда ни глянь, копии так называемого идеального образца. А учителя – операторы, управляющие фабрикой контроля мозгов.

Родители вообще считают каждый мой шаг частью плана досадить им. Они разговаривают со мной как с несмышленым младенцем, который ничего не понимает в жизни. Меня постоянно тянет сбежать. Я сыта по горло навязанными мне правилами. Не хочу играть в их убогую старую игру. Так и начался мой путь на свободу из тисков «системы». Ну или хотя бы попытка.

Однажды вечером сидели мы с подружками, смотрели телик и болтали. Ну, знаете, про всякие девчачьи дела. И вдруг звонит телефон. Моя мать. Просто узнать, когда я буду дома. Вечно она выслеживает меня, сыщица чертова. Сказала ей, что вернусь через час. И все. Ну, час прошел, а мне что-то домой не захотелось. И вместо того, чтобы разойтись по домам, мы с подружками решили прокатиться до пляжа. Сами не знаем как, но по дороге нас занесло в Лас-Вегас. Может, где-то не туда свернули? Да нет, шутка, просто так я объяснила матери. Но она не поверила. А на самом деле моя лучшая подруга никогда не была там, вот нам и показалось, что неплохо будет ее свозить. Мы приехали как раз к восходу солнца из-за казино. В Вегасе мы катались туда-сюда, делали фотки, и снова фотки, и еще фотки, целую кучу. Играть бы меня не пустили, мне же еще шестнадцать. Потом я заскучала и решила позвонить домой, ведь я пропала на всю ночь. Я знала, что мама рассердится. Но она так взбесилась, что даже грозилась позвонить в полицию Лас-Вегаса и сообщить номер машины моей подруги. В общем, это вконец испортило нам поездку. После задушевного разговора с милой мамочкой мы решили попробовать что-нибудь новенькое – не такое, как накануне ночью. И после изысканного завтрака в одном из пятизвездочных ресторанов Лас-Вегаса, в «Бургер Кинге», направились домой.

В отличие от Холдена, меня избавили от «санатория». Хоть я и провоцировала мать, и умоляла: «Отправь меня куда-нибудь, хоть куда, в какой-нибудь рехаб. Куда угодно, лишь бы не здесь». «Но с тобой же все в порядке», – возражала она. И тогда я заявила: «Мне просто надо сбежать, мне здесь всё и все достали!»

Но самое дальнее место, куда она меня отправила, – моя чертова комната.

Дневник 60. Первая работа

сегодня случилось обалденное: я получил работу у Джона Ту! Поверить не могу, что буду работать у миллионера. Но как я ее получил – это вообще чума.

Мы устроили большую вечеринку в «Берлоге» вместе со всеми родителями. Мисс Г. нам как родная, и мы часто приглашаем семьи на вечеринки – получается настоящий праздник любви. Ее отец, мачеха и брат теперь тоже входят в нашу большую семью. Эта вечеринка стала для нас всех еще одной возможностью встретиться с Джоном Ту и поблагодарить его за помощь.

После вечеринки я спросил, не подвезти ли его до места, где он оставил свою машину. Всего-то пять кварталов, но мне не хотелось, чтобы он ходил так поздно по нашему району с женой и двумя детьми. Он же миллионер и все такое, вот я и боялся, что к нему прицепятся.

Когда я предложил подвезти его, я думал, он откажется. А он согласился, и я такой: «Ох ё!» И похолодел, потому что у меня «олдсмобиль» 1978 года, который с его новейшим «мерседесом» и рядом не стоял. Пока он садился ко мне в машину, я чуть со стыда не сгорел, ведь спереди у нее только одно сиденье. А пассажирское увели. Так что там большая дыра. У меня даже радио нет, даже зеркала заднего вида. Да еще в ветровом стекле здоровенная трещина. Но добраться из пункта А в пункт Б на моей машине можно, а это главное. Джон уселся в мою машину и сказал: «Черт, да тут удобно! Как в лимузине!» Заднее сиденье у меня не сравнишь с кожаным, но он положил ногу на ногу с таким видом, будто он хозяин моей колымаги. Потом сказал, что хотел бы в мои годы водить машину вроде этой вместо того, чтобы гонять на велосипеде. Так он не всегда был миллионером, а я-то думал! Он правда заработал деньги упорным трудом. Это меня потрясло. Как будто он дал понять, что «ведро» за 200 баксов – это не мой потолок и я способен на большее.

Когда мы доехали до его машины, он поблагодарил меня и спросил, не нужна ли мне работа в его компьютерной компании. Работа? У меня никогда раньше не было работы. Он сказал, что я освою новые навыки… И теперь я дождаться не могу, когда начнется моя новая карьера и жизнь повернется в новом направлении!

Дневник 61. Мизогиния

сегодня на уроке мы обсуждали двойные стандарты в отношении мужчин и женщин. Мы говорили о том, что мужчине может сойти с рук почти все, а когда то же самое делает женщина, к ней относятся пренебрежительно и даже оскорбляют. Мисс Г. познакомила нас со словом «мизогиния», и весь класс озадачился: «Чего?» А какой-то парень даже крикнул из угла: «Мизогиния? Может, вы сказали “массаж моей пиписьки”?» – и заржал.

Мисс Груэлл организовала дебаты на тему «Мизогиния или произвол?». Для начала мы рассмотрели обложку альбома рэпера Снупа Догги Догга с мультяшными героями – собаками мужского и женского пола. Кобель нарисован сверху на «собачьей хате», сучка – внизу, с торчащим из конуры задом. Повсюду в комиксе ее называют шалавой и шлюшкой, а на последней иллюстрации даже пинком выгоняют из конуры. Все девчонки решили, что этот рисунок изображает превосходство мужчин. По-моему, мужчинам давно пора начать относиться к женщинам с уважением – вместо того чтобы вечно унижать их. Не знаю, почему женщины позволяют мужчинам промывать им мозги и пользоваться их телом как вещью, когда нужно дорожить им как ценностью. Но это положение не изменится, пока женщины не начнут больше уважать самих себя.

Если нужен пример мизогинии, один из самых наглядных – моя семья. Моим кузенам советовали: «Не давай своему «джимми» гулять с непокрытой головой!» или «Перепробуй всех девчонок, кого только сможешь!» А мне, единственной девочке в семье, советовали только не вздумать раздвигать ноги. Так что когда я лишилась девственности – это был конец света.

Мы с моим бойфрендом встречались два года, прежде чем решили заняться сексом. Когда наконец пришло время события, которое должно было стать для меня особенным, я ждала ласки и страстных поцелуев. А вместо этого получился только пятиминутный «шлеп-шлеп». Когда мы закончили, я посмотрела на него и спросила: «И это все?» Я думала, потеря девственности того стоит. А теперь жалею, что решилась.

Сейчас, когда я уже не девственница, все смотрят на меня как на девицу легкого поведения. Конечно, будь я парнем, меня бы поздравляли. Хотела бы я, чтобы мир был устроен по-другому, но он такой.

Дневник 62. Растление

сегодняшний день – поворотный в моей жизни. На втором уроке у мисс Г. я сразу же выбрала «Цвет пурпурный» – роман Элис Уокер. Я начала читать его; читала, читала и понимала, что оторваться не могу. Он был такой напряженный и сложный. Я читала медленно, гадая, кто его героиня и куда отправилась. Раньше я никогда не встречалась с ней и не бывала там же, где она. Но, несмотря на все это, Сили казалась мне удивительно знакомой. Ей пришлось нелегко, но она умела выживать. Она умела обходиться малым. Если вдуматься, я знаю, кто такая Сили…

Мой дядя Джо был непохож на других родственников: добрый, заботливый, хороший слушатель, понимающий, очень красивый, и самое главное – он всегда умел найти верные слова, чтобы утешить меня, когда я расстраивалась. Он был рядом, когда мне требовались теплые, искренние и ласковые объятия. В сущности, он был моим кумиром. Я любила дядю Джо всем сердцем.

Мы жили в тесной квартирке, так что дядя Джо, мои младшие братья и я – все спали в гостиной. Луна освещала нашу крошечную комнату, запах свежесрубленной рождественской елки щекотал мне нос. Большего счастья невозможно представить – по крайней мере мне так казалось.

«М-м?.. Что это? Кто меня трогает?» Кем бы он ни был, мне это не понравилось… Дядя Джо! Что он делает со мной? Неважно что, пусть перестанет. Я уже открыла рот, чтобы так ему и сказать, но не смогла выговорить ни слова. Будто на меня обрушилась тонна кирпичей, вышибла воздух из легких и лишила меня дара речи.

Я чувствовала его тело совсем рядом с моим, его дыхание учащалось. Я даже не знала, что все места, за которые он меня трогал, могут вызвать во мне такой жгучий стыд. Я не шевелилась. Мое тело было твердым, как камень, когда он медленно просунул ладонь под мою одежду и принялся ласкать мне спину и грудь сбоку. Он старался повернуть меня на спину, но безуспешно.

Он придвигался все ближе. Я уже чувствовала, как его тело касается моего. Почувствовав на коже его пот и его губы, я захотела расплакаться. Огромный ком застрял у меня в горле, и я до сих пор не могу избавиться от этого ощущения. Дядя Джо не был со мной грубым, поэтому мне было трудно понять, плохо или нет то, что он делает со мной. У меня разрывалось сердце при мысли, что он в самом деле причиняет мне вред. Хоть я была еще ребенком, я чувствовала, что он поступает неправильно. Но почему? Дядя Джо – самый порядочный человек из всех, кого я знала… После того как дядя Джо овладел мной, он встал и пошел попить. Как только я услышала шум воды в кухне, меня захлестнула ненависть. Он устал и захотел пить после потакания своим прихотям, а я стала самым гадким существом в мире.

Пришлось соображать быстро. «Как быть, как быть?» Я встала и успела до его возвращения пересесть на диван. Мне не хотелось, чтобы он снова сделал то же самое. Дядя Джо вернулся и стащил с себя майку. Увидел меня на диване и спросил, в чем дело. Несколько секунд я смотрела на него. «Ни в чем… Просто не спится». Мне хотелось плакать. Хотелось, чтобы вся вселенная узнала, как мне страшно, как мне хочется на ручки и как мне хочется умереть… Но к кому я могла пойти за утешением? Единственный человек, с которым я могла бы поговорить, причинил мне боль.

Так я сидела, пока дядя Джо не уснул. Я не решалась даже глазом моргнуть. На следующее утро я услышала, как встают мои родители и собираются на работу. Никогда не забуду, какое чувство безнадежности охватило меня от маминого поцелуя на прощание. Дядя Джо присматривал за мной и моим братом каждый день. Но сегодня все было по-другому, а он вел себя как ни в чем не бывало. Он снова стал прежним, таким же ласковым, как обычно.

Я была так зла, что у меня путались мысли, и отказалась выполнять любые его просьбы. Он притворился, будто сейчас ударит меня. От ярости я вспыхнула и с плачем убежала в гостиную, крича, что ненавижу его. Дело было не столько в том, что из-за него я стала иначе относиться к самой себе. Он уничтожил единственное, во что я верила. Разрушил мою веру в него.

Стоило ему только извиниться, и я снова была очарована. Его взгляд казался таким искренним. Он действительно верил, что не сделал ничего плохого. Часы тянулись бесконечно. Я выдохнула с облегчением лишь после того, как мама вернулась домой. Только тогда я рискнула принять душ и изо всех сил старалась отскрести въевшуюся грязь. Выйдя из душа, я позвала маму в спальню и рассказала ей обо всем. С тех пор мои отношения с дядей Джо изменились навсегда.

Сили насиловали, мучили, унижали, презирали, но, несмотря на все это, она осталась чистой! Во всем этом ужасе Сили черпала смелость. Смелость просить больше, смеяться, любить и – в конечном счете – жить.

Теперь я точно знаю, кто такая Сили. Сили – это я… Помня об этом, я выживу.