Текст книги "От Сталинграда до Берлина. Операции советских войск и вермахта. 1942-1945"

Глава 8
Первое советское летнее наступление

Соотношение сил и тактика

Третье лето войны в Советском Союзе заставило замереть в ожидании весь мир, который надеялся на этот раз получить ответы на два важнейших вопроса. Смогут ли немецкие армии снова с легкостью оправиться после зимних боев и сделать новую заявку на победу? Если нет, то сможет ли Красная армия доказать свое превосходство на поле боя без помощи своего старого союзника Генерала Зимы? Операция «Цитадель» дала ясный ответ на первый вопрос. А затем, через два с половиной месяца, Красная армия развеяла последние сомнения относительно того, каким будет ответ на второй.

Весной 1943 г. при планировании летней кампании советское командование, вне всякого сомнения, предполагало две возможности: немецкое наступление по всему фронту, как это было в прошлом и позапрошлом годах; тогда, в случае отмены или неудачи немецкого наступления, советские войска перейдут в наступление, как это было прошлой зимой. Несмотря на то что русские не склонны признавать этот факт, они многое выиграли после проведения операции союзников в Средиземном море, а также угрозы высадки их войск либо там, либо на Атлантическом побережье. Если бы Гитлер мог надеяться на еще один год передышки на Южном и Западном театрах, он конечно же строил бы более амбициозные планы на будущую летнюю кампанию в СССР. Но, как оказалось, перед Германией замаячила перспектива, когда страна будет не в состоянии полностью владеть инициативой и допустить, чтобы русские сами перешли в наступление до конца лета.

Самым уязвимым участком фронта все еще оставался его южный фланг. Линия фронта группы армий «Юг» в районе Харькова протянулась примерно на 220 км на восток вдоль реки Северский Донец, а затем она резко уходила на юг вдоль реки Миус до самого Таганрога. На южном берегу Северского Донца советские войска удерживали несколько плацдармов, самый важный из которых находился прямо на излучине реки южнее Изюма. Для обороны фронта протяженностью примерно 400 км группа армий «Юг» располагала всего двумя армиями: 1-й танковой на реке Северский Донец и 6-й армией, сформированной за счет армейской группы «Холлидт» и представлявшей собой лишь бледную тень своей предшественницы, – на реке Северский Донец. Если бы русские предприняли наступление на глубину всего 150 км в направлении Харьков – Днепропетровск, обе немецкие армии оказались бы отрезанными, а южный участок Восточного фронта открытым. Группа армий «А» тоже была бы изолирована на Кубани и в Крыму. Однако опыт прошлой зимы показал, что мастерство немцев и недостаточная выучка русских часто приводили к тому, что поставленные советским командованием задачи выполнялись далеко не полностью. Но даже этого было более чем достаточно. Заранее предполагая, что советская Ставка не сможет проигнорировать эти факты, отдел «Иностранные армии Востока» ОКХ предположил в мае 1943 г., что советские войска главный удар будут наносить на юге, либо в районе Харькова, либо на участке 6-й армии. При этом русские планируют организовать вспомогательный удар на участке группы армии «Центр» – с тем, чтобы связать боем ее войска и срезать Орловский выступ, представляющий собой потенциальную угрозу для флангов наступающих на южном участке советских войск.

Вполне возможно, что, даже не имея столь очевидных тактических преимуществ, летом 1943 г. Ставка все равно сосредоточила бы основное внимание на южном участке. Потеря этих территорий в результате немецкой агрессии была особенно болезненна для СССР, так как там находились богатые месторождения угля и черных металлов; из этих областей Советская страна получала большую часть продовольствия, в особенности зерновых и продуктов животноводства. Все это можно было быстро вернуть, но для этого нужно было освободить Украину. Между Сталино и рекой Миус располагалась добрая половина угольных шахт. В большой излучине Днепра находилось Криворожское месторождение, которое обеспечивало до 40 % потребностей Советского Союза в железной руде. И несмотря на все усилия, предпринимавшиеся в последние два года для освоения новых земель к востоку от Урала, для того чтобы в обозримом будущем решить продовольственную проблему, было необходимо вернуть черноземные районы Украины.

К лету 1943 г. Германии удалось на некоторое время успешно решить проблему сокращения личного состава войск на Восточном фронте, которая вызывала такое беспокойство прошлой осенью и зимой. По состоянию на 20 июля общая численность немецких войск на Восточном фронте составила без учета союзников и 20-й горной армии 3064 тыс. солдат и офицеров. Это было всего на четверть миллиона меньше максимальной численности немецкой группировки на Востоке в 1941 г. и более, чем на 574 тыс. больше, чем ее численность по состоянию на 1 сентября 1942 г. Итальянская 8-я армия весной была отозвана из России (жалкие остатки. – Ред.), но румынские и венгерские союзники все еще имели на Восточном фронте от 150 до 200 тыс. солдат и офицеров. На участке группы армий «Север» южнее Ленинграда оборону держала испанская 250-я «голубая дивизия».

Восстановление сил Германии на Восточном фронте в значительной мере было достигнуто за счет перевода в армию военнослужащих люфтваффе, использования войск СС, а также за счет переброски с запада и с юга соединений, подчинявшихся ОКВ. Более чем трехмесячное затишье по всему фронту означало, что впервые за последний год число вернувшихся из госпиталей после излечения военнослужащих превысило потери немецких войск. Призыв молодежи 18-летнего возраста, отмена брони для некоторых категорий рабочих позволили Германии накопить достаточно людских резервов для того, чтобы возместить зимние потери и даже оставить несколько сот тысяч про запас.

20 июля 1943 г. численность советских вооруженных сил, по оценкам немецкой стороны, достигла 5755 тыс. военнослужащих. За период после сентября 1942 г. в армию было призвано более 1,5 млн человек, что в три раза превысило количество призывников вермахта за то же время. Русские сосредоточили на советско-германском фронте 7855 танков и 21 050 противотанковых орудий; немцы – 2088 танков (на 30 июня 1943 г. было 3822 плюс 20 в Финляндии {Мюллер-Гильдебранд. Сухопутная армия Германии. Т. 3. С. 163). – Ред.) и 8063 противотанковых орудий[112]112
  Немецкие оценки не совсем верны; их источники склонны к занижению реальных цифр. Так, согласно советским данным, опубликованным в послевоенные годы, советская сторона имела на фронте 8500 танков, еще 400 находилось в резерве Ставки Верховного главнокомандования.


[Закрыть].

Обычно такого соотношения 2 к 1 в личном составе, примерно 4 к 1 в танках и более чем 2 к 1 в противотанковых орудиях было достаточным для того, чтобы начать наступление. Но на советско-германском фронте это правило не обязательно действовало. Ведь еще с самого начала войны немцы привыкли действовать против превосходящих их численно советских войск. Поэтому должен был иметь место какой-то другой фактор, помимо численности личного состава и количества боевой техники, который позволил русским победить немцев на поле, где им прежде не было равных, во время летней наступательной кампании.

Еще одним соображением, в значительной степени повлиявшим на решение Ставки предпринять летнее наступление, было сознание того, что в военном деле советская армия переросла уровень «подмастерья». За два года войны генералы И.В. Сталина многому научились. Не удовлетворившись ролью слепых подражателей, они вносили в перенятые у немцев методы решения, принятые на основе собственного опыта и способностей. И хотя они не достигли уровня мастерства своих немецких оппонентов, советские генералы, по крайней мере на высшем уровне, приобрели гибкость, которой им явно не хватало ранее, и значительно усовершенствовали тактику наступательных действий. Свои знания они успешно проверили и усовершенствовали в ходе зимнего наступления 1942/43 г.

Немецкая техника блицкрига требовала от командования умения наносить решающий удар с максимальной точностью, стремительностью и экономией сил. Ее отличительными чертами были глубокий прорыв и умение избежать широкомасштабных лобовых столкновений с противником. С точки зрения офицеров германских штабов, Schwerpunktbildung (концентрация сил) является основой основ военного искусства. В то же время русские отдавали предпочтение более широким фланговым маневрам и придерживались более консервативных взглядов на военную науку. В их понимании прорыв и вклинение были основными тактическими приемами, а решающий успех достигался путем нанесения нескольких последовательных ударов в глубину обороны противника. В отличие от немцев, русские считали, что оборону противника следует прорывать сразу на широком фронте, а не в результате одного или нескольких глубоких вклинений. Русские, как и немцы, принимали идею концентрации сил, но обычно сосредоточение их боевых порядков на направлении главного удара носило менее выраженный характер, и почти всегда успех достигался нанесением ряда последовательных ударов по обороне противника.

Таким образом, несмотря на то что русские заявляли, что Сталинградская битва представляла собой классическое воплощение Канн, то есть сражение на окружение войск противника, они, по сравнению с немцами, реже применяли двойной охват боевых порядков противника. Гораздо более часто они довольствовались одним охватывающим ударом или несколькими последовательными ударами в глубину обороны противника, преследуя при этом не столько цель глубоко вклиниться в его тылы, сколько заставить противника отступить на широком фронте. Такая тактика была особенно характерна для операций, проведенных русскими в южной части СССР, где оборона противника строилась на нескольких естественных оборонительных рубежах по берегам рек, которые протекают там параллельно одна другой. Наступление от одного такого рубежа до другого заставляло в результате немцев последовательно отводить свой фронт на всем его протяжении.

Главной целью наступления немецких войск, по крайней мере в теории, было уничтожение армии противника в кратчайшие сроки. Задачей было не просто завоевание территории или изменение к лучшему занимаемой позиции, а достижение более решительных целей. В свою очередь, русские меньше заботились о скорости продвижения или нанесении противнику решительного поражения; они удовлетворялись тем, что сопротивление врага преодолевалось шаг за шагом. Вопреки общему мнению о том, что русских мало волновали понятия географического пространства, они, наоборот, скорее были склонны соизмерять свои победы с отвоеванными территориями, а не с нанесенным противнику ущербом или достижением тактических преимуществ. Их конечной целью тоже было уничтожение противника, но в результате нескольких наступательных операций, а не одного сражения. Успех достигался скорее массой войск, а не умелой организацией боевых действий.

Пожалуй, не существует более удачного исторического примера, когда тактика была успешно построена на недостатках армии, чем то, как вела боевые действия во Второй мировой войне советская сторона. Несмотря на ту завесу теоретизирования, которые русские построили вокруг двух главных тактических приемов своих войск: удар в основание выступа или наступление на широком фронте, все это может найти гораздо более простое и логичное объяснение, если рассмотреть недостатки русских войск. Как ясно следует из речей И.В. Сталина и его приказов, с точки зрения русских, самым быстрым и эффективным средством уничтожения крупных сил противника было окружение. В то же время, очевидно, советские командиры считали двойной охват недостаточно надежным маневром, и все их планирование сводилось к концепции одиночных ударов. Выполнение двойного охвата требовало отлаженного взаимодействия войск и высокой степени выучки на всех уровнях командования. Особенно высокие требования этот маневр предъявляет к командирам среднего и низшего звена, которые должны были проявлять инициативу и умение действовать в меняющейся обстановке без ущерба для общего замысла операции. Таким умением русские командиры, по крайней мере значительная их часть, не обладали. Кроме того, проведение операции на окружение противника требовало высокой степени выучки войск, которая у русских также отсутствовала.

На основе выводов, сделанных из катастрофы 1941 г., советская армия сосредоточила основные усилия на развитии артиллерии и танковых войск. И в том и в другом роде войск основной упор делался на увеличении производства боевой техники и вооружения, а также на их массовом применении.

К середине 1943 г. советская артиллерия значительно выросла количественно и имела на вооружении надежные артиллерийские системы. Может быть, она не всегда была способна выполнять задачи по уничтожению точечных целей противника, но обеспечивала артиллерийскую подготовку наступления, сравнимую по мощности с ведением огня во время величайших битв Первой мировой войны. Например, в наступлении на Орловском направлении в июле 1943 г. 11-я гвардейская армия имела примерно 3 тыс. пушек и тяжелых гаубиц. Это почти вдвое превышало те же показатели для армий, действовавших в Сталинградской операции, и втрое превосходило количество артиллерии в армиях, участвовавших в контрнаступлении под Москвой в 1941 г. К концу 1942 г. Красная армия располагала 17 отдельными бригадами реактивной артиллерии и начала формирование 30 полков самоходной артиллерии. Весной 1943 г. русские приступили к созданию отдельных артиллерийских бригад и полков противотанковой артиллерии, а во второй половине года было сформировано 26 артиллерийских дивизий[113]113
  ИВОВ. Т. 3. С. 211–214, 277.


[Закрыть].

Танковые войска были хорошо обучены, значительная (большая. – Ред.) их часть была оснащена танками Т-34 советской разработки и производства. На фронте использовались также и американские, и английские танки, однако считалось, что они были слишком легкими. (Английские и американские танки были разными – тяжелые «Черчилль», средние «Матильда», «Валентайн», «Генерал Ли» и «Шерман», легкий танк «Стюарт». – Ред.) Советское командование отказалось от прежней тактики распыления танков поштучно в пехотных подразделениях. Стандартными танковыми частями и соединениями стали танковая бригада и корпус. Танковые армии, которых к концу лета 1943 г. было уже пять, имели в своем составе по два танковых и один механизированный корпус. Эти войсковые объединения были способны решать самостоятельные оперативные задачи[114]114
  Там же. С. 215.


[Закрыть].

К началу лета 1943 г. советская авиация имела количественное превосходство над противником в соотношении не менее чем 2,5 к 1. Советская авиация продолжала находиться в подчинении армии и выполняла в основном задачи авиационной поддержки войск, ПВО, и тактического бомбометания. К концу 1942 г. действия каждого советского фронта поддерживала одна воздушная армия[115]115
  Там же. С. 217.


[Закрыть].

В 1943 г. пехота, в особенности гвардейские части, усиленно оснащалась противотанковыми средствами. Туда начали поступать пистолеты-пулеметы Судаева, а также новые пулеметы Горюнова, которые сменяли устаревшие системы Максима образца 1910 г. (образец 1910/1930 гг., модернизированы в 1941 г.)[116]116
  Там же. С. 211.


[Закрыть].

Однако явное предпочтение, которое отдавалось развитию технических средств войны, привело к постоянной недооценке пехоты. Она получала самый худший призывной контингент, здесь были наименее грамотные офицеры, подготовке войск уделялся минимум времени. В 1943 г. немцы отмечали, что уровень подготовки советской пехоты по сравнению с 1941 г. снизился и что ее качество продолжает падать. Такая пехота могла эффективно действовать в массированных атаках, но не годилась для выполнения сложных тактических маневров. Сама по себе пехота была практически лишена стойкости. (Советская пехота, в основном из крестьян, проявила чудеса стойкости и в Сталинграде, и в Харькове, и на Курской дуге. Грамотности, очевидно, не хватало, и это сказывалось в действиях в наступлении. – Ред.) Без мощной поддержки танков и артиллерии она сразу же теряла наступательный порыв и действовала неорганизованно.

Эти недостатки, которые делали нереальным четкое выполнение двойного охвата, значительно снижали эффект и при нанесении одиночных ударов. Зная о своих слабостях, а также о недостатках своих солдат, советские командиры почти всегда были крайне чувствительны к тому, что происходило у них на флангах. После прорыва, успех которого обычно гарантировало применение танков и артиллерии, они демонстрировали нежелание продолжать наступление в глубину обороны противника и зачастую начинали наносить удары во все стороны в попытке уничтожить противника на флангах. В итоге результаты наступления оказывались гораздо скромнее, чем ожидалось. Даже тогда, когда танки могли продолжать стремительное наступление, пехота зачастую отставала от них. Таким образом, удары в глубину обороны противника превращались в танковые рейды, которые часто заканчивались катастрофой, как это случилось в феврале 1943 г. с группой М.М. Попова.

Глубина нанесения удара определялась соображениями сохранения управления войсками и тылового обеспечения. Поскольку наступление само по себе затрудняет планирование всех деталей, за исключением первых нескольких дней боев, по мере его развития проявляются все новые и новые непредвиденные ранее обстоятельства. В результате бремя проявления инициативы начинает все больше и больше ложиться на плечи полевых командиров и самих солдат. Как следствие, по мере продвижения войск в наступлении все дальше в глубину обороны противника шансы на его полный успех уменьшались по причине тех присущих Красной армии недостатков, которые рассматривались выше.

И наконец, советская система тылового обеспечения, несмотря на то что иногда ей удавалось творить чудеса импровизации, не была должным образом организована и оснащена для осуществления планомерного снабжения войск при их продвижении на значительные расстояния. Советский солдат, кормившийся почти исключительно тем, что мог унести с собой в вещевом мешке, который он привычно носил за плечами или привязывал к ремню, предпочитавший немецкую обувь, немецкое оружие и экипировку тому, что было ему выдано (автор снова перегибает. – Ред.) общепризнанно считавшийся хапугой, был одним из самых неприхотливых в мире. Военнослужащие вообще не прочь пограбить и любят собирать трофеи. Примером того, чего можно достичь на этом поприще, является армия, которая зимой 1942 г., проходя по территории, на которой немцы успели осуществить свою тактику «выжженной земли», умудрилась обеспечить свои месячные потребности в основных продуктах: в муке – на 54 %; овощах – на 97 %; мясе – на 108 %; сене – на 140 %; овсе – на 68 %[117]117
  Сборник № 9.


[Закрыть].

Но современные армии не могут действовать полностью автономно, полагаясь только на трофеи. Из этого следует, что во время наступления армии русских были в основном (пусть и не всегда) обеспечены вооружением и топливом. Правило большого пальца гласит, что каждая армия должна иметь на складах запасы, достаточные для ведения боев в течение 10 дней и продвижения на 90– 100 км. Когда эти запасы кончались (а иногда и до этого), как правило, начинались проблемы с продолжением мобильной операции по причине нехватки транспорта и общей недооценки проблем тыла. Например, до июльского наступления 1943 г. на Орловском выступе пехотные части недополучали довольствие и боеприпасы, поэтому все это пришлось доставлять в войска уже во время наступления. Это привело к появлению приказа командования, который, вероятно, все же не был принят командирами за аксиому: «Опыт… показывает, что пехота так же нуждается в снабжении продовольствием и боеприпасами, как и артиллерия»[118]118
  Там же.


[Закрыть].

Довольно часто и сами подвижные войска испытывали проблемы со снабжением, что видно из следующего документа: «Невнимательное выполнение задач планирования тылового обеспечения мобильных групп может привести к ее гибели или, в лучшем случае, неудаче при выполнении поставленной задачи»[119]119
  Там же.


[Закрыть].

Как нанесение удара на одном направлении позволяло избежать выполнения более жестких требований, которые предъявляет операция на окружение противника, так и концепция последовательных ударов на широком фронте позволяла избежать проблем, возникающих по мере развития этого одиночного удара. Широкий фронт позволял расширять полосу наступления, благодаря чему Ставка имела возможность наращивать свои силы на нескольких участках и тем самым избегать риска, связанного с наступлением на одном четко определенном направлении. Наступление можно было относительно просто контролировать, поскольку его успех не зависел от маневров одной или нескольких войсковых групп в движении, а достигался за счет серии ударов, нанесенных более или менее произвольно с удобных исходных рубежей. Проблемы тылового обеспечения войск если и не устранялись полностью, то, по крайней мере, значительно упрощались: снабжение могло осуществляться по нескольким железнодорожным веткам, и ни один из ударов не наносился на такую глубину, чтобы войска отрывались от собственных тыловых баз. Итак, несмотря на то что советская сторона утверждает обратное, наступление на широком фронте являлось в лучшем случае модернизацией линейной тактики ведения боя. Она требовала массовых армий, многочисленных фронтальных ударов, а также предполагала намерения противника (а Гитлер хотел этого) отвечать на такие способы наступления такой же линейной обороной.

В области психологической войны операция «Цитадель» дала Советскому Союзу явную и окончательную победу. Эффективность психологической войны и пропаганды с немецкой стороны, которой к тому же мешали расовая теория Гитлера и его экстремистские цели, начала неуклонно падать еще после зимы 1941/42 г. Однако весной 1943 г. «Смоленский манифест» создал для советских властей некоторую почву для беспокойства, а проведение операции «Серебряная полоса», несмотря на то что она не дала конкретных практических результатов, пробудило у немецкой стороны некоторые надежды. После операции «Цитадель» немецкие специалисты по психологической войне ушли в глухую оборону. Советская пропаганда навсегда перехватила инициативу. Русским удалось воспользоваться тем, что в течение двух лет немцы вели себя на оккупированных советских землях жестоко и несправедливо. Кроме того, в пропагандистских целях была использована страстная вера части советского народа в то, что после возвращения Красной армии жить станет гораздо лучше. Кроме того, народу обещалось, что война вот-вот будет закончена.

Операция «Цитадель» и последовавшие за ней события помогли вооружить советскую пропаганду новыми серьезными доводами для тех, кто продолжал бороться с русскими солдатами по другую сторону линии фронта. В конце лета в Советском Союзе был создан комитет «Свободная Германия» и при нем Лига германских офицеров. В комитет «Свободная Германия» входили в основном коммунисты-эмигранты. Лига германских офицеров была провозглашена добровольной некоммунистической организацией. Она объявила своей целью свержение Гитлера и восстановление в Германии традиционного общественно-политического строя. Лигу возглавил генерал В. Зейдлиц; сразу же после ее основания в нее вошли еще три немецких генерала и более 100 офицеров, попавших в плен после Сталинградской битвы. Она издавала свою газету, которую разбрасывали над позициями немецких войск. Генерал В. Зейдлиц время от времени обращался с письмами к командующим немецкими армиями и группами армий, в которых призывал их присоединится к комитету «Свободная Германия».