Текст книги "Цена чести"

– Ну да, диду, ты еще скажи, что Радивой такой неуловимый, потому что он, по большому счету, никому на хрен не нужен… – невесело усмехнулся витязь.

– И поэтому тоже, – серьезно ответил старик. – Я, честно говоря, немало удивлен, что эту старую историю до сих пор еще помнят. Ведь если посмотреть здраво, – что есть Радивой, что нет Радивоя, никому от этого, на самом деле, ни жарко, ни холодно. А гляди ж ты, сколько лет прошло, а все еще какому-нибудь впечатлительному дружиннику нет-нет, да и привидится посреди сражения Проклятый Воин! Давно бы уж пора ему превратиться в страшную и немного печальную сказку, ан нет, что-то в этой истории все еще цепляет душу, заставляет верить.

– Не поверишь, как же, особенно здесь! – Велигой обвел рукой окрестности. – Каждая травинка о нем шепчет!

– Да и не только о нем, – пожал плечами старик. – Обо всем на свете. Просто каждый слышит то, на что у него душа в этот миг повернута. Да надо еще и уметь слушать.

– А ты умеешь? – спросил витязь.

– Давно здесь живу… – задумчиво промолвил старец.

* * *

Над миром вновь воцарилась ночь. В бездонной черной глубине неба блистали холодные звезды, луна упорно карабкалась все выше и выше, мертвым светом отражаясь в водах Волги.

Стало холодать. Костер почти прогорел, еле теплился слабо вспыхивающими язычками над багровыми углями. Велигой клевал носом – весь день без продыху в седле, усталость берет свое. Старик безмолвной сгорбленной тенью замер по ту сторону умирающего костра – то ли спал, то ли размышлял о чем-то.

Ночь полнилась звуками – шорохом травы, совиным уханьем, стрекотом каких-то букашек, шелестом невидимых крыльев. Вдали, за рекой послышался волчий вой…

Старик неожиданно поднялся. Витязь встрепенулся, вскочил, еще в полусне, схватился за меч.

– Все спокойно, не дергайся, – молвил старец. – Просто мне пора. Ну, спасибо, как говориться, за хлеб, за соль, за мед тоже спасибо, давно такого не пивал…

– Куда ж ты среди ночи? – удивился Велигой. – Еще в беду попадешь…

Старец рассмеялся неожиданно звонко и сильно.

– Ну, уж если я в беду попаду… – промолвил он сквозь смех, – то тогда, значит, точно конец мира близок! Не волнуйся, я в этих местах каждую травинку знаю, с закрытыми глазами куда угодно дойду. На самом деле, вряд ли сыщется на Руси более безопасное место, чем это. Разумеется, для того, кто пришел с миром, а ты, вроде бы, лиходейство чинить не собираешься… Ну так что, решил?

– Надо идти, – тихо сказал Велигой. – Завтра с утра и пойду.

– Н-да-а-а… – протянул старик. – Упорство, конечно, дело доброе, да только про голову забывать тоже не след. Ладно, авось обойдется. На вот, возьми, так легче будет…

Он порылся в складках плаща, и вытащил небольшой серый шар. Присмотревшись, Велигой понял, что это клубок толстой шерстяной нити.

– Зачем это? – удивленно спросил витязь, принимая подарок и недоуменно вертя его в руках.

– Ты смотри, не запутай! – предостерег старец. – От деда достался мне этот клубок. Не простая вещь, ох, не простая! Когда-то, говорят, такую вот нить чуть ли не каждая баба прясть умела, а волхвы потом из нее клубки мотали… А теперь все позабыли, все…

– И что мне с ним делать? – спросил Велигой.

– Что, что… – ворчливо буркнул старец, – Я ж говорю, все позабыли. В общем, как войдешь в лес, отыщи какую-нибудь тропинку, брось клубочек и скажи, куда отвести. А там уж смотри только, не отставай!

Теперь Велигой вспомнил. Про такие клубки ему еще в раннем детстве бабка сказки сказывала, а он слушал, развесив уши… И в самом деле, позабыл, закрутила его обыденность – кровь, война, – а ведь в любой сказке есть доля правды, недаром их еще бывальщинами зовут… Уже по новому взглянул на клубок. Нить толстая, серая, грубая на ощупь. Что-то странное, и в то же время знакомое почудилось в этой серой жесткой шерсти… И вдруг понял.

– Волчья шерсть! – прошептал он.

– А какая еще? – удивился старец. – Спряди нить из овечьей, так клубок и будет тебя водить кругами по ближайшей поляне. А волк – он всюду рыщет, в самые тайные места заглядывает.

– Благодарень, дедушка! – поклонился Велигой. – Да только как же ты сам без клубочка-то? Чай дорогая вещь, может быть, последний такой на свете остался!

Старец махнул рукой.

– Мне уж без надобности, – небрежно ответил он. – В мои-то годы только за клубочками и бегать! Да и куда он меня водить будет? До отхожего места и обратно на печку? А ты без него полжизни будешь по лесу плутать, все деревья посшибаешь… Ну, прощевай, Велигой Волчий Дух из рода Яробоева! Кто знает, быть может еще и свидимся?

Он поплотнее запахнулся в плащ и бесшумно растворился в ночи.

– Прощевай, дедушка… – сказал в темноту Велигой.

Клубок на ладони, казалось, был наделен собственной тайной жизнью. Теплый, упругий, он чем-то напоминал махонького зверька – то ли ежика, то ли еще что-то в этом роде.

И тут Велигой вдруг понял, что не спросил, как зовут старика. И где он живет. И кто вообще такой…

– Совсем я плохой стал, – сказал он Серку, сонно объедающему небольшой травяной холмик. – Никакого соображения с эти проклятым Радивоем не осталось. Ну ладно, пора на боковую, что ли… Если что – бей копытом по башке, иначе не проснусь. Эх, хорошо вам, коням, вы стоя дрыхните, а я вот уже разучился со времен службы на заставе…

Глава 17

Лезвие ножа со свистом вспороло холодный ночной воздух, рванулось косо вниз, к горлу. Велигой дернулся вбок, отбросил чью-то руку, пытавшуюся его удержать, откатился вправо, вскочил на ноги и только тогда проснулся.

Вокруг царили серые предутренние сумерки, в небе бледно мерцали последние звезды. Все вокруг тонуло в туманной дымке, за спиной слабо шумела Волга, слева темнела громада Радивоева холма. Костер давно превратился в угли, неподалеку в тумане мерно прохаживался Серко. А на том месте, где только что спал Велигой, пригнувшись, как пардус перед прыжком, замер человек. В правой руке холодно блестело лезвие кривого ножа, пальцами левой неизвестный касался земли.

Велигой запоздало сообразил, что меч, который, засыпая, положил под правую руку так и остался там, у потухшего костра. Рука дернулась к голенищу, где притаился тяжелый кинжал. Но в тот момент, когда вынужденно пригнулся, чтобы извлечь оружие, неизвестный легко и бесшумно прыгнул на него, распрямившись с быстротой и силой сжатой пружины. Велигой, так и не успев достать кинжал, метнулся в сторону, пропуская противника мимо себя, но тот словно предчувствовал движение витязя, извернулся в воздухе, полоснул ножом. Лезвие противно звякнуло о чешую доспеха, Велигой перехватил оружную руку, вывернул, но нападающий был гибок и ловок, как кошка. Его рука, казалось, прогнулась в локте в обратную сторону, а нога в каком-то невероятном пируэте достала витязя в голову. Велигоя отбросило назад, он с маху рухнул на спину. Жалобно звякнули доспехи, в голове гремело, как в кузне. Нападающий перекатился, подхватился на ноги, одним длинным прыжком достиг оглушенного воина, навалился сверху, прижимая коленом к земле. Матово блеснул занесенный клинок. Велигой перехватил рванувшуюся вниз руку, удержал неожиданно легко, стал отводить. Противник сопротивлялся, похоже, изо всех сил, но то ли каши мало ел, то ли заболел чем, но в силе явно уступал витязю, и немало.

Велигой вывернул руку с ножом в кисти – как бы ни был гибок его противник, а в этом месте сустав самый чувствительный на залом. Раздался тонкий вскрик, нож выпал из разжавшихся пальцев. Велигой опрокинул противника на спину, навалился всем телом, выхватил-таки из-за голенища свой кинжал. Коротко замахнулся, лезвие рванулось вниз, целя в незащищенный бок… Под витязем что-то в ужасе всхлипнуло, дернулось, готовясь к удару…

– Ну и что ты этим доказала? – спросил Велигой, по рукоять засадив кинжал в землю. – Что ты с ножом драться мастерица, я и так знаю. Неумно, Светик, опрометчиво. Если б меня можно было просто так во сне зарезать, то это сделали бы уже давным-давно, благо желающих почему-то всегда находилось хоть отбавляй.

– Ну и сволочь же ты, Велигой Волчий Дух… – полузадушено прохрипело под ним.

– Подумаешь – скромно усмехнулся витязь. – еще и из лука стрелять умею…

– Пусти! – прохрипела Златовласка. – Насильник!

– Да пожалуйста… – Велигой выдернул из земли кинжал, поднялся на ноги, отступил на два шага. В голове еще слегка звенело после ее удара, но он уже почти пришел в себя.

Разбойница несколько мгновений лежала неподвижно, переводя дыхание, потом вскочила с ловкостью кошки. Ее рука метнулась вниз, потом резко распрямилась.

Велигой на лету поймал швыряльный нож двумя пальцами за лезвие, задумчиво повертел в руке, надавил. Раздался хруст, тонкий клинок переломился надвое.

– А вот ножи метать ты никогда не умела… – проговорил он. – За столько времени можно было научиться делать замах покороче.

– Свинья… – сплюнула Светлана.

– Может хватит, а? – спросил Велигой. – И чем же я тебе так не угодил? Не давал безобразничать, народ честной обижать?

– Да пошел ты… – зашипела она, рука потянулась за следующим ножом. – Урод!

– От дуры слышу, – пожал плечами Велигой. – И руки-то, руки не тяни, а? Отберу ведь все игрушки, чтоб не баловала… Ну откуда ты такая взялась? Все девки как девки – венки плетут, на пяльцах вышивают, а у этой одно на уме – как бы кого зарезать.

– Заткнись! – крикнула Златовласка, но руку от пояса с ножами убрала.

– Нет, вы только послушайте ее! – изумился витязь. – Гналась за мной чуть ли не от самого Курска, и все только для того, чтобы всласть пообзываться!

– Я тебе кишки выпущу! – в ярости прошептала Светлана.

– В очередь, девочка, в очередь… – усмехнулся Велигой.

Она некоторое время пожирала витязя глазами, потом тело ее медленно расслабилось. Во взгляде все еще полыхала ненависть, но от идеи попытаться убить его прямо сейчас, по-видимому, все же отказалась.

– Почему… – хрипло спросила Златовласка, – Почему ты не ударил?

Велигой пожал плечами.

– Да вот, видишь ли, недостаток воспитания, – ответил он. – Ну не научили меня женщин убивать, не научили. Зря наверное, да теперь уж поздно, старого пса новым трюкам не выучишь. Ты мне другое скажи: что мне теперь с тобой делать, а?

Светлана молчала, глаза опустила, как нашкодивший ребенок. «А ведь и правда, – подумал Велигой, – что я смогу с ней сделать? Когда собирался отправить ее с кем-нибудь в Киев – это одно, с глаз долой – из сердца вон. Не мне ее было на кол сажать. А здесь, в этой глухомани… А ведь прав был Эрик, Ящер его задери, хороша девка, ох хороша… И почему Серко меня не предупредил? Неужто и вправду, на красивую женщину и злая собака не гавкнет?…»

Велигой повернулся, и пошел обратно к костру. Спиной почувствовал ее удивленный взгляд.

– Ты… отпускаешь меня? – спросила она неверяще.

– Угу, – буркнул Велигой, не оборачиваясь.

– По… почему?

Велигой не ответил, шел неспешно, нарочито волоча ноги. Пусть попробует еще раз, пусть только попробует. Тогда у него будет моральное право… и совесть потом не будет мучить.

Сзади послышались шаги. Она бежала ему вслед. Невольно обернулся, готовясь встретить удар, но напоролся на взгляд голубых глаз, будто тараном по лбу схлопотал. Так и замер, тупо уставившись в два бездонных озера, в которых так легко утонуть, сгинуть навеки…

– Почему? – вновь спросила Златовласка.

Велигой стряхнул с себя наваждение. Наверное, последствия удара по голове. Все же Барсук предупреждал, чтоб не особо репу подставлял…

– По кочану, – ответил витязь холодно. – Уходи, пока я добрый. Со мной это редко случается.

– Почему? – голос ее дрогнул.

– Исчезни ты, ради богов! – раздраженно сказал Велигой. – Я спать хочу!

Светлана отшатнулась, словно он ударил ее, отступила на несколько шагов. Во взгляде застыло непонимание.

– И вот еще, – быстро добавил Велигой, стараясь придать своему голосу как можно больше твердости. – Сегодня я отпустил тебя. Не знаю, что со мной, заболел наверное, но это – слышишь? – первый и последний раз. Не приведи светлые Боги тебе еще раз попасться на моем пути. Чтобы эта наша встреча была последней! Поняла?

«Это и есть последняя. Завтра я уйду. Чтобы не вернуться…»

Она не ответила. Еще раз посмотрела на него долгим взглядом, в котором теперь читалось полное смятение, а потом повернулась, и призрачной тенью растворилась в утреннем тумане.

Велигой некоторое время тупо смотрел туда, где только что стояла Светлана. Потом вздохнул, вернулся к костру, улегся, закутавшись в плащ. Разумом понимал, что поступает как полный дурак – ничто не помешает ей вернуться и всадить ему нож промеж ребер… Но сердце, как это ни странно, говорило, что опасности нет, она уж не вернется… и от этого на душе почему-то становилось пусто, будто бы вместе со Светланой исчезла в тумане какая-то часть его жизни…

* * *

Брезжил рассвет, когда Велигой Волчий Дух, пробудившись, оседлал коня, и поехал в сторону леса. И чем ближе он подбирался к темнеющей впереди стене деревьев, тем сильнее давила на сердце исходящая оттуда тяжесть древней мощи. Вокруг с каждым мгновением все ярче разгоралось утро, но он не видел этого, не слышал радостного пения птиц, приветствующих ясно солнышко, не чувствовал разливающейся вокруг дивной свежести. Он решился. И знал, что вряд ли ему суждено вернуться из темной чащи древнего леса. Впереди не было ничего. Как не было и пути назад.

У опушки Велигой соскочил с коня. Расседлал, швырнул не глядя на землю седельные сумы. Подумал, расстегнул пряжки доспеха, бросил под дерево. Туда же с грустью в сердце повесил боевой лук и колчан. Расстегнул перевязь меча, долго смотрел, затем извлек оружие из ножен. Опустившись на колени, замер в беззвучной молитве. Поцеловал холодную сталь, поднялся на ноги, решительно задвинул клинок обратно в ножны, повесил рядом с луком. Он чувствовал – там, куда он идет, оружие бесполезно.

Витязь повернулся к коню.

– Прощай, Серко… – молвил он. – Ты был верным другом. Беги! Беги на волю, будь свободен! Помни обо мне.

Конь заржал печально, но не сдвинулся с места.

– Беги, дурашка… – прошептал Велигой, чувствуя, как недостойные мужчины слезы застилают глаза. – Беги, ты свободен.

Конь нерешительно переступил передними ногами, затем доковылял до того места, где витязь оставил свои доспехи и замер каменным изваянием.

– Уходи… – еле слышно шепнул Велигой.

Но тут гнетущая тяжесть горою обрушилась на него, помутив сознание, и окружающее окончательно потеряло для Велигоя всякий смысл. Было только два пути: вперед или назад. Но все его существо вставало на дыбы, не давая смалодушничать, постыдно отступить, тогда как разум вопил от ужаса, осознавая, что ждет впереди.

Велигой на мгновение замер на месте, разрываемый двумя непреодолимыми потоками, а потом медленно, со страшным усилием, от которого зазвенело в голове, и все жилы до боли, до хруста напряглись, готовые вот-вот лопнуть от неимоверного напряжения, шагнул вперед, под сень вековечных деревьев.

Второй шаг, как ни странно, дался легче. Выбор сделан, пути назад теперь нет. Пришло безразличие, тяжкое отупение, только шумела в ушах кровь, и страшной ношей давила на плечи древняя мощь. Непослушными руками витязь вытащил из-за пазухи подаренный таинственным старцем клубочек, уронил на траву.

– К Сердцу… – шелестнул Велигой замирающим голосом.

Клубочек дернулся, покрутился на месте, а затем вприпрыжку покатился в глубину леса, сразу отыскав в двух шагах неприметную тропку. Велигой шагнул во след, быстрее, быстрее… и вот он уже бежит среди вечных зеленых сумерек, оставляя за спиной солнечный мир, что на самом деле лишь пылинка, колеблемая взмахом могучих крыл великого Рода…

* * *

Когда в зеленой тишине замерли шаги Велигоя, из лесу вышел крупный седой волк. Подошел неспешно к дереву, где витязь оставил оружие и броню, улегся рядом. Как ни странно, Серко не испугался, не встревожился, даже не шелохнулся, лишь повел глазом на огромного зверя и вновь замер, как изваяние, склонив голову к мокрой от утренней росы траве.

А с вершины Радивоева холма смотрели на странную пару небесно-синие глаза. Легкая тень сбежала к подножью, схоронилась в густом ольшанике. Ждать так ждать, на то и даровано Богами человеку великое терпение, ибо иной раз нет конца ожиданию…

* * *

Времени нет. Нет ночи и нет дня. Нет ни веток, хлещущих по лицу, ни корней, бросающихся под ноги, ни звуков чащи, оглашающих тишину старого леса. Есть лишь бесконечная зеленая мгла вокруг, есть тропинка под ногами и маленький серый комочек, скачущий впереди. Есть лишь бесконечный бег в никуда, к неведомому Сердцу невиданной Силы, что от начала времен живет своей тайной жизнью, неподвластное даже могучим Богам, лишь Роду одному, но и тот создавал его не для того, чтобы властвовать.

И есть еще сны. Сны на бегу, сны с открытыми глазами, яркие видения далекого прошлого…

* * *

…Израненный отряд продирался в непроглядной тьме Великого Леса. Силы давно иссякли, и они шли, опираясь лишь на несокрушимую волю того, кто вел их. Он шагал впереди, суровый и собранный, и, казалось, готов был двигаться так вечно. Люди падали, но и тогда продолжали ползти за ним, руки соратников подхватывали, волокли, но в следующий миг тот, кто только что помог подняться другу, падал сам, и так продолжалось долго, очень долго…

А Лес толпился вокруг невидимыми в темноте древесными стволами, скрипел и стонал, выл и хохотал неведомыми голосами, словно радуясь доброй добыче…

– Нет больше сил… – послышалось в кромешной тьме. – Радивой! Доколе поведешь нас?

– До конца, – отвечал сумрачный голос.

И они шли дальше.

Слабый стон:

– Куда мы идем? Зачем?..

– Ты устал?

– Нет!

Звук упавшего тела.

Нет времени, только вечность. Только тяжесть, с каждым шагом все сильнее наваливающаяся на плечи, словно стараясь раздавить, втоптать в сыру землю податливую человечью плоть.

– Я… я слышу!

– Что удивительного…здесь у каждой веточки свой звук…

– Нет! Песня… я слышу песню… Неужели только я…

– Постой, кажется…

– Да! И я тоже!

– И я!…

– И я…

…Шумит, колышется древний лес, поет ветер в древесных вершинах, вторя дивной песне Сирин-птицы в черноте ночного неба.

– О чем поешь… Сирин-птица?…

– Спроси о том свое сердце, человече!

– Тяжко… нет боле сил!…

– Ты выбрал.

– Будь он проклят, мой выбор!!!…

Свист меча. Мягкий, булькающий звук.

– Радивой!!! За что ты его?!!

– Ты знаешь сам. Слова клятвы произнесли все. Ни шагу назад!

– Ни шагу… назад!… Веди, Радивой!

– Веди!!!

– Веди!

– Веди…

– Ве…ди…

Сильный голос, что на мгновение перекрывает страшную песнь Леса и нежную трель дивной птицы:

– Вперед, други! Потом будет легче.

Шелест слабых голосов в темноте, колыхание, будто могучих воев шатает собственным дыханием:

– Веди нас!… Мы… за тобой!…

* * *

Времени нет. Нет ночи и нет дня. Есть лишь бесконечный бег в никуда, за прыгающим серым комочком, к Сердцу древней Силы…

* * *

…Ноги отказываются служить. От страшного, запредельного напряжения в темноте перед глазами вспыхивают яркие разноцветные блики, слух уже не улавливает страшные звуки Леса, только еле-еле шуршит в ушах замирающая кровь. Доспехи, что тяжелее Авзацких гор, пригибают к земле, а неимоверная тяжесть сделанного выбора уже готова раздавить самое душу… ибо это и есть самая страшная ошибка – взвалить на плечи то, что не можешь нести. И нет пути назад. Те, кто думал, что он все же есть, давно уж покинули отряд… третьим путем, указанным длинным клинком Радивоя.

А Лес смыкался вокруг, противился, не пускал дальше. Дорогу преграждали непроходимые завалы, под ногами разверзались черные зевы болот, черные ветви хватали за одежду, стараясь, остановить, удержать…

Но они шли. Потому, что не могли не идти. Шли, потому, что выбрали. А когда измученные ноги отказались держать, то ползли, цепляясь изорванными пальцами и даже зубами за землю, корни, траву… Только могучая фигура Радивоя все так же двигалась впереди, и лишь его несокрушимая воля не давала замереть, застыть, умереть на месте…

Нет времени. Нет ничего, кроме очередного иступленного напряжения мускулов, разрывающего тело болью, но все же продвигающего еще немного вперед, к цели, ведомой лишь мрачному предводителю…

– Стой! Ни шагу дальше! – прогремел голос, не принадлежавший никому в отряде – глубокий, исполненный нечеловеческой силы.

Радивой остановился.

Глава 18

Велигой замер. Голос, казалось, исходил сразу отовсюду. Встревоженно всколыхнулась зеленая мгла, зашумел над головой океан листьев, Лес встрепенулся, застонал, зашептал на своем неведомом языке… а затем замер. Повисла тишина.

Витязь огляделся. Клубочек вывел на широкую поляну, поросшую темной жесткой травой. Вокруг царил полумрак, кусты по краям поляны – густые, в рост человека – чернели, будто замершие перед прыжком страшные, неведомые звери. Клубок выкатился на середину и замер, нерешительно подрагивая, будто какая-то неведомая сила не давала двигаться дальше.

В ушах гремело, дыхание вырывалось из раскаленных легких с бульканьем и хрипами, будто там, внутри, что-то лопнуло, наполнив грудь бурлящей кровью. Ноги одеревенели, уже давно не было даже боли… Но несмотря на все это, голова прояснилась, а тяжесть, давящая на плечи как будто бы даже уменьшилась. Витязь сделал шаг, второй, вышел на середину поляны, где серым комочком бился путеводный клубок… и застыл

На другом конце, среди темных зарослей высилось нечто: пятно мрака, высотой в полтора человеческих роста, а когда вокруг повисла мертвая тишина, Велигой услышал могучие дыхание, вырывающееся из исполинских легких.

– Дальше – ни шагу, – вновь раздался голос, и витязь вдруг почувствовал себя маленьким и жалким перед его неслыханной мощью, словно распахнулась черная бездна глубокой древности, по сравнению с которой Радивой – лишь новорожденный ребенок, а сам Велигой – песчинка, искорка в бесконечности мира… Но откуда-то вдруг всплыла, вскипела в сердце врожденная гордость, заставила распрямиться спину и наполнила измученные мышцы новой, свежей силой.

– От кого сие слышу? – вопросил Велигой, поражаясь спокойствию и твердости собственного голоса.

– Дальше дороги нет, – вновь повторил голос. Теперь он уже явственно исходил от возвышавшейся перед витязем могучей фигуры, и очистившимся от тумана взором Велигой наконец смог получше разглядеть говорившего.

Он был гораздо выше витязя, но из-за непомерной ширины плеч казался коренастым. Длинная грива взлохмаченных черных волос, лицо темное, как дубовая кора, длинная борода цвета ночи неопрятными лохмами спадает на грудь. Одет просто и дико: толстая волчовка, перехваченная составным поясом из потемневших железных пластин, каждая шириной в полторы пяди, кожаные штаны, истертые, казалось, самим временем, высокие сапоги с мохнатыми отворотами. Огромными темными руками, обнаженными по локоть, с широкими бронзовыми браслетами на толстых запястьях, неведомый великан опирался на длинную рукоять исполинской двулезвийной секиры, широко расставленные ноги будто вросли в землю. Исполин напоминал собою каменное изваяние, и только могучее дыхание выдавало в нем живое существо.

– Значит, пойду без дороги, – пожал плечами Велигой.

– Стой, где стоишь!

Велигой попытался сделать шаг вперед, но воздух перед ним вдруг загустел, стал вязким и упругим, тело отбросило назад, будто невидимая рука толкнула в грудь. Витязь оторопело посмотрел перед собой, отступил, вновь бросился с разгону на незримую преграду. На этот раз его отшвырнуло шагов на пять, он споткнулся о кочку, растянулся навзничь. Вскочил, напрягся, приготовившись вновь кинуться вперед…

– Не устал еще? – раздался голос, в нем прозвучала неприкрытая насмешка. – Сказано же: нет дальше пути.

– Это смотря для кого… – прохрипел витязь, изготавливаясь.

– Ни для кого нет, – спокойно ответил исполин. – Дальше смертным делать нечего.

Витязь вновь бросился на преграду, выставив вперед плечо.

– Ну сколько ж можно… – сокрушенно пробасил великан, глядя, как витязя отнесло к стене деревьев и приложило всем телом о сосну. – Честное слово, как баран на новые ворота…

Велигой пошатываясь, поднялся, примерился…

– Хватит! – воскликнул гигант, в голосе его звучало уже удивление. – А то вовсе на другой конец леса унесет!

– А может, и не унесет… – буркнул витязь, поводя плечами.

– А ну-ка, прекрати! – рявкнул гигант. – Ты когда в гости приходишь, тоже ворота ломаешь? Особенно, если тебя не звали?

Велигой, уже приготовившийся кинуться на незримый барьер четвертый раз, замер, настороженно глядя на темную фигуру.

– Так пригласи, – проговорил он, слегка расслабившись.

– Зачем? – пожал плечами великан. Это было первое его движение, замеченное витязем, и выглядело оно весьма впечатляюще: будто две каменные глыбы всколыхнулись, сдвигаясь.

– А хотя бы из вежливости, – ответил Велигой, принимая предложенный тон разговора. – Человек приперся Ящер знает откуда, Боги ведают сколько проскакал, как лось, по таким буеракам, что вспомнить жутко, а его, вместо того, чтобы в дом впустить, в баньке выпарить, накормить, напоить…

– Ишь ты! – усмехнулся гигант. – Не много ли хочешь? Кто ты такой, с такими запросами?

– А кто меня о том спрашивает? – прищурился витязь.

– Тот, кто имеет на то право, – ответил исполин. – Кто из нас к кому пришел? К тому же мне, так сказать, по должности полагается. Согласен? Ну так, кто ты и что тут делаешь?

– Я Велигой из рода Яробоя, – ответил витязь. – Жду, когда мне, наконец, представятся!

– Грубиян, вот ты кто, – сварливо прозвучало в ответ. – Каким именем тебе представляться? На каком языке? Какого времени?

– Как тебя папаша кликал, когда жрать звал? – буркнул Велигой.

– Балда, – ответил великан. – То есть, ты, а не я… Меня звать не приходилось, сам всегда первый бежал.

– Так все-таки, с кем я имею честь время терять? – разозлился Велигой.

– Ну откуда такие берутся… – покачал головой исполин. – Все им знать надобно… Да что там, ты папашку-то моего хорошо знаешь! Можно сказать даже…гм…лично.

– Не понял… – опешил Волчий Дух.

– А вспомни, как две луны назад Белояну на капище столб ставить помогал!

Батька доволен зело был, хороший столб получился…

Велигой оторопело смотрел перед собой. Дело было даже не в том, что странный собеседник знает такие подробности. Что-то было не так, но Волчий Дух упорно не мог понять, что. Какой еще папашка? Белоян, столб…Столб?!!!

Да, было дело, помогал, упарился, пока здоровенную деревяху на холм вперли, Белоян еще грозился ноги оторвать, если уронят…А столб…Столб-то Велесу ставили!!!

– А ты который в семействе будешь? – вымолвил он медленно.

– Да кто его разберет, – отмахнулся великан. – Много нас, братьев. Да ладно, так и быть, если тебе уж так надо меня как-нибудь звать… зови Крушилой. Не самое любимое имя, но для такого случая сойдет.

– Чтож, исполать, Крушило Велетич! – Велигой церемонно поклонился. – И надо было столько времени головы друг другу морочить!

Велет сделал шаг вперед, – земля ощутимо дрогнула, – вышел на поляну. Секиру перехватил в левую руку, правой шумно почесался. Остановился, как понял Велигой, по ту сторону невидимой преграды, сел на землю. Странно, теперь он не казался таким уж огромным и свирепым, теперь в нем неожиданно проступило… добродушие, свойственное всем большим и сильным людям. Витязь постоял немного в замешательстве, потом решительно уселся напротив.

– Ну а теперь расскажи мне, Велигоюшко, что тебе в этих местах понадобилось, – молвил Крушило, устраиваясь поудобнее.

– Да ты, небось, не хуже меня знаешь, – пожал плечами Волчий Дух.

– Ну, я все-таки не батька, – усмехнулся велет. – А про все на свете даже Богам знать не дано, у каждого, так сказать, свои угодья. Ну так все же, что тебя сюда занесло?

– К Сердцу иду, – молвил Велигой, чувствуя, как вновь обрушилась на плечи страшная тяжесть.

– Ежу понятно! – воскликнул Крушило. – Куда еще человек этой дорогой пойдет? Я про другое вопрошаю: зачем тебе Сердце?

– Да мне оно само без надобности, – в сердцах бросил Велигой.

– Так чего ж приперся?

– След ищу… – сказал витязь, глядя куда-то в сторону, будто бы этот самый след прятался в соседних кустах.

– А почему не где-нибудь в другом месте? – спросил велет недоуменно. – Где посветлее?

– Так нет его там, – пожал плечами Велигой.

– А чей хоть след? – спросил Крушило.

– Да Радивоя Проклятого, – отмахнулся Волчий Дух, напуская на себя нарочито безразличный вид.

Велет вдруг издал странный звук, будто языком подавился. Некоторое время внимательно разглядывал витязя, затем, наконец, глубоко вздохнул, аж листья на деревьях затрепетали, почесал затылок.

– Во дела… – проговорил он медленно. – Тогда все правильно, в нужном месте ищешь.

Велигой с трудом удержался от радостного возгласа.

– Зачем тебе Радивой? – спросил Крушило, внимательно разглядывая витязя, будто бы вдруг увидал нем нечто новое, необычное.

– Голову с него снять, – ответил Волчий Дух, так же пристально взирая на велета.

– Э-э-э-э, друже, на что замахнулся! – покачал головой Крушило. – Круто берешь, как бы боком не вышло… Радивой сам мастак по части, как ты говоришь, снимания голов.

– Об этом придет черед думать, когда я его воочию увижу, – сказал Велигой. – А пока что все мои поиски напоминают погоню за ветром в поле. Теперь вот решил поискать, так сказать, у истоков, там, где все началось.

– И потому пришел сюда? – спросил Крушило, во взгляде его читался все больший и больший интерес.

– А куда еще? – горько сказал витязь. – Сам знаешь, Радивоя и небо не зрит и земля не слышит, о нем огонь не ведает и вода не погасит пламени его сердца… а как тут недавно выяснилось, его вообще, оказывается, на свете нету, хотя на самом деле есть.

– Еще как есть, – зябко передернул плечами велет. – Жуть да и только…

– Так ты его видел? – воскликнул Велигой.

Крушило замолчал, на некоторое время погрузившись в тяжкие раздумья.

– Было дело… – сказал он наконец. – Было. Давно, очень давно…

Говорят, – осторожно сказал витязь, стараясь, чтобы голос не выдал охватившего волнения, – что именно здесь Радивой стал тем, что он есть сейчас, в этих местах обрел невиданную силу…

– Силу… – эхом откликнулся Крушило, задумчиво теребя рукоять секиры. – Силы ему и до того не занимать было, ох, не занимать! А то, что произошло здесь…

– Что? – воскликнул Велигой, подавшись вперед. – Что?

Крушило заглянул витязю в глаза, и только тут Волчий Дух осознал, насколько же древнее существо перед ним. Куда там Радивою, когда век велета отмеряется тысячами лет…

– Почему ты без оружия? – неожиданно спросил гигант.

Велигой некоторое время тупо смотрел перд собой, потом задумчиво пожал плечами.

– Зачем? – молвил он. – Я ж не воевать сюда пришел…

Велет задумчиво глядел поверх головы витязя, словно перед его взором представали картины далекого прошлого, а затем молвил тихо, будто бы боясь разбудить спящего зверя: