Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки"

Наташа – Жене. 13 января 1970 года: «Женечка, здравствуй! От тебя сначала получила письмо, написанное 4 января, а через несколько дней письма более ранние. Странно все-таки работает почта».

Женя – Наташе. 15 января 1970 года: «Очень жду от тебя писем, но почта ходит все так же безалаберно. Новости от тебя узнаю с большим опозданием».

Женя – Наташе. 20 января 1970 года: «Здравствуй, Натуленька! Вчера была почта. Я получил 18 писем, из них 5 (!!) от тебя. Вот это да! Большое тебе спасибо за внимание, мне очень приятно (так не пишут никому здесь). Письма твои за конец декабря (от 18 до 30). Натуля, ты не обижайся, что из Сочи тебе редко пишут. Наверное, они и вправду замотались. Мне ведь тоже пишут редко. От сестры Вики последнее письмо было в августе (а всего их было, кажется, 3 или 2), а от Мамы и от Папы в эту почту лишь поздравление с Новым годом».

Наташа – Жене. 23 января 1970 года: «Женька! Ты стал лентяем, пишешь такие коротенькие письма, что я даже не могу понять твое настроение».

Наташа – Жене. 23 января 1970 года: «Саша Медяник сказал мне, что ты как-то пытался звонить в Москву, но никого не застал дома. Ты, наверное, пошутил. Но все-таки я тебе напишу мой рабочий телефон, по которому меня особенно вероятно застать в четверг и пятницу, в остальные дни, бывает, я удаляюсь к своим «подопечным», для которых делаю статьи. Мой телефон: 228-94-90».

Женин дневник. 25 января 1970 года: «19 января получил 18 писем, из них 5(!!) от Наташеньки. Как же здорово!»

Женя – Наташе. 18 февраля 1970 года: «Узнал от вернувшихся в Москву практикантов, что ты обижаешься на меня за лаконичность писем. Прости, постараюсь исправиться (хотя для этого осталось, слава богу, чуть больше месяца)… Твои письма для меня бальзам. Прочитав их, я просто оживаю. И в течение недели перечитываю их 3–4 раза. Потом возобновляется хандра, и она нарастает до прихода следующей почты. Читать написанное тобой – наслаждение. Спасибо тебе».

Наташа – Жене. 25 февраля 1970 года: «Женечка, здравствуй, милый! Вторую неделю нет от тебя писем, не могу понять, в чем дело. Здоров ли ты? Мама с папой получили на прошлой неделе в пятницу (20 февраля) от тебя письмо, а мне так до сих пор нет письма».

Женя – Наташе. 3 марта 1970 года: «Натуленька! Ты пишешь, что письма приходят редко. Как же так? Я пишу тебе минимум раз в неделю. Когда же появляется возможность, отправляю письма дважды в неделю».

Одной из болезненных тем в переписке была тема сроков моей стажировки в Сингапуре. Отправляли нас на год, но уже вскоре после прибытия на место выяснилось, что в феврале – марте 1969 года стажеры смогут провести каникулы в СССР. Я скрывал это обстоятельство, желая преподнести Наташе и всем родным приятный сюрприз, явиться домой без предупреждения. Получилось, однако, так, что трех стажеров (из 10), включая меня, только что прибывший в Сингапур посол на каникулы не отпустил, заставил работать в посольстве. Вопрос каникул и окончательного отъезда из Сингапура продолжал и дальше оставаться в подвешенном состоянии, нервировать и меня, и Наташу. Об этом ярко свидетельствуют мои дневниковые записи и наша с Наташей переписка.

Обсуждение сроков стажировки в Сингапуре начинается уже в первых письмах. Так, 12 декабря 1968 года я пишу: «Очевидно, раньше марта 1970 года отсюда не выбраться. Поехал на свою голову… Пока единственное успокоение нахожу в написании писем».

Женин дневник. 24 декабря 1968 года: «Только узнал, что, возможно, здесь придется сидеть еще два года, но я сидеть никак не хочу… На данном этапе необходимо поехать домой на каникулы в феврале наступающего года».

Женин дневник. 4 января 1969 года: «Руководитель нашей стажерской группы Аркадий Борщов сообщил, что домой на каникулы едем все. Вероятно, 3 февраля».

Женин дневник. 13 января 1969 года: «Вчера встретили посла. С ним прибыл весь штат посольства… Прошел слушок, что мы не едем в феврале в Москву. Неужели? Это было бы большим ударом».

Женин дневник. 14 января 1969 года: «Домой хочется все больше. Верится с трудом, что удастся уехать сейчас, в феврале. Хотя чем черт не шутит».

Женя – Наташе. 16 января 1969 года: «Еще в декабре я знал, что поеду домой в феврале этого года, но умышленно не писал, хотел приехать сюрпризом. Сюрприза не вышло. 12 января в Сингапур прибыл первый советский посол И.И. Сафронов, и он принял решение, что на каникулы в СССР едет 7 стажеров, включая моего однокашника Сашу Михневича. А я вместе с Мишей Белым и еще одним парнем из МГУ остаемся здесь, будем помогать налаживать работу посольства».

Женин дневник. 18 января 1969 года: «Я остаюсь, это было решено еще позавчера. Со мной – Миша Белый и Игорь Кондратенко. Саша Михневич едет с основной группой на каникулы в Москву».

Женя – Наташе. 24 апреля 1969 года: «Я уже писал, что, может быть, вырвусь отсюда летом. Надежда остается, но слабая».

Наташа – Жене. 28 мая 1969 года: «Насколько я поняла, возможно, что ты приедешь в августе для защиты диплома и госэкзаменов. Ты не беспокойся, их сдавать почти элементарно, так что все будет в порядке».

Наташа – Жене. 4 июня 1969 года: «Жекуля, здравствуй! Я теперь уже довольно определенно слышала, что ты приедешь в августе, так ли это? Если можешь, напиши мне свои планы, а то я в полнейшем неведении. Если тебе удастся вырваться летом – это очень здорово. Попробуй. А то, ты сам понимаешь, уже надоело так. Письма – это слишком мало. Если бы тебя отпустили хотя бы на месяц».

Женя – Наташе. 20 июня 1969 года: «Приеду ли я в августе – не знаю. Посол сейчас в Москве. Ситуация прояснится после его возвращения в Сингапур».

Женя – Наташе. 2 июля 1969 года: «Вернулся из Москвы посол. Никаких изменений – летом остаемся в Сингапуре. Ну, ладно, взялся за гуж, не говори, что не дюж».

Наташа – Жене. 3 июля 1969 года: «Очень хочется, чтобы ты приехал в августе. Я даже прошу в Институте народов Азии, чтобы мне дали отпуск до 15 августа. Правда, не знаю, что из этого получится. Мне кажется, что посол не будет возражать против твоего отъезда на каникулы».

Наташа – Жене. 12 июля 1969 года: «Пока я толком так и не знаю, приедешь ты в августе и когда конкретно. Поэтому не знаю, ехать ли мне в Сочи… Я очень хочу, чтобы ты приехал в августе. На работе договорилась об отпуске до 1 сентября специально на случай твоего приезда. От моего желания это не зависит, но все-таки ты уже сидишь в Сингапуре 9 месяцев, не хватит ли?.. Очень хочется, чтобы ты приехал».

Женя – Наташе. 19 июля 1969 года: «В августе я не приеду. Это совершенно точно и серьезно, без шуток и сюрпризов. Буду вкалывать полтора месяца в посольстве».

Женя – Наташе. 1 августа 1969 года: «Я пробуду здесь до февраля 1970 года».

Наташа – Жене. 20 октября 1969 года: «Главное, чтобы все было в порядке у тебя, и ты вернулся бы вовремя, т. е. не позже февраля. Лучше всего в первых числах февраля».

Женя – Наташе. 25 октября 1969 года: «Надеюсь быть дома в январе 1970 года. Посол пообещал. Беда, правда, в том, что среди стажеров есть типы, желающие оставаться здесь до апреля, а по возможности и дольше. Послу они твердят, что не успели «отшлифовать» китайский язык, а на самом деле увлечены стяжательством. Причем таких – большинство, в соотношении 4:5. Тем не менее посол вроде бы настроен расстаться с нашей группой в январе».

Женин дневник. 1 ноября 1969 года: «Вчера беседовали с послом. Как вытекает из беседы, есть угроза застрять в Сингапуре до апреля. Ужас!»

Женин дневник. 10 ноября 1969 года: «Домой хочется все больше, но насколько реален отъезд в январе – сказать трудно. Я, впрочем, надежды не теряю, думаю, что удастся вырваться».

Женя – Наташе. 9 ноября 1969 года: «Здравствуй, Натуленька! Эту ночь я спал у ребят, приехавших на практику. Они дали мне бумагу, конверт, марку, и я сел писать тебе письмо к завтрашней почте. Я уже настолько соскучился по тебе, что стараюсь и не думать о моем отъезде в Москву. Становится просто невыносимо. В Наньяне этого добиться легче, там уже привык жить, ни о чем не думая и механически черкая дни на календаре. А как приеду к новым людям, начинаем вспоминать Москву – нервы не выдерживают.

Дело в том, что еще неизвестно, когда я буду отпущен в Москву. Когда приехал из отпуска уважаемый посол Илья Иванович, он собрал нас всех, чтобы узнать, как дела в Наньяне. И вот есть здесь такой И., который, к удивлению меня и Саши Редченко, встал и заявил, что для изучающих кантонский диалект целесообразно продлить командировку до апреля. Не буду тебе описывать в подробностях, какие аргументы приводил он, какие мы. Скажу только, что за отъезд из изучающих диалекты высказались 2 (Редченко и еще один парень), т. е. 2:4. Раз так – посол не возражал их оставить. А что касается нас, он сказал: «Ну, чтобы не ехать врозь, пока они доучат диалект, вы (Белый, Михневич и я) поработаете в посольстве».

После этого я уже дважды ходил к послу. Но он только улыбается и говорит: «Напиши жене хорошее письмо и объясни». Сейчас еще ничего не решено, и, скорее всего, мы втроем (или я один) уедем (уеду). Но настроение паршивое.

Я, Редченко, Михневич и еще один парень перессорились с другими (из-за отъезда). Редченко заявил послу, что, если его не отпустят в январе, он уедет со скандалом. Если посол отпустит меня, то это будет 15–16 января. Я думаю, что он отпустит… Я все пытаюсь представить себе, как увижу тебя. Не дай бог, посол не пустит! Придется ехать по-плохому. Я уже так настроился на отъезд в январе – феврале, что мысль о еще лишних двух месяцах в Сингапуре вызывает у меня настоящую панику…

Мы уже совсем сошли с ума, и наша любимая шутка (с Редченко): «Осталось 18 лет». Подходим ко всем и говорим: «Отправьте, пожалуйста, через 18 лет кучку пепла женам…» …Как же мне выбраться из этого проклятого Сингапура? Чтобы я еще куда-нибудь без тебя уехал! Это уже кошмар: так хочется увидеть твою мордочку… Представляешь, может быть, уже в январе я буду дома, всего 60–70 дней осталось!».

Наташа – Жене. 14 ноября 1969 года: «Женечка, очень тебя прошу не поднимать шума, не уезжать «по-плохому». Это ужасно, если вас заставят еще сидеть до апреля, но нужно взять себя в руки. Мне кажется, что все-таки вас отпустят в январе. Но как бы там ни было, я поняла, что положение на работе после института очень сложное. На каждом шагу непривычная еще для нас субординация, от которой никуда не уйдешь. Никто этого не подчеркивает, но не считаться с ней нельзя. Поэтому, чтобы не попасть в смешное положение и не стать клоуном, необходимо прежде всего отказаться от скандала как формы достижения чего-то.

…Жекуля, не вздумайте устраивать «бенсы». Я очень скучаю по тебе, последние месяцы наиболее чувствуешь, но что делать. Ведь уже прошел целый год, как ты уехал. Я, правда, настроилась на начало января. Но, как бы там ни было, дотянем дальше. Но, повторяю, мне кажется, что тебя отпустят раньше. Вот это то, что в твоем письме было самым мрачным. Мне хочется, чтобы ты не омрачал свой приезд в Москву всякими неприятностями и обострениями. Так что пойми меня правильно».

Женя – Наташе. 17 ноября 1969 года: «Не хотел писать, ну, ладно. В январе я приеду вряд ли. Только ты не расстраивайся и не обижайся. Я вовсе не хочу оставаться здесь, но, может быть, придется. Не обижайся. И если ты не будешь обижаться, мне будет легче в сто раз».

Наташа – Жене. 26 ноября 1969 года: «Я очень рада, что все-таки тебя отпустят в январе. Правда, теперь я не уверена, что это окончательный срок. Опыт не позволяет в чем-то быть твердо уверенным».

Женин дневник. 27 ноября 1969 года: «Появились слухи, что раньше апреля из Сингапура не вырваться. Очень нехорошая перспектива, но думается, что удастся все-таки раньше».

Женин дневник. 3 декабря 1969 года: «С отъездом так ничего и неизвестно. Те, которые учат южные диалекты китайского языка, остаются. А у нас троих есть шанс уехать в январе».

Женин дневник. 5 декабря 1969 года: «Когда же мы все-таки уедем домой? Оставить нас хотят до апреля, это наверняка. Ну, что ж, посмотрим, удастся вырваться в январе или нет».

Наташа – Жене. 9 декабря 1969 года: «Жекуля! Из последнего письма поняла, что, скорее всего, тебя отпустят в январе. Если так, то очень хорошо. Очень жаль, что Новый год опять ты не дома, точнее, мы встречаем раздельно. Но что поделаешь! Я надеюсь, что до следующего Нового года ты приедешь».

Наташа – Жене. 16 декабря 1969 года: «Женечка! Я так до сих пор и не знаю, когда ты приедешь. Наверное, в конце декабря тебе смогут сказать это уже точно».

Наташа – Жене. 19 декабря 1969 года: «Я так поняла, что в январе ты не приедешь. Правильно? Я не обижаюсь, прекрасно понимаю, что это зависит не от тебя. Конечно, очень жалко, но что делать. Ты только пиши, когда вас собираются отпустить».

Наташа – Жене. 19 декабря 1969 года: «Женечка, милый, я совершенно не обижаюсь, если ты останешься после января, это тяжело, я так соскучилась и очень тебя ждала. Но я все прекрасно понимаю. Ведь в конце концов мне легче быть дома, чем тебе там. Так что делай со спокойной душой все, что тебе велят, тем более что в январе в Москве ожидается грипп, нечего тебе менять климат в таких условиях. Ведь я надеюсь, что твоя задержка будет не очень длительной».

Женин дневник. 23 декабря 1969 года: «Нас вроде бы оставляют до апреля. Но что делать? Придется, видимо, остаться».

Наташа – Жене. 30 декабря 1969 года: «Скоро уже выяснится, когда тебя отпустят, но в любом случае я тебя прошу и умоляю не переживать и не нервничать, по крайней мере чтобы твоего настроения не было видно при обсуждении этого вопроса.

Ты так угрожающе написал, что будешь объясняться в январе, что меня это объяснение очень беспокоит. Ведь «объяснения с проявлением настроения» обычно не дают должных результатов, а оставляют только плохое настроение на длительное время.

Женечка, хороший мой, я, может быть, зря все это пишу и спокойным слогом излагаю нравоучения. Мне очень хочется тебя видеть, поцеловать, я ужасно скучаю».

Женя – Наташе. 31 декабря 1969 года: «Вчера вернулся из Москвы советник. Привез распоряжение Центра отпустить нас домой в январе, особенно, как он подчеркнул, Бажанова. Кто-то в МИДе просил Бажанова не задерживать, так как у него в Москве жена. Посол немедленно телеграфировал в Центр, что задержит стажеров до 31 марта.

Будем ждать реакции. Все эти «отъезды» и «неотъезды» страшно дергают нервы, но приходится терпеть. Если бы ты знала, как хочется быть с тобой. Брежу наяву… Как жаль, что целая серия важных дат для нас с тобой пройдут прежде, чем я вернусь (твой День рождения, наше бракосочетание).

Женин дневник. 4 января 1970 года: «Приехал советник из Москвы, заявил, что нас могут отпустить в январе. Но посол против такой «поспешности». Как быть и не знаю».

Женя – Наташе. 4 января 1970 года: «С отъездом так и неизвестно. Ждем указаний из Москвы. Крайний срок отъезда – 31 марта».

Женин дневник. 6 января 1970 года: «Домой вернемся, наверное, в начале апреля, но ждем окончательных указаний из Москвы».

Женя – Наташе. 12 января 1970 года: «Посол «поклялся» отпустить нас не позже 2 апреля. Итого осталось ждать 80 дней. Самое интересное, что мы ни черта не делаем: учиться в университете закончили, работать в посольстве не начали.

Женя – Наташе. 15 января 1970 года: «Мы уже начали работать в посольстве, три раза в неделю. С отъездом еще не решено, нет телеграммы из Москвы. Но, если нас даже задержат, посол обещал отпустить меня раньше других, в конце февраля».

Наташа – Жене. 16 января 1970 года: «Женечка, милый, здравствуй! Сегодня утром позвонил один ленинградец (зовут его, кажется, Женей, из балетной труппы, если я со сна его правильно поняла). Он передал мне привет от тебя, чему я была очень рада. И в то же время сообщил, что ты приедешь не раньше апреля. Звонок был такой неожиданный, что я даже не смогла его расспросить о тебе, но главное все-таки теперь знаю. Люди едут-приезжают, а ваша поездка становится просто бесконечной, даже не верится, что ты уже там год и 2 месяца».

Наташа – Жене. 23 января 1970 года: «Женечка, ты, видимо, приедешь не раньше апреля. Так мне кажется. Осталось еще 2 месяца. Они, видимо, будут длиннее прошедшего года».

Женин дневник. 30 января 1970 года: «Остаемся до апреля. Вот так вот. Ждешь, ждешь и опять надо ждать два месяца!»

Женин дневник. 31 января 1970 года: «Страшно хочется домой. Отпустит нас посол 2 апреля или заставит сидеть в этом проклятом Сингапуре еще? Такое ведь может статься!»

Женя – Наташе. 3 февраля 1970 года: «Приеду, очевидно, в самом-самом начале апреля. Вероятно, вылечу 2-го числа. Но это все еще не точная дата».

Наташа – Жене. 12 февраля 1970 года: «Осталось полтора месяца, я даже с робостью пишу об этом: вдруг тебя еще оставят. Но это трудно предположить, ведь институт нужно тебе окончить.

Женечка, будь умницей, не ходи никуда поздно, ешь как следует, не экономь на этом. Все это мелочи жизни по сравнению со здоровьем. Не нужно никакого комфорта и сногсшибательных вещей, если слабое здоровье».

Уже из записей, приведенных выше, видно, насколько тяжело переносили разлуку мы оба: и Наташа, и я. Но гамма наших чувств была еще шире, включая в себя тоску, тревогу и периодически обиды. Особую обиду у Наташи и в ответ отчаяние у меня спровоцировал мой неприезд на каникулы в феврале 1969 года.

Тема переживаний из-за разлуки вообще была доминирующей в наших письмах друг другу и в моем дневнике. Ностальгия по дому захватила сразу. Уже в первом письме, написанном на второй день после прибытия в Сингапур, я, хоть и делюсь яркими впечатлениями об этом экзотическом острове, но тут же жалуюсь: «Страшно скучаю по дому и уже жалею, что поехал. Не знаю даже почему, но мне здесь не нравится. Может быть, привыкну?». И далее: «Страшно хочется домой. Как ты там живешь, Китя? Уже, наверное, совсем зима и ты, бедненькая, мерзнешь. Так скучно и противно одному».

Наташа – Жене. 28 ноября 1969 года: «После твоего отъезда было очень одиноко и грустно… Мы с тобой так и не успели поговорить перед отъездом, как-то все нелепо получилось. А надо было бы. Ведь все-таки год – это слишком много. Прошла лишь неделя, а кажется, что отъезд произошел очень давно… Будь умницей, не забывай о нас, несмотря на обилие впечатлений в Сингапуре».

30 ноября 1968 года, всего спустя неделю пребывания в Сингапуре, я пишу Наташеньке: «Здесь, конечно, много всякой экзотики, но как же хочется домой!!! Сингапур уже невыносим. Я так по тебе скучаю и страшно хочу домой. Как твои дела? Наверное, уже написала диплом, ведь я теперь тебе не мешаю. Ходишь на учебу, делаешь переводы, по мне не скучаешь. Ты ведь, возможно, еще даже не знаешь, долетел ли я до Сингапура… Кошечка, когда же я вернусь в Москву? Сидел бы сейчас дома, спокойно доучивался в институте. Если б, конечно, ты была здесь – все было бы по-другому. Тебе было бы здесь интересно, а мне весело… Два часа ночи, но не спится. А ты, наверное, у мамы с папой, смотришь телевизор».

Женя – Наташе. 1 декабря 1968 года: «На носу ночь. Днем я занят, захватывают дела, а вот вечером очень грустно. Не знаю, смогу ли пробыть здесь столь долго… Я здесь только неделю, а кажется, что прошла вечность. Москва, вылет оттуда были когда-то давным-давно… Представляю, как сейчас здорово в Москве. Вот бы оказаться там с тобой хотя бы на 31 декабря!»

Та же мысль звучит в письме от 7 декабря 1968 года: «Как вечер, становится невмоготу, так тянет домой, к тебе».

Женя – Наташе. 11 декабря 1968 года: «У меня настроение неважное, с каждым днем все больше душа рвется к тебе. И родителей уже чуть ли не забыл, мысли только о тебе. Особенно по вечерам, когда дела остаются позади. И не спится, совсем пропал сон…

Китенька, напиши, как твои дела – с дипломом, поедешь на зимние каникулы в Сочи или в подмосковный дом отдыха?»

Наташа – Жене. 13 декабря 1968 года: «Жекуля, ты меня удивляешь и расстраиваешь тем, что тебе скучно. Нечего грустить, любуйся Сингапуром, учи язык, занимайся спортом. Все не так уж плохо. Постепенно привыкнешь к новой жизни… Время пролетит быстро, это только сначала так тяжело. Тем более что ты будешь знать обо всех наших и делах, и планах, как будто ты здесь».

Женин дневник. 15 декабря 1968 года: «Футболист Слава Метревели привез письма из дома, от Натуленьки и Папы с Мамой. Прочитав, очень расстроился. Не прошло и месяца пребывания в Сингапуре, а я уже переживаю».

Женя – Наташе. 18 декабря 1968 года: «Какой же я был идиот, что согласился сюда ехать! Теперь уж ничего не поправить. Без конца считаю дни, но что-то очень и очень много их осталось. Кончится тем, что я отсюда убегу… Вот влип, и приходится терпеть…

Китенька! Я страшно по тебе соскучился. Пиши мне почаще. Если бы ты знала, как приятно было получить от тебя письмо. Я его прочел уже раз десять… Здесь живет американец, который все скучал по жене и наконец не выдержал, позвал ее в Сингапур. Теперь он заявляет, что находится на седьмом небе. Везет же людям!»

Женин дневник. 24 декабря 1968 года: «Письма, письма. Когда же я их дождусь? Хотя все это не столь важно, как попасть на каникулы в Москву в феврале 1969 года».

Женин дневник. 26 декабря 1968 года: «Что-то медленно тянется время. Позади лишь месяц. А после каникул придется прожить 10 месяцев!!!!!»

Женя – Наташе. 29 декабря 1968 года: «Стало совсем тоскливо. Поминутно смотрю на часы, считаю дни, но время, как будто остановилось. Довольствуюсь чтением старых писем… Так хочется к тебе! Когда же я попаду в Москву? Мучительно долго тянется время. Тоска обуревает… Целыми днями думаю о тебе, не знаю, как смогу столь долго находиться в разлуке. Дошел до ручки: сегодня раз двести смотрел на часы, как будто хотел ускорить ход времени… Уже больше от тебя никуда и никогда не уеду. Если бы ты знала, как тяжело в этой загранице!»

Женя – Наташе. 31 декабря 1968 года: «Абсолютно ничего не знаю о твоей жизни. Никакого представления. А мало ли что могло произойти за месяц! …Китуля, милый, я очень скучаю и особенно обидно то, что этот Новый год я встречаю не с тобою. Считаю дни до отъезда. Еще минимум 300 дней впереди… «Приятная» перспектива…

Новый год не високосный, но от этого не легче, ведь я нахожусь от тебя на расстоянии половины земного шара. Наступающий год можно считать уже вычеркнут из жизни… Самое парадоксальное то, что я узнаю, как ты встретила Новый год, не ранее, чем через месяц и буду весь январь только гадать на сей счет. И о защите диплома узнаю с опозданием. Надо ж было соглашаться на эту стажировку в Сингапуре!

…Новый год встретили в торгпредстве, после чего я до утра не спал, думал о тебе, о нашей будущей жизни. В 4:30 утра выпил за тебя и всех родных… И все-таки так хочется знать, что ты делаешь в данную минуту, как ты провела весь декабрь и как встретила Новый год…

Чувствую необходимость все время что-нибудь тебе писать… Когда же мы с тобой увидимся? Очевидно, что очень нескоро».

Женин дневник. 1 января 1969 года: «Вот и наступил Новый год. Его приход отметили в торгпредстве, но особых эмоций все это не вызвало. Наверное, потому, что все близкие, с которыми я привык ждать этого праздника, готовиться к нему, отмечать его, слишком далеко, через половину земного шара от Сингапура».

Женин дневник. 4 января 1969 года: «Сегодня День Рождения Натули! Американец Томас Голдстайн собирается в каникулярное время путешествовать по Индонезии, Малайзии, Таиланду. А я считаю дни до отъезда на каникулы домой».

Женин дневник. 14 января 1969 года: «К вечеру, как обычно, испортилось настроение. Причина? Тоска по Натуле, по родителям, сестре, племяннице, по дому, по зиме… Так добивался командировки в Сингапур, но не успел приехать сюда, как сник… И чего я мучаюсь? Ведь и жена прекрасная есть, и родители потрясающие, и все просто здорово. У других ничего подобного нет, но они не страдают. Надо взять себя в руки. И потом, ведь едем на каникулы через каких-то 20 дней. Поедем, оснований для паники нет…»

В письме от 16 января 1969 года, где я сообщил, что на каникулы меня не отпустил посол, высказываю свои переживания: «Можешь представить мое состояние – не увижу тебя целый год, это даже не укладывается в голову… Я скучаю по тебе просто фантастически, и мне кажется, год такой срок, что ты меня забудешь. И потом это такой для тебя важный год. Думал, приеду, создам условия, буду следить за твоим режимом».

Далее в том же письме сетую, что Наташенька не видит сингапурской экзотики: «Иногда я представляю себе, что ты идешь рядом со мной, все это видишь. Как жаль, что на самом деле это не так. Если бы ты находилась здесь! Может быть, когда-то такое произойдет?».

Женя – Наташе. 16 января 1969 года: «Китя, пиши мне, насколько позволяет время, подробнее и больше. Письма – единственная отрада».

Женя – Наташе. 22 января 1969 года: «Ночью приснился сон, что я приехал домой и мы с тобой гуляем по Москве. Как же мне тебя не хватает!»

Женин дневник. 25 января 1969 года: «Ребята уезжают 3 февраля. У меня бывают острые вспышки желания вернуться в Москву. Потом успокаиваюсь».

Женин дневник. 29 января 1969 года: «Настроение опять паршивое. Жить здесь еще целый год! Но надо терпеть, может быть, и вытерплю».

Женин дневник. 3 февраля 1969 года: «Ребята уехали сегодня утром. Самолет взлетел. Вот я и не поехал домой, о чем так мечтал. Теперь не имеет даже смысла считать дни. Их слишком много, не менее 365».

Женя – Наташе. 3 февраля 1969 года: «Здравствуй, Наташенька! Сегодня утром проводили ребят, остались втроем на весь Наньян. Ты, наверное, сейчас в доме отдыха под Москвой. Катаешься на лыжах, мерзнешь, проклинаешь зиму или наоборот. А я сижу в «затридевятиземельном» Сингапуре, и мне что-то уж очень грустно. Так я рассчитывал приехать в феврале домой и, благодаря своей тупости беспросветной, вынужден сидеть в четырех стенах неуютной комнаты неуютного дома надоевшего Наньяна.

У тебя 8-го числа кончатся каникулы и начнется последний семестр учебы в институте. И уже через каких-то несколько месяцев (для меня они будут страшно долгими, впрочем) ты получишь диплом, а я останусь студентом. Ты пойдешь на работу, совсем изменится твоя жизнь, ты станешь уже совсем-совсем взрослой, почти тетей. Тебя будут называть на работе «Наталья Евгеньевна», а я останусь все таким же забитым и затурканным студентом. И отстану от тебя минимум на год.

Как подумаю, что придется пробыть здесь год – становится даже страшно. Как все переменится! Я уже так невероятно по тебе соскучился, что потерял всякую веру в свой приезд в Москву. Остаются лишь силы лежать и тупо смотреть в потолок.

…Я очень соскучился и по нашему с тобой дому. Кажется, уже прошла вечность с того времени, как мы ссорились (из-за меня) и мирились или просто разговаривали в нашей комнате. Представляю или пытаюсь представить, как сейчас холодно, как ты мерзнешь, плохо одеваясь, и, не дай бог, простужаешься. Помнишь, как ты мерзла на остановке такси, когда мы еще не были женаты и ты бегала греться в подъезд. Я все время повторял: «Вот, если бы тебе никуда не надо было уезжать и мы были бы все время вдвоем». Мечта сбылась, а я удрал в Сингапур.

Мне очень хочется поскорее в Москву, чтобы доказать тебе, что я перестал быть свиньей, и чтобы ты меня снова любила. Ты, наверное, все еще очень обижена на меня? Помнишь, как я приехал из Сочи, а ты засмеялась, увидев меня, и ушла заниматься? Наверно, все будет так же и в следующий раз? Ведь ты в Москве и ничего не забыла. Это ж надо было мне быть такой свиньей!

Только когда я уехал, осознал, как ты мне нужна. Ты, наверное, думаешь, что я тоскую просто так, по дому. Честное слово, я бы не поехал в Москву 10 лет, если бы ты была здесь. Что-то я совсем разнылся! Натуля, ты на меня не обращай внимания, все-таки пиши немного, ладно? А то я совсем захирею, уже и не верю, что увижу тебя».

Женя – Наташе. 4 февраля 1969 года: «Как бы хотелось быть вместе с тобой, хотелось, чтобы ты могла увидеть Сингапур. Пусть мне тяжело здесь, но все-таки я нахожусь в экзотическом, интересном мире, а ты, бедненькая, сидишь за дипломом, одна, ничего вокруг не меняется. Та же комната, те же соседи, на дворе холодина. Я бы, конечно, был счастлив перенестись из многокрасочного Сингапура в морозную Москву, лишь бы оказаться рядом с тобой».

Женя – Наташе. 4 февраля 1969 года: «Проводили ребят в Москву. Меня не отпустили. Смирился, но… Сейчас они летят домой, завтра будут в Москве. 8 (или 7) февраля ты вернешься из дома отдыха, и тогда они с тобой увидятся. Напиши, как это будет».

Женя – Наташе. 8 февраля 1969 года: «Извини, что я надоедаю тебе. Вчера отправил 3 письма, и вот опять потянуло поговорить с тобой. Все мысли все время о тебе. Как подумаю, что еще год до свидания с тобой – становится жутко… А ведь мог бы сейчас быть с тобой. Но, может быть, даже хорошо, что меня не пустили на каникулы – второй раз уезжать в Сингапур без тебя я бы не стал».

Наташа – Жене. 10 февраля 1969 года: «Женечка, здравствуй! Вот уже прошло 2 дня, как я вернулась из дома отдыха, так что снова могу начать писать письма. В доме отдыха я получила переданные Мамой письма от тебя, где ты пишешь, что Саня Михневич должен приехать в Москву и что ты знал, что в феврале у тебя каникулы.

Признаться честно, мне было несколько неприятно узнать от тебя, что ты знал об этих каникулах, а в письмах и перед отъездом сокрушался так «искренне» о марте 1970 года. И тем более несколько странно мне показалось, что при твоей тяге в Москву ты не смог вырваться хотя бы на полмесяца, тем более что у тебя еще действителен билет в один конец.

Ну, да ладно. Я, кажется, слишком увлеклась этой темой. Конечно, работа – прежде всего. Вернувшись с Юлькой из дома отдыха, я по телефону узнала, что Саня Михневич уже в Москве. На следующий день он мне вручил весьма растерзанный и экстравагантный портфель, передал письма и отдал кольца, часы.

Все, что я поняла из письма, выполню, но не сразу. Кольца и часы почтой пересылать опасно, поэтому я сообщу в Сочи и буду ждать оказии. Большое спасибо за присланное, почти все по размеру, кроме брюк – они годятся лишь в рейтузы.

Встретив Саню в институте, мы с Ольгой пытались вытянуть из него максимум информации о вас, однако он был немногословен и сообщил нам только, что в Наньяне неплохие (в смысле шикарные) француженки.

Саня очень худой и выглядит неважно, так что мне кажется, что вы идете не по тому пути, как надо было бы. Нужно прежде всего питаться, а все остальное – это ерунда, только при наличии излишков. При испорченном желудке не будет нужно никакое барахло. Но это вы решайте сами».