Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки"

Глава 4. Лучше девушек не бывает!

Я тоже восхищался Наташей, но наши отношения оставались чисто дружескими. Дело в том, что в 1965 году, т. е. после окончания первого курса, я женился на своей однокласснице по школе в г. Сочи, в том же году она поступила в московский вуз, и мы пытались строить с ней семейную жизнь.

Однажды (2 октября 1965 года) Наташа пригласила всех товарищей по академической группе в МГИМО в родительскую квартиру. Сразу отмечу, что, кроме Наташи и гораздо позднее еще одной кореистки, Оли Гречко, меня никто из студентов МГИМО ни разу не принимал в своем доме за все пять лет обучения. Поэтому приглашение от Наташи произвело на меня глубокое впечатление и запомнилось на всю жизнь.

В квартире 137 в доме 26 по Кутузовскому проспекту гостей приветствовали широко улыбающаяся Наташенька и ее строгая бабушка. Родители предусмотрительно уехали за город, а бабушка осталась. Наташина тетя Тамара Григорьевна вспоминает:

«В те годы большой популярностью стали пользоваться молодежные «вечеринки». Как правило, их устраивали студент или студентка, способные предоставить на вечер свободную от родителей жилплощадь. Я бы сказала, что это была обычная практика для молодежи той поры. Для походов в рестораны у студентов не хватало денег. А недорогих кафешек было очень мало.

Как-то Наташа заявила бабушке, что теперь подошла ее очередь пригласить домой студенческую «армию». Бабушка, естественно, высказалась категорически против. Но Наташа в своей просьбе была непреклонна. Наконец решили, что Наташины родители пойдут в какой-нибудь театр. Однако Антонина Тихоновна поставила свое условие: она останется дома и, как следопыт, будет играть роль «всевидящего ока»».

Я, мальчик из провинциального Сочи, был восхищен и очарован величественным Кутузовским проспектом, огромным домом сталинской эпохи с колоннами и лепными украшениями, просторным двором, усаженным высоченными деревьями и яркими цветами. И квартирой – небольшой, но чрезвычайно уютной, чистой и заполненной старинной резной мебелью и экзотическими предметами: китайские фарфоровые божки, кофейный сервиз с ближневосточным орнаментом, морские раковины, чешские хрустальные вазы и т. п.

Мы сели за стол, уставленный яствами: от салата «Оливье» до баклажанной икры по-бакински. Рядом на тумбочке красовались бутылки с импортным спиртным. Чувствовалось, что хозяева сделали все, чтобы угодить гостям. Каждый из нас тоже кое-что принес с собой и сдал «дары» в руки хозяйки. Только один из китаистов, Лева Макаревич, не стал расставаться с собственным «подарком» – бутылкой рома. Поставил ее рядом с собой и лишь себя ромом угощал. В итоге парень быстро перебрал, стал орать и, качаясь, передвигаться по комнате. Остальные собравшиеся, насытившись, пустились в пляс. Какое-то время подвыпивший Лева болтался у танцоров под ногами, затем скрылся в ванной и заперся в ней. Из-за двери слышалось журчание водной струи. Потом журчание стихло, но Лева не выходил.

Мы пытались докричаться до парня, но в ответ лишь тишина. В конце концов пришлось взломать дверь. Нашли Леву принимающим ванную прямо в одежде и туфлях. Вылезать он не хотел. Уговорил Наташин двоюродный брат Володя Кленовский, педалируя тот аргумент, что «настоящие мужчины так не раскисают».

Другой инцидент, имевший место в этот вечер, касался меня. Танцуя, я с присущей мне неуклюжестью сбил рукой один из шариков хрустальной люстры. Испугался ответственности за нанесенный ущерб и спрятал шарик в пустом термосе на кухне. Пропажа шарика была замечена уже после ухода гостей, и по инициативе и под руководством бабушки развернулось настоящее расследование. Шарик был найден. Тамара Григорьевна до моего недавнего признания считала, что бабушка сама спрятала шарик, дабы убедить родителей Наташи никогда больше зеленых юнцов в дом не приглашать.

Родители, действительно, остались недовольны последствиями вечеринки. На следующий день, 3 октября, Евгений Павлович записал в дневнике: «Вернулись домой в 13 ч, квартира еще не убрана, все прокурено до тошноты, пропал шар от люстры, сделана глубокая царапина на полировке стола».

Для меня эта вечеринка оказалась знаменательной еще по одной причине. Я обычно тушевался в больших компаниях, особенно стеснялся старших, ранее незнакомых людей. А вот на сей раз вступил в длительный и подробный разговор с бабушкой. Вместе с ней рассматривал фотографию ее супруга, висевшую на стене в коридоре. Наташин дедушка был снят совсем молодым, в форме революционного матроса. Бабушка, которая, как выяснилось, не любила советскую власть, заявила, что в пору большевистской революции человека могли расстрелять на улице только за очки или приличную одежду как «буржуя». Думаю, разговор у меня с бабушкой получился продолжительным и теплым отчасти потому, что я разделял ее взгляды на советскую действительность. Впоследствии выяснилось, что и Наташа находилась с нами на схожей идеологической платформе.

Но это было потом. В тот же вечер все самозабвенно отплясывали модный тогда твист. Я же никогда не умел и не любил танцевать, предпочитал оставаться в сидячем положении и судачить.

У Наташи к тому времени уже, кажется, появился кавалер с параллельного курса факультета МО, Миша Калошин, и вроде бы он участвовал в вечеринке. Постепенно они стали общаться в здании МГИМО – вместе обедали и пили кофе в столовой, вместе ходили по коридорам. Миша стал захаживать и к Корсаковым.

21 ноября 1965 года Евгений Павлович сделал следующую запись в дневнике: «Наташа была во Дворце съездов. В 0:19 с мальчиком пришла, когда Нина была в постели, я душ принимал». В начале 1966 года Евгений Павлович фиксирует, что Наташа периодически поздно приходит домой. Миша Калошин все чаше появляется в доме Корсаковых. 12 апреля 1966 года Евгений Павлович отмечает: «Пришел домой в 23 ч 15 мин, приехал Миша, Наташа говорит, что пойдет погулять. Я говорю, что уже поздно, вовремя ложись спать. Заверила, что выйдет на 20 мин, вернулась в 0:30». А вот запись следующего дня (13 апреля 1966 года): «Приехал из НИИ труда в 21:30. Наташи нет, записки нет. Пришла поздно ночью. В 0:30. Я не мог уснуть, ее не было. Потом проснулся, закрыл дверь, она умывалась. Утром меня отчитала, почему я сказал, что уже поздно, Миша сразу стал собираться домой». В дальнейшем, в 1966 году и первой половине 1967 года, Миша практически регулярно фигурирует в жизни семьи Корсаковых.

Здесь я хотел бы несколько отойти в сторону от основной темы и вновь поговорить о Натулиных родных, семье.

Ее родители вели в те годы активнейший образ жизни. Из дневниковых записей Евгения Павловича следует, что Корсаковы регулярно посещают театр, кино, консерваторию, концерты. Так, в январе 1965 года Корсаковы присутствуют на спектаклях во МХАТе, в Театре Ермоловой, дважды на киносеансах и трижды (!) на концертах классической музыки в консерватории. И такая же активность наблюдается во все последующие месяцы и годы. Пожалуй, в столице нет учреждения культуры, где бы Корсаковы тогда не побывали.

Не скучали родители Наташи и в другие дни: они общались с друзьями, принимали их в своей квартире, ходили в гости, встречались в ресторанах по поводу юбилеев, защит диссертаций, получения государственных наград и без поводов, просто так. Бросается в глаза, что Корсаковы все время кому-то помогали: найти новую работу, продвинуться в карьерном росте, перевестись в Москву, устроить детей в институт, достать дефицитные продукты, ширпотреб и т. п. Это не говоря уже о врачебных услугах Нины Антоновны.

Круг знакомых Корсаковых в самом деле впечатляет. Они контактировали как со старыми друзьями по Баку, военным годам, так и уже с приобретенными в Москве. Очень тепло относились к бакинской семье Кирилловых. Старшая в этой семье, тетя Шура, с молодости дружила с Антониной Тихоновной и стала крестной Наташеньки. Их сын, Борис, ровесник Нины Антоновны, фронтовик, жена – Дуся. У них было двое детей, один утонул уже будучи молодым человеком.

Еще одна приятельская семья из Баку – Лыковы. Отец занимал высокий пост в Каспийском морпароходстве. Сын, работавший в системе МВД, не раз с женой приезжал в Москву. Позднее я встретился с ними в гостях у Натулиных родителей. Удивило, что сын, говоря с сильным азербайджанским акцентом, жаловался на притеснения русских в Баку. Я потихоньку поинтересовался у Евгения Павловича национальностью: «Он что, русский?». Евгений Павлович объяснил, что в Баку многие русские приобретают местный акцент. Кстати, Нина Антоновна тоже порой произносила фразы с азербайджанской интонацией, нараспев. У Лыковых-младших был сын, статный парень. Окончил вуз в Москве, а затем последовала трагическая смерть. Его убили московские знакомые.

Тепло общались Натулины родители с Агоевыми, обитавшими во Владивостоке. Я их запомнил как дядю Сашу и тетю Софу. Дядя Саша был капитаном дальнего плавания, по стопам отца пошел и Агоев-младший, Олег. Со всеми тремя Агоевыми мы встречались в доме Корсаковых, а гораздо позднее, в 1970-е годы, Натуля и я принимали Олега в Сан-Франциско. Посетили его судно, а потом показали капитану город, угощали в шикарных ресторанах. О тех встречах сохранился снятый мной любительский фильм («США-1979»). В фильме Наташа весело общается с капитаном – Олегом, и при этом она выглядит сногсшибательно красивой.

Контачили Корсаковы и со старым другом семьи Георгия Антоновича Кленовского, Борчиком (полуукраинцем, полумолдаванином). В войну он командовал полком, в котором служил юный Юрий. Георгий Антонович очень высоко отзывался о командирских качествах Борчика: смелый, решительный, заботливый, благодаря ему полк нес минимальные потери. У Борчика была прекрасная жена, Ольга Петровна, две симпатичные дочки. Тамара Григорьевна отмечает и недостаток Борчика: уж очень он любил ругаться матом.

Всю жизнь поддерживали Корсаковы связь с П.А. Ляшенко (тем, кто в далеком прошлом познакомил Нину Антоновну с Евгением Павловичем) и его супругой Тамарой, которая вроде бы еще жива, осела в Эстонии с сыном. Я нашел в семейном архиве фотографию, датированную 1 января 1939 года. На ней – молодые, пышущие задором Е.П. Корсаков, П.А. Ляшенко и некий В. Аранович. А вот еще фамилии и имена друзей и знакомых, более-менее регулярно мелькающие в дневнике Евгения Павловича в 1960-е годы: Дудины, Мухин, Коротаев, Карамзины, Акулина Петровна, Тумаркины, Любовь Калачева, Беляевы, Леван и Аракса Степановна, Дригаловы, Будкины-Михайловы, Хазарадзе, Давиташвили, Перетрутовы, Ксенофонтов, Коля Макаров, Клавдия Архиповна, Николай Сергеевич, Ида, Жаровы, Борисоглебская, Улицкие, Бронислава Осиповна, Пясецкие, Женя Голик, Лерер, Зотов, Криман. Ну и, конечно, постоянно общались с родственниками – Кленовскими, Лавровыми (сводная сестра Евгения Павловича Валентина, ее муж Петр, их сын).

Друзей, приятелей, знакомых Корсаковых можно было бы перечислять бесконечно. Некоторые из них, иногородние, зачастую останавливались в гостеприимной квартире на Кутузовском проспекте. В довольно миниатюрной квартирке ютилось по 10–12 человек! Хозяева спали на полу!

Свой круг знакомых имела Наташина бабушка Антонина Тихоновна. Тесно общалась с соседкой по дому Г.Т. Ахматовой (кв. 103). Еще один приятель Антонины Тихоновны – Коля Самаренко. Потом он контачил и с Натулиными родителями. В институте Нина Антоновна дружила с Аней Кугасян, с чьей мамой, в свою очередь, была близка Антонина Тихоновна. Бабушка вела интенсивную переписку с Марией Тимофеевной Сафикюрской, проживавшей в Киеве. Ездила к ней в гости вместе с Наташенькой. Младший брат Натулиного дедушки, Федор Федорович, в 1970 году приезжал из Минска в Москву (остановились минчане у Антонины Тихоновны, приходили в гости к Георгию Антоновичу и Тамаре Григорьевне). Зять – интеллигентный еврей, инженер. У Федора Федоровича была дочь, двоюродная сестра Нины Антоновны, по словам Тамары Григорьевны, необыкновенная красавица.

Несмотря, однако, на столь поистине бурную светскую жизнь, Корсаковы успевали самозабвенно трудиться. Нина Антоновна регулярно, часами консультировала больных по телефону, а то и выезжала к ним на дом. Частенько пребывание Корсаковых в гостях и прием людей в своей квартире являлся лишь слегка завуалированной формой оказания окружающим медицинских услуг. В ответ за такие услуги Нина Антоновна получала лишь признательность, в лучшем случае ей дарили букет цветов, коробку конфет или скромный флакончик духов.

Евгений Павлович, в свою очередь, находил время и для работы по вечерам со служебными документами, и для постоянного самосовершенствования. Остались его объемистые конспекты трудов Плутарха, Сократа, Демосфена и прочих гигантов мысли, произведений великих отечественных и зарубежных писателей.

Взялся мой будущий тесть и за подготовку кандидатской диссертации. В 1965–1966 годах, став соискателем в НИИ труда своего Госкомитета, сдал кандидатские экзамены по философии и экономике труда. 6 декабря 1967 года ученый совет института утвердил тему диссертации «Обобщение опыта научной организации труда на погрузочно-разгрузочных работах (на примере ордена Ленина Ленинградского морского порта)».

Важность темы Евгений Павлович обосновал тем, что она «имеет не только отраслевое, но и межотраслевое значение, так как опыт ленинградских портовиков по внедрению НОТ на погрузочно-разгрузочных работах при дифференцированном подходе может быть применен в различных отраслях народного хозяйства, где занято на указанных работах около 5 млн человек».

На ученом совете отмечалось: «Е.П. Корсакову говорили, что пора защищаться много лет тому назад, но в силу большой добросовестности и ответственности он работу доводил. Евгений Павлович – серьезный, сложившийся научный работник».

Научным руководителем диссертанта назначили заместителя директора НИИ труда, к.э.н. В.П. Жукова. Утвержден был и план диссертации:

ПЛАН

Диссертации на тему «Обобщение опыта научной организации труда на погрузочно-разгрузочных работах» (на примере ордена Ленина Ленинградского морского порта)

1. Механизация погрузочно-разгрузочных работ и объективная необходимость внедрения новых прогрессивных форм организации труда. Разделение и кооперация труда на перегрузочных работах. Формирование комплексных бригад портовых рабочих и специальных бригад по техническому обслуживанию и ремонту перегрузочных машин. Принципы деления портовых рабочих на классы по квалификации.

2. Совершенствование технологии погрузочно-разгрузочных работ. Межотраслевые проблемы НОТ – прямой вариант перевалки грузов с одного вида транспорта на другой, внедрение пакетного способа переработки грузов. Разработка и применение средств малой механизации и новейших грузозахватных устройств и приспособлений. Обоснование целесообразности параллельной разработки новой технологии и новой организации труда на перегрузочных работах.

3. Совершенствование нормирования и оплаты труда рабочих на погрузочно-разгрузочных работах. Улучшение условий труда. Повышение культурно-технического уровня работников.

4. Разработка и внедрение перспективного комплексного плана научной организации производства и труда на погрузочно-разгрузочных работах. Творческое содружество с научно-исследовательскими организациями.

5. Эффективность внедрения НОТ на погрузочно-разгрузочных работах с точки зрения производственной, экономической и социальной. Улучшение использования трудовых ресурсов. Рост производительности труда. Ускорение обработки судов и вагонов. Недостатки в работе пароходств и портов, снижающие результаты от внедрения НОТ. Некоторые проблемы дальнейшего совершенствования организации труда и отдыха портовых рабочих и их влияние на улучшение использования трудовых ресурсов морского транспорта, рост производительности труда и повышение эффективности работы флота. Межотраслевое значение опыта по внедрению НОТ на погрузочно-разгрузочных работах в морских портах.

…Хотя вроде бы Евгений Павлович, как уже упоминалось выше, являлся соискателем, тем не менее почти год спустя (30 ноября 1967 года) директор НИИ труда Е. Капустин издал приказ следующего содержания:

НИИ труда

Приказ № 93

от 30.Х1.1967 г.

Зачислить в группу соискателей по подготовке к защите диссертации при аспирантуре Института в 1967-68 учебном году:

Корсакова Е.П. – главного инспектора по морскому флоту инспекции по организации и оплате труда на транспорте Гос. комитета Совета Министров СССР по вопросам труда и заработной платы.

Директор института

Е. Капустин

…Будучи человеком очень добросовестным, Евгений Павлович сутками работал с материалами. Весь свой отпуск в 1968 году, с 1 по 30 сентября, он посвятил написанию текста диссертации (в доме отдыха «Лесные поляны»). Тем не менее по какой-то причине Евгений Павлович все-таки не защитился. Кажется, Натуля однажды упомянула, что папа не смог осилить английский язык. Это, конечно, странно: люди, не знающие и двух слов по-английски, умудряются преодолевать этот «барьер» (особенно в наши дни).

Ну, а я недавно обнаружил в домашнем архиве такой документ:

«С октября 1972 г. по июнь 1975 г. Е.П. Корсаков обучался в Университете повышения политических и экономических знаний и за период учебы подготовил реферат на тему «Щекинский метод на судах морского флота и его дальнейшее развитие в десятой пятилетке»».

Так что определенный практический выход научно-исследовательская деятельность Евгения Павловича получила.

Любопытно следующее. Тамара Григорьевна не имела представления, что Евгений Павлович работал над диссертацией. Знала, что он писал статьи о труде моряков, сама их никогда не читала, но присутствовала на полемических спорах автора статей с коллегами. Не все соглашались с Евгением Павловичем.

По поводу Евгения Павловича отмечу еще, что он довольно регулярно выезжал в командировки по СССР: в Ленинград, Одессу, Ригу, Владивосток, Баку и т. д. С 15 апреля по 8 мая 1965 года был в Японии, что тогда считалось большим событием, настоящей удачей. Позднее посещал Швейцарию.

Евгений Павлович постоянно жаловался в дневнике на различные недомогания, прежде всего на боли в области сердца, а также на мигрень, усталость. В марте 1965 года ему на голову чуть не свалилась глыба льда с крыши.

Ну, а в МГИМО мне бросалось в глаза то, что Наташа выглядела все привлекательнее и наряднее. Ее гардероб оставался ограниченным, особенно в сравнении с девочками из семей загранработников, но нежное личико, лучистые глаза, точеная фигурка, элегантные манеры и походка, жизнерадостность, вкус делали Наташу настоящей красоткой. Особенно мне нравились ее белые сапожки, в них она выглядела просто неотразимой.

При этом в Наташиной корейской языковой группе учились парень и девушка (Валя и Оля), дружившие между собой и впоследствии сблизившиеся с нами, которые не прочь были подтрунить над «бедностью» Наташиных нарядов. У моей будущей супруги имелась кофточка-тельняшка, которую она часто надевала. Этот факт вызывал у Вали с Олей иронию. Хотя Валя сам происходил из семьи очень скромного достатка и не мог позволить себе разнообразие и роскошь в одежде (Олю же родители-загранработники действительно одевали богато по советским меркам).

Мои симпатии к Наташе укрепились после одного инцидента, связанного с лыжами. В Москве я впервые наяву увидел их. В Сочи, где прошло детство, снег выпадал пару раз за зиму и тут же таял. Воспринимался он как большая диковинка, вызывал всеобщий восторг. В момент снегопада в школах даже отменяли занятия, чтобы дать детям позабавиться. Школьники выбегали на улицу, лепили из мокрого снега снежки и швыряли в прохожих. Никто не обижался, горожане от мала до велика впадали в состояние эйфории от такого чуда природы. Позднее, уже будучи студентом в Москве, я порой пытался себе представить, что было бы, если бы москвичи начали пулять друг в друга снежками где-нибудь на улице Горького или у входа в ГУМ.

И вот нас, студентов, повезли в парк «Сокольники» сдавать зачет по лыжному кроссу. Преподаватель физкультуры велел сделать круг по лесу и вернуться к исходному рубежу. Вместе с общей группой я ушел со старта, но вскоре упал. Пока поднимался, стряхивал с себя снег, товарищи по лыжне скрылись из вида за деревьями.

Возобновил бег, но упал опять. Понял, что до финиша не дотяну, и решил пересечь лес по диагонали, чтобы сразу оказаться на финишной прямой. Снял лыжи, взял их под мышку и моментально провалился в глубокий снег. Не знал, что по заснеженному лесу без лыж не пройдешь. Но выхода не было, пришлось продираться по пояс в снегу к заветной прямой.

Спустя какое-то время я потерял ориентир и уже не знал, в каком направлении продолжать движение. Но тут заметил лыжню, по которой ко мне приближались две девушки. Шли они классно. Быстро и красиво. Поравнявшись со мной, остановились. Это были однокурсницы. Помогли надеть лыжи и сопроводили до финиша, где нас уже минут двадцать ждали преподаватель и все остальные студенты. Одной из спасительниц была Наташа.

Летом 1965 года, в каникулы после первого курса, Наташа впервые посетила квартиру моих родителей в Сочи. С подругой Юлей она совершала круиз по Черному морю из Одессы до, кажется, Батуми. Во время стоянки морского судна «Победа» в сочинском порту девушки позвонили мне, и я пригласил их в гости.

Девушки источали задор, жизнерадостность, энтузиазм. Наперебой рассказывали об Одессе, какой это замечательный город, какие там колоритные обитатели, сколь вкусны, сочны и дешевы фрукты и овощи на знаменитом Привозе. Одесские помидоры той поры Наташенька с восторгом вспоминала всю свою жизнь.

Рассказали девочки и то, что плывут они вместе с туристами из Чехословакии, которые довольно критически относятся к СССР. Особенно нашим патриоткам не понравилось то обстоятельство, что один из чехословаков много фотографировал берег. Они даже доложили об этом «подозрительном» обстоятельстве капитану судна. Уже будучи взрослой, Натуля часто со смехом комментировала свою юную бдительность.

В следующие каникулы, после второго курса, 6 июля 1966 года Евгений Павлович достал Наташе путевку на 24 дня в дом отдыха под Сухуми, 21 июля девушка уехала в Сухуми (поезд № 85, ваг. 2, место 3). От нее долго не было писем, и родители волновались. Натуля отдыхала в Абхазии со своим приятелем Мишей. Оттуда обратилась ко мне с просьбой приобрести железнодорожные билеты в Москву. Мой папа это сделал, и Наташа заехала к нам домой за билетами. Меня не было дома, билеты вручила мама. Наташа запомнила, что во время разговора с мамой моя трехлетняя племянница Анюта повалилась на пол и била ногами о пол. Она и впоследствии устраивала «шоу» при контактах с Наташей. Вернулась Наташенька в Москву 25 августа, родители встретили ее на вокзале.

Дружба Наташи с Мишей продолжала развиваться. В дневнике Евгения Павловича имя парня регулярно упоминается. То Миша вместе с Наташей встречают родителей, возвращающихся с отдыха в Карловых Варах. То Миша обедает у Корсаковых. То вместе с ними участвует в праздновании юбилея друга семьи Корсаковых. 7 ноября 1966 года Наташенька «Стрелой» уехала в Ленинград на праздники, вернулась 10 ноября. А 4-5 декабря Евгений Павлович с Наташей, Мишей и еще с кем-то провели в доме отдыха.

В семье Корсаковых не обходилось без ссор. Нина Антоновна упрекала мужа в том, что он не добился в прошлом и не добивается ныне получения бóльшей по площади квартиры. Ей хотелось жить в трехкомнатной квартире, она ссылалась на примеры более оборотистых друзей и знакомых. Настоятельность квартирного вопроса усиливалась конфронтацией Евгения Павловича с тещей. Жить вместе они уже не могли, необходимо было разъезжаться. Антонина Тихоновна, любя иностранные слова, повторяла: «Все должно быть под моим протекторатом!». Зять не мог терпеть такую позицию. Евгений Павлович попробовал добиться отдельной жилплощади для тещи, Антонины Тихоновны, через хозяйственный отдел ЦК. Отказали, предложив лишь дать добро на обмен квартиры, утеплить имеющуюся (смена батарей и т. д.). Возник вариант обмена двухкомнатной квартиры Корсаковых на трехкомнатную на улице Москвина. Тоже не получилось.

12 июля 1966 года происходит ссора родителей с Наташей. Сначала дочь с опозданием вернулась с дачи, затем без разрешения стала собираться к подруге Тане Михайловой купаться (дома – ремонт теплоцентрали) с перспективой остаться у нее ночевать. Мама возмутилась, Наташа ей в ответ нагрубила. Отец отчитал дочь за «хамское отношение, как к уборщице, к маме». Состоялся длинный разговор, Наташа жаловалась, что она, «как дрессированная, девочки к ней не ходят из-за обстановки дома, мать к ней чересчур строга и т. д.».

18 ноября 1966 года – снова ссора. Наташа жалуется на невыносимые условия – «ее Мише после 12 ч ночи не дают задерживаться у нас и т. д.». Евгений Павлович отчитал дочь, она плакала. Потом помирились.

4 января 1967 года Натуле исполнялось 20 лет. Евгений Павлович предложил отметить юбилей Наташи уже после размена квартиры и без участия бабушки. Наташа возразила: менять квартиру не нужно, так как имеющаяся очень хорошая и удобная. Далее дочь сообщила, что она решила в зимние каникулы или весной выйти замуж за Мишу Калошина, поэтому всем нужно потерпеть, пока будет построена кооперативная квартира, и родителям переехать туда. А Наташа с Мишей останутся в этой квартире. Займут одну комнату (этого «вполне достаточно»), столовую, а бабушка – спальню. Обмен труднодостижим, так как бабушка будет выбирать себе комнату в малосемейной квартире, со всеми удобствами, невысокий этаж. Дачу напрасно продали, так как бабушка летом жила бы на даче, а потом готова будет кооперативная квартира. И еще Наташа просила папу более вежливо отзываться о бабушке.

Наташины рассуждения и предложения очень расстроили Евгения Павловича. В дневнике 3 января 1967 года он записал: «Меня все сказанное Наташей потрясло. Надежд на нее никаких не нужно возлагать. Выкинет на улицу и не моргнет глазом. Холодный наглый циник. Вы уже пожили и вам ничего не нужно… Расстроен бесконечно, до 2 ночи не мог уснуть. Встал с головной болью».

4 января собралась компания из 15 человек на Наташин день рождения. Обиженный, Евгений Павлович хотел вернуться домой только в 9 вечера, но дочь уговорила, и он пришел к 8 вечера. Поставил на стол две бутылки шампанского и произнес первый тост. А затем родители ушли в кино, компания же сидела допоздна, хозяева легли спать только в 2 ночи. Ну, а вскоре опять ссора. Натуле не понравилось, что папа использует маму в качестве прислуги: «Нина подай, Нина принеси!». Евгений Павлович отчитал дочку, «сказал, чтобы она свой нос не совала туда, куда не следует». В итоге «слезы, возмущение и т. д.» (из дневниковой записи Е.П. Корсакова от 14 января 1967 года).

Потом родители уехали на отдых в Карловы Вары, где пробыли с 22 января по 22 февраля. Сразу по возвращении из Чехословакии ужинали у Кленовских. Вспыхнул «на басах» разговор об Антонине Тихоновне. Георгий Антонович обвинял Корсаковых, что они «обманывают», «крутят», «с тещей не так хотят решить». Впрочем, «разъехались мирно».

Корсаковы продолжали хлопотать по поводу разъезда с Антониной Тихоновной. Посещали различные инстанции, выходили на влиятельных людей, получали рекомендательные письма от собственного начальства. 25 апреля вырисовывается следующий вариант: Корсаковы остаются в нынешней квартире, а теще дают комнату в счет лимита Комитета Евгения Павловича (до 12 м²). 2 июня 1967 года Корсаковы получают наконец смотровой ордер по адресу Измайловский бульвар, дом 59^а, кв. 4, комната 13,88 м² в двухкомнатной квартире, освобождает сноха Микояна.

8 июня Корсаковы посетили квартиру и остались довольны: «квадратная комната, окно и балкон, паркет, отремонтированная, большая кухня, большая ванная комната, отдельно уборная, просторные коридоры» (дневник Е.П. Корсакова, 8 июня 1967 года).

Что же касается бабушки, то она, похоже, продолжала колебаться. Согласно дневнику Евгения Павловича, теща под разными предлогами уклонялась от осмотра квартиры; временно обосновавшись в доме сына, Георгия Антоновича, по телефону расспрашивала Нину Антоновну о размерах комнат, населенности нового жилья и т. д.

Эпопея с переездом бабушки продолжалась еще долго. В конце июня 1967 года потребовалось заявление от бабушки в домоуправление. Антонина Тихоновна заподозрила «махинацию», поскольку на Измайловском бульваре кооперативный дом. Наташа уговаривала бабушку, плакала. Наконец заявление было оформлено. Но вдруг заартачилось руководство Комитета. Некий тов. Ломов (видимо, профсоюзный босс Комитета) 1 июля 1967 года заявил Евгению Павловичу: «Не могу подписать твоей теще комнату, которую выделили Комитету, у нас есть нуждающиеся, это станет известно, и меня прокатят на выборах. Кроме того, меня возмутило, что заявку без согласования со мной и Рощиным послали о выделении 13 м². Вот теперь пускай, кто это сделал, сам и выкручивается, мы его проучим».

1 августа стало известно, что в ЦК КПСС получена анонимка, в которой утверждается, что общественность против предоставления комнаты теще Е.П. Корсакова.

Дневник Евгения Павловича и далее продолжает изобиловать записями о квартирной эпопее. 10 сентября 1967 года вспыхивает очередная ссора из-за данной темы между Георгием Антоновичем и Ниной Антоновной. Брат обвинил сестру, что она выгоняет из дома больную мать и кооперативную квартиру она строила для Наташи, а не для матери. Что касается этого строительства, то Нина Антоновна перешла на 1,5 ставки в Боткинской больнице, чтобы финансировать проект. Однако заболела и работать на 1,5 ставки не смогла. Евгений Павлович же отказывался участвовать в проекте, заявляя, что для тещи гроша ломаного не даст.

21 сентября 1967 года звучит новая тема: Евгений Павлович готовит заявление некоему начальнику по фамилии Зуйков о квартире на Смоленском бульваре. А 1 октября в дневнике Е.П. Корсакова такая запись: «Кооперативную квартиру решили сдать, как только решится вопрос с разменом». Ну, а 9 октября 1967 года А.Т. Кленовская получает наконец в Бюро обмена жилплощади ордер на Измайловский бульвар.

Вечером того же дня Корсаковы ездили на Измайловский парк, получили ключи от комнаты. Оттуда направились к бывшему председателю ЖСК (жилищно-строительный кооператив) т. Аршавскому, заявили о сдаче кооперативной комнаты, попросили выяснить, как это оформить. В последующие дни занимались пропиской бабушки на новом месте.

14 октября 1967 года Евгению Павловичу сообщают, что с лимита Комитета Управление по учету жилплощади срезало 14 метров за комнату Антонины Тихоновны. Пришлось опять объясняться. Одновременно Е.П. Корсакова обнадежили, что ему намечают на Смоленском бульваре жилплощадь 30 м².