Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки"

А 31 января новая неприятность. Пришла по почте открытка из библиотеки с требованием к Наташе сдать книги. В противном случае авторы письма угрожали репрессиями: сообщение по месту учебы, товарищеский суд, штраф по исполнительному листу. Евгений Павлович инцидент урегулировал – позвонил в библиотеку и договорился, что книги будут возвращены после окончания 8 февраля Наташиного отдыха в «Лесных полянах».

Не успела Натуля вернуться в Москву, как стала участником домашних споров. Папа купил билеты в два театра, мама возмутилась – денег нет на чулки, а тут такие расходы на театр! Наташа выдвинула предложение: посещать театр не чаще одного раза в два месяца.

Через пару дней дочь, не оставив записки, ушла в Дом кино с парнем, с которым сдружилась в «Лесных полянах». Родители допытывались у бабушки, где их дочь, но Антонина Тихоновна хранила молчание. Вернулась девочка около 12 часов ночи, причем, несмотря на сильный мороз, ходила в туфельках. Родители распекали и ее, и бабушку. Уже на следующий день новая «провинность» Наташеньки. Как сказано в дневнике Евгения Павловича: «Наташа сама съела весь оставшийся торт. В этом эгоизм и наплевательское отношение к другим. Сделал ей замечание».

Позднее в том же 1965 году случались трения между Евгением Павловичем и доченькой из-за того, что она без разрешения пользовалась его вешалкой, авторучкой, разбрасывала вещи. Евгений Павлович тогда же сетовал в дневнике на то, что супруга не ухаживает за его одеждой, критикует мужа в беседах со знакомыми. Высказывались очередные претензии к Наташе: то мусор не выносит, то забывает обрезать пуговицы на пиджаке отца, предназначенном для сдачи в химчистку.

Семейные ссоры случались чаще всего из-за тещи, Антонины Тихоновны, нараставшей конфронтации между ней и Евгением Павловичем. Теща говорила: «Я человек властный и хочу, чтобы они все мне подчинялись». Евгению Павловичу такая позиция категорически не нравилась. Конфликтовали Корсаковы также по поводу нехватки денег, беспорядка в квартире, желания Нины Антоновны переехать в трехкомнатную квартиру, ее увлеченности нарядами, подарков родственникам и знакомым.

Что касается денег, то их на самом деле не хватало. Евгений Павлович периодически занимал солидные суммы в кассе взаимопомощи на работе. Нина Антоновна сдавала вещи в комиссионные магазины и ломбард, продавала ненужное знакомым. А долги оставались.

Заедали и другие бытовые проблемы. То горячую воду отключат, то в квартире холодно, то не достать в магазинах нужные продукты и вещи. Однажды, в январе 1965 года, Евгений Павлович по всей Москве искал Натуле казинаки. В конце концов смог приобрести их на улице Горького, в магазине «Армения». А 24 марта того же года Евгений Павлович уже ищет Наташеньке крабов: «достал» только 26 марта с помощью знакомого по имени Петр Иванович. Это для вечеринки у Наташеньки для студентов-друзей. В тех же целях провели уборку квартиры.

В семье Корсаковых домашними хлопотами занимались все. Папа Наташи готовит, стирает свое белье, гладит рубашки и костюмы, подметает, выбивает во дворе ковры, закупает оборудование для кухни, достает лекарства, ходит на рынок. Типичная дневниковая запись на сей счет от 28 февраля 1965 года (в воскресенье): «Нина уехала по врачебным делам. Я сходил в магазин – купил овощи, молоко, лимон, потом на базар – морковь, картофель. Взял билеты в кино… Съездил в Смоленский магазин – взял торт, сахар, масло, сыр, лимон…»

…При всем напряженном графике жизни Наташенька успевала отдыхать. Выше уже упоминались каникулы в доме отдыха «Лесные поляны». Там Натуля познакомилась с парнем по имени Игорь, который заканчивал учиться в Архитектурном институте. Ходила с ним в гости (к подруге Тане Михайловой, к внучке героя Гражданской войны Щорса), в Дом кино. Подчас поздно возвращалась домой, однажды в 1:45 ночи. Подверглась критике со стороны Нины Антоновны. Но Натуля «не исправилась» – вскоре гуляла в компании бывших одноклассников до 2:30 ночи! Мама плакала, папа лишился сна.

Проводила Натуля свободное время и с родителями – посещала театр, концерты, кино. Общалась с маминым больным, знаменитым музыкантом Д. Ойстрахом.

Возникали определенные проблемы со здоровьем девочки, которые бабушка и мама, паникуя, преувеличивали. Начала Натуля кашлять – туберкулез, болит животик – панкреатит и т. д.

Сразу после окончания первого курса лучшую отличницу курса Наташу Корсакову безоговорочно перевели в студенты. И тут же мы избрали ее комсоргом академической группы.

Корейским языком Наташенька овладевала столь успешно, что уже в начале четвертого курса институтское начальство предложило ей вести занятия у кореистов первого, второго и третьего курсов. Уникальнейший случай в истории МГИМО, да и, наверное, всей отечественной (если не всемирной) системы образования. И Наташа справилась, да еще как! Большинство ее подопечных выросло в выдающихся дипломатов и ученых. В их числе: Анатолий Васильевич Торкунов, ректор МГИМО с 1991 года по сей день, академик Российской академии наук (РАН), Чрезвычайный и Полномочный Посол (ЧПП); Валерий Иосифович Денисов, ЧПП в КНДР (1993–1996), доктор политических наук, профессор; Валерий Николаевич Ермолов, ЧПП в Малайзии, кандидат исторических наук; Светлана Серафимовна Суслина, доктор экономических наук, профессор МГИМО, главный научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН; Андрей Геннадьевич Карлов, ЧПП в КНДР (2001–2006), директор Консульского департамента МИД РФ (2009–2013), ЧПП в Турции (с 2013); Василий Васильевич Михеев (заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений РАН, член-корреспондент РАН), Александр Мансуров (профессор корееведения Университета Джонса Хопкинса, Вашингтон, США).

Так что можно сказать, что Наташа, будучи еще совсем в юном возрасте, участвовала в подготовке лучших корееведов страны. Практически все ее подопечные связывают свою привязанность к Корее с влиянием Натальи Евгеньевны. Так, А.В. Торкунов в статье в «Международной жизни»[13]13
  Анатолий Торкунов. О Наталье Бажановой и ее творческом наследии // Международная жизнь. 2014. № 7. С. 168–183.


[Закрыть] писал:

«В 1968 году я стал студентом МГИМО и был определен в корейскую языковую группу. Радости при этом не испытал – Кореей я никогда не интересовался и почти ничего не знал о ней. На первых порах зубрил мудреный корейский язык без энтузиазма. Но вот к нам в аудиторию пришла юная учительница Наташа, сама еще только студентка 4-го курса. Пришла, и своими обаянием, жизнерадостностью, любознательностью, серьезностью, умом буквально зажгла во мне корееведческий огонь. Я влюбился и в Корею, и в корейский язык. А с Наташей, а потом и ее мужем Евгением Бажановым, мы сдружились на всю жизнь».

А вот отрывок из воспоминаний В.И. Денисова о Наташе:

«Мы были студентами второго курса факультета международных отношений МГИМО. Неожиданно в аудиторию вбегает молодая, улыбающаяся, красивая девушка и объявляет, что какое-то время она будет преподавать нам корейский язык, так как Валентина Николаевна Дмитриева, наша преподавательница корейского языка, находится в командировке в Корейской Народно-Демократической Республике. Чуть позже мы узнали, что Наташа Корсакова – студентка четвертого курса факультета МЭО. Вот так состоялось мое знакомство с Натальей Евгеньевной. И хотя преподавала она нам недолго, но навсегда оставила в нашей памяти свою любовь к «Стране утренней свежести», что, естественно, способствовало формированию и у нас теплого отношения к Корее, ее народу, к корееведению».

В.Н. Ермолов поделился такими мыслями:

«Мы познакомились уже на излете моей студенческой жизни. По-моему, это случилось в 1972 году, когда, будучи на пятом курсе, я и мои согруппники вернулись с практики в Пхеньяне. Наш преподаватель корейского языка Валентина Николаевна Дмитриева попросила Наташу заменить ее. Поскольку разница в возрасте у нас с Наташей была небольшой, сразу возник вопрос: «А собственно, как по-корейски обращаться к новому преподавателю?».

Вообще на Востоке, и в Корее в частности, отношение к Учителю – более чем уважительное. Учителя ученики по-корейски величают почтительным словом «сонсен». В японском языке таким эквивалентом является термин «сансей» (иероглифы в обоих случаях одинаковые). Когда мы предложили Наталье Евгеньевне так к ней обращаться, она засмущалась. Тогда мы придумали иное обращение к Учителю. Поскольку мы изучали только северокорейскую лексику корейского языка, так как в те годы у СССР с Южной Кореей не было никаких контактов, а обращение «господин» или «госпожа» в советском обществе практически не употреблялось и считалось буржуазным, то мы стали называть преподавательницу «Наташа тонму», или «товарищ Наташа». Обращение всем понравилось, включая и саму преподавательницу. Вот такой была наша первая встреча.

Говорят, что первая встреча является наиболее запоминающейся и оставляет в памяти людей самое верное впечатление. Я тоже так считаю. В тот раз я запечатлел образ милого, очень обаятельного и интеллигентного человека. Мы, мальчишки, в тот момент мнили себя отчаянными Дон Жуанами и по молодости лет пытались с ней как-то заигрывать. Но в этом плане Наташа быстро поставила нас на место, заявив, что она – специалист не по этой части.

А вот добрую шутку Наталья Евгеньевна ценила и даже разрешила нам использовать юмор не только при общении друг с другом, но и в ходе занятий. Что мы с удовольствием и делали. Только потом я осознал всю полезность такого метода, ибо при изучении того или иного языка именно веселая шутка быстрее усваивается и легче запоминается.

К сожалению, «товарищ Наташа» обучала нас недолго – около трехмесяцев. После чего мы с ней расстались. По окончании МГИМО я получил назначение в Первый Дальневосточный отдел МИД СССР. Помню, кто-то назвал его «Первым довольно важным отделом.»[14]14
  Это – игра слов, аббревиатура в обоих случаях – ДВО МИД СССР.


[Закрыть]. Название закрепилось надолго и, как я сейчас вспоминаю, Наташе оно пришлось по вкусу. Повторяю, она любила пошутить, но пошутить тонко, и при этом ценила юмор других».

С.С. Суслина в интервью отметила следующее:

«Наталью Евгеньевну – Наташеньку – я знаю давно, еще с юности. Наше знакомство произошло, если память мне не изменяет, в 1968 году, когда я училась на первом курсе МГИМО и моим основным языком изучения был корейский. Наташа была на три-четыре года меня постарше, обучалась на четвертом курсе. Наташа, которой на тот момент исполнился 21 год, пришла в нашу группу вести занятия по корейскому языку. Случилось так, что нашего главного преподавателя, Валентину Николаевну Дмитриеву, вызвали на работу «наверх». С учетом этого форс-мажорного обстоятельства Наташу как лучшую студентку по корейскому языку руководители вуза попросили, а скорее всего, назначили, вести занятия с новым поколением корееведов. Наша группа была малочисленной – всего пять человек, из которых я одна девчонка…

Наталья Евгеньевна уже с первого мгновения произвела на нас всех самое благоприятное впечатление. Наташенька оказалась очень милой девушкой, причем с хорошим осознанием значимости своего дела. С первого момента, как я увидела ее, она всегда подходила ответственно к любому делу. В те годы, так уж мы в СССР были воспитаны, общественное поручение воспринималось как более важное, чем личная жизнь. Но у Наташи чувство ответственности было выражено намного сильнее, чем у остальных.

Я моментально осознала: к нам пришла очень серьезная, а главное требовательная, молодая учительница, с которой не побалуешь. Мальчишки, поскольку Наташа была весьма привлекательной особой, пытались строить ей глазки и даже заигрывать. Но Наташа сразу же все эти шалости пресекла, всем дала понять, что она преподаватель, а мы – лишь ее ученики. И небольшая разница в возрасте в данном случае не играла никакой роли. Авторитет учителя незыблем и должен всеми учениками беспрекословно уважаться. Такой стиль поведения привел к тому, что мы стали даже побаиваться Наталью Евгеньевну.

В Наташе сочетались несколько противоречивых качеств. С одной стороны, она была очаровательным человеком, обладающим очень мягким, этаким обволакивающим, мелодично-ласковым голосом. И в то же время она требовала от нас абсолютного послушания и уважения к своей работе.

При этом я уверена, что все мои сокурсники скажут: то время, когда Наташа преподавала нам азы корейского языка, было одним из самых приятных этапов учебы в МГИМО. Это было и полезным для нас временем. Когда Валентина Николаевна Дмитриева вернулась к преподавательской работе, то была просто поражена, как за такой короткий срок обучения с Наташей мы смогли столь здорово продвинуться в познании очень непростого корейского языка.

То есть у Наташи были прекрасные задатки языкового преподавателя. Не каждому даже опытному педагогу дан талант терпеливо и доходчиво разъяснять ученику «заковыки» иностранного языка. Наташа таким талантом явно обладала.

Собственно говоря, именно она привела меня в корееведение. Когда я поступила в МГИМО, то имела весьма смутные познания о Корее. Хотела изучать совсем другую страну и совсем другой язык. Но кто же при распределении меня об этом спрашивал? Все происходило примерно так, как поется в одной известной песне: «Партия сказала «надо», комсомол ответил «есть»». Так вот, как-то раз, уже после того как Наташа нам преподавала, я встречаюсь с ней в институтском коридоре, и она спрашивает: «Светлана, у нас в институте существует научно-студенческое общество (НСО), которое периодически устраивает конференции. Ты не хотела бы поучаствовать? Возможно, это поможет тебе определиться с темой будущей дипломной работы».

До этого я долгое время скиталась по разным кафедрам в поисках своей темы, но так и не могла окончательно определиться. «Ты попробуй поговорить с Ниной Петровной Семеновой, чья кафедра специализируется на мировой экономике, – советует мне Наташа. – В дипломной работе сделай упор на экономике Кореи. Уверена, что эта тема выведет тебя в люди». Вот так, буквально «за ручку», она привела меня, студентку второго курса, к Н.П. Семеновой – преподавателю, обладающему, как и Наташа, большой, в хорошем смысле слова, харизмой. Короче, благодаря Наташе спустя три года после нее я выпускалась с дипломом по экономике Северной Кореи. Разница заключалась лишь в том, что Наташа окончила МГИМО с «красным дипломом». А я такими достижениями похвастаться не могла.

Видимо, свыше так было суждено, что и после окончания института наши пути-дорожки вновь пересекутся. По завершении учебы узнаю, что Наташа поступила в очную аспирантуру Института востоковедения со специализацией по «нашей проблематике» – экономике КНДР. В дальнейшем я повторила ее научную судьбу. Правда, в отличие от Наташи, поступила в заочную аспирантуру и занималась изучением экономики Южной Кореи. Ну, а в остальном ступала по ее научным следам. Я Наташе страшно благодарна, поскольку именно она кардинальным образом повлияла на мою профессиональную жизнь».

А.Г. Карлов отметил следующее:

«Наше заочное знакомство с Натальей Бажановой состоялось в сентябре 1971 года. Нам, пятерым первокурсникам, только что поступившим на факультет международных экономических отношений, рассказали о ней наши преподаватели Нина Петровна Семенова и Валентина Николаевна Дмитриева, через руки которых проходили в те годы все студенты-корееведы Московского государственного института международных отношений.

Вводя нас в мир корееведения, наши наставники в качестве примера для подражания приводили нам Наталью Корсакову, окончившую за 3 года до этого наш факультет и поступившую на работу в Институт востоковедения АН СССР. Вскоре произошла и наша первая встреча – Наталья Евгеньевна пришла на одно из заседаний научного кружка по изучению Кореи, рассказала нам о своей научной работе, поделилась опытом изучения как корейского языка, так и истории, экономики, культуры и политики неизвестной для нас в те годы загадочной «Страны утренней свежести».

Для меня эта встреча имела большое значение. Именно благодаря таким беседам у нас зарождался интерес к Корее, изучению которой Наталья Евгеньевна посвятила всю свою жизнь.

Более сорока лет прошло с тех пор, но и сейчас я хорошо помню, как интересно и доходчиво рассказывала Наталья Евгеньевна о подготовке своей диссертации «Роль советско-корейского экономического сотрудничества в развитии народного хозяйства КНДР (1954–1970)». Подкупала и ее манера общения с нами, «зелеными студентами», готовность оказать помощь и поддержку».

Очень трогательно говорит о Наташе В.В. Михеев:

«Я как будто разговариваю с Наташей, пишу ей письмо. Вспоминаю ее добрую улыбку. Литератор мог бы сказать: «И обволакивающий взгляд».

Пишу письмо Памяти.

Наташа, ты и Женя, наверное, этого не знаете, но наше заочное знакомство случилось задолго до того, как началось научное партнерство.

Говоря «наше», я имею в виду не только себя, но и всю нашу группу кореистов МГИМО.

Наши учителя, любимые учителя, любимые не только потому, что мы их любили, но и потому, что и они любили нас, Нина Петровна Семенова, Валентина Николаевна Дмитриева, много рассказывали нам, «совсем начинающим» тогда исследователям «Страны утренней свежести», о прекрасной паре Наташе и Жене Бажановых. Ученых и дипломатах. Талантливых специалистах по Востоку, по загадочной Корее и Китаю, но не только: а также экспертах по США, по стране, притягивавшей внимание практически всех студентов МГИМО моего поколения. Независимо от того, какой язык они изучали.

Для многих из нас ты и Женя стали примером. А ваша жизнь – ориентиром».

А. Мансуров признает:

«Наталья Евгеньевна была тем преподавателем, кто пробудил во мне интерес и привил любовь к Корее, когда я учился в МГИМО. Без ее жизнеутверждающего оптимизма, энтузиазма, любви к труду, любознательности и веры в успех учеников я, возможно, никогда бы не остался в корееведении. Именно Н.Е. Бажанова дала мне ключ к пониманию Кореи.

Я никогда не забуду радушия и тепла, которые излучал этот прекрасный человек. Уважительность, душевное соучастие, женская проницательность и доброта – вот те отличительные качества, которые притягивали людей к Наталье Евгеньевне.

Из мира ушел крупный ученый, замечательный учитель и удивительный человек. Ничто не возместит нашу безмерную потерю. Всегда говорят, что незаменимых людей нет. Это – неправда. Наталью Евгеньевну Бажанову заменить нельзя никем».

…Как и в школе, Наташенька училась в институте только на отлично. Прилежание, помноженное на высочайший интеллект, способствовало тому, что Наташа получала одну пятерку за другой, удостаивалась всяческих похвал и комплиментов со стороны преподавателей. При этом девочка перед каждым экзаменом заметно переживала, сетовала, что ничего не выучила. Вот характерная запись в дневнике Наташиного папы, Евгения Павловича: «2 июня 1965 года… Наташа очень нервничала, так как вроде бы допустила ошибку в письменной работе, но оказалось все в порядке. А устно ответила вообще блестяще, в итоге получила по корейскому языку 5».

Всякий раз, отвечая на вопрос билета, выпаливала факты, цифры и аргументы словно автомат. А выйдя из аудитории, оправдывалась: вдруг все вспомнила, даже не знаю как. Память у моей супруги, действительно, была и оставалась всю жизнь феноменальной. Помнила неимоверное количество имен, фамилий, телефонных номеров, дат рождения, событий, кто кому что сказал десятилетия назад. Знаю, что есть другие люди с феноменальной памятью, но таких, кто мог бы сравниться с Наташей, я лично не встречал.

За все пять лет обучения в МГИМО Наташенька получила только одну четверку, по валютно-финансовым отношениям. У психически неуравновешенного профессора Комиссарова, который пятерок вообще никому не ставил. На экзамене Комиссаров долго терзал Наташу вопросами, тщетно пытаясь поймать ее на незнании чего-либо. Никак не получалось. Тем не менее, будучи недоволен нашей группой в целом, поставил девочке четверку.

Запомнился нам преподаватель военной кафедры полковник Антонов, очень деликатный, мягкий человек, любивший вспоминать свое участие в гражданской войне в Испании. Тонким голосом, нараспев, полковник вспоминал: «Идем мы в танке. И вдруг противник. Тут капитан и спрашивает: «Ну что, Антонов, будем стрелять?». А я отвечаю: «Ты начальник, тебе и решать». Он тогда и скомандовал: «Огонь!». Дал я огонь, и ни хрена, товарищи студенты, от этого врага не осталось!».

Впоследствии у нас с Наташей появилась любимая забава. Один спрашивал у другого совета. Неизменно следовал ответ: «Ты начальник, тебе и решать!».

Были в МГИМО преподаватели и самой высшей пробы. Лекции по истории развития народного хозяйства читал профессор Кротков Иван Тихонович. Это был седовласый старец с аккуратной бородкой, выглядевший человеком из прошлой эпохи и отчасти таковым и являвшимся. Говорят, преподавал Иван Тихонович еще в Царском лицее, который до революции помещался в здании МГИМО (сейчас это здание принадлежит Дипломатической академии).

Кротков читал изумительные лекции, рассказывая о промышленной революции в Голландии и Англии столь живо, в таких красках и деталях, словно был современником и непосредственным участником этих процессов. О картинах Рембрандта – будто сам их писал или по крайней мере находился во время их рождения рядом с мастером. Лондон XVII века описывал, как это сделал бы человек, только что вернувшийся с прогулки по английской столице трехсотлетней давности. Периодически, совершенно этого не замечая, И.Т. Кротков переходил на английский, немецкий, французский или латинский языки. Потом спохватывался: «Я, кажется, сбился, извините». И возвращался к русскому, безукоризненно чистому, четкому, образному.

Зал завороженно его слушал. Если же пара разгильдяев начинала шушукаться, профессор прерывал лекцию и с неподражаемым тактом вопрошал: «Я слышу шум в зале. Надеюсь, что это движение умов. И тогда это очень хорошо». Многие высказанные профессором тезисы навсегда врезались в нашу память, сформировали методологию познания окружающего мира. И.Т. Кротков утверждал, что движущей силой всех событий в экономической истории человечества была «аура сакра фамез» – «проклятая жажда золота». Реалии современной России в очередной раз подтверждают правоту этого тезиса, о чем постоянного говорила Наташа.

Обладая энциклопедическими знаниями, профессор был чрезвычайно снисходителен к знаниям студентов. Если экзаменующемуся попадался вопрос о той же промышленной революции в Англии, профессор умоляющим голосом просил: «Молодой человек, не надо вспоминать годы, только столетие!». Но даже если и со столетием студент «промахивался», Иван Тихонович успокаивал: «Ну, ничего, вы ведь всего на один век ошиблись, это немного». Ниже «хорошо» И.Т. Кротков никому не ставил. Но любимица у него была одна – Наташа. Ее ответы на экзаменах и зачетах профессор комментировал возгласами: «Гениально! Вы – энциклопедистка. Вы – Вольтер ХХ века!». В дневнике Евгения Павловича есть такая запись от 17 января 1965 года: «Профессор Кротков заявил на экзамене, что Наташа навеки прославит МГИМО!».

Успехи Наташи в учебе были столь велики, что ее портрет вскоре появился на Доске почета института и оставался там на протяжении всех лет нашего пребывания в стенах МГИМО. Однокурсник Александр Алексеевич Авдеев[15]15
  Министр культуры Российской Федерации (2008–2012), первый заместитель министра иностранных дел РФ (1998–2002), ЧПП России в Болгарии (1992–1996), во Франции (2002–2008), в Ватикане (с 2013 по настоящее время).


[Закрыть] вспоминает в этой связи:

«Впервые я увидел Наташу Корсакову на общем собрании курса. Это был сентябрь 1964 года. Мы только что поступили в институт и находились в счастливом расположении духа. Почти всем вчерашним школьникам достались восточные языки. Запомнил, что очень красивой статной девушке (потом узнал, что ее зовут Наташа) дали корейский. Студенты в моей румынской группе почти все были взрослыми, после армии, у многих семьи. Нас, школьников, поначалу за равных не считали. А вот у «восточников» все было не так. Жили весело, часто собирались у кого-то дома, с ними всегда было интересно. «Корейцы» и «китайцы» на наших глазах быстро погружались в неведомый мир иероглифов. Во время скучных лекций они методично наносили на бумагу эти таинственные знаки, исписывая целые тетради.

Лучшими студентами на курсе были девушки. И первая среди них – Наташа. Ее фотография висела на Доске отличников института. Ладная, красивая, с точеной фигурой и лучистыми глазами, она привлекала всеобщее внимание, но держалась скромно и просто. В памяти осталось, что с Наташей всегда был рядом элегантный умница, китаист Женя Бажанов. Их свадьба в 1968 году явилась для курса сама собой разумеющейся. У этой красивой пары была замечательная интеллигентная аура.

Наш курс «рассыпался» довольно рано – после четырех лет учебы. Кто-то уехал на загранпрактику или на стажировку в иностранный вуз. Я поступил на работу в МИД и сразу же был направлен в Алжир. Помню, что Женя Бажанов в числе самых талантливых студентов-китаистов МГИМО уехал на учебу в Сингапурский университет. А Наташа, уже Бажанова, преподавала корейский язык на младших курсах, а потом блестяще, с красным дипломом, окончила институт.

Наши трудовые биографии, казалось бы, «разбежались». Но грели душу воспоминания о замечательном курсе и искренней дружбе. Узнавали друг о друге через знакомых или на мимолетных встречах в МИДовских коридорах».

Учившийся на год старше нас Игорь Владимирович Халевинский (председатель Ассоциации российских дипломатов, ЧПП), в свою очередь, восхищается достоинствами Наташи:

«С Наташей, тогда Корсаковой, я познакомился, когда она училась на первом курсе факультета международных экономических отношений (МЭО) МГИМО. Я изучал на факультете международных отношений (МО) урду, она на МЭО – корейский. В то время возникла эйфория в отношении Востока, всего Востока, поэтому никакой разницы не было ни по курсам, ни по факультетам. Все мы находились в одном котле – Великого Востока. Нам действительно было страшно интересно изучать совершенно необычные языки, оригинальную культуру, богатейшую историю. Этими впечатлениями мы делились в коридорах института на тогдашней Метростроевской, 53, у метро «Парк культуры».

На МО преподавался целый букет восточных и африканских языков. Прямо модель ООН! Поэтому восточники МЭО относились к восточникам МО с особым пиететом.

Наташа, очаровательная мгимовка, девушка необычайной красоты, поражала своей беспримерной образованностью во всех областях жизни, искусства, культуры. Общение с ней всегда помогало увидеть такие тонкие нюансы обсуждаемых проблем, которые мог уловить только ее острый ум при необыкновенной начитанности. Очень интересны были комментарии Наташи по Востоку и восточным языкам.

Она поражала также обаянием, чуткостью, удивительно добрым отношением к людям. Это была настоящая интеллигентка, но с необходимой твердостью во всем, словно вышедшая из галереи классических образцов выдающихся женщин в русской литературе. Только она была здесь – живая и земная».

Еще один наш товарищ по учебе в МГИМО, Борис Геннадьевич Зенков (ЧПП СССР и РФ в Республике Кипр, 1989–1997), рассказывает:

«Я познакомился с Натальей Евгеньевной в середине 1960-х годов. Сказать точно, при каких обстоятельствах, сейчас вряд ли смогу. Но не познакомиться мы просто не могли. Хотя я и не учил в МГИМО корейский, как Наташа, моим основным языком был французский. И тем не менее. Во-первых, мы учились почти что на одном курсе. Я был всего на годок помладше. Кроме того, тогдашний институт, который располагался на Остоженке, где ныне находится Дипломатическая академия МИД России, явно не страдал гигантоманией. В количественном отношении он был небольшим, и каждый студент знал многих товарищей по учебе буквально в лицо. Наконец, первая наша встреча вполне могла произойти либо в студенческом кафе, которое тогда было единственным в институте, либо во время одного из молодежных вечеров, которые проходили у нас довольно часто.

Возможно, к нашему знакомству «руку» приложила моя будущая супруга, Светлана Михайловна Крюкова, которая училась с Наташей в одной школе, а потом и на параллельном курсе. К тому же у Светланы первым языком был индонезийский, за преподавание которого отвечала та же кафедра, что и за корейский. Так что и тут их пути-дорожки частенько пересекались. Ну, и вдобавок к этому все «восточники» в МГИМО не только знали и держались друг друга, но и старались вовлечь в свой особый «круг» таких «иноверцев», как я.

Мы общались чисто по-человечески и во время этих встреч говорили и о земных делах, и на профессиональные темы. Наташа всегда поражала широтой и глубиной своих знаний в области международных отношений, мировой экономики, этнографии, психологии, и одновременно проявлялись доброта и сердечность Наташи. Для помощи нам. с ее стороны не было особых причин. Но я могу привести кучу примеров, когда Наташа буквально бросалась на помощь другим людям, пусть даже она и встречалась с ними единожды, мимолетно».

Леонид Яковлевич Колос, китаист, учившийся в одной с нами академической группе, подчеркивает:

«Наталья Евгеньевна навсегда сохранится в памяти людей, которым посчастливилось с ней встречаться, работать, учиться, как исключительно добрый, мягкий, искренний, сердечный, отзывчивый, легкий в общении человек. Как великая труженица, человек энциклопедических знаний и гигантского ума».

…Учеба в институте преобразила Наташу, она превратилась в настоящую красавицу, благородную, утонченную, обворожительную. Интересны в этой связи наблюдения ее одноклассников. Вот что отмечает Татьяна Анатольевна Обыденнова:

«Вспоминается такой момент. В школе Наташа всегда носила очень скромную и строгую школьную форму. И вот, после того как мы все поступили в институт, на встрече выпускников появляется Наташа. Когда она вошла, мы ее не узнали. Такой красивой, элегантной и сияющей она тогда предстала. Пришла на встречу с нами, бывшими одноклассниками, совсем другая, изменившаяся. Та Наташа, которая училась в школе, и та Наташа, которая училась в институте, это были два разных человека. Словно Золушка стала принцессой.

Другой раз Наташа поразила меня, когда лет десять спустя я зашла в гастроном поблизости и увидела там Наташу. Она была настолько хороша в своей шапочке, по форме напоминающей чалму, что дух захватывало. А еще ее восхищенно обступили продавцы, в том. числе директор магазина. И она среди них была похожа на улыбающуюся королеву. Я всю жизнь рядом прожила и постоянно пользовалась этим гастрономом, но никто из продавцов никогда не уделял мне такого внимания. А тут все вокруг ее обступили, только и слышно было «Наташенька, Наташенька, Наташенька!». А она вся такая звонкая!».