Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки"

Наташа – Жене. 30 декабря 1969 года: «Жекуля, здравствуй, милый! Завтра будем встречать Новый год. Даже не верится. Ты уже знаешь, что я буду с бабушкой, нельзя же ее оставлять на праздник совсем одну, а мне тем более не хочется встречать ни в какой шумной компании.

Единственный заманчивый вариант был – это коллективная встреча в Доме кино, это, очевидно, очень интересно. Я тебе писала, что делаю статью для кинорежиссера Лукинского, он и вхож туда.

Если в конце концов тебя отпустят и ты будешь следующий Новый год в Москве (я теперь уже думаю об этом с оглядкой, уже 2 Новых года встречаю без тебя; ты ни в коем случае не воспринимай это как нытье, просто я очень соскучилась, а Новый год – мой любимый праздник), мы с тобой, может быть, встретим Новый год там, в шумном коллективе творческих работников.

Не знаю, как они творят, но отдыхать и отмечать праздники они умеют очень хорошо и весело. Но об этом думать еще рано».

Наташа – Жене. 13 января 1970 года: «День рождения я не хотела отмечать, но 2 января позвонили все Ефремкины – их много, ты знаешь, Лопухинский и Федякин тоже намекнули, что заедут (только вопрос – куда? и когда?). Так как 3-е число было последним нерабочим днем, я решила назначить 3-го. Все заехали, поздравили, поели, попили, послушали твои пленки. Было неплохо. Вот и все. Ничего выдающегося».

Женя – Наташе. 20 января 1970 года: «Мои папа и мама настаивают в письме, чтобы мы с тобой после моего возвращения отдохнули в одном из сочинских санаториев. Это, очевидно, нереально: мне надо окончить институт, ну а главное, разве тебя отпустят с работы весной?»

Наташа – Жене. 23 января 1970 года: «Я недавно слышала такую историю про Никиту Богословского (песенник). Он славится в Москве своими розыгрышами, особенно друзей.

Он был довольно близко знаком с Хенкиным (известный артист эстрады, ныне покойный), который отличался жуткой скупостью. Так вот однажды Хенкин пригласил к себе на день рождения Богословского, но в последний момент пунктик жадности сработал, и он ушел из дома.

Богословский, пришедший на день рождения, оказался перед запертой дверью. Тут-то он и решил отомстить Хенкину-скупердяю. Спустился в хозяйственный магазин, купил там рейки тоненькие, гвоздики, на почте взял сургуч. Вернулся к двери Хенкина, забил ее крест-накрест, привязал тесемочку, склеил ее сургучом, приложил пятак гербом к сургучу – получилась пломба. Потом написал: «Не вскрывать! Явиться в … срок в МВД, комната №…»

А Хенкин был известен тем, что собирал часы всех марок, вынужден был скупать, где и как угодно… Рыльце у него было в пуху… Когда Хенкин пришел домой и обнаружил все это, он 2 недели прятался у знакомых, боялся даже появиться у себя на лестничной клетке.

Все это продолжалось до тех пор, пока Богословский не признался, что разыграл его».

Наташа – Жене. 9 февраля 1970 года: «Что касается санатория, то я очень благодарна твоей маме, и, действительно, я очень хотела бы отдохнуть в санатории «Сочи», но, безусловно, сейчас это невозможно. Тебе нужно будет оканчивать институт, диплом – это очень большая работа. А меня не отпустят в институте, даже неудобно и проситься, я ведь еще не так много работаю. Так что все планы на отдых отложим до осени».

Наташа – Жене. 12 февраля 1970 года: «Воскресенье хочу побыть с бабушкой на Соколе, заодно и все дела сделаю там, может, и в кино с ней сходим. Я уже вечность ничего не смотрела. Завтра, т. е. в пятницу, вечер провожу в «Пекине». Не удивляйся. Сегодня защищает докторскую один наш сотрудник, поэтому завтра продолжение. Не хотелось идти, было как-то неудобно. Но мне сказали, что неудобно не пойти, тем более что он сам предупредил меня, где и когда».

Весьма сложным для нашей маленькой семьи оставался жилищный вопрос. Благодаря моему папе Моссовет предоставил мне как студенту МГИМО служебную площадь – комнату в общей квартире. Папа стремился закрепить эту площадь за нами навсегда. Вопрос, однако, никак не решался, хотя Наташины папа и мама, сама Наташа под руководством моего папы предпринимали все необходимые шаги. Вот как тревоги и хлопоты в этой связи были отражены в нашей переписке между Сингапуром и Родиной:

Женя – Наташе. 29 декабря 1968 года: «Китенька! Как дела с комнатой? Не забудь заплатить за нее. Не помню, по какой месяц я заплатил».

Женя – Наташе. 16 января 1969 года: «Думал, что приеду в отпуск, улажу с квартирой. А что теперь? Прописка кончается в августе. Надеюсь, что мой папа как-то поможет. Тебе сейчас не до этого, поэтому хорошо, что до августа можно подождать. Но в августе! Бедная Натулька! Не знаю, стоит ли в случае необходимости продать мебель? Это займет пару дней, но не буду портить тебе настроение».

Женя – Наташе. 17 апреля 1969 года: «Что с комнатой? Помог ли мой папа? Или пока ничего? Главное, чтобы не требовалось твоего участия. Особенно сейчас. Но, думаю, что это и так все понимают».

Наташа – Жене. 12 июля 1969 года: «Со мной тут была очень интересная эпопея. На твое имя пришла открытка из паспортного стола Моссовета. Нужно было явиться туда с твоим паспортом. Я двинула в Министерство образования за паспортом. Кое-как нашли, где его можно взять, написала заявление, получила, явилась в паспортный стол. Сказали, что в течение месяца будет решение Моссовета по поводу квартиры».

Наташа – Жене. 2 сентября 1969 года: «Сейчас решается вопрос с комнатой на Соколе. Точнее, он уже решен. Мама с папой сейчас ездят по всяким учреждениям в связи с этим. Теперь осталось все сдать в домоуправление, так что ты не беспокойся, пока все идет хорошо».

Наташа – Жене. 2 сентября 1969 года: «На Соколе, как приехала, еще не была, но мама говорит, что весь пол как в снегу, штукатурка обсыпается. Нужно будет делать ремонт, но это позже. Когда все перспективы прояснятся».

Женя – Наташе. 1 б сентября 1969 года: «Натуленъка! Значит, с комнатой продолжается канитель? Очень плохо, что не я занимаюсь этими делами. Но ведь надеялся приехать в августе!»

Женя – Наташе. 20 сентября 1969 года: «Как же все-таки нехорошо, что комнатой занимаешься ты. Прости меня, пожалуйста».

Наташа – Жене. 24 сентября 1969 года: «С комнатой ничего еще сделать не удалось, нужно ждать возвращения из отпуска Чучко, проректора МГИМО по хозяйственным вопросам».

Наташа – Жене. 25 сентября 1969 года: «С комнатой ничего нового. Папа очень много ходил, но сейчас все приостановлено, так как Чучко в отпуске, а без него чего-то нельзя сделать. Так что вопрос с комнатой все время выясняется, но окончательный результат и не знаю, когда будет».

Женя – Наташе. 21 ноября 1969 года: «Не отнимают ли у нас комнату на Соколе? Знаешь ли ты, что по новым правилам студентов МГИМО прописывают в Москве. Может быть, это как-то поможет?»

Наташа – Жене. 26 ноября 1969 года: «Комнату у нас пока не отняли. Папа обо всех своих попытках и делах сообщал Петру Игнатьевичу. Чучко темнит, так что перспективы туманны. А вопрос этот чрезвычайно важный. Нужно «кровь из носа» все осуществить и добиться. Надеюсь на приезд Петра Игнатьевича и уповаю только на его энергию и прочее… Хотя, конечно, у него дел и без этого хватает, больше, чем нужно».

Наташа – Жене. 19 декабря 1969 года: «Теперь, Женечка, прежде чем писать об обоях, я еще подумаю. А главное, очень хотелось бы знать, насколько ограничен твой багаж, когда ты поедешь в Москву. Так что в одном из следующих писем напишу ответ. Очень заманчиво, если рассчитывать на будущее. Очень, очень заманчиво. Но нужно подумать, ведь клеить особенно нечего, надеюсь пока.

С комнатой все по-прежнему. Нужно, чтобы вмешался Петр Игнатьевич, ибо Чучко темнит и, по-моему, не хочет ударить палец о палец, а ведь от него требовалась сейчас какая-то мелочь. Мой папа обо всем процессе пробиваний сообщал Петру Игнатьевичу, но он сейчас занят и приехать в Москву пока не может, а я его очень жду».

Наташа – Жене. 24 января 1970 года: «Все бумаги по комнате я отдала Петру Игнатьевичу, а папа рассказал о результатах (мизерных) наших с ним хождений. Думаю, если у Петра Игнатьевича будет хоть чуть-чуть незанятого времени, он выяснит, может, что и получится на этом этапе, а этап уже последний».

Наташа – Жене. 20 февраля 1970 года: «С комнатой пока ничего нового, замкнутый круг. Сейчас уже есть все решения главные, больше ничего не надо. Но дело уперлось в то, что у тебя закончилась прописка 1 сентября 1969 года. Не знаю, к кому теперь обращаться. Но на следующей неделе займусь этим вплотную, тем более что папа вернется из командировки.

К нему больше прислушаются, а меня только футболят из одного учреждения в другое. Постараюсь до твоего приезда вырваться из этого круга. Тем более что Петр Игнатьевич ведь уже сделал все самое главное. Но ты не волнуйся. В крайнем случае ты вернешься и будет легче нам с тобой все это добить».

Наташа – Жене. 25 февраля 1970 года: «Сейчас занимаемся комнатой. В основном не я, а папа, так как на меня никто в этих организациях не хочет обращать внимание. Кое-какие сдвиги есть, но пока еще не все сделано».

Женя – Наташе. 3 марта 1970 года: «Мой папа пишет, что сделал квартирные дела на 70 %. Когда будет 100 % – неизвестно, конечно. Потерпим. Ведь многие молодые люди в Москве снимают жилплощадь, а у нас все-таки почти своя».

В советскую эпоху почти любая заграница воспринималась нашими гражданами как край изобилия. В СССР свирепствовал жестокий товарный дефицит, и каждая поездка за кордон использовалась для приобретения вещей личного пользования, от маек и трусов до магнитофонов и пылесосов, от жвачки до париков. Конечно, и мы стремились воспользоваться моей стажировкой в Сингапуре. Стипендия моя была мизерной (150 американских долларов), но Сингапур являлся торговой Меккой, где дешево продавалось все, что имелось на белом свете. Даже грошовые парики, пылившиеся в Сингапуре на земле, воспринимались дома как желанные подарки.

Мы только начинали свой жизненный путь и почти ничем не располагали. У нас не было ни холодильника, ни телевизора, ни магнитофона, ни стиральной машины. Наш гардероб оставался бедным и ограниченным. Нуждались во многом и наши родные. Ждали подарков от меня друзья и знакомые. И я, что мог, покупал и использовал любую оказию для безотлагательной пересылки купленного в Москву. Одновременно копил деньги для перевода их в сертификаты, на которые можно было купить некоторые качественные иностранные товары в специальных валютных магазинах в СССР. Наташа вместе с родными при малейшей возможности направляла мне посылки с советскими деликатесами. Вся эта активность находила отражение в нашей переписке. Привожу некоторые выдержки из нее:

Женин дневник. 5 декабря 1968 года: «Купил Наташеньке несколько кофточек. Надеюсь, ей понравятся».

Женя – Наташе. 18 декабря 1968 года: «Купил кое-какие подарки, но их сложно хранить из-за влажности. Все плесневеет. Купленное завернул в три слоя целлофана, запер в герметичном отсеке шкафа. Надеюсь, сохраню. А то ремешок твоих часов заплесневел и сгнил. То же самое произошло с футляром фотоаппарата. Мой светлый московский костюм стал зеленым».

Женя – Наташе. 31 декабря 1968 года: «За купленными вещами приходится ухаживать, как за ребенком, оберегать от влаги».

Женя – Наташе. 2 февраля 1969 года: «Передал через однокашника Сашу Михневича подарки, в большом количестве и значительных объемов. Это кофточки, брюки, туфли, сумки, платья, часы, прибор для завивки волос, искусственные ресницы, сигареты, красители и т. д. Покупал их в спешке, и, может быть, купил не то. Извиняюсь, если ошибся. Пиши, что нужно покупать впредь.

…Прошу тебя передать подарки моей маме и сестре: золотые и бирюзовые кольца».

Не сообразил, что могу этим обидеть Наташеньку, тем более что ее родителям ничего конкретно не послал, лишь предложил жене поделиться чем-нибудь из присланного со своей мамой. А ее папе обещал в будущем купить удочку (пока, мол, «не хватило денег»).

Женя – Наташе. 3 февраля 1969 года: «Очень хочется сделать тебе что-то хорошее. (У меня все еще никак не пройдет обида: помнишь, ты рассказала, что один парень привез из США подарки своей будущей жене, с которой еще не был даже знаком, а я…) Я ведь тебя люблю».

Женя – Наташе. 3 февраля 1969 года: «Натуленъка, здесь девицы купили себе шубы, и мне так обидно стало, что моя женушка ходит в каком-то черном кролике. Ты мне обязательно напиши, есть ли в Москве в валютных магазинах шубы, которые тебя устраивают (или не в валютных, в независимости от цены). Может быть, купить здесь? (Говорят, можно купить хорошую за 250 американских долларов). Напиши, а то расстроишь меня».

Женин дневник. 3 февраля 1969 года: «Все деньги потратил на подарки родным, которые передал с С. Михневичем (улетевшим сегодня в Москву). Даже на еду ничего не осталось».

Женя – Наташе. 7 февраля 1969 года: «Передай мне с С. Михневичем кинопленки и сухие супы».

Женин дневник. 8 февраля: «В связи с отменой отпуска возникли проблемы с сохранением множества купленных подарков. Пришлось сдать на хранение в торгпредство, где имеются кондиционеры».

Наташа – Жене. 10 февраля 1969 года: «Наверное, придется мне продать сразу одну кофту, но ты не обижайся, так как большие уже долги у меня на сегодняшний день: 10 рублей Михневичу, так как он платил за лишний вес, более 20 рублей – квитанции за прошлые разговоры по телефону, совсем одолели меня, плюс к этому квартплата и прочее. Да ты все знаешь, нечего объяснять».

Женя – Наташе. 15 апреля 1969 года: «Пытал Михневича, как ты выглядишь, как одеваешься. Говорит, что каждый день на тебе новый костюм. Здорово!»

Женя – Наташе. 15 апреля 1969 года: «Напиши, что купить. Мне очень хочется, чтобы ты одевалась лучше всех».

Женя – Наташе. 17 апреля 1969 года: «У меня все больше разгорается желание одеть тебя лучше всех на земле! Сообщи мне все свои размеры. Хочу приобрести тебе и дубленку, и шубу. Только не отказывайся. Ведь ради чего я живу здесь скотской жизнью? Мог бы прекрасно наслаждаться твоим обществом в Москве».

Наташа – Жене. 28 мая 1969 года: «Петр Игнатьевич привез от тебя подарки. Всего очень много и все красивое… Пальто умопомрачительное… Оно такое красивое, что я даже не решусь его надевать (как сейчас мне кажется). В сочетании с шапочкой и сапогами – прекрасно… Ты только не напрягайся за счет здоровья. Не буду, однако, повторяться, ведь я так часто тебе об этом уже писала…

Тигр-статуэтка очарователен… Постарайся, пожалуйста, привезти большого тигра с качающейся головой (такого же, как присланный тобой маленький). Он будет очень красиво смотреться на комоде в комнате. Правда же? Если не будет тигра, то какую-нибудь другую живность, чтобы она меня защищала. Тогда уже никто меня не обидит. Да?»

Наташа – Жене. 4 июня 1969 года: «Женя, Валя остался хорошего мнения о магнитофоне, но посоветовал купить к нему запчасти. Так что ты, если с ним согласен и если у тебя будут деньги, купи к магу лампы и прочее. Я уж не знаю, что полагается, тебе виднее. А то, если сломается, что мы с ним будем делать?»

Женя – Наташе. 20 июня 1969 года: «Натулъка! Я так рад, что тебе понравились подарочки. Расстроен только, что джинсы маловаты. Как же так? Я ведь мерил их на себя. Ну, ничего. Сейчас же куплю тебе новую пару, на этот раз подходящую…

Ты просишь приобрести игрушечного тигренка, чтобы он тебя защищал. Обязательно куплю, поставим его на видное место в нашей комнате. Но обижать тебя, такую хорошенькую, обаятельную, умненькую девочку, в любом случае никому не позволим».

Наташа – Жене. 3 июля 1969 года: «Постарайся купить себе все самое основное. Купи симпатичный костюм. Мне страшно хочется, чтобы мой муж был элегантным, хочу всегда видеть тебя на высоте».

Наташа – Жене. 3 августа 1969 года: «Ты спрашиваешь, покупать ли теннисные ракетки. Что могу я сказать, не видя их? Я обычно стараюсь купить то, что красивее, но критерий цены тоже существенен. Мне кажется, надо брать такие ракетки, которых не купишь в Москве… Я вообще не умею играть в теннис, но очень хочу научиться».

Женин дневник. 13 августа 1969 года: «Передали от родных посылку. Целый чемодан».

Наташа – Жене. 14 августа 1969 года: «Меня очень удивил твой план с «запорожцем». Ты, наверное, себе во многом отказываешь. В принципе, машина – это очень здорово. Можно будет ездить за город по свободным дням, не стоять в очереди на такси. Это прекрасно… Ты спрашиваешь, нужны ли сертификаты. Безусловно, нужны. Но жили же и без них. Так что нужны на то, что ты не можешь купить в Сингапуре… А идея машины прекрасная».

Наташа – Жене. 2 сентября 1969 года: «Да, Жекуля, огромное тебе спасибо за шиньон, он колоссален. Но я страшно себя ругаю за эту прихоть, хоть мне он очень идет, он же ужасно дорогой. Боюсь, что все это тебе в ущерб. Такие деньги из-за какой-то прихоти. Большое спасибо. Цвет, длина – все исключительно красиво».

…Да, Женечка, шиньон покорил всех. Тут заезжали меня навестить Таня и Володя Солодкие, я решила похвастать и надела шиньон. Так Татьяна полчаса все верещала, какой у меня изумительный муж: все понимает, знает, с хорошим вкусом и прочее, в общем, молодец».

Наташа – Жене. 11 сентября 1969 года: «Только несколько дней назад я попробовала примерить присланный тобой шиньон. В нем я почти «звезда Голливуда»…

Передаю с оказией тебе посылочку. В ней 2 банки креветок, 1 банка лосося, 1 банка сельди исландской, 1 банка кофе, 1 коробка конфет, 1 буханка черного хлеба, колбаса (ее сразу положи в холодильник)».

Женя – Наташе. 16 сентября 1969 года: «Натусенька! Спасибо тебе за посылку. Только зря ты отправляешь мне такие деликатесы. Ведь их в Москве трудно добыть. Кушай вкусненькое сама. Главное, чтобы ты хорошо питалась и не болела».

Женя – Наташе. 20 сентября 1969 года: «Приехали практиканты из МГИМО. Привезли еще одну посылочку от тебя. Огромное спасибо. Черный хлеб я съел немедленно по получении посылки».

Наташа – Жене. 24 сентября 1969 года: «Если приедешь «раздетый», как ты очень любишь, ничего не купив себе, обижусь».

Наташа – Жене. 3 октября 1969 года: «Я несколько дней ночую с мамой на Соколе, так как на Кутузовском клеили обои, красили окна, двери, так что атмосфера жуткая. Каждый раз, когда я приезжаю на Сокол, понимаю, как нам нужен холодильник. Это первое, что мы должны купить, когда соберем «money», иначе все время будем выбрасывать продукты.

…Теперь, Жекуля, я еще раз хотела тебе написать, что если ты решил собирать на машину и если это не в ущерб твоему питанию и здоровью, то машина – это самое главное. Остальное уже не так важно.

Мне очень трудно отсюда давать какие-то советы в отношении остального, так как я не знаю толком твоих возможностей. Но все-таки напишу самое общее: покупай только то, что модно и красиво (посмотри последние журналы мод). Купи себе все или хотя бы частично из того, что я тебе написала раньше (учти, единственное, что сейчас у тебя есть нового – это я купила 2 майки, так что в отношении белья весьма скудно). Если можно купить нитки «mohair», то купи; и так как всякие украшения золотые очень дороги, то купи что-нибудь из этого с бирюзой. Бирюзу, если это недорого, можно взять и в серебре.

Шиньоны синтетические, о которых ты спрашиваешь, можно купить, если они стоят 2–3 сингап. доллара – это мелочь, а вещь красивая и нужная (даже если кому-то потом подарить).

Женечка! Все это только советы, а не поручения. Может, это тебе просто поможет сориентироваться. Вот пока и все, что я придумала в отношении материальных вопросов. Целый артиллерийский залп».

Наташа – Жене. 24 октября 1969 года: «Женечка, милый, здравствуй! Получила от тебя письмо, страшно была рада, я уже и волновалась и т. д. на прошлой неделе, когда не получила очередного письма. Я передала Б.В. Безрукавникову маленькую посылку и 2 письма, не очень подробных. В посылке лишь тушенка и баялда – баклажаны. Ты не сердись, что так мало, больше передавать было неудобно. Я не уверена, что тебе нужны эти консервы, но все-таки что-то, напоминающее ужины дома. Зато теперь я научилась сама по-всякому готовить мясо…

…Погода эти дни стоит неплохая, довольно тепло, правда, я уже прочно обрядилась в зимнее пальто. Замшевое пальто даже боюсь надевать, уж очень оно шикарное, страшновато, я уж дождусь тебя. Что касается подкладки, то ты умница, оно действительно несколько противоречивое пальто – для холода не годится. Если, Жекуля, сможешь, купи подкладку.

Теперь, Женечка, о машине – я еще не успела посоветоваться с П.С., но сама я просто теряюсь. Мне кажется, что машина нужна, это очень здорово, но в своих доводах ты вполне прав. О сертификатах – на них здесь можно многое купить, тем более что у нас мало что есть даже из вещей необходимых».

Женя – Наташе. 25 октября 1969 года: «Натуля, с приобретением машины вряд ли выйдет. Лучше будем пользоваться такси. Нам ведь многое нужно купить – холодильник, а еще, может быть, стиральную машину и пылесос. Перебьемся пока без машины. Ведь мы еще молоды. Успеем. Как ты считаешь?

Все же твои поручения по покупкам записаны в отдельную книжицу, и с конца ноября приступлю к их исполнению. Выполню все, на 100 %».

Наташа – Жене. 30 октября 1969 года: «Женечка, я, когда прочитала твое письмо, ужасно расстроилась по поводу одной фразы. Ты пишешь, что будто бы послал в мае немодное и некрасивое. Это ужасно, что ты это так воспринял. Все, что ты послал, было модно и красиво. Я тебе ужасно за все это благодарна. Но, может быть, я не умею все это достаточно убедительно написать и сказать.

Я вообще не ожидала, что ты пришлешь такое пальто. Оно изумительно. И шапочка, и сапоги – мечта. Кулон с иероглифом – бездна изящества. Все девчонки и мама с папой удивляются, что все это куплено с таким вкусом. Ведь ты понимаешь, это не комплименты, а просто редко мужчины делают это так толково, даже имея возможности гораздо большие, чем у тебя. Теперь о кофточках – голубая с белым и черная с белым (плетеные) – очень хорошие. Костюм синий – очень модно, я из него всю осень не вылезала. Когда первый раз в нем пришла в институт, О. от злости места себе не находила – это показатель, хоть она завидует всему.

Теперь книжка Шагала – ты умница, что купил, помнишь, мы с тобой видели копии его работ на выставке в Пушкинском музее.

Но остальное: платье желтое мне шло, но было коротко и широко вверху; зеленая плетеная кофта очень красива в пакете, но ее мне не с чем надевать, она неприменима; юбка цветами – чуточку маловата, носить было можно, она красивая по рисунку, но это сейчас уже не совсем модно (только ради бога не обижайся, я просто пишу тебе правду). Брюки – сказка, но катастрофически малы.

А написала я тебе «модное и красивое» просто на будущее, чтобы ты взял журнал мод и посмотрел, что сейчас особенно модно – я имею в виду ткани (расцветку, фактуру и т. д.). Если сможешь, Жекуля, привези ниток мохеровых (можно связать платье в Москве – получается очень красиво, я видела). Цвета на твой вкус (белый, голубой, нежная бирюза, серый – на выбор). Все остальное о кофтах и свитерах я тебе писала.

Купи себе обязательно всякие рубашечки. Я поняла так, что там это дешево. Куртку тебе мы сможем приобрести и здесь. С дубленкой решай сам, все это на твое усмотрение. Женечка, я думаю, что подкладку к пальто мы сделаем здесь, но пока точно не знаю, нужно посоветоваться с мамой, а она приедет 4 ноября.

Женечка, эти гипюры больше не покупай, купи какие-нибудь другие ткани (в клетку, букле или шотландку – я постараюсь выслать рисунки) – что модно, трикотаж в рисунок, эластин и т. д. Лен, хлопок – расцветки, как у Анюткиных платьев, можно даже подкупить парочку таких готовых платьев для взрослых.

Но, Женька, это только прожекты, ты сам все смотри, я же ничего не знаю. Теперь о магнитофонных записях – я очень рада, что ты записываешь, но только не перегружай себя, ведь это утомительно.

О машине – доводы реальны, правильны. У нас есть потребность в более необходимых вещах – и их масса. А главное не в этом. Машина очень заманчива, с гаражом нам бы мог помочь Абакумов (он в райтехснабе и имеет связи), зап. части – это стихия Петра Соломоновича. Но меня одно беспокоит, мы перестанем спокойно жить: водить машину страшно, зимой – невозможно, кругом гололед. Так что если ты будешь куда-то уезжать, то я знаю, что буду только дергать нервы себе, волноваться. Наверное, это не самый убедительный довод, но все же. Вопрос с машиной целиком на твое усмотрение. Я согласна, что сейчас мы вполне перебьемся.

Жекуля, купи себе симпатичные запонки, только очень оригинальные, обычные здесь есть – это просто совет».

Наташа – Жене. 26 ноября 1969 года: «Женечка, забыла написать тебе о ресницах, наверное, их не стоит покупать. Все равно носить я их не смогу. Очень эффектно, но слишком. Как кукла из Образцовского театра».

Наташа – Жене. 29 ноября 1969 года: «Жекуля! Подумай, стоит ли покупать этот супермагнитофон. У нас есть прекрасный «Филипс», зачем нам 2 мага. Это все дело будущего. А сейчас масса других потребностей.

Во-первых, кто знает, что будет с нашими квартирными делами. Нужно предполагать и худший вариант. Есть масса других потребностей – холодильник… Кроме того, мне ужасно хочется купить книжные полки по 12 рублей (5 штук), я уже придумала, как их поставить. Нет смысла перечислять, так как нужно многое.

Моя зарплата – такой мизер, что нам на нее только нужно будет жить. Я, конечно, не настаиваю на этом. Но, подумай, имеет ли смысл эта покупка.

Теперь еще очень важная вещь. Пожалуйста, Заинька, купи себе выворот (коричневый или песочный) – лучше теплый. Здесь в «валютке» он стоит 90. Все-таки эта вещь для тебя на зиму необходима. Сколько можно мерзнуть в твоей драповой дерюжке. О мелочах я не пишу, точнее, не повторяюсь. Не жалей денег для себя на теплую и красивую вещь».

Наташа – Жене. 1 декабря 1969 года: «Вчера мама, папа и я были у наших знакомых, которые недавно приехали из Англии. Мы смотрели, как они отделали квартиру. Ты знаешь, это что-то потрясающее. Не столько то, как это сделано, но то, чем все сделано. Они привезли с собой обои пластиковые (в столовой обои под шелк, все переливаются), в коридоре – обои типа пещеры (прямо камни, вернее кладка каменная), в другом коридоре – стены под дерево (тоже пластик), на кухне пластиковые обои под мрамор. В общем, что-то умопомрачительное».

Женя – Наташе. 3 декабря 1969 года: «Ты пишешь, что носишь зимнее пальто. Что ты имеешь в виду под «зимним»? Черную шубу? Или пятнистое пальто? Жаль, что то замшевое, что я прислал, не подходит для наших холодов. Такой воротник, что, если его поднять, можно укутать всю голову. Нельзя ли сделать подкладку в Москве?»

Женя – Наташе. 17 декабря 1969 года: «Книжные полки мы купим с тобой. Ты очень любишь, чтобы в доме были книги. Я – безразличен как человек низкого интеллекта, но раз ты любишь – сделаем полки и постепенно закупим и книги. В общем, я тоже книги люблю, просто дурака валяю».

Наташа – Жене. 19 декабря 1969 года: «В Москве очень холодно, ужасный ветер, хоть мороз не больше –17 °С. Я поэтому очень тебя прошу купить себе дубленку, это я просто тебя умоляю. Если у тебя будет дубленка, это значит уже никаких забот зимой, я буду спокойна, что ты не мерзнешь…

Я стараюсь тоже следовать порядку твоего письма. Ты прав, что маг нам не нужен. Один есть, это прекрасно. Могли его и не иметь. Верно? Умница, что делаешь записи. Они нам пригодятся. Я каждый день слушаю твою пленку, вещи очень хорошие, но хотелось бы записать «Ехали на тройке…» и в другом исполнении (а то, по-моему, ее поет только китаянка, может быть, я и ошибаюсь).

Женя! Что ты такое пишешь о книгах? Вроде ты не любишь, чтобы они были в доме. Не выдумывай, ради бога! Как ты носишься с книгами, я прекрасно помню. И самое главное, у нас их уже много, а ставить некуда. Тем более что нам с тобой нужно будет заводить маленькие библиотечки, связанные с работой. Я уже сейчас чувствую необходимость во многих книгах дома, а их нет. Причем покупать нужно не собрания сочинений – это ни к чему, а отдельные интересные. Некоторые собрания я возьму у мамы. Но это все мы обсудим, когда ты приедешь».

Наташа – Жене. 23 декабря 1969 года: «Сегодня, Жека, надела первый раз ту двойку, которую ты прислал на день рождения. Она удивительно теплая. Я все держала ее про запас, но на улице такой мороз, что я не выдержала.

…Женечка, так получается, что я тебе ничего не могу послать, ведь кто-то все время едет, а я даже не знаю, кто. Была у меня мысль позвонить Михаилу Степановичу Капице. Но неудобно беспокоить его по таким вопросам. Как ты считаешь? Как у тебя с продуктами, с питанием? Ешь ли ты что-нибудь нормальное, мясное? Напиши мне, Женечка!..

…Женя! Ты спрашиваешь о косметике. Конечно, она нужна. Пудра типа той, которую ты присылал, – очень хорошая, краска для ресниц – тоже нужна. И если сможешь, то купи карандаш для глаз (eyebrow pencil) – черный. Я знаю, что такие карандаши производят во всех странах, у меня сейчас японский (когда-то мне подарил отец Лены Моисеевой). Помада – я губы не крашу, так что если она не очень дорогая, то возьми 1 или 2 штучки малинового цвета (как мой красный костюм, помнишь?).

Женечка, в письме я тебе посылаю нитку «mohair» – образчик, чтобы тебе было яснее. Вот на чем сейчас помешана вся Москва – вяжут платья, кофты, шапки и т. д. – все изделия не перечислишь».

Наташа – Жене. 27 декабря 1969 года: «Ты все мне присылаешь очень красивое. Все даже удивляются, что у мужчины такой вкус».

Женя – Наташе. 12 января 1970 года: «Оказывается, очень трудно купить женские джинсы. Я тебе уже 3 пары покупал и все возвращал – не те размеры. Трудно найти хорошего качества».

Женя – Наташе. 15 января 1970 года: «Платья готовые есть красивейшие (из ткани как рогожка), но дело в том, что все платья, продающиеся в Сингапуре, «мини». Ты ведь не будешь их носить? Хотя зря. А может, твои взгляды изменились? Об этом обязательно напиши».

Наташа – Жене. 16 января 1970 года: «Жекуля, вчера я была на Ленинском проспекте в Доме мебели, ездила в этот район по делу, а на обратном пути решила зайти посмотреть, что бывает. Есть ужасно красивые вещи, но почти все из них очень дорогие. Полки книжные только по 20 руб., их брать не стоит, так как бывают по 12 руб. не хуже.

Но все же, Женечка, я подожду тебя, пока ничего этого делать не буду. Во-первых, потому что не ясен вопрос с комнатой, во-вторых, тебе тоже это надо посмотреть, может быть, это у меня просто полочный бред, а они нам вовсе и не нужны. Посмотрим, когда ты приедешь, вместе».