Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки"

Глава 5. Сингапурская разлука

В конце концов мытарства закончились, и наступил момент расставания. Запись из дневника Евгения Павловича: «23.XI. Взяли такси, в 8 часов заехали за Женей, Наташей, проводили в Шереметьево. Вечером у нас ужинали Замские 3 чел., Кленовские, Улицкие 2 чел., Наташа. Приглашал Богатырева – болен сын, Будкиных – уходили в гости, Борисова Кирилла – занят, Марковых – уехали в дом отдыха. Михайлюк – не отвечал телефон. Иванов – болен».

Итак, 23 ноября я и двое моих коллег, Миша Белый и Саша Михневич, вылетели из холодной заснеженной Москвы в Сингапур. Для меня это был первый выезд за пределы СССР, и, конечно, он запомнился на всю жизнь, тем более что я расставался со своей юной и, несмотря ни на что, горячо любимой женой. Как сейчас помню, стоит Наташенька с родными на балконе тогда еще старого и примитивного аэропорта Шереметьево в коротеньком пальтишке, хрупкая, нежная, обескураженная и машет мне ручкой.

В Сингапуре я пробыл целых 16 месяцев, подробно мое пребывание там освещено в нашей книге «Восточный экспресс с остановками на Западе» (М.: Восток-Запад, 2008. С. 35–112). Не буду повторяться, отмечу только, что стажировка принесла огромную пользу. Позволила значительно повысить уровень владения китайским и английским языками, существенно пополнить багаж знаний о китайской цивилизации, познакомиться с уникальным миром Сингапура, всей Юго-Восточной Азии, в целом расширить свой кругозор, узнать и услышать людей из десятков разных стран со всех уголков планеты. И, наконец, я собрал обширный материал по теме, рекомендованной мидовским начальником М.С. Капицей: «Китайцы в Сингапуре». Регулярно работал в университетской библиотеке, проштудировал и законспектировал сотни книг, брошюр, справочников, статей, посвященных истории эмиграции китайцев в Юго-Восточную Азию, их участию в экономической, политической и культурной жизни стран Южных морей.

Заодно я «проглатывал» работы западных (прежде всего – американских и английских) авторов по мировой политике в целом, по отношениям Запада с СССР. Читал запрещенные в Советском Союзе книги диссидентов. Кстати, произведения Солженицына «В круге первом» и «Раковый корпус» открыто циркулировали в среде стажеров, и в этом коллективном чтении принимал участие даже руководитель группы, представитель органов.

В этой же книге я хотел бы сосредоточиться на жизни Наташи в СССР и на наших с ней взаимоотношениях в этот период.

Начну все с того же дневника Наташи за 2006 год. Сингапурский период освещен там следующим образом:

«В ноябре 1968 года Женя улетел в Сингапур. Отъезд назначался каждый месяц, поэтому раз 5 мы устраивали банкеты по случаю отъезда. Проводив Женю, я приехала к родителям, чувствовала себя совершенно опустошенной, резко стала за ним скучать, беспокоиться относительно полета. На душе было очень грустно, тоскливо, забылись все обиды, осталось только тепло.

Придя в себя, поняла, что мне предстоит масса дел – окончание института, практика, дипломная работа, распределение и выпускные экзамены. Плюс к этому стали возникать проблемы с комнатой, где мы жили. Женин папа, Петр Игнатьевич, попросил меня прописаться на ул. Георгиу-Дежа, началась беготня по жэковским инстанциям. Через некоторое время (не помню когда) в связи с моей постоянной пропиской москвички Петру Игнатьевичу удалось закрепить эту комнату за нами, уже не на «птичьих» правах.

Стали приходить письма от Жени, они очень радовали, все было интересно, я скучала, очень ждала Жениного возвращения, которое откладывалось и откладывалось.

Закончила учебный год, защита диплома – все получилось прекрасно. Даже распределение в Институт народов Азии АН СССР под крыло Г.Ф. Кима, как ни билось Восточное управление МВТ СССР, состоялось!!!

После всех этих мытарств я поехала вместе с друзьями, Таней и Володей Солодкими, в Одессу, где пару недель отдыхали, затем перебрались в Сочи. Я жила у Жениных родителей, а Солодкие снимали комнату у соседей.

Но каникулы получились неудачными, я заболела. Долго не могли поставить диагноз. Анализ крови мог «смахивать» на очень тяжелое гематологическое заболевание.

Пришлось даже полежать в Боткинской больнице у мамы (в 5-м корпусе) – вместе с Алисой Михайловной (жена С. Кочаряна, первая жена Лемешева), с ней было интересно. Рафинированная интеллигенция. Вот уж истинно говорят, что интеллигентности научить нельзя. В соседней палате лежала на лечении К.И. Шульженко, которая щедро делилась рецептами масок на лицо, величаво и бодро прогуливалась по больничному коридору, ни на секунду не допуская у окружающих мысль, что она лечится, т. е. чем-то болеет. О! Сила духа!

За два месяца болезни родители мои стали седеть, но вида, особенно папуля, не подавали. Все обследовали, наконец, прием у тогда известного, прекрасного врача-гематолога Дульцина. Его вердикт: инфекционный мононуклеоз (в районе Сочи в это время была зона вспышки этого заболевания). Видимо, осел он на мой изнуренный постоянными экзаменами, дипломом, нервотрепкой, связанной с распределением, недосыпами, организм. Все дома стало становиться на свои места, я долеживалась. Жене ничего о болезни не писала, слишком пугающая и серьезная была ситуация.

Где-то в начале октября 1969 года я вышла на работу. Постепенно входила в ритм новой жизни. Заработную плату мне назначили 75 рублей – должность научно-технический сотрудник, это с 2-мя языками и дипломом с отличием МГИМО. Вот такие были времена!

Материально было очень туго, но как-то я не фиксировалась на этом – просто вкалывала. В дополнение к этому работала немножко в МГИМО – преподавала корейский язык студентам I курса, давала частные уроки на дому Дементьеву-мл. – он очень отставал по корейскому языку.

Наступил 1970 год, я по-прежнему одна, Женя в Сингапуре. Целый день с 10 до 18 часов сижу на работе, так как я новенькая, библиотечных дней у меня нет, поэтому, кроме среды и, кажется, пятницы, постоянно в отделе. Институт тогда находился в особнячном здании в Армянском переулке. С улыбкой вспоминаю ту свою прежнюю наивность, застенчивость до абсурда. В течение 1-го месяца работы мне было даже неудобно спросить, где находится туалет, так без оного я проводила целый рабочий день.

Заведовал отделом Г.Ф. Ким, сектором экономики Кореи – И.С. Казакевич, в отделе работал и самый крупный в СССР кореевед – Ф.И. Куликова-Шабшина. Вот с ней я очень подружилась. Как много всю жизнь в дальнейшем она мне помогала, подсказывала правильные решения! Отношения сложились добрые, теплые, родственные. На заседаниях отдела я на этом этапе каждый раз терялась, расстраивалась, что «не потяну» эту работу. Все казались такими умными, знающими, виртуозными ораторами.

В отдел я пришла не с пустыми руками, а с основательным научным багажом по моей теме: помощь СССР в развитии народного хозяйства КНДР. Материалы собирала еще в рамках МГИМО, готовя курсовые, а потом диплом у Н.П. Семеновой.

И что еще очень важно, на практику от МГИМО меня распределили в ГКЭС при Совмине СССР. Архив ГКЭС был кладезем этих материалов, но почти все они имели или гриф «секретно», или «для служебного пользования». Поэтому мне как практикантке МГИМО в то время удалось получить на руки лишь крохи. Но главное – я знала, что материал есть и где его найти.

Знала также, что хранятся материалы по моей теме в Историко-архивном управлении МИД СССР, в самом отделе Дальнего Востока МИДа, которым руководил М.С. Капица. Знала еще одну точку, которая мне казалась интересной, – ВНИКИ (Конъюнктурный институт) МВТ СССР.

Но пока все это было только информацией. Реальным сбором материалов, работая в отделе, я заняться не могла, ибо на меня почти сразу «кинули» массу «черновой» работы по сборнику «Нерушимая дружба» – воспоминания и впечатления некоторых советских людей, которые побывали в КНДР по линии Общества дружбы, или тех, кто был связан с освобождением Кореи.

Генерал Лебедев, участвовавший в освобождении Кореи и создании социалистического строя на Севере страны, много рассказывал интересного и предоставил уникальные фото тех времен. Режиссер И. Лукинский (сделавший картины «Чук и Гек», «Деревенский детектив» и др.), посетивший КНДР в недавнем прошлом, оказался в числе авторов этого сборника. И статья его была посвящена развитию культурных связей СССР и КНДР. Посему мне пришлось почти 3 месяца, мечась между работой (дежурствами) в отделе и Министерством культуры СССР, собирать материалы по данной теме, обрабатывать их, писать саму статью, периодически встречаясь с Лукинским у него дома на одной из Фрунзенских улиц.

Встречи были интересными, человек, конечно, талантливый, но интерес главный был не в рекомендациях по статье, а тех жизненных уроках, которые он преподавал: «Первые 50 лет ты должен работать на авторитет, а уж дальше отдохни, расслабься: ведь авторитет во вторые 50 лет жизни должен работать на тебя».

Другим моим «клиентом» был рабочий Антонов, кажется, член ЦК КПСС в то время. Таковы были нравы тех времен. С производства, «прямо от станка», в нашем случае с завода им. Ильича, выдвигался хороший рабочий, преуспевающий в партийно-общественной деятельности и порой (как Антонов) достигал столь высокого уровня – член ЦК КПСС.

Отдельными вспышками возникают картины встреч с этими людьми. Весь из себя благостный, приветливый, простой в обращении, Лукинский каждый раз кричал своему маленькому сыну: «Колька! Неси чай. Разве ты не видишь, Наташа пришла!» Теперь, когда я вижу по телевизору концерты с участием юмориста Николая Лукинского, не могу отделаться от мысли, что это тот самый Колька, который шустро подавал нам чай. Интересен и тот факт, что Лукинский, в отличие от большинства других официальных авторов воспоминаний, настоял на том, чтобы поделиться, пусть крохотным, но гонораром за статью в сборнике.

Для того чтобы написать статью Лукинского, я несколько месяцев параллельно с выполнением других обязанностей в отделе исправно работала в архиве Министерства культуры СССР, что по-своему было интересно. Атмосфера старинного особняка, даже его дизайн и архитектура. Очень милый смешной человечек Толя Педин, который был прикреплен ко мне в качестве куратора. Относительно без проблем – походы в Большой театр на самые аншлаговые спектакли (билеты организовывал Т. Педин и довольно часто меня приглашал, даже его коллеги подхихикивали, что Толя пытается ухаживать за мной).

Я, как всегда, ни на что не обращала внимания, в Большой пару раз сходила, а дальше у меня просто не было времени. Собирая материалы, помню, что постоянно находилась в каком-то оцепенении от страха, что написать требуемый очерк не смогу. Тем не менее написала, кто-то из коллег по отделу (Т.С. Яскина, Ф.И. Куликова) подправили, подредактировали. Слава богу, получилось. Впоследствии через несколько лет я использовала эти материалы для очерка на тему «Культура в КНДР – культурные связи СССР с КНДР» для коллективной монографии «Современная Корея» (М.: Наука, 1971. С. 274–276).

До сих пор не могу понять, как я описывала впечатления Лукинского о виденном в КНДР, особенно учитывая тот факт, что я не только не Лукинский, но и сама ни разу не была в КНДР (кстати, до сих пор – почему, об этом позже).

Еще раз хочу вспомнить рабочего Антонова. Мои впечатления о работе и общении с этим милым и добрым человеком были более скудны. Главное помню – выиграв в «политической рулетке» СССР роль выдвиженца из рабочих, что называется, прямо от станка, и оказавшись на невероятной для себя высоте тогдашнего политического Олимпа со всеми вытекающими «благами» и «привилегиями» (в частности, переселение в большую, прекрасную квартиру в новом престижном доме в центре Москвы, что уже было немыслимо для обычного рабочего), Антонов постоянно в беседах скатывался на эту тему, не мог поверить, что все происходило наяву.

Как-то прихожу к нему работать над статьей о визите в КНДР, он, будучи всегда приветлив, гостеприимен, в хорошем тонусе, вдруг показался мне каким-то испуганным, усталым, разбитым. Причина оказалась простая и очень грустная, и смешная одновременно: ночью ему приснился сон, что все то, что он получил от властей в недавнее время, у него отнимают…

«Наташа, – сказал он мне, – я, честно говоря, не знаю, когда я сплю, а когда бодрствую. Ибо вся обрушившаяся на меня сказка из обоймы привилегий и благ – это не может быть правдой, это может быть только сном. В то же время я все это могу потрогать, всем этим пользуюсь и так боюсь, что в одночасье оно (это номенклатурное благосостояние) исчезнет и я останусь вновь у разбитого корыта, влача, как и все мои коллеги, прежнюю почти нищенскую жизнь!»

Мне стало его очень жаль, несмотря на то, что сама я возвращалась из роскошной квартиры Антонова в нашу нищенскую комнату в общей квартире и даже в ней мы жили на «птичьих» правах.

«Собрав» у Антонова его воспоминания о поездке в КНДР, вплоть до крохотного дневничка – записей впечатлений, я остановилась. Что-то пыталась набросать своей неопытной, полу студенческой рукой, ничего толкового не получалось по многим причинам. Тогда ко мне на помощь пришли мои коллеги, опытные корееведы, профессионалы. Статья в сборнике в итоге была опубликована.

Так проходила моя служебная – научно-техническая деятельность. Постепенно «вписываясь» в коллектив отдела, я вернулась к своей основной теме исследований по КНДР – советско-северокорейские экономические связи и их роль в построении социализма в КНДР.

Полтора года моей жизни в Москве без Жени казались вечностью. Так много нового происходило в моей жизни. Все или почти все описывала в письмах Жене. Все время (свободное) проводила с родителями или с друзьями – Наташей и Володей Абакумовыми, Ольгой и Валей Моисеевыми, Юлей и др.»

* * *

Воспоминания Наташеньки о сингапурском периоде дополню дневниковыми записями Евгения Павловича:

1968 год.

«20. XII. Был у Г.Ф. Кима в Институте, аспирантское место он предложить Наташе не может, а на работу в отдел готов взять, поможет подбирать материалы для диссертации. В феврале сделает запрос на Наташу в МИМО.

1969 год.

9. III. Готовился к выступлению на митинге в Комитете по поводу столкновений на р. Уссури с китайцами…

31. III. У Наташи обнаружили очень плохую кровь. Нина в панике, уехал раньше с работы, ночь спал очень плохо, нервничал. На работу пошел с головной болью.

1. IV. У Наташи анализ крови лучше… Вечером обсуждали вопрос о больнице Наташе.

2. IV. Нина увезла Наташу в больницу. Сделали 2 раза анализ крови, положение улучшается, лейкоцитов 4000. Вечером с Ниной были в Доме кино, смотрели «Живой труп», потом заехали к Кленовским.

3. IV. Вечером Наташу забрали из больницы.

5. IV. Вечером были у нас Коля Мухин (младш.), Юра и Тамара.

7. IV. Наташе сделали анализы крови, все почти в норме. Были все трое вечером у Улицких, ужинали.

12. IV. У нас ужинал Важанов П.И.

26. IV. Наташа сдала 1-й гос. экзамен по корейскому языку на отлично. Были Оля и Валя Моисеевы, Таня Неелова – обедали с шампанским.

29. IV. С Ниной и Наташей были у В. Усвятцева, Люба и Павел приехали с курорта.

30. IV. С Ниной, Наташей на машине Лереров уехали в «Лесные поляны».

23. V. Наташа сдала гос. экзамен по политэкономии на отлично, и комиссия особо отметила ее ответ.

27. V. Прилетел из Сингапура Бажанов П.И. и у нас ужинал.

28. V. Окончательное распределение на работу Наташи. Ее направили в Институт народов Азии.

1. VI. Весь день, вернулся в 22 ч, был в Троицкой, получил и поставил столбы изгороди, копал.

3. VI. Наташа заболела, болит сильно горло. Очень волновались. Нина возила в больницу, взяли кровь, анализ нормальный.

9. VI. Звонил т. Васильеву А.Л. о сыне Эзерина. С Бакурским – об отдыхе Наташи и Тани Михайловой.

10. VI. Вечером у нас ужинал П.И. Бажанов.

11. VI. Вылетел с делегацией в Италию.

14. VI. С Ниной и Наташей были на свадьбе Саши Дудина.

17. VI. Наташа на отлично защитила дипломную работу.

19. VI. Жмет сердце и болит голова.

21. VI. С Ниной и Наташей были у Розы Сагомановой, Рая, Миша там. Перед этим с Наташей поругались.

28. VII. Т. Капустин дал согласие быть моим научным руководителем, написал заявление об этом Ученому совету. Т. Сухаревский сказал, что моя кандидатура в Геную согласована бесспорно.

30. VII Т. Жулинский сказал, что моя кандидатура в Геную А. П. отклонена. Нужно готовить ЭКСПО-70, а не размениваться на мелочах.

23. VIII. Весь день работал с мастером Мишей, вечером, был у Петра Игнатьевича.

24. VIII. Весь день на даче красил павильон.

27. VII. Прилетела из Сочи Наташа. Встречали ее с Володей Будкиным. Наташа приехала с «пробками» в горле.

28. VIII. Наташа ездила в Боткинскую, сдала на анализ кровь. Плохая формула. Нина позвонила в слезах. Вечером с П.С. были у П. И. Бажанова.

1. IX. Возил Наташу в Боткинскую к отоларингологу, кровь сдали. Ходил к Чучко в МИМО за письмом о прописке Жени. Кровь почти без изменений. Вечером Нина со слезами, никто не может сказать, что это не лейкоз. Настроение жуткое, и Наташа о смерти заговорила. Потом позвонила Нина врачу гематологу, та сказала, что это болезнь желез, в Сочи поветрие, до 5 недель продолжается, отлегло немного.

2. IX. Ходил в Мин. высш. образования. За паспортом Жени Бажанова. Наташа больна, никто сказать чем – не может.

4. IX. Наташа ездила в Боткинскую, сдала на анализ кровь. Взяли кровь и из поликлиники. Формула еще хуже, чем была. Дома слезы, настроение убийственное.

5. IX. Врач поликлиники сообщил, что лейкоцитов 5200, а у Нины сказали, что 4000. Заехали с Наташей в Боткинскую, лейкоцитов 7000. Были на консультации в Институте гематологии у профессора Дульцына. Смотрел все анализы, слушал и щупал Наташу, смотрел под микроскопом мазок и сделал твердый вывод, что у нее с 1966 г. инфекционный мононуклеоз. На юге он дал обострение.

6. IX. Ездил в МИМО за решением Моссовета, ездил на Востряковское кладбище.

7. IX. Ездил на Истру, красил.

8. IX. Нина сказала, что еще один врач гематолог смотрела мазки Наташи и не исключает болезнь крови более страшную, чем лейкоз. Настроение испорчено, новые переживания.

9. IX. Наташа ездила в Боткинскую, сдала кровь на проверку мононуклеоза. Ужинали у нас Наташа и Толя Данилевский. Ездил в домоуправление Жени за ордером.

10. IX. Ездил в 48 о/м, потом гл. паспортный стол по вопросу прописки Жени.

12. IX. Был в Моссовете, Сизов в отпуске, у его пом. инфаркт, беседовал с Красновой Лидией Сергеевной, ездил в гл. паспортный стол к т. Черняевой, пообещала выписать распоряжение. Возил в Черемушки посылку Жене в Сингапур. Наташа была у проф. Дульцына. Диагноз подтвердил – инфекционный мононуклеоз.

15. IX. Ездил в гл. паспорт. стол (Черняева, Горский), в МИМО (к т. Жильцову) по вопросу прописки Жени. Мыли с Ниной ковер, вечером острым углом подвесной сушилки ударил темя головы.

22. IX. Наташа вышла на работу.

25. IX. С Ниной и Наташей смотрели фильм о Чехове. «Сюжет для небольшого рассказа».

1. Х. Наташа сделала анализ крови, улучшения нет и ухудшения нет. Нина хотела не ехать отдыхать, снова слезы. Дульцын на операции. Сам ездил в консерваторию к настройщику, магазин пианино.

2. Х. Академик Кассирский взял Наташины мазки.

З.Х. Кассирский сообщил, что у Наташи инфекционный мононуклеоз, нужно не переутомляться, не простужаться. Гланды 0,5 года не удалять. Дома белят потолки.

9. Х. Заняты уборкой.

10. Х. С Наташей протирали стекло.

23. Х. Ездил к Чучко, созвонился, но его нет. Ждал 30 мин. Зайти не пригласил в кабинет. Зашел с сотрудницей. Ждал 10-15 мин, заходят сотрудники. Я сам зашел, стою у двери, на меня никакого внимания. Рассматривают стержни для авторучки. Потом говорит, что я вам назначил, а сам заниматься не смогу, уезжаю сейчас с секрет комитета, занят. Я тоже не безработный, чтобы вхолостую к вам ездить.

26. Х. Ездил с Надыром на Истру, с Ham. и Софой обедали у Улицких, весь вечер до 23 ч шпаклевал арку Нине, красили кольца для гардин, полочку в мал. нише, занавеску в коридоре.

27. Х. Ужинали у нас Юра, Надыр, Толя Мудрицкий, Софа, Наташа. Проводил в Прагу Надыра в 23:30.

27. XI. Наташа сдавала историю КПСС для зачисления соискателем, получила 5.

З.XII. С Ниной и Наташей ездили в к/т «Октябрь», фильм «Парад алле» (о цирке).

С 4.XII по 7.XII. С Ниной и Наташей в «Лесных полянах» с Улицкими и Аерерами.

З. XII. Были в гостях Мудрицкие, 3 чел.

10. XII. Провел семинар пропагандистов.

14. XII. Ушел в отпуск и уехал в «Лесные поляны».

1970 год.

3. I. У Наташи на Соколе собиралась молодежь, день рождения. Я отговаривал собирать. Обида.

4.1. Вечером с Ниной и Наташей отметили ее день рождения. Был Володя Будкин, отметили день рождения Нины.

6.1. В Театре «Современник» с Ниной и Наташей смотрел спектакль Розова «Традиционный сбор».

10.1. Отпраздновали наше совместное 25-летие. Были: Морозовы – 2, Кленовские – 2, Василевские – 2.

19.1. Ужинали у нас П.И. Бажанов и его приятель из Упр. делами МИДа. Наташа заболела.

20.1. Был на защите М. Улицкого в МАДИ, а вечером на банкете в «Арбате».

25.1. День рождения Петра Игнатьевича. Устроили ему обед, были Юра, Тамара, Петр и Татьяна.

25. II. Отвез в отдел учета и распределения жил. площади Ленинградского райисполкома все документы для оформления ордера на комнату (т. Черволъской).

23. II. Был у Черволъской, нач. паспортного стола Ленинград. отдела милиции Крюкова, ЖЭКе. Сдал на прописку паспорт, получил для ордера все бумаги.

28. II. С Ниной и Наташей обедали у Улицких.

30. III. Прилетела в 16:30 Анна Зиновьевна, в 22 ч – Петр Игнатьевич, ужинали у нас и остались ночевать. Легли в 1 ч ночи, спать не мог. В 3:30 ушел на кухню читать. В 5:30 встали.

31. III. Встречали в Шереметьево Женю, потом на Соколе завтракали, 2 часа поспали и готовились к торжественному ужину, 10 чел. В 20 ч были Бажановы, Кленовские, Поповы.

3. IV. Ужинали у нас Бажановы – 4, Кленовские – 2.

4. IV. Проводил Бажановых во Внуково».

* * *

Единственным каналом связи между мной и Наташей была почтовая переписка. Тогда не существовало ни мобильных телефонов, ни Интернета с его скайпом и прочими удовольствиями. Более того, между Сингапуром и Советским Союзом фактически недоступной была телефонная связь. Мы получали весточки с Родины с дипломатическими курьерами, добиравшимися до экзотического острова на экваторе в лучшем случае раз в две недели. Иногда передавали послания с кем-то, кто летел в Москву (сотрудниками советских представительств в Сингапуре, краткосрочными командированными, летчиками «Аэрофлота»). Официально это возбранялось, но все инструкцию нарушали, в том числе и те, кому по долгу службы полагалось обеспечивать ее выполнение.

Еще более строгое табу было наложено на отправку писем по обычной почте – враг по холодной войне мог прочитать письмо и почерпнуть из него «чувствительную» информацию. Это табу никто обычно не нарушал еще и потому, что международная почта плохо работала и дорого стоила. Я лишь однажды воспользовался ею, когда только летел в Сингапур – бросил открытку в промежуточном аэропорту Коломбо (Цейлон). Она дошла до жены через 8 суток.

Наташа и все наши родные и знакомые в СССР опускали корреспонденцию в почтовые ящики, но подписывали ее по-русски, адресатом обозначали торгпредство СССР в Сингапуре (позже – посольство, после его открытия в январе 1969 года). Такие письма переправлялись в МИД СССР и вкладывались в диппочту. Подгадать под отбытие диппочты было архисложно, поэтому иногда мы получали весточку, отправленную из дома месяц и больше назад. Бывало, что письмо, посланное ранее другого, приходило позже его. Случалось, я ничего не получал с почтой, а в следующую приходила целая кипа писем. В любом случае даже письма с оказией отставали от реальной жизни. Я никогда не знал, что происходит с Наташей и всеми родными в данный момент. Порой важные сведения поступали с таким опозданием, что теряли свою актуальность и лишь понапрасну нервировали.

Чтобы проиллюстрировать эти утверждения, давайте обратимся к самим письмам и моему дневнику, который я вел в Сингапуре.

Наташа – Жене. 28 ноября 1968 года: «Жду твоих писем из Карачи или уже из Сингапура, но главное, что вы долетели благополучно. Это я уже знаю».

Женя – Наташе. 12 декабря 1968 года: «Написал в полете еще два письма, хотел опустить в Джакарте, но не решился. Ведь воспрещено! И сейчас, спустя 19 дней, эти письма все еще остаются у меня в ожидании дипломатической почты».

Наташа – Жене. 13 декабря 1968 года: «Жекуля! Получила твои 7 писем. Очень рада. Количество потрясает, ты – молодец. Я не ожидала. Жека, твое письмо из Ташкента получила уже давно, открытку из Коломбо тоже. А сегодня вот эти письма, которые я очень ждала… Перед праздниками был в Москве твой папа, Петр Игнатьевич, он передал с командой «Динамо» Тбилиси свои и мои письма тебе».

Женя – Наташе. 18 декабря 1968 года: «Натуля! Написал кучу писем, но возможности отправить их все нет и нет. Пойдут они с большим опозданием. В Сингапур, правда, прибыли советские футболисты, команда «Динамо» Тбилиси, и я через одного из них, земляка из Сочи, знаменитого Славу Метревели, передаю часть писем. Не могу просить Метревели взять 10 писем, неудобно, хочу передать 3, и то не уверен, что он согласится».

Женин дневник. 18 декабря 1968 года: «Почты вчера не было. Только в следующий вторник. А моя – через неделю. Таким образом, к Новому году мои поздравления не поспеют».

Женин дневник. 20 декабря 1968 года: «Вручил тренеру тбилисского «Динамо» Г. Чохели письма, которые обещал доставить родным С. Метревели. Два письма Наташеньке, одно Папе, Маме, Вике, Анютке. В три конверта я вложил довольно много открыток с видами Сингапура, поздравлений. Уезжают футболисты завтра, но заглянут еще на четыре дня в Индонезию. То есть в Москве будут только к следующей субботе».

Женин дневник. 24 декабря 1968 года: «Весь день промаялся в ожидании писем от Родных. Но их так и не было, пока неизвестно, в чем причина».

Женя – Наташе. 29 декабря 1968 года: «Почты из Москвы нет уже три недели, и когда она будет, неизвестно. Сижу и гадаю, получила ли ты мои письма, которые я передал через Метревели. Хорошо было бы, если бы они поспели к празднику».

Женин дневник. 31 декабря 1968 года: «Пришла почта, писем нет».

Женин дневник. 6 января 1969 года: «Завтра наконец должны быть письма из дома».

Женин дневник. 8 января 1969 года: «В три дня пришли письма. Мне только 4, из них 2 от Натули. Второе написано 23 декабря, не так уж давно, дошло за 14 дней».

Женин дневник. 9 января 1969 года: «Настроение весь день было ужасным. Буквально места себе не находил. Нельзя так себя распускать. Я ведь только 40 дней здесь. Надо заниматься делами и не впадать в истерику. Другие находятся в Сингапуре десять месяцев. И все у них в порядке, никто так не распадается на части… Надо быть мужчиной, взять себя в руки».

Женя – Наташе. 4 февраля 1969 года: «Наташенька! Ты мне очень редко пишешь. По моим подсчетам, не чаще, чем раз в 20 дней! Я понимаю, как это в Москве – вечно не хватает времени, да и писать вроде не о чем. Но все-таки, пиши хоть раз в неделю. Я переслал тебе уже десятки писем, а получил только четыре».

Женя – Наташе. 20 февраля 1969 года: «Во вторник была почта, но от тебя, уже второй раз подряд, ничего нет. Так обидно – ждешь, ждешь и… Ну, ладно, буду надеяться, что со следующей почтой придут два письма сразу. Я ведь понимаю, что такое Москва, и как не просто в вечной суете и делах выбрать время для писанины… Но очень бы хотелось получать от тебя хотя бы одно письмо в почту, т. е. в две недели. Два письма в месяц, 24 за год… Но главное, конечно, чтобы ты успешно завершила учебу в институте и как следует отдохнула… И извини, что постоянно прошу тебя передавать весточки родным и друзьям. Это так ведь хлопотно. Извини».

Женин дневник. 31 марта 1969 года: «Завтра почта. Будет ли она наконец хорошей? Или опять от Наташеньки ничего! Последнее письмо было от нее 10 февраля».

Женин дневник. 2 апреля 1969 года: «Пришла почта. От Натули, и верно, ничего».

Женя – Наташе. 8 июня 1969 года: «Письма теперь будут доставлять рейсами «Аэрофлота» на еженедельной основе».

Женин дневник. 9 июня 1969 года: «Посол сегодня улетел в Москву. Договорится, чтобы письма нам возили еженедельно. От нас они так уже уходят».

Женя – Наташе. 22 июня 1969 года: «Послал тебе письмо пару дней назад. Завтра улетает в Москву самолет, и я пишу опять. Наверное, надоел своими письмами?»

Женя – Наташе. 2 июля 1969 года: «Письма рейсовым самолетом доставляться все-таки не будут. Придется, как и прежде, писать один раз в две недели. Запретили. Сами создаем себе трудности, чтобы потом их преодолевать».

Женин дневник. 22 июля 1969 года: «Письма посылаю еженедельно, получаю, как и раньше, лишь два раза в месяц».

Женин дневник. 26 августа 1969 года: «Уже третью почту подряд мне нет писем. Ужас!»

Наташа – Жене. 17 сентября 1969 года: «Получаю письма от тебя аккуратно каждую неделю».

Наташа – Жене. 24 сентября 1969 года: «Твои письма теперь чрезвычайно лаконичны».

Наташа – Жене. 25 сентября 1969 года: «Женя, сейчас я получаю твои письма каждую неделю, но ты так лаконично пишешь, что я ничего не знаю о твоей жизни. По мере того, как растут мои письма, сокращаются твои».

Наташа – Жене. 3 октября 1969 года: «Сегодня уже пятница, а утром письма от тебя в ящике не было, это уже вторая неделя. Может быть, ты заболел? Я не знаю, что думать. Но, может быть, что-нибудь получу завтра (в субботу)».

Женя – Наташе. 21 ноября 1969 года: «Студент-сингапурец, сосед по этажу в общежитии, отругал меня за то, что я пишу тебе письма на обычной бумаге. Надо на специальной, тонкой, украшенной изображением цветов. И конверт должен быть под стать. А я, олух, и не знал!.. Этот же студент, кстати, приглашал меня есть котят. Говорит, что очень вкусно: сырые и еще слепые котята между двумя кусками хлеба. Вот тебе и утонченная культура!»

Женин дневник. 5 декабря 1969 года: «Пришла диппочта, от Наташеньки 3 письма. Ура!»

Наташа – Жене. 9 декабря 1969 года: «Женечка, здравствуй! Во-первых, получила сразу много-много твоих писем, одно от 3 декабря, а на 2 дня позже, т. е. 8 декабря, получила твое письмо от 27 ноября. Странно. Письмо, написанное раньше, пришло позже. Но мои письма тоже доходят до тебя с большим опозданием, насколько я поняла из твоих. Но это все слишком сложно, я и сама запуталась».

Наташа – Жене. 19 декабря 1969 года: «Пришла домой, а соседка приносит мне твое письмо, которое она нашла на полу в лифте. Как это получилось – не знаю, а я уже волновалась. А сейчас получила еще одно письмо от 17 декабря, очень большое и интересное».