Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 18. Часть 24. Родные"

Ребята из этой команды запомнились как чистенькие, аккуратненькие и очень интеллигентные. Более породистые, чем все остальные в нашем городе. Но даже в такой компании выделялся паренек, поджарый, загорелый, прекрасно одевавшийся, а, главное, замечательно игравший. Фамилия его была Аполлонов, и я воспринимал его как настоящего баскетбольного бога. Он бросал мяч в корзину без промаха, виртуозно проходил под кольцо сквозь любую защиту, отдавал филигранные пасы.

Как-то в товарищеском матче со сборной школы № 2 на их площадке с потрескавшимся асфальтом и допотопными щитами я отличился: забросил соперникам чуть ли не два десятка мячей, и мы выиграли. После игры удивленный Аполлонов заметил в мой адрес: «Сильный игрок, выиграть у такого на первенстве города будет непросто!»

От похвалы кумира я впал в эйфорию, которая, впрочем, продолжалась недолго. Уже следующий матч с другим, более слабым соперником я провалил. Такие перепады в уровне игры были для меня типичны. Порой действовал на площадке столь удачно, что чужие тренеры и игроки наперебой пророчили мне большое баскетбольное будущее. Но за каждым хорошим выступлением, как правило, следовала череда бесцветных, откровенно слабых. Главная же беда заключалась в том, что сбои приходились на самые важные матчи.

В старших классах у нас сложилась неплохая команда, но мы так ни разу не сумели выиграть первенство города. Хотя очень хотели и очень старались. Однажды почти добрались до цели. В остром полуфинале уступили сильной команде школы № 7, но потом смогли доказать, что за соперника выступил игрок, чей возраст превосходил допустимый лимит. Чтобы выяснить истинный возраст парня, ходили даже в городской ЗАГС, отыскали там запись о дате его рождения.

Нашу команду после длительных разбирательств пропустили в финал. Готовились к нему как к решающему матчу на кубок планеты. Тренировались с утра до вечера, шлифовали технику, отрабатывали тактику, повышали физические кондиции. Настраивались психологически, в частности, по совету одного знатока, часами смотрели на деревья и кусты – зеленый цвет якобы способствовал расслаблению нервной системы.

Но все старания оказались напрасными. В присутствии двадцати девочек из нашей школы и примерно такого же количества болельщиков со стороны соперников, команды уже упоминавшейся школы № 2, мы крупно «продули». Меня мяч не слушался совсем, и даже из-под кольца я умудрялся не попадать в него.

И тем не менее в баскетбол играл все школьные годы. Какое-то время посещал баскетбольную секцию ДСШ. Пару раз выступил за сборную города. Но из секции ушел, когда тренер вознамерился с моей помощью решить квартирный вопрос. Стал просить, чтобы я повлиял на своего отца, мэра Сочи.

Из баскетбольной секции перешел в легкоатлетическую, тем более что меня туда уже давно зазывали два приятеля по дому, которые самозабвенно и довольно успешно занимались этим замечательным видом спорта. Наблюдая, как один из соседей стремительно бежит стометровку, а второй элегантно прыгает тройным, я все более заражался желанием пойти по их стопам.

Помог случай. На очередном школьном первенстве города меня заявили бежать дистанцию 400 м. Никогда ее не бегал, но раз физрук сказал надо, значит надо. В конце концов, что такое какие-то 400 м, когда за одну игру в футбол или баскетбол я набегал с десяток километров!

И вот старт. Раздался выстрел, побежали. Я сразу набрал полную мощь и резко вырвался вперед. К середине дистанции опережал соперников метров на двадцать. Позднее узнал, что шел с превышением графика рекорда Краснодарского края. Тренеры и немногочисленные болельщики на трибунах обомлели: никак в городе рождается новая «звезда»!

Но тут я почувствовал, что силы быстро меня оставляют. Дыхание сбилось, перед глазами поплыли темные круги. Окончательно добили крики физрука из школы № 8, нашей соперницы, Сергея Федоровича. Физрук начал громко скандировать зычным и хриплым голосом: «Он нажрался, догоняйте! Он нажрался, догоняйте!» И скандировал негодник до тех пор, пока меня, действительно, не догнали.

Раздосадованный неудачей, я решил заняться легкой атлетикой всерьез. Записался в легкоатлетическую секцию ДСШ. Тренеры (их в секции было двое) рекомендовали мне взять курс на десятиборье, так как телосложение подходило. Но я увлекся только тремя видами и почти исключительно ими занимался – прыжками в высоту, тройным прыжком, толканием ядра. Тренировок в секции не хватало, и я продолжал муштровать себя во дворе собственного дома.

Там была песочная площадка, в середине которой росла красивая ива. В детстве мы с приятелями строили на площадке песочные замки, теперь же стали использовать «песочник» для толкания ядра. Отступали от края площадки на максимально возможное расстояние, до кустарников, и пускали снаряд в песок. Занятие это было рискованное. Между «песочником» и кустарником пролегала центральная аллея, ведущая к дому. По ней постоянно кто-то шел, рискуя получить ядром по голове. Слава Богу, такого ни разу не случилось, но зато ядро, словно заколдованное, регулярно угождало в ствол ивы. Некоторые из соседей поднимали шум, требовали прекратить «хулиганство». Но мы продолжали швырять ядро и со временем так натренировались, что снаряд стал вылетать за пределы «песочника» и дробить асфальт с другой его стороны.

Там же, у «песочника», практиковались в прыжках в высоту, выполняли различные упражнения – отжимались от земли, запрыгивали на скамейки, предназначенные для сидения старушек. Нашли где-то ржавую штангу. Стали поднимать ее. Я так наловчился, что мог выжать штангу 50 раз, больше, чем взрослые дядьки, которые порой решались посостязаться с нами. Наслаждаясь своей мощью, на глазах у соседей и прохожих толкал снаряд одной рукой.

Начинал тренировки ранним утром, иногда с напарником, чаще один. Бегал, прыгал, бряцал штангой, толкал ядро. После школы продолжал тренировки уже всегда в компании. А вечером, когда наступала темнота, бежал с кем-то из приятелей на городской стадион. «Наматывали» там круги, а затем бегом же возвращались домой.

В школе тоже не забывал о легкой атлетике. Временами увлечение ею отодвигало на задний план футбол и баскетбол. На всех переменах, и особенно в дни практики на сочинской мебельной фабрике, мы с одноклассниками состязались в прыжках в длину. Помимо одинарного и тройного прыжков, выдумали двойной, четверной, пятерной и даже десятерной. Почти по всем этим видам я стабильно занимал второе место (после непобедимого, долговязого Бориса Пантелеймонова). И очень гордился своими результатами.

Перед глазами у меня постоянно стоял образ мальчика-шотландца из фильма «О’Рейли». Посмотрел эту кинокартину, наверное, раз десять, и до сих пор помню ее почти наизусть (удивительно, что в своей взрослой жизни я пока не встретил ни одного человека, который знал бы об этом столь мне полюбившемся фильме). Так вот о фильме. В шотландской горной деревушке растет мальчик по имени О’Рейли. Как-то ему в руки попадает рекламная брошюра, автор которой предлагает систему физической подготовки юного поколения. О’Рейли вступает в переписку с автором и на основе его инструкций начинает тренироваться: бегать, прыгать, метать камни и палки в живописных шотландских горах.

Проходят годы и О’Рейли вырастает в мощного, великолепно сложенного юношу, который специализируется на метании молота. Он едет в далекий Мельбурн на Олимпийские игры и становится там чемпионом. Счастливый стоит О’Рейли на пьедестале почета, а его седой учитель сидит в своем шотландском доме и по радио слушает реляцию о триумфе ученика. Слезы текут по стариковским щекам.

По примеру О’Рейли я приобретал брошюры, предлагавшие различные системы физического развития, и пытался следовать им. Принимался качать мышцы по программе культуристов (то, что сейчас называют бодибилдингом), старательно выполнял наставления самоучителя по самбо.

Помимо О’Рейли меня вдохновляли, конечно, и советские чемпионы. Я слушал радиорепортажи о международных состязаниях, зачитывался газетными и журнальными статьями о них. «Советский спорт» и «Футбол» были тогда очень дефицитными изданиями, и приходилось часами метаться по городу в поисках экзеплярчика. Особое удовольствие доставляло мне посещение кинотеатра хроникально-документальных фильмов, где регулярно крутили ленты о победах советских спортсменов на Олимпийских играх в Риме (1958 год) и Токио (1962 год), на первенствах мира. Со слезами на глазах наслаждался триумфом прыгуна в высоту В. Брумеля, стайеров В. Куца и П. Болотникова, прыгуна тройным В. Санеева и других корифеев отечественного спорта. По ночам после таких просмотров мечтал о собственных достижениях.

На землю меня вернули ребята из юношеской сборной РСФСР по легкой атлетике. Они проходили весенний сбор в Сочи, и на это время их определили к нам в класс на учебу. В первую же перемену мы предложили новичкам посостязаться в прыжках в длину с места– одинарным, двойным и прочее, по обычной нашей программе.

Сначала прыгнул одинарным я, приземлившись в районе личного рекорда. Борис Пантелеймонов тут же перекрыл мой результат сантиметров на пять. Остальные из наших прыгнули намного хуже. Но вот дошла очередь до членов сборной РСФСР. Первый же из них улетел сантиметров на сорок дальше, чем Пантелеймонов. Причем сделал это легко, без напряжения. Его коллеги по команде приземлились один за другим еще дальше.

В двойном прыжке преимущество сборников стало еще более ощутимым, а когда дело дошло до десятерного прыжка, наше отставание превратилось просто в позорное. Словно мы, лилипуты, пытались тягаться с Гулливерами.

Вскоре моя гордость подверглась новому испытанию. В нашем классе учился симпатичный парень Валера Песчанко, который всерьез занимался тогда еще новым для советских людей большим теннисом. Он часто ездил на сборы и соревнования, вышел на всесоюзный уровень, о нем заговорила пресса, даже центральная. На учебу у парня сил и времени хватало, а вот в спортивных забавах с одноклассниками он практически не участвовал. Но однажды все-таки согласился выступить за школу на первенстве города по легкой атлетике. И не только стал чемпионом, но и сходу установил городской рекорд. Я и коллеги-прыгуны были посрамлены человеком, который первый раз в жизни участвовал в соревнованиях по нашему виду спорта и плохо владел техникой прыжков. Именно тогда я понял, что чемпионом в легкой атлетике мне стать просто не дано.

Были в моем окружении и другие по-настоящему талантливые ребята. Особенно выделялся Володя Дутов, который почти наравне с Валерием Песчанко играл в большой теннис, а заодно был одним из лучших в городе юных футболистов и баскетболистов. Кажется, он еще прекрасно плавал, играл в волейбол, настольный теннис.

В какой-то момент парень перевелся к нам в школу, и наша баскетбольная дружина моментально превратилась в грозу авторитетов. Мы уже было всерьез нацелились на городское чемпионство, но Володя опять поменял школу. Встретил его много лет спустя во время отдыха в элитном санатории «Сочи». Я уже был дипломатом со стажем и ответственным сотрудником ЦК КПСС, но чувство преклонения перед Дутовым у меня оставалось.

Как оказалось, Володя работал инструктором санатория по теннису. Каково же было мое удивление, когда я почувствовал, что он стесняется меня, робеет в моем присутствии. Пытался расслабить его, говорил ему комплименты, воздавал хвалу его спортивным достижениям юношеской поры. Но Дутов только еще больше тушевался. Мне стало обидно за этого невероятно одаренного человека, который и по сей день воспринимается в моем сознании как своего рода сочинский Всеволод Бобров, спортивный самородок.

И это несмотря на то, что Володя Дутов нанес мне в детстве психологическую травму. Однажды утром спускаюсь в «песочник» и не нахожу там ржавую штангу. Украли. Остаюсь без снаряда, нарушается программа тренировок. Вместе с соседскими ребятами ведем лихорадочный поиск. Проходит месяц – безрезультатно. Отчаявшись, решаем позаимствовать 32-килограммовую гирю из спорт-склада в школе. Залезаем туда вечером, утаскиваем гирю, а заодно и стол для игры в настольный теннис. Оборудуем спортзал в подвале нашего дома и начинаем там упражняться. Упражняемся недолго, ибо уже два дня спустя завхоз школы без обиняков предлагает похищенное вернуть.

А мы возобновляем поиск любимой штанги. Наконец, кто-то сообщает, что видел ее во дворе хибары у железнодорожного вокзала, в нескольких кварталах от нас. Идем по наводке и видим – с нашей штангой разминается Володя Дутов.

Кроме подросткового спорта набирал обороты в Сочи и спорт взрослых. Как и повсюду в СССР, в центре внимания находился футбол. Местные команды («Буревестник», Строитель», «Таксомотор», «Жемчужина») в разные годы выступали на первенстве Краснодарского края и РСФСР. Игроков знали в городе и уважали. Приглашали в качестве почетных гостей на свадьбы и дни рождения, брали у футболистов автографы. Детвора особенно боготворила вратаря по кличке «Чита». Мы угощали его мороженым прямо во время матчей. До сих пор помню, какой восторг у мальчишек вызывала способность «Читы» целиком, в один присест, проглатывать целые порции эскимо и тут же бесстрашно бросаться под ноги нападающим соперника.

Многие сочинцы выросли в настоящих мастеров кожаного мяча, играли в ведущих командах страны. Главной же «звездой» стал Слава Метревели, долгие годы входивший в состав сборной СССР по футболу и блиставший на первенствах мира и Европы. Он, кстати, вырос в Лесном переулке, в хибаре, располагавшейся напротив тыльной стороны нашего трехэтажного дома. Слава (тогда его звали Заур) был старше, с нами в футбол не играл, но иногда наблюдал за баталиями ребятишек на пыльной поверхности Лесного переулка.

Периодически отличались и целые сочинские команды. Как-то наша футбольная дружина разгромила соперников из кубанской станицы Лабинская со счетом 20:0!!! Недавно я рассказал об этом знакомым, которые переселились в Москву из города Лабинска (бывшей станицы). Они не поверили, связались с родным городом. Вскоре мне звонит высокопоставленный лабинский чиновник и раздраженно заявляет: «Мы перерыли все архивы, порасспрашивали ветеранов, но нигде не нашли подтверждения факта этого поражения. Не было такого, Лабинск никогда не проигрывал Сочи со счетом 20:0!» Я возразил: «Было. Даже сейчас стоит перед глазами картина того, как забивалась половина из этих 20 голов! Словно по волшебству старика Хоттабыча!»

Папа, сам любитель футбола, уделял командам города большое внимание, регулярно встречался с футбольным руководством и игроками. При этом сетовал, что содержание команд дорого стоит, непросто изыскивать на это деньги. Возникали хлопоты и из-за нарушения футбольными «звездами» спортивного режима: некоторые из них напивались, устраивали дебоши и в самом Сочи, и во время матчей на выезде. Случались и более серьезные инциденты. Однажды сочинскую команду разместили в частных хатах кубанской станицы. Так кто-то из футболистов обворовал хозяев, скромных тружеников.

Помимо всего прочего городу нужен был новый стадион. Единственный имевшийся у реки Сочи, под Ривьерским мостом, имел слишком много изъянов: малые размеры поля, плохое, с кочками покрытие, мизерную вместимость трибун, отсутствие тренировочных площадок, неадекватные санитарные условия. Кроме того, стадион был плохо огражден, и многие болельщики попадали на игры без билетов, перелезая через невысокую ограду. Мы, мальчишки, вообще никогда не платили за вход. Если не удавалось сигануть через забор, пристраивались к инвалидам с их колясками, которым полагалось свободное посещение соревнований. Инвалидов в те послевоенные годы было много, но если все-таки не удавалось «прицепиться» к одному из них, мы шли напропалую, нахально утверждая, что направляемся к тренеру Петру Исаичу Гаврилиади. Если такое получалось, испытывали восторг от собственной отваги и ловкости, хотя на самом деле контролеры просто не хотели обижать малолеток.

Немало народу наблюдало за матчами с нависавшего над стадионом каменного Ривьерского моста. В конце концов это запретили, на сторону моста, примыкавшую к стадиону, во время матчей не пускали. Тогда болельщики переместились через речку на возвышение у Ривьерского парка и наблюдали за состязаниями футболистов оттуда. Другие оккупировали высокие деревья, росшие вокруг стадиона. Короче говоря, доходы от продажи билетов оказывались ничтожными.

Не испытывали восторгов в отношении стадиона и легкоатлеты: дорожки, секторы для прыжков и метания были примитивными, с плохим покрытием, нестандартных размеров. К тому же футболисты и легкоатлеты мешали друг другу.

П.И. Бажанов стал добиваться в Москве разрешения на строительство нового стадиона. Целый год пришлось обивать высокие начальственные пороги. В конце концов разрешили, но еще долго не открывали финансирование объекта. А потом начались мытарства с проектированием, набором квалифицированных строителей, получением оборудования и материалов, укладкой дерна и т. д. и т. п. Но вот стадион-красавец готов. Рядом с ним возвели комфортабельную гостиницу для спортсменов на 260 мест. В Сочи все счастливы. Доволен и отец. Идиллию нарушает все тот же член руководства СССР Шелепин, куратор всесоюзных здравниц, который уже «атаковал» П.И. Бажанова за открытие океанариума в дендрарии. Папу вызывают в Москву «на ковер» и «песочат», заявляют, что стадион – «это роскошь», возмущаются, зачем «выброшены деньги на ветер»? Отец попереживал, но вскоре в Москве возобладало благосклонное отношение к новому стадиону. Сверху посыпались похвалы, и некоторые папины коллеги, до того мешавшие строительству стадиона, с удовольствием принимали похвалы на свой счет. Да, мол, мы очень старались и, вот, получилось.

Стадион быстро завоевал популярность. Лучшие клубы СССР стали использовать его как для тренировочных, так и для официальных матчей. Проводились на нем и международные турниры. Еще мощнее заиграли местные команды, с удвоенным энтузиазмом потянулась к футболу юная поросль.

П.И. Бажанов не забывал и другие виды спорта. Каждую весну в городе устраивалась всесоюзная велогонка, вызывавшая у сочинцев настоящий ажиотаж. Стартовала и финишировала она на живописной Театральной площади при огромном стечении публики. Народ, и особенно местные красотки, бурно приветствовали кумиров – велосипедистов Сайдхуджина, Петрова, Мелихова и других. Отцу велосипедисты признавались, что по уши влюбились в гостеприимный Сочи и всерьез подумывали о переезде в город-курорт на постоянное местожительство.

П.И. Бажанов способствовал тому, что в Сочи получил прописку большой теннис. В парке «Ривьера» было построено четыре первоклассных теннисных корта, на которых стали тренироваться и соревноваться юные теннисисты. Теннисные корты появились в большинстве санаториев и домов отдыха – ими пользовались как отдыхающие, так и местные любители спорта. Для занятий с теннисистами в город пригласили высококвалифицированных тренеров. В результате со временем сочинская теннисная школа выпестовала Олимпийского чемпиона Евгения Кафельникова и ряд других «звезд» первой величины.

Благодаря усилиям руководства Сочи были найдены средства на строительство четырех городских бассейнов (трех открытых и одного закрытого), 16 бассейнов в здравницах. Практически все местные школьники регулярно занимались плаванием, некоторые из них выросли в больших мастеров.

Развивались в Сочи легкая атлетика, волейбол, баскетбол, бокс, борьба, настольный теннис, тяжелая атлетика, гимнастика, туризм. За 1960-е годы вошло в эксплуатацию свыше 60 спортивных объектов. В городе действовало свыше 200 спортивных коллективов, на всех предприятиях и в учреждениях была организована сдача норм ГТО, регулярно проводились городские спартакиады, первенства по различным видам спорта. Сочинцы активно и успешно участвовали в соревнованиях на краевом, республиканском и даже всесоюзном уровнях. Многие соревнования устраивались в самом Сочи. В папином архиве сохранились десятки медалей и вымпелов от всесоюзных министерств, ведомств, профсоюзных организаций, спортивных обществ, газет за отличное проведение спортивных мероприятий.

Ну и, наконец, именно в ту эпоху был дан старт развитию в Сочи зимних видов спорта. Газета «Советский спорт» (5.12.1968. С. 4), описывая визит в редакцию мэра Сочи П.И. Бажанова и директора Центрального стадиона города Л. А. Саркисова, отметила: «…Ив заключение – новость: в районе Красной Поляны на Черноморском побережье в скором будущем предполагается создать горнолыжную базу, организовать здесь детскую спортивную школу. Жемчужина Черноморского побережья станет крупнейшей горнолыжной базой страны».

Тогда это звучало почти фантастикой. Ведь Сочи был субтропическим курортом. Снег выпадал там пару раз за зиму и тут же таял. Воспринимался он как большая диковинка, вызывал всеобщий восторг. В момент снегопада в школах даже отменяли занятия, чтобы дать детям позабавиться. Школьники высыпали на улицу, лепили снежки и швыряли в прохожих. Никто не обижался, горожане от мала до велика впадали в состояние эйфории от такого чуда природы. Позднее, уже будучи студентом в Москве, я порой пытался себе представить, что было бы, если бы москвичи начали пулять друг в друга снежками где-нибудь на улице Горького или у входа в ГУМ.

В Москве я впервые наяву увидел лыжи, и вскоре вынужден был прикреплять их к своим ботинкам. Нас, студентов, повезли в парк «Сокольники» сдавать зачет по лыжному кроссу. Преподаватель физкультуры велел сделать круг по лесу и вернуться к исходному рубежу. Вместе с общей группой я ушел со старта, но вскоре упал. Пока поднимался, стряхивал с себя снег, товарищи по лыжне скрылись из виду за деревьями.

Возобновил бег, но упал опять. Понял, что до финиша не дотяну, и решил пересечь лес по диагонали, чтобы сразу оказаться на финишной прямой. Снял лыжи, взял их под мышку и моментально провалился в глубокий снег. Не знал, что по заснеженному лесу без лыж не пройдешь. Но выхода не было, пришлось продираться по пояс в снегу к заветной прямой.

Спустя какое-то время я потерял ориентир и уже не знал, в каком направлении продолжать движение. Но тут заметил лыжню, по которой ко мне приближались две девушки. Шли они классно, быстро и красиво. Поравнявшись со мной, остановились. Это были однокурсницы. Помогли надеть лыжи и сопроводили до финиша, где нас уже минут двадцать ждали преподаватель и все остальные студенты. Одну из спасительниц звали Наташа. Она-то впоследствии и стала моей женой. Так, благодаря своему неумению кататься на лыжах, я нашел себе в столице верную спутницу на всю жизнь!

Теперь иные времена. Некоторые юные сочинцы не то что равнинные, горные лыжи освоили и лихо скатываются на них с кавказских вершин. Грядущая Олимпиада 2014 года, безусловно, даст мощный толчок дальнейшему развитию в Сочи зимних видов, да и вообще всего спорта. Помню, в детстве любое крупное соревнование в Сочи вызывало в среде юной поросли прилив энтузиазма. Мы немедленно бросались заниматься спортом, мечтая о победах и рекордах.

Очевидно и то, что Олимпиада способствует привлечению инвестиций во все отрасли сочинского хозяйства – от коммуникаций до гостиничного сектора. В противном случае этих денег город никогда бы не дождался. Ну и, наконец, Олимпиада поднимет на новые высоты всемирный рейтинг города-курорта. Сочи и раньше имел неплохую репутацию. В 1970-х годах я работал консулом в США, в городе Сан-Франциско. Это была эпоха холодной войны, Советский Союз враждовал с Соединенными Штатами, и американские СМИ в основном негативно отзывались о нашей стране. Но не о Сочи.

Наш город хвалили за борьбу с курением, и наверняка сочинский почин в этой области способствовал эволюции американского общественного сознания. В 1970-е годы граждане США «смолили» в самых неподходящих для этого помещениях, включая кинотеатры и спортзалы. Ныне за курение в общественном месте американец может угодить за решетку.

Удивлял американцев и низкий уровень преступности на черноморском курорте. Одни этим восхищались, а другие, движимые завистью, даже иронизировали: что это, мол, за город, сидишь ночью на лавке в городском парке, и никто тебя не трогает; ни налетчиков нет, ни даже элементарных хулиганов; может быть, из-за отсутствия в СССР свободы, демократии даже преступники боятся пошевелиться?! Мы с женой Наташей порой «обижались за державу».

Иностранцы по-прежнему признают традиционные достоинства Сочи. В прошлом году (2011 год. – Прим, ред.) я повстречал на сочинском инвестиционном форуме старого знакомого – руководителя японской корпорации «Мицуи» господина Мегуру. Предложил ему совершить пешую прогулку по Сочи от санатория «Светлана» до моего родного дома № 58 на улице Роз. Вышли мы в полночь, вернулись в «Светлану» в 2 ночи. Пока шли, Мегура восторгался тем, как в Сочи активно борются с курением: плакаты, запретительные знаки и т. п. А по окончании прогулки с изумлением заметил: «Первый раз в жизни гулял ночью по городу и не испытывал страха. Ни в Токио, ни в Москве, ни в Нью-Йорке нам бы не дали так спокойно погулять!»

Олимпиада еще больше усилит притягательность Сочи. Такое происходит с каждой олимпийской столицей. В детстве, в 1956 году, я с замиранием сердца вслушивался в радиорепортажи (телевидения в Сочи еще не было) с зимней Олимпиады в итальянском горном курорте Кортина-д’Ампеццо. Олимпиада так запала в душу, что когда много лет спустя попал в Италию, мое первое, самое сильное желание было увидеть именно Кортину-д’Ампеццо, а не знаменитые Рим, Флоренцию, Венецию. То же самое повторилось в США. Из генконсульства в Сан-Франциско меня словно магнитом тянуло хоть краем глаза взглянуть на столицу зимней Олимпиады 1960 года, Скво-Вэлли, расположенную в горной части Калифорнии. И не только меня. Многие соотечественники, посещая Калифорнию, просили показать им знаменитый Скво-Вэлли.

Но Кортина-д’Ампеццо и Скво-Вэлли – всего лишь миниатюрные горные деревушки, а Сочи – крупнейший субтропический город-курорт, обладающий широчайшим набором уникальных достоинств. И у него есть все основания рассчитывать на по-настоящему большое будущее. Почему бы нам не повторить путь Токио и Сеула? Японцы считают, что летняя токийская Олимпиада 1962 года положила начало экономическому «чуду». Благодаря Олимпийским играм исправился подорванный Второй мировой войной международный имидж Страны восходящего солнца, она стала восприниматься как желанный деловой партнер. Японцы с удвоенным энтузиазмом принялись работать, строить, создавать, творить. То же самое случилось с Южной Кореей, которая после летней Сеульской Олимпиады 1988 года встала на путь превращения из нищей окраины в передовое, развитое, привлекательное государство.

Будем же надеяться и на сочинское социально-экономическое «чудо»!

2, 3 марта 2012 года