Текст книги "Большая политика"

ххх

На следующий день Вячеслав Никанорович опоздал на службу. Прошедшую накануне блестящую операцию решили отметить, да засиделись за полночь. Проходя мимо стройной секретарше, губернатор велел вызвать Цапко и сделать кофе, и царственно проплыл в свой кабинет. Тут он плюхнулся в белое кожаное кресло, включил плазму, вставил диск и погрузился в наслаждение от просмотра записанного телесюжета про ликвидированные наркопритон и бордель в школе. Досмотрев репортаж до конца, он довольно причмокивал, ехидно хихикал, прихлопывал пухлыми ладошами, перематывал пленку к началу, снова запускал сюжет и блаженствовал, словно футбольный болельщик, упивающийся бесконечными повторами решающего гола своей команды. В особо эмоциональные моменты он победно вскидывал руки, и по его тучному телу, заключенному в добротную итальянскую «тройку», пробегали жировые волны.

– Вячеслав Никанорович, – раздался в селектор бесцеремонный голос секретарши, – к вам Монеткин, и Тяглов в приемной ожидает, вы ему назначали.

«Вечно этот Монеткин не вовремя!» – с раздражением подумал Вячеслав Никанорович, хотя десять минут назад сам его вызвал. Но разбираться сейчас с вопросами Тяглова еще больше не хотелось, поэтому он, не желая вставать, перегнулся всем своим массивным корпусом через ручки кресла, отчего последнее жалобно заскрипело, дотянулся до селектора и отрывисто рыкнул: «Монеткина».

Возбужденный молодой помощник ворвался в кабинет, бурно жестикулируя и порываясь завести разговор, но Вячеслав Никанорович, еще не спустившийся с седьмого неба, благодушным жестом пригласил Монеткина сесть рядом и вкусить плоды победы, еще раз просмотрев запись телевизионного репортажа, и уж если так хочется, то можно и с коньячком.

– На следующей недельке в Москву со мной поедешь, – одарил подчиненного благой вестью губернатор. Не в силах сдержать переполнявших его эмоций и довольный качественным телесюжетом и собственной щедростью по отношению к помощнику, он молодцевато вскочил и прошелся чистым фертом по кабинету, приговаривая: «В Москву, в Москву! Встретимся кой с кем в администрации президента, в генсовете «Единой России», покажем во всей красе прокурорские подвиги!».

– Вячеслав Никанорович! – взволнованно начал было Монеткин.

– После, после! – сморщился губернатор, – не порть триумф! Все, судьба этого прокурорского интригана в моих руках!

От избытка чувств Вячеслав Никанорович несколько раз грохнул кулачищами себя по груди, как Тарзан, и по-тарзаньи же издал победный клич. От таких упражнений устал, сопя плюхнулся в кресло и взял в руки пульт дистанционного управления от видеоплеера, блаженно закатив глаза и запуская в который раз полюбившийся сюжет, – симфония! Чистая симфония!

– В окно посмотрите! – наконец, улучив момент, выстрелил фразой Монеткин.

Вячеслав Никанорович напрягся. Чутье и интуиция, не подводившие его прежде, тревожно сигнализировали о неприятностях. Кряхтя, он выбрался из глубокого кресла, и опасливо, подозрительно поглядывая на помощника, подошел к окну. Увиденное впечатляло – вся площадь перед областной администрацией была забита людьми. Они кричали, потрясали сжатыми кулаками, размахивали лозунгами. Время от времени особо горластые скандировали непотребные речевки, касающиеся, в основном, персонально губернатора и обидные неимоверно.

– Это что? – медленно, не веря своим глазам, перевел взгляд на помощника оторопевший губернатор.

– Изволите прочитать их транспаранты? – уже смекнувший, что это финальный акт в затянувшейся драме, Монеткин завуалировано издевался над пока еще шефом.

– Изволю, – не понял издевки изрядно испугавшийся Вячеслав Никанорович, – читай.

– Сию минуту, – Монеткин приблизился к окну, и начал громко, с выражением декламировать, – «Губернатора – в отставку», «Отдайте наши зарплаты», «Власть-слазь» и прочие подобные требования, сколь административно-безграмотные, столь и хамски-обидные.

– Хватит, хватит! – корежило губернатора. В полной растерянности, словно в забытьи, он сделал несколько неуверенных шагов, словно ковшом экскаватора зачерпнул ладонями из оказавшегося кстати большого аквариума воды и жадно выпил, оставшимися капельками смочил раскаленный лоб и пульсирующие виски.

– Тут вот еще: «Губернатора на нары», «Твой дом – тюрьма», «Мы и губернатор – как рабы и плантатор», – плеснул эмоций на раскаленные нервы шефа безжалостный Монеткин.

– Ох, друг, худо мне! – Вячеслав Никанорович схватился за сердце и безвольно осел на мягкий стул, – врача бы.

– Выкарабкаемся! – хорохорился Монеткин, мысленно извергая проклятия этой «жирной жабе», вдруг вспомнившей о дружбе в самый неподходящий момент.

– Ну скажи, ну что у нас за люди?! – стенал губернатор, – я из кожи вон лезу, чтобы оградить их от этой прокурорской скверны, их же, балбесов, защищаю, а никто даже не оценит! Да хуже того – то на заборе, то на транспарантах всякую мерзость пишут.

– Это провокация! – подхалимничал Монеткин по инерции, понимая, что точка невозврата если и не пройдена, то уже близка, – а вообще наши люди вас очень уважают!

– Эх, нет в нашем народе изящества, – глубокомысленно изрек губернатор, немного успокоившись, – лишь бы обидеть! Лишь бы обгадить! Уж коли ты критикуешь, то давай по делу, с четкими предложениями. А безосновательно горланить может каждый.

– Вячеслав Никанорович, – тяжко вздохнул, словно сиделка у постели безнадежно больного, Монеткин, – нам сейчас нужно думать, как от Павла Лаврентьевича отбиваться будем, этот митинг – его рук дело.

Вячеслав Никанорович осторожно, не вставая со стула и вытянув шею, выглянул в окошко и тут же отпрянул обратно.

– Собирайся, – просипел он пересохшей глоткой, – в Москву едем завтра.

Ух, из огня да в полымя – Монеткин даже немного отшатнулся, как от удара, такая загогулина губернаторской мысли застала Монеткина врасплох. Он рассчитывал, что у него еще есть немного времени спокойно подумать, взвесить все обстоятельства и принять единственно правильное решение относительно дальнейшего развития собственной карьеры, но в столь критичный момент перечить шефу не решился, понадеявшись на свой изворотливый ум, и сочтя, что еще успеет что-то придумать «на ходу».

Немедля ни минуты, губернатор и его помощник быстро собрали необходимые документы, и вышли из кабинета. Навстречу Вячеславу Никаноровичу кинулся ожидающий его в приемной Тяглов.

– Виктор Павлович, – тучный, широкоформатный губернатор посмотрел снизу вверх на тощего и высокого предпринимателя, – тебе сколько лет?

– Сорок…Сорок два, – не сразу нашелся сбитый с толку Тяглов, – а что?

– Да ничего, – губернатор смерил его взглядом, в котором читалось и презрение, и удивление, и даже сожаление, – я просто не могу понять, как ты до сорока двух дожил!

– Виктор Павлович, – вмешался Монеткин, уже спускаясь по широкой лестнице и увлекая за собой шефа, – ну соображать же нужно! Не время сейчас, давай через недельку зайди.

– Меня прокурор через недельку посадит! – взмолился Тяглов, – одну подпись только поставьте, и все!

– Это Павел Лаврентьевич что ли посадит? – заинтересованно уточнил уже на ходу Монеткин, и получив утвердительный ответ, задумчиво пробубнил: «отлично, отлично!», прикидывая, можно ли как-то извлечь выгоду из этого частного эпизода общей эпичной битвы с силовиками. Потом, бросив быстрый взгляд на несчастного Тяглова, уже бодрым голосом добавил: «Я тебе позвоню после обеда, может, встретимся» и потянул тяжелую входную дверь, пропуская вперед шефа. Через открытый дверной проём тут же хлынула площадная брань толпы, служебные машины губернатора стояли в плотном окружении митингующих. Вячеслав Никанорович отпрянул от двери, все трое замерли в нерешительности.

– Могут побить, – невозмутимо, со знанием дела подсказал деловитый охранник и вперил глаза в потолок. Чутье Вячеслава Никаноровича говорило о том же.

– Пусть подадут машину к черному входу, – придумал путь к отступлению Монеткин.

– Не рекомендую, – так же флегматично, на одной ноте возразил охранник, – машину губернатора все знают. Могут побить.

– Виктор Павлович, – не сдавался креативный Монеткин, – у тебя где машина стоит?

– С тыльной стороны администрации, – не улавливая, к чему вопрос, честно ответил Тяглов, – там парковаться легче.

– А на чем ты ездишь? – не унимался молодой помощник губернатора.

– На УАЗе, – уже начал переживать Тяглов, – УАЗ Патриот у меня.

– Вот! – торжествовал Монеткин, глядя на шефа, – в УАЗике нас никто искать не будет! Виктор Павлович, быстренько подъезжай к черному входу, заберешь нас и поедем. Отсталый предприниматель еще пытался увильнуть от высокой чести, оказанной ему, неся какую-то чушь про ребенка, которого нужно забрать из школы, но его лепетанье даже слушать не стали.

ххх

В это время Цапко, выполняя возложенные на него функции координатора мероприятия, развернулся во всю мощь своего таланта. Вот она, ширь! Вот настоящая, а не кабинетная работа с людьми! Помощник прокурора вертелся волчком. Он расставлял на площади негодующих бюджетников, следил за наглядной агитацией, проверял качество оперативной съемки, регулярно докладывал шефу о ходе всего процесса. Цапко понимал, что Павел Лаврентьевич не усидит в своем кресле, но рассудил, что «отскочить еще успеет», а практические навыки работы с народом всегда пригодятся.

Перед Цапко остановился сухонький старикашка в клетчатой рубашке, опустил табличку с каким-то лозунгом и попросил зажигалку. Наметанным взглядом помощник прокурора мгновенно определил, что где-то уже видел это подозрительное лицо. В превентивных целях Цапко обыскал взглядом старикашку – чисто. Но высокий профессионализм и чутье отчаянно сигнализировали об обратном. В ходе повторного, более пристрастного осмотра Цапко прочитал табличку в руках у старикашки: «Губернатор и прокурор – взяточник и вор».

– Совсем сдурели! – взвился молодой помощник прокурора, – тебя кто привел?

– Никто не привел, – удивился старикашка, – я сам против этих ворюг протестовать пришел!

– Активист хренов, – бушевал Цапко, – а ну сворачивай свою агитацию!

– Как это? – непонятливый дед оказался еще и упрямым, очень не любил таких типов Цапко, – я ж мирно протестую, имею право. В этот момент трудившаяся память выдала результат – вредный старикашка – это ветеран печатного производства, встреченный в типографии и угрожавший физической расправой при помощи металлических букв.

– Ну да, ну да, – уже понял бесперспективность диалога Цапко, и легонько кивнул полицейским, охранявшим массовое мероприятие, – тут провокатор, задержите этого клоуна и установите личность. Двое дюжих сотрудников органов охраны порядка заученными движениями, не напрягаясь, поломали табличку с незаконной агитацией, скрутили деда и, не взирая на поползновения на сопротивление со стороны «активиста», поволокли того в заранее приготовленный для таких случаев «ПАЗик» с зарешеченными окнами.

– Не имеете права! Я по закону! – выкрикивал старикан, и зашелся в приступе астматического кашля. Полицейские остановились в нерешительности и вопросительно взглянули на Цапко.

– Винти его, – раздраженно притопнул ногой прокурорский помощник, и хмуро, мстительно пробубнил себе под нос, – нужно было соглашаться сотрудничать, когда предлагают, и газеты неправильные помогать изымать.

В это время Тяглов, немного очумевший от присутствия в салоне его автомобиля губернатора, вел свой «УАЗ» по забитым пробками улицам. Его статусные пассажиры, едва усевшись на заднем сиденье, велели ехать в загородное имение губернатора, и углубились в важные дела, что-то горячо обсуждая в полголоса в глубине салона.

– Виктор Павлович, – вдруг недовольно крикнул Монеткин, когда их «УАЗик» остановился перед очередным красным сигналом светофора, – мы так до утра ехать будем, давай уже ускоряйся как-то. Пока Тяглов соображал, как отреагировать на очередное указание, его телефон разразился тревожной трелью. Звонил его бухгалтер. Виктор Павлович тяжко вздохнул, и снял трубку. Оказалось, что запланированные на сегодня выплаты процентов по кредиту провести невозможно, так как налоговая инспекция арестовала счета, хотя все налоги уплачены вовремя, и Виктору Павловичу, как директору, нужно немедленно ехать в налоговую, с целью исправить ситуацию. Это был удар под-дых. Просрочить уплату процентов по кредиту означало в лучшем случае нарваться на штрафы, о худшем Тяглов даже и думать боялся. Но высадить губернатора с помощником посреди улицы тоже было немыслимо.

– Вячеслав Никанорович, отпустите меня, – жалобно протянул Тяглов, – мне срочно в налоговую нужно, мне счет арестовали!

– А я говорил тебе, шевелись быстрее, – мгновенно отреагировал Монеткин, – быстрее довезешь нас, быстрее по своим делам поедешь. Тяглов горестно вздохнул, и обреченно, сжав зубы, вцепился за руль своего «Патриота» и втопил в пол акселератор.

Остаток пути прошел без происшествий, чиновники были доставлены точно по адресу, в срок и без изъянов. Однако Вячеслав Никанорович, развивший за годы своей политической карьеры прозорливость до степени прорицания, заключил, что с мерзавца прокурора теперь любая подлость станется, и хорошо бы, на случай такой подлости, иметь под рукой уже проверенный путь к отступлению в виде потрепанного, неприметного «УАЗа». Немного смущала несознательность Тяглова, все время порывающегося улизнуть по своим делам, но с это уже была не самая сложная проблема из числа выпавших на долю губернатора в этот день.

– Виктор Павлович, что ж ты сидишь? – Вячеслав Никанорович скроил любезную улыбку, когда внедорожник замер на ухоженной гравийной дорожке перед губернаторским особняком, – чайку хоть выпей!

– Я ж говорю, я с удовольствием, – растекся польщенный Тяглов, – но мне в налоговую срочно нужно!

– Ну что ты, так нельзя, – посуровел Вячеслав Никанорович, – что мы, губернаторы, не люди? А проблемку мы твою порешаем!

Тяглову страсть как хотелось в гости к губернатору. Помимо очевидных имиджевых бонусов, он прикидывал, что, возможно, именно сейчас, в дружеской беседе, за чашкой чая, он получит долгожданную заветную подпись губернатора на разрешительных документах на землю (которые, кстати, лежали в папке в бардачке), избежав тем самым кары, которую давеча очень популярным языком обрисовал областной прокурор. Но и визит в налоговую инспекцию был необходим, как воздух.

– Жена уже стол накрыла, – видя отчаянные колебания Тяглова, Вячеслав Никанорович взял инициативу в свои руки, почти за шиворот вытащил совсем растерявшегося предпринимателя из салона «Патриота» и повел в дом. В большой гостиной их встретила губернаторша в коротеньком, изрядно фривольном, шелковом халатике и с растрепанными, будто после сна волосами.

– Слава, что же ты не предупредил, что у нас гости, – кокетливо, постреливая глазками, протянула она, – располагайтесь, я сейчас переоденусь. Однако осталась в гостиной и, грациозно покачивая бедрами, принялась сервировать стол. Вячеслав Никанорович же, призвав Монеткина, всецело погрузился в подготовку к судьбоносной поездке в Москву. Время шло. Предоставленный самому себе, Тяглов ощущал, как с каждой прошедшей минутой у него отмирало по две-три тысячи нервных клеток. «Ребенок, школа, налоговая, кредиторы» – пойманной птицей бились в его голове тревожные мысли. На столе уже стояли дымящийся кофейник, фарфоровые чашки на белоснежных блюдцах, сливки и сахарница. Из недр кухни Людмила плавно несла тарелки с ветчиной и сыром. Большой, разноцветный, как радуга, попугай в клетке на окне чистил свой клюв. Губернатор ожесточенно шептался со своим помощником. Нарисованные на потолке гостиной купидоны целились своими стрелами в двух мраморных полуголых кариатид, поддерживающих гранитную каминную полку. Минутная стрелка на больших напольных часах, стоящих в углу гостиной, сделала очередной оборот, и Тяглов не выдержал: «Вячеслав Никанорович, – взмолился он, – отпустите меня Христа ради!

– Вить, ты чего такой грустный? – панибратски удивился губернатор и участливо добавил, – может, у тебя послеродовая депрессия? Лицо Виктора Павловича изумленно вытянулось, «У меня это… налоговая счет арестовала», – еле выговорил он.

– Арестовали счет? Вот подлецы! А почему? – губернатора совершенно не интересовали мотивы, на основании которых налоговая инспекция применила столь суровые меры, но отпускать бизнесмена он не хотел, и тянул резину.

– Говорят, НДС не заплатил, – понуро ответил Тяглов, и с жаром добавил, – а мы платили, платили! И во втором квартале, и за третий все выплатили!

– Ну так что ж? – рассеянно бросил губернатор, продолжая листать какие-то документы.

– Да задвоилось у них там что-то, – невнятно лепетал Тяглов, принимая разговор за чистую монету, – вроде ошибочно дважды НДС насчитали. На время разбирательств, в качестве превентивной меры решили счет арестовать.

– Хорошо, – Вячеслав Никанорович придумал беспроигрышный ход, – я сейчас позвоню главе нашей налоговой инспекции, разберемся! Изумленный Тяглов, не смевший и мечтать о такой милости, с выпученными глазами наблюдал за губернатором. Тот действительно набрал нужный номер на телефоне и, после коротких приветствий, перешел к существу дела. Губернатор некоторое время молча слушал пояснения собеседника, но быстро запутался в цифрах, нормативных актах и терминах, и, положив телефон на стол перед Тягловым и включив его на громкую связь, попросил еще раз ответить на интересующий вопрос.

– Ну ладно, – заговорила трубка снисходительным, но уверенным, хорошо поставленным женским голосом, какой часто бывает у учителей начальных классов, – сократим сроки, через неделю проведем сторно, и разблокируем ему счет. А вообще, этот Тяглов сам виноват, бардак у него с документами, не следит за отчетами, отдал на откуп бухгалтерам все дела. Виктор Павлович, вы меня слышите? Вы когда, например, последний раз свой ИНН видели?

– Я… – Потерялся Тяглов, – как-то не до этого было, все время в работе.

– Ой, ну что вы, ей Богу, накинулись на человека, – как-то игриво и не к месту вклинилась в разговор Людочка, – Слава, ты сам-то когда последний раз свой ИНН видел?

– Да что вы, зачем ему это, – подключилась к диалогу телефонная трубка, – девочек из нашего отдела ночью разбуди, они ИНН губернатора вспомнят.

– А я вот уже и забыла ИНН супруга, – погрустнела Людочка, – хотя и считаю, что хорошая жена просто обязана следить за такими вещами мужа. Тем более такого занятого, как у меня, все время пропадающего на работе.

Беседа с Тягловым, непонятно как переродившаяся в какую-то двусмысленную болтовню собственной супруги с телефонной трубкой, рассердила Вячеслава Никаноровича. Драгоценные минутки убивались самым ничтожным и бесполезным образом. Он решительно взял со стола телефон и отключил его. Так как жену отключить было нельзя, направил свое раздражение на Тяглова – в конце концов, он уже и так достаточно времени уделил решению проблем этого надоедливого лавочника, тем более, что в качестве конспиративного транспорта вполне можно использовать личный автомобиль Монеткина, свет клином на этом «УАЗе» не сошелся.

– Ты, Виктор Павлович, езжай уже в свою налоговую, – Вячеслав Никанорович совершенно утвердился в ненужности Тяглова, – я хоть и порешал твою проблему, а закрепить личным присутствием не помешает.

– Вячеслав Никанорович! – пружинно подскочил из кресла Тяглов, у него от счастья немножко закружилась голова, – век не забуду!

– Я всегда горой за частный бизнес! – покровительственно положил руку на плечи Тяглова губернатор, одновременно направляя гостя к выходу, – коньячка хорошего не забудь.

– А подпись на документах по земле сейчас не поставите? – Тяглов решил, что наступил тот миг, когда «мечты сбываются», и надо пользоваться моментом по полной, – у меня все в машине.

– Ишь ты, – уже не скрывал раздражения Вячеслав Никанорович, – а субсидию на процентную ставку по кредиту тебе не оформить?

– А можно? – головокружение у Тяглова включило полные обороты, и он, теряя контакт с землей, едва не упал, спускаясь по ступенькам с губернаторского крыльца.

– А налог на имущество тебе не сократить? – Вячеслав Никанорович выпирающим животом, словно тараном, подталкивал надоевшего гостя к его машине. Но обезумевший от фарта предприниматель уже не мог отвечать, он лишь усиленно кивал головой и благодарно тряс пухлую руку губернатора, порываясь ее поцеловать.

– А ну, крути-верти отсюда свою баранку, – резко приземлил «лавочника» Вячеслав Никанорович. Он отдернул свою руку и животом впихнул Тяглова на водительское место УАЗика, – у меня дел не в проворот, а я тут за тобой весь день со слюнявчиком бегаю. Через пару дней заходи, посмотрим, что там с землеотводом у тебя.

– Минуточку, – капризно вытянула губки немного разочарованная Людочка, высунувшись из распахнутого окна гостиной, словно кукушка из часов, – мужчины, вы куда? Чай не допили, сейчас торт принесут! Легкий ветерок играл ее неубранными волосами и хлопал лацканами шелкового халатика по налитым, ядреным грудям.

– Людмила! – строго пресек неожиданное гостеприимство супруги Вячеслав Никанорович, – у Виктора дела, ему ехать нужно.

Тяглов, переживший за пару минут реактивный взлет своей бизнес-карьеры, и столь же стремительное падение, пару минут сидел, уставившись остекленевшими глазами в приборную панель своего внедорожника, потом еще какое-то время восстанавливал в памяти навыки вождения автомобиля. После чего протяжно, со стоном вздохнув, с третьего раза завел свой УАЗик и покатил, мягко шурша колесами по белому гравию дорожки, к воротам.

Проводив гостя, губернатор с помощником вновь с головой ушли в подготовку предстоящей поездки, просовещавшись до позднего вечера. Сначала было труженики решили перекусить, и Вячеслав Никанорович, уверенно усевшись за стол, отточенными движениями начал закидывать себе в рот увесистые куски кремового торта, ломтики сыра «со слезой», филе нерки и прочие разносолы, чем вызвал негодование со стороны супруги, считавшей своим долгом привить мужу хорошие манеры. Вячеслав Никанорович что-то хрюкнул в ответ.

– И говорить с набитым ртом – это верх неприличия! – «розмаринка» уже явственно злилась.

– Он говорит, что приверженец кухни в стиле «фъюжн» – перевел с губернаторского на человеческий Монеткин.

– Вот, – обиженно буркнул губернатор, подтверждая слова помощника, и одним махом залил в цистерну своего живота пол-литра клюквенного морса, на что утроба отозвалась жизнерадостной отрыжкой. Такое многократное варварское нарушение этикета мгновенно воспламенило Людочку, и она, исчерпав аргументы, яростно замахнулась полотенцем на супруга. Увернувшись, Вячеслав Никанорович с проворностью карточного шулера стащил тарелку с колбасной нарезкой и обезопасил себя, скрывшись в недрах своего кабинета, куда спустя минуту юркнул Монеткин. Работа закипела. Когда необходимый документ не находился, то из администрации немедля высылали курьера с требуемой бумагой. Даже ужин был проигнорирован, чего никогда не наблюдалось ранее. Это обстоятельство наглядно проиллюстрировало масштабы и сложность проблем, стоявших перед губернатором, и изрядно взволновало Людочку. Здоровый аппетит никогда прежде не покидал мужа, тут уж было не до хороших манер, в напряженной атмосфере пахло бедой. Впрочем, огромный поднос с пятью видами увесистых бутербродов, поданных совещающимся, к вечеру опустел совершенно, хоть немного успокоив переживающую жену.

– Значит, завтра ровно в девять я тебя жду, – заговорщицки, на всякий случай полушепотом, прощался поздним вечером Вячеслав Никанорович со своим помощником на крыльце своего особняка, – и сразу в аэропорт. Вечерний ветерок пробежался по гиацинтам, обрамлявшим беседку для шашлыка, первые звезды мерцали в темном небе. Знаю, – губернатор торжественно положил обе руки на плечи помощника, глаза его увлажнились, голос немного дрогнул, – небеса нас хранят! Область нас не забудет!

– Не подведу! – выпалил Монеткин, и рефлекторно вытянулся во фрунт. Его нога дернулась было щелкнуть каблуком, но разум рассудил, что это уже перебор, и подавил этот старорежимный инстинктивный пережиток.

– Верю, верю! – воскликнул Вячеслав Никанорович, вытер тайком навернувшуюся слезу и по-отечески похлопал помощника по плечу, – кстати, у тебя какая машина?

– Ягуар, – так же четко и односложно отбарабанил Монеткин.

– Проще нужно быть, проще, – недовольно поморщился Вячеслав Никанорович. На мгновение он пожалел, что так неосмотрительно отпустил Тяглова с его неприметным джипом, но что-либо менять было уже поздно.