Текст книги "Большая политика"

ххх

Большой круглый стол в гостиной у Тяглова ломился от обильных угощений. Сковородки, фарфоровые соусники, разноформатные тарелки и блюдечки, от сервизных до одноразовых, перемежались с бутылками, коробками с соком, разнокалиберными рюмками, кружками и стаканами. Члены семьи, родственники, сослуживцы и друзья организовали спонтанный, но искренний праздник по случаю счастливого избавления Виктора Павловича от неминуемого, казалось, наказания. Праздник от всей души, праздник навзрыд, праздник на зло и вопреки, со смехом и слезами, с грустными протяжными песнями и хулиганистыми короткими тостами. А если словами не получалось выразить всю палитру чувств, то выпускали пар в неуклюжих, но неистовых плясках. Буйство затянулось далеко за полночь. Когда силы иссякли, большинство изрядно хмельных гостей, раскачиваясь с угрожающей амплитудой, разъехались по домам, но некоторых сморила усталость прямо за столом, и они, разложенные заботливыми хозяевами по кроватям, раскладушкам, и расстеленным на полу матрасам, остались до утра.

Утро следующего дня выдалось на загляденье – солнце сияло изо всех своих термоядерных сил на чистом, голубом небосклоне. Птицы устроили радостный концерт прямо под окнами дома, и хотелось налегке взмыть в небесную синь, а потом резко спикировать, сесть на ветку рядом с птахами и беззаботно подпевать им весь день. Очнувшиеся гости, выпив кофе, разъехались по домам, вооруженная пылесосом и шваброй Мария быстро восстановила привычный уют, и семейство Тягловых в полном составе уселось то ли за поздний завтрак, то ли за ранний обед. Настроение у Виктора Павловича было превосходное, и он щедро делился им с детьми и женой. Домочадцы быстро подхватили мажорную волну главы семьи, и на кухне беспрестанно раздавались взрывы хохота. Войдя в раж, Тяглову очень хотелось как-то вознаградить, порадовать своих близких чем-то выдающимся, из ряда вон выходящим.

– А давайте все вместе отправимся в отпуск! – с удивлением услышал сам себя Виктор Павлович.

Нужный эффект был достигнут. Дети замолчали, Мария сверлила глазами мужа – уж не повредил ли рассудок от треволнений?

– Да. В отпуск. Все вместе. В Анапу, – терять лицо уже было нельзя, и Тяглов импровизировал на ходу, – закончу завтрак, и полезу в интернет за билетами и отелем.

– У детей школа, – наконец, пришла в себя Мария.

– Пусть недельку поучатся дистанционно. Скоро все так учиться будут, – Виктор Павлович уже осмыслил свой экспромт и всерьез загорелся этой идеей.

– А кто ж меня с работы отпустит? – начала соображать практично Мария.

– У тебя отгулы накопились, – парировал поймавший азарт муж, – в крайнем случае, возьми недельку за свой счет.

– Так осень уже, – не сдавалась Мария, – поди, холодно купаться-то!

– Это ж Анапа! – дожовывая кусок торта, веско возразил Тяглов, – там сгоришь еще! Допив чай, открыл ноутбук и погрузился в изучение расписания и цен поездов-самолетов до Анапы, и выбор места проживания на этом золотопесчаном курорте. Отели худо-бедно еще можно было забронировать, а вот с билетами на ближайшие даты была беда – в продаже были только дорогие. Но отступать было уже поздно. Через какой-нибудь час Виктор Павлович поднял голову от монитора и скомандовал нарочито начальственным голосом: «А ну, собирай чемоданы! После завтра в обед вылетаем бизнес-классом!». Уговаривать никого не пришлось, со сборами было покончено в этот же день. Вечером, возбужденные предвкушением скорого свидания с теплым морем, долго не могли уснуть, а утром подскочили с кроватей, будто выброшенные пружиной. За день Мария уладила на работе отпуск за свой счет, Виктор Павлович в своем офисе раздал указания на время отсутствия, дети отучились. Бесконечно тянущимся вечером с наслаждением фантазировали о грядущей поездке, глубоко за полночь разошлись по кроватям. Благословенным утром наскоро позавтракали и отправились в дорогу.

Дорога! – праздное путешествие ли, рабочая командировка ли, дорога – это смена обстановки, это движение, это энергия, это жизнь! Деревенский проселок или скоростной автобан, купе поезда или кресло самолета – неважно! Перемещайтесь по стране, по миру, съездите хоть в соседнее село, и вы обязательно обогатитесь новыми впечатлениями и эмоциями.

Время в пути до аэропорта для семейства Тягловых пролетело незаметно. Взбудораженные дети голосили песни всю дорогу, Мария подпевала, Виктор Павлович расплывался в довольной улыбке. В воздушной гавани настроение семейству Тягловых неожиданно подпортил короткий, но интенсивный конфликт между экс-губернаторшей Людмилой и экс-прокуроршей Капитолиной Парамоновной. У этих почтенных светских львиц накопились разногласия, и провидение выбрало площадку аэропорта для их разрешения. Вульгарные непосвященные свидетели позже описывали небольшой эксцесс между двумя респектабельными леди как «две шмары устроили мочилово», а так же «кусалово и за патлы тягалово». Но что бы понять весь глубокий внутренний драматизм случившегося инцидента, необходимо пояснить внутреннее состояние конфликтующих сторон, нервный накал и трагичный душевный надлом, постигший их.

Обе дамы достойно перенесли удар судьбы, обрушившийся на их мужей. Слово «отставка» жгло из нежные души, как раскаленный уголек. Конечно, по женской привычке, сначала обе всплакнули. Суровая Капитолина Парамоновна молча вытирала скупую слезу, чувствительная Людочка безутешно рыдала. Две эти глубокоуважаемые и честолюбивые женщины целеустремленно, изо дня в день, по кирпичику строили прочное, красивое здание своего счастья и благополучия, и вдруг, без объявления войны, по прихоти коварной фортуны все выстроенное великолепие рассыпалось в прах, четко очерченное, сытое будущее вдруг скрылось в тумане неведомого и гнетущего. Гармония бытия разбилась в дребезги. Их мужья, их железобетонные опоры, никогда прежде не подводившие в сложных жизненных ситуациях, вдруг надломились, превратившись в обузу, теперь не они защитники, но их защищать надобно. Мужчины зачастую рискованны и авантюрны, с разбега взваливают неподъемную ношу и при этом лелеют еще более дерзновенные планы единственно потому, что твердо, на подсознательном уровне знают – на случай неудачи есть рассудительные, мудрые женщины, которые исправят сломанное и исцелят покалеченное. Когда воины повержены на поле брани, и враг радостно скалит зубы в победной улыбке, за дело берутся наши всемогущие женщины. Они подбирают выпавший из мужской руки меч и гордо поднимают поруганный было флаг, и тогда бежит в недоумении враг, ибо нет в мире силы, способной совладать с нашими женщинами.

Поначалу Капитолина Парамоновна скорбела по былому благополучию, осенним листопадом осыпавшемуся под натиском злой стихии, даже, был грех, захандрила. Глубоко впечатлительный Павел Лаврентьевич после битвы в аэропорте ходил, как в воду опущенный, а после своей отставки окончательно не совладал с нервами и свалился в глубокий и тягучий, как рискованное пике истребителя, запой. Дальнейшая судьба представлялась в образе заброшенного чулана – сплошь обломки старых, пыльных, некогда ценных вещей, а если что новое и появится, то уже испорченное и ненужное. Но энергичная и деловитая Капитолина Парамоновна вовремя очнулась, усилием железной воли мобилизовала все свое мужество и максимально минимизировала ущерб, причиненный ее семье злым роком. Едва узнав об опале мужа, она в считанные дни переоформила городскую квартиру на свою маму, три автомобиля – на двоюродную сестру, закрыла банковские вклады, а все средства с них перевела на доверенное лицо. Изрядно повозиться пришлось с загородным особняком – но и его, после напряженной работы, записали на деверя. Ювелирные украшение и пачки наличных денег закопала в саду (береженого Бог бережет!). Разумеется, чуткая женщина не забыла о своем любимце – мраморного дога пришлось усыпить. Содержание пса обходилось в круглую копеечку, а в сложившихся обстоятельствах Капитолина Парамоновна не имела права транжирить деньги. А Павла Лаврентьевича, пребывающего в коматозном состоянии, любящая супруга поместила в пригородный санаторий – медицина, капельница… «авось, очухается еще».

Вся эта адская круговерть прошла на фоне жесточайшего цейтнота, постоянных тревог и волнений, Капитолина Парамоновна плохо спала и совсем выбилась из сил. Лишь покончив с делами, она вспомнила о себе, и решила подлечить изрядно подорванное здоровье целебным воздухом швейцарских Альп. Сказано – сделано. Именно так, в стиле Капитолины Парамоновны, быстро и эффективно было покончено со всеми организационными вопросами, связанными с вылетом. Как и подобает женщине основательной и предусмотрительной, у экс-прокурорши образовалось много багажа – были взяты одежды на любую погоду, лекарства от любых недугов и многое другое. С другой стороны, будучи чуткой и отзывчивой натурой, Капитолина Парамоновна не смела стеснять попутчиков в салоне своей многочисленной и разнообразной кладью. Единственно верным решением, удовлетворяющим этим двум взаимоисключающим условиям, было покупка билетов в бизнес-класс. и именно поэтому она и оказалась в ВИП-зоне аэропорта.

Людочка же перенесла известие об отставке мужа очень тяжело. Утонченная, интеллигентная женщина после замужества пребывала в эйфории. Первая леди области! Жизнь представлялась елочным новогодним шаром – с какого бока не посмотри, все бесконечные яркие блестяшки. И вот шар разбит, и острые осколки больно ранят прямо в сердце. А еще женская интуиция подсказывала, что перспективы персональной выставки стали зыбкими и туманными, и от этого было еще горше. Увы, от всемогущего прежде мужа толка не было. Схватка с Павлом Лаврентьевичем так повлияла или скоропостижная отставка, врачи не определились, только Вячеслав Никанорович впал в глубокую, как Тихий океан, депрессию. Он превратился в подобие домашнего животного – по команде «обедать» ел, по команде «пора в кровать» спал, его выгуливали в саду, мыли и расчесывали. Людочка днями бродила по своим покоям, заламывала руки и заливалась горючими слезами. Иногда она убеждала себя, что надежда не потеряна, вернисаж непременно состоится, ведь полотна уже увезли и даже начали развешивать, но однажды раздался телефонный звонок, и грубый мужской голос в совершенно хамской манере растоптал все надежды, попросив забрать картины. Это уже было сверх человеческих возможностей – Людочка разрыдалась прямо в телефонную трубку. Грубый голос немного смягчился, и даже попытался утешить, но Людочка была в отчаянии. И тогда голос порекомендовал обратиться к опытному арт-куратору и галеристу, «близкого к творческим кругам», и даже продиктовал его номер телефона. Окрыленная надеждой художница, не успев вытереть слезинки, связалась с указанной персоной. Оказалось, что выставку, действительно, организовать можно, хотя дело это и хлопотное. Доверчивая Людочка, покинутая всеми, уцепилась за эту соломинку, встретилась с галеристом. Им оказался импозантный, хотя и давно не бритый мужчина с грязным воротником белой рубахи. Истинный ценитель прекрасного бегло просмотрел на Людочкином смартфоне фотографии картин и пришел в восторг, безошибочно определив шедевральность полотен. Высокий профессионал! Польщенная художница млела от признания ее таланта, а галерист с ходу предложил не размениваться по мелочам, и организовать первую выставку в Европе, в каком-то городе, название которого Людочка не запомнила, где-то в районе румынско-хорватской границы. К сожалению, аренда зала, отели, реклама, безопасность и многое прочее, потребуют затрат, но визы, билеты, связь с администрацией и широкий общественный резонанс (разумеется, исключительно положительный) галерист берет на себя. Людмила понимающе кивала, галерист пообещал за ночь просчитать все расходы и стороны условились встретиться на следующий день, Второй раунд переговоров начался так же с обилия комплиментов живописцу, но оглашенная галеристом итоговая сумма, приходящаяся на Людочку, неприятно поразила ее и враз испортила все настроение. Но куратор был напорист, сначала он пустил в ход заезженное «искусство требует жертв», а когда не помогло, очень доходчиво объяснил, что позже все художественные галереи России, а потом и мира, будут стоять в очереди, но сначала нужно заявить о себе, пусть и такой высокой ценой, а потом все расходы окупятся сторицей. Людочка колебалась. Окончательно ее сомнения были развеяны, когда этот милый куратор, тяжело вздохнув, согласился, ввиду исключительной гениальности полотен, осчастливить скидкой на все в размере пятидесяти процентов (мир должен увидеть эти шедевры!), и достал из заднего кармана смятый лист контракта. Обрадованная художница, не будучи дурой, разумеется, не упустила выгодного предложения, не глядя подписала договор и в тот же день, опустошив все свои счета, перевела по указанным реквизитам необходимую сумму. Арт-куратор указал дату, в которую Людочка должна была явиться с тщательно упакованными полотнами в аэропорт для вылета в Европу через Москву, и далее уж не беспокоиться, все хлопоты с того момента галерист брал на себя. После оптимистичной встречи с арт-куратором приободренная женщина немедля ни минуты начала приготовления к отъезду в чудный город, названия которого она не запомнила – купила новый брючный костюм, в котором не стыдно будет предстать перед широкой румынской (или хорватской?) публикой, сделала достойную прическу, маникюр и собственноручно подготовила к транспортировке свои шедевры. Вячеслав Никанорович, ввиду явной невменяемости, на время отсутствия супруги очевидно нуждался в медицинском присмотре, и для своего бедного мужа заботливая жена намеревалась было нанять сиделку. Но эти рвачи запросили немыслимые деньги за свои грошовые услуги. Конечно, Людочка с презрением выставила хапуг за дверь, а через день очень удачно – по полису медицинского страхования! – пристроила Вячеслава Никаноровича в очень хороший санаторий.

В урочный день и час Людочка, обвешанная бесценными полотнами, как в Китае российский «челнок» сумками, с безукоризненной пунктуальностью прибыла в аэропорт, и заняла позицию в оговоренном месте – у фонтана в ВИП-зале. Людмила понятия не имела, каким рейсом и классом они летят, билеты должен был привезти галерист, но каким-то чудом просочилась в этот мирок роскоши и комфорта. Галериста не было. «Творческий человек, – оправдала негодяя Людочка, – как всегда, опаздывает». Но песчинки времени сыпались, галерист не появлялся, его мобильный телефон был отключен, и постепенно несчастная Людочка стала подозревать, что ее попросту обманули. Небеса! – сжальтесь над бедняжкой, ее изящная и ранимая душа не может вынести столько жестоких испытаний! Полуобморочная Людочка затравленно, как пойманный лесной зверек, озиралась по сторонам. В отчаянной надежде увидеть подлого галериста шныряла взглядом по проходящим, и думала лишь одно: «что б вы сдохли все, твари!».

В следующий момент синхронно произошло два заурядных события – Виктор Павлович, Мария и их дети шагнули в кондиционированную роскошь ВИП-зала аэропорта, а Капитолина Парамоновна, совершенно вымотанная бесконечными хлопотами, в ожидании своего рейса бесцельно бродила по ВИП-залу и на беду нос к носу столкнулась с Людочкой, находящейся на грани истерики. Едва взглянув на двух взвинченных до предела леди, опытная Мария – как-никак, старшая медсестра! – сразу заподозрила неладное, и все семейство на всякий случай двинулось к двум дамам. Те же, не обращая внимания на окружающих, несколько секунд пожирали друг друга глазами. Матерая Капитолина Парамоновна против с недавних пор интеллигентной Людмилы. Котел ярости неотвратимо закипал, подогреваемый толстыми поленьями обиды, ненависти и презрения. «За себя! За поломанную судьбу! За мужа!» – пульсировало в головах у матрон. Не сводя пылающих глаз с врага, Людочка рефлекторно сгибала и разгибала пальцы с наращенными ногтями, как пантера перед охотой выпускает когти. Капитолина Парамоновна, не отводя взгляда, изящным движением плеч прямо на пол сбросила кашемировый кардиган, дабы, в случае необходимости, иметь большую свободу рук и ног. Противостояние достигло апогея.

– Гляньте-ка! Бандерша ободранная, – на весь ВИП-зал пробасила прямолинейная Капитолина Парамоновна, первой нарушившая молчание, – небось, за новыми шлюхами собралась.

– Женщина, подите прочь! – гордо подняв голову, интеллигентно, с присущим ей достоинством ответила Людочка, – а то всю рожу расцарапаю, свиноматка прокурорская!

Капитолина Парамоновна не ожидала такого резкого и наглого отпора, она даже задохнулась от возмущения. Подобающие случаю слова не шли на ум, нанесенное оскорбление взывало к мщению. Быстро сориентировавшись, экс-прокурорша немного повернулась, подготовив позицию, и что было силы лягнула, как копытом, прислоненные к бортику фонтана Людочкины полотна. Ненадежная упаковка, сделанная самим автором картин, не выдержала, и на натертый до зеркального блеска пол ВИП-Зала посыпались бесценные холсты. Легко ранимая художница от такого святотатства схватилась за сердце, почувствовав скорый обморок. Отступать уже было не куда, терять нечего. Торопясь, пока сознание не покинуло ее, Людочка размахнулась, изловчилась и полоснула качественным маникюром по ненавистной харе, оставив пять кровоточащих полосок на щеке экс-прокурорши. Обычно сдержанная Капитолина Парамоновна взвыла, и, не помня себя от боли и злости, задействовала свой отточенный на муже удар с обеих рук. По плечам, по рукам, по лицу – большой разброс ударов компенсировался их обилием и частотой. Людочка визжала, уворачивалась, защищалась, но явно не выдерживала неравного боя. Тогда она пошла на хитрость – неожиданно нагнулась, резко вытянула руку и пребольно ущипнула врага за незащищенную филейную часть. Массивная Капитолина Парамоновна подпрыгнула от резкой боли, и клацнула зубами, планируя укусить руку соперницы. Но Людочке и без того было уже совсем плохо. Перед глазами все поплыло, но из последних сил, проваливаясь в пучину обморока, с необъяснимым проворством она ухитрилась вцепиться в волосы противницы и резко мотала ею вверх-вниз, будто встряхивала скатерть после бурного застолья.

– Бабоньки! – попыталась урезонить сцепившихся светских львиц Мария, – стыд поимейте!

Но было поздно. От болевого шока, а более от неожиданности Капитолина Парамоновна зычно рявкнула паровозным гудком и медленно отключаясь, грузно осела, но перед этим умудрилась обвить мощными руками, точно щупальцами, шею Людочки, и уже не видя белого света, сжимала горло противницы. Перекрытый кислород парализовал Людочку, ее глаза закатились вверх, она начала слабеть, и обе дамы рухнули беременными моржихами прямо в чашу фонтана, подняв тучу брызг и выплескивая воду. Ситуация становилась критичной. Тяглов, недолго думая, шагнул в фонтан и с превеликим трудом выудил мокрых, а от того еще более отяжелевших ундин, и, уложил их, бесчувственных, прямо на солнечный блеск мраморного пола. Мария, движимая профессиональным долгом и человеческим состраданием, метнулась к пострадавшим, а Тяглов, усадив детей на чемоданы и строго наказав им никуда не отлучаться, побежал за подмогой в медицинский кабинет. Когда он вернулся в сопровождении бригады врачей, Мария уже привела в чувство обеих противниц. Они обтекали на полу, обводя мутным, осоловелым взглядом окружающих. Почему-то с Людочки вода сбегала тонкими струйками, а с Капитолины Парамоновны капало. Тут же стоял блюститель закона из аэропортовского отделения полиции и составлял протокол происшествия.

– На носилки – и ко мне в кабинет, – скомандовала опытная врачиха прокуренным голосом, едва окинула взглядом несостоявшихся русалок, – и нашатырь под нос каждой!

– Что за место такое, – ворчал красный от натуги санитар, укладывая, точно куклу, Капитолину Парамоновну на носилки. Давеча здесь мужики подрались, теперь вот эти.

– Место тут нормальное, – врачиха была цинична и излишней дипломатичностью не отличалась, – люди тут дерьмо.

– Как же? ВИП-залом пользуются олигархи, чиновники, артисты, – не сдавался санитар, – это ж лучшие люди страны! Это знаменитости! Это наша гордость!

– Это наша гниль, – безапелляционно отрезала врачиха с прокуренным голосом.

После непродолжительного, но интенсивного пыхтения санитары уложили Людочку и Капитолину Парамоновну на носилки и вся процессия, во главе с опытной врачихой, двинулась в медкабинет. После тщательного осмотра повреждений, угрожающих здоровью, у пациенток не выявили, но от полета обеих категорически отстранили и отправили по домам. А семейство Тягловых еще изрядно поволновалось, ибо составление полицейского протокола затягивалось, показания Виктора Павловича и Марии, как главных свидетелей, были необходимы, а рейс вот-вот улетит, а лейтенант был сколь неумолим, столь и медлителен. Наконец, лихорадочно ответив на все вопросы и выполнив все формальности, Тягловы обрели свободу и, обвешанные чемоданами, рысью последовательно преодолели барьеры регистрации, оформления багажа и досмотра, добрались до заветной посадки в самолет и в полном составе, и без происшествий отбыли на заслуженный отдых.

Отпуск пролетел, как один миг, Анапа не подкачала. Курорт щедро одарил своих гостей теплым, зеленовато-прозрачным морем, жаркое южное солнце выкрасило тела в золотисто-коричневый цвет, белый шелковистый песок приятно ласкал кожу. Аквапарки, дельфинарии, кафе и рестораны на любой вкус и кошелек, морские экскурсии, катамараны, гидроциклы! Ходили в горы и объедались фруктами, по утрам купались в открытом море, днем отмокали в пресном бассейне при отеле. А вечером, уложив детей, Виктор Павлович и Мария покупали бутылку местного игристого вина и выходили на террасу у самого берега моря. Теплый бриз приятно щекотал загорелую кожу, алый диск солнца медленно опускался в море, выстилая на прощание красную, будто ковровую дорожку на черной колеблющейся поверхности воды, сладкие брызги шампанского смешивались с солеными брызгами морских волн, и Виктор Павлович превращался в молодого и пылкого Витю, а Мария – в дразнящую и страстную Машу.

Единожды Виктору Павловичу испортил настроение бизнес-партнер, он позвонил с дурной вестью – какой-то лазарет, граничащий с их бахчей, ввиду ковид-эпидемии высказал намерение расшириться, и на том основании пожелал оттяпать два гектара пахотной земли у Виктора Павловича. Иных неприятностей не было, проблема с лазаретом пару недель могла потерпеть, и Тяглов мысленно отложил разрешение неожиданно возникших на его земли претензий до возвращения домой.