Текст книги "Бритва Оккама в СССР"

Бородатый партизан – его звали Гонсалес или Гонсало, как-то так – выдал какую-то тираду по-испански и жутко напугал меня фразой, в которой отчётливо прозвучало что-то про «Muerte de Deng Xiaoping y Hu Yaobang». Уж про смерть Дэна Сяопина и Ху Яобана я понял и без перевода! Чёрт побери, сначала падают самолёты с высшим партийным звеном, а теперь – здрасте-мордасте: те же яйца, вид сбоку, китайский вариант… Это что, произошло, пока я тут по джунглям носился? Что там вообще в Китае в 1981 году происходило, в нашей истории? Какие-то партийные междусобойчики и разворот в сторону США? Ох, мать его, это если наложить такие вот расклады на оговорку Гериловича про Народную Республику Восточный Туркестан и тренировку Масудовских моджахедов советскими специалистами – совсем страшно получается!

Перуанцев, похоже, тоже проняло. У них не было полковника К., зато имелись свои источники и свои расклады внутри международного маоистского движения.

– Вы имеете связь с КГБ? – спросил бородатый Гонзало. – Или с кубинцами? У нас есть шансы выбраться из этой передряги живыми?

Я замер на секунду, прислушиваясь. В небе слышалось едва различимое гудение, которое с каждой секундой становилось всё громче. Неужели – «Пчёлка»? Получается, не соврал Эдгар-Леонидас Феррас, прибалтийский латинос? Разожги костёр побольше – и помощь придёт?

Под порывами ночного ветра пламя перекинулось и на другие домики, полыхал уже весь лагерь. Становилось жарко – в самом прямом смысле.

– Связь? – переспросил я и обвёл широким жестом пожар. – Вот она, связь. Древнейший способ!

А потом спохватился: кольцо! Граната! Что это я руками размахался?

Нет, не в том смысле, в котором все перепугались. А в том, что заметят перуанские товарищи обман – стыда не оберусь! Кольца-то у меня было два. Ещё одно – самодельное, скрученное десять минут назад из проволочек от пробки шампанского я и демонстрировал, стараясь держать гранату поглубже в ладони. Благо, РГД – это вам не «лимонка», и с белозоровскими лапищами и подсаженными нервами лихих перуанских партизан нужного эффекта достичь вполне получилось.

Дурак я что ли – с выдернутой чекой разговоры разговаривать?

Глава 26, она же Эпилог, в котором выясняются вещи поважнее

Капитан Афроамерика чётким жестом отсалютовал незнакомому мне советскому флотскому офицеру и выпалил:

– Береговая охрана Соединённых Штатов Америки от лица нашей великой страны и всего американского народа благодарит советский военно-морской флот и всю команду большого противолодочного корабля «Николаев» за неоценимый вклад в спасение жизней американских граждан на острове Мона! – и протянул руку для рукопожатия.

Наш флотский разве что солнце своей улыбкой не отражал. Поручкавшись, офицеры церемонно кивнули друг другу и, чеканя шаг, разошлись к выстроенным на берегу подчинённым. Coast Guard успела только к шапочному разбору, без них бы тоже нормально обошлись, но не могли же они проигнорировать заход в территориальные воды США советского военного корабля? Пусть и для спасения людей, и с соблюдением всех возможных реверансов.

Реверансы, кстати, продолжались: участники представления ещё некоторое время мерились друг перед другом выправкой, прежде чем начать процесс отчаливания. Американцы помогали последним студентам погрузиться на боты с лайнера, наши – сами рассаживались по шлюпкам. Мавр сделал своё дело, мавр может уходить!

Я повернулся к Анджею и Яхиму, которые уже забрали свои вещи из бунгало (чуть ли не единственного уцелевшего строения на острове!):

– Ну что, вы с нами – или с ними? Всё-таки – на лайнер?

– На лайнер! – кивнул Анджей. – На Америку посмотрю. Хотя – с родины тревожные вести приходят, задерживаться не буду. Из Майами сразу назад – самолётом до Праги, а потом – в Лодзь! Волнуюсь за своих…

Интересно – какие-такие вести? Снова «Солидарность» и Ярузельский Польшу поделить не могут? И почему – до Праги, а не до Варшавы? Похоже, тут все были в курсе международной обстановки, кроме меня.

– А ты? – глянул я на Яхима.

– Йе то с тобой займаве… Весело, ин-те-ре-сно! Але мам того дост!

– Ну, дост так дост, я что? Я настаивать не буду. Увидимся ещё, товарищи?

На такой вопрос оба энергично закивали. Мы здорово сдружились за это время. Кстати – не только с братьями-славянами. По песку ко мне бежал Акианатор Пакиратан, а с берега, от самого трапа, махал Стивен. С будущим королём ужаса всё было в порядке, разве что шишку на лоб посадил, пока бегал по джунглям за паном Анджеем в поисках аэродрома. Может, ещё и сведёт нас судьба?

Индус подбежал и, задыхаясь, проговорил:

– Благодарю вас, товарищ Белозор! Герман Вик-то-ро-вич, я ваш большой должник! «Рэндом Хаус» взяли в печать рассказ и готовы подписать контракт на книгу по событиям на острове!

Я поморщился. Ублюдки-спонсоры приплыли на лайнере, к самому занавесу. Саймон Шор, этот миленький благодушный толстячок, глядя на меня, разве что не крестился, как будто призрака увидал. Всё он знал, скотина такая, это я по его глазам видел. Ну, если и не всё – то большую часть точно. Но выгоды упускать не намеревался: обещал прилететь в Минск из Лондона и привезти все документы. Penguin Books был под большим впечатлением от ажиотажного спроса на «Последние времена» в СССР. Но чёрт с ним, с Шором.

Будущая звезда американско-индийской литературы продолжал благодарить меня, называть гуру, учителем и чёрт знает кем ещё. И не переставал теребить мою руку.

– Товарищ Пакиратан! Хватит сотрясать воздух! И отпустите уже мою ладонь, не дай Бог – отвалится! – остановил этот поток сознания я. – Вы – молодец, я – молодец, мы все – молодцы. Хинди – руси бхай бхай!

– О-о-о! – закивал он. – Да! Я надеюсь, что мы с вами ещё встретимся? Мало ли какой ещё форум будет?

Я представил себе лицо Джованни Базелона, если бы он услышал эту фразу, и усмехнулся:

– Может и будет. Земля – она на самом деле не очень большая. Прославишься в этих своих Америках, опротивеют фальшивые улыбки и гамбургеры – милости прошу к нашим искренним хмурым рожам и драникам.

– Драники? Что такое драники? – встрепенулся индус.

Хмурые рожи его, видимо, не смутили.

– Драники – это тема отдельная, достойная целого литературного произведения. В драниках есть единство и борьба противоположностей, свой диалектический материализм и гегельянский идеализм! Драма и комедия, лёд и пламя, инь и ян, чет и нечет! В общем – пиши письма, адрес у тебя есть. Встречу – покажу тебе, чем в Союзе люди дышат. Может, потом тоже книжку напишешь…

Глаза Пакиратана заволокла мечтательная плёнка.

– Давай, корабль уплывёт без тебя! – я хлопнул его по плечу, придавая ускорение.

Мне тоже нужно торопиться: в семи километрах отсюда, на крохотном клочке суши посреди моря откисали травмированные, обожжённые и голодные адепты «Сияющего Пути». Эдгар закинул их на маленький островок Исла Монита тремя рейсами, забрал прямо с пляжа, не приземляясь на аэродром Карабинери. Это позволило нам состряпать версию о том, как советско-американские силы сопротивления в лице одного журналиста и одного агента при поддержке польско-чешских формирований сумели противостоять агрессии неизвестных террористов, нанесли им множество травм и вынудили эвакуироваться на неизвестном самолёте. Безвозвратных потерь среди гражданских не допущено, сопутствующие потери – сгоревший лагерь.

Что касается террористов – четыре трупа прилагаются. Кое-кто из папуасов вздумал бунтовать, но Доминго и Гонзало навели порядок драконовскими методами: пристрелили несогласных – и дело с концом.

Базелон обещал помалкивать – ему очень хотелось прижучить «жирных котов» из медиа и издательств, которые подложили ему такую свинью. Обещаниям его я не верил – явно расскажет нужным людям о том, что произошло на самом деле. Но… Если бы не один советский любитель прогулок по джунглям, на его карьере в спецслужбах можно было бы ставить крест – ну а как иначе? Произойди всё так, как планировали кукловоды, направившие Карлоса и его людей на остров – на Джованни точно повесили бы всех собак: на связь не вышел, захват заложников допустил… Кто виноват? Не большие же дяди в офисах!

Может и вправду – Базелон изначально был не в курсе? Его тоже играли в тёмную?

На самом деле это меня волновало мало. По большому счету, всё окончилось не так уж плохо: у меня в плюсе оказались испанский шлем-морион, почти подписанный договор с «Пингвин Букс», несколько полезных знакомств, парочка возможных друзей, куча отличных фото и очень неплохая история! Ну и записи на диктофоне. Где ещё бы я взял интервью у Стивена и всех остальных? А что морда болит и брови обгорели – так это пустяки. Дело житейское!

– Пойдёмте, товарищ Белозор, – я наконец рассмотрел погоны этого офицера: две звезды, две полоски… Капитан второго ранга? Это как подполковник, получается?

Китель – в идеальном состоянии, брюки с такими стрелками, что порезаться можно, кортик на поясе, глаза – цвета морской волны. До синевы выбритый подбородок, благородная седина на висках, орлиный нос – хоть картины с него пиши. «О, капитан, мой капитан…» – или как там, у Уитмена?

Я шёл по песку к шлюпке и пялился поочерёдно то на широкую спину этого морского волка, то – на футуристический силуэт БПК «Николаев», рядом с которым катер береговой охраны США смотрелся откровенно убого, а пассажирский лайнер, прибывший за студентами – как-то травоядно.

На фоне голубого неба и морской воды дерзко и ярко выделялся флаг СССР, реявший на ветру. Да, да, имелся и военно-морской штандарт, но наш, государственный, советский, всё равно обращал на себя внимание в первую очередь. Всё-таки очень, очень мощный символ. Может, прозвучит кощунственно, но тот, кто его придумал, был гениальным маркетологом.

Я, наконец, замочив ноги, взгромоздился на корму шлюпки, устроил между колен рюкзак и шлем. Матросы взялись за весла, капитан дал отмашку – качаясь на волнах, мы двинулись в сторону корабля.

– Задали вы нам задачку, товарищ Белозор, – задумчиво проговорил кавторанг. – Но решили ведь? Сотню студентов по горящим джунглям вылавливать – это, однако… Зачем вы лес подожгли? Партизан выкуривали?

Мне стало неловко. Действительно – проплешина в джунглях образовалась знатная.

– Это не я. Оно само, – я постарался сделать как можно более безмятежный вид.

– Ну что вы как маленький? Что значит – «само»? – строго посмотрел на меня флотский.

– Нет, честное индейское – лес я не поджигал. Я сцену поджёг, чтобы студенты из лагеря сбежали. Ну не глядите на меня так! Мне что – нужно было их там оставить, в заложниках, и в одиночку в лесу спасаться? Это что – по-нашему?

– Предположим – не по-нашему. Тут я ваши действия одобряю. Но сцена посреди посёлка этого располагается… Располагалась! Как огонь на джунгли перекинулся? – недоверчиво прищурился он.

В конце концов, капитан имел право знать. Это он и его моряки тушили пожар и вытаскивали студентов из лесу. Американцы разве что к шапочному разбору подоспели, хотя тоже – неплохо себя проявили.

– Так я ещё один домик поджёг… – пришлось признаться мне.

– Та-а-к! На кой чёрт?

– Для усиления эффекта! К тому же – у меня ещё один «молотов» оставался, и что мне с ним делать нужно было? – отмазка была совершенно детской, кто ж спорит!

– Выкинуть! – рубанул ладонью воздух капитан.

– Я и выкинул! – парировал я.

– О, Господи! А если б у вас граната была?

Я сунул одну руку в один боковой карман, вторую – во второй, и с невинными глазами протянул капитану сначала колечко, а потом – гранату.

– Так оно как бы… Вот!

– Вашу мать, Белозор! – ему понадобилась секунда, чтобы понять, что кольцо и граната никак друг с другом не соотносятся. – Знаете что? Пусть этот ненормальный Герилович с вами разбирается! Запру вас в кают-компании, будете до самого Сьенфуэгоса там торчать вдвоём!

Наверное, это было слишком. Переборщил. Красавец-капитан ведь точно был не виноват в моих злоключениях! Но не спросить я не мог:

– А с гранатой-то что делать?

– Выки… Чёрт вас дери, Белозор, дайте мне её сюда! – он взял РГД, зачем-то потрогал кольцо и чеку двумя пальцами, и бросил гранату за борт.

Плюх! Антон Павлович Чехов, писавший о своём незабвенном ружье на стене, наверное, перевернулся в гробу. Бесславный конец для маленькой, но весьма важной гранатки… Эх!

– А Герилович… – начал было я, но тут же заткнулся, поймав свирепый взгляд капитана.

До самого борта корабля я помалкивал. И потом, когда поднимался наверх – тоже. По гулким металлическим лестницам и узким переходам капитан провёл меня в кают-компанию, усадил за стол и сказал:

– Ждите тут. Вот – пресса, почти свежая, из Гаваны. Советская, американская – на любой вкус. Можете почитать, скоротать время. На палубу – носа не казать, понятно? С партизанами этими несчастными сами разберёмся.

Я только глубоко вздохнул и принялся копошиться в рюкзаке с самым мрачным видом.

– Да ладно тебе! Я вахтенному скажу – сообразят тебе чаю. С баранками! – как-то по-свойски этот матёрый мужик мне подмигнул и ушёл по своим важным и нужным делам.

А я пил чай, ел баранки и читал прессу, одуревая от происходящего в мире. Смерть Дэна Сяопина и провозглашение независимой Республики Восточный Туркестан была ещё не самым удивительным событием, произошедшим за эти пару недель. В западную Польшу, на бывшенемецкие земли, в связи с гражданскими беспорядками, которые постепенно перерастали в открытый мятеж, были введены войска ГДР. Если верить истерике «Нью-Йорк Таймс», бывшенемецкие земли имели все шансы превратиться в бывшепольские. Колумнист главной американской газеты даже намекал на воссоздание Пруссии – эк его повело!

Советские газеты, кажется, получили мощные ЦУ и по поводу международной обстановки писали скупо. Зато о внутренних делах – с размахом! А как же? В СССР объявили о подготовке к проведению выборов в Верховный Совет! И о регистрации двух новых общественных движений, которые тоже собирались побороться за своё место под политическим солнцем – «Радикального действия» и «Вместе – за демократию». Портреты бородатого вермонтского отшельника и молодого-перспективного юриста из ИнЮрКоллегии прилагаются!

Выборы-выборы… Неужели не минует и меня чаша сия? Кошмар какой!

А в «Литературной газете» опубликовали большой материал о «Последних временах» некоего молодого-перспективного писателя Германа Белозора. Под этим то ли отзывом, то ли рецензией значились только две буквы… То есть – букв было, конечно, три. Как в том анекдоте – А и Б. Это почему-то меня шокировало больше, чем бывшепольская Пруссия и бывшекитайский Восточный Туркестан. Наверное, потому, что отзыв был в целом положительный.

– Товарищ Белозор так сильно увлёкся чтением свежей прессы, исстрадавшись от информационного голода на необитаемом острове, что совершенно пропустил и погрузку интернированных папуасов на борт БПК «Николаев», и первый визит в кают-компанию полковника Гериловича… А ведь в точно такой же кают-компании, на точно таком же полированном дубовом столе в своё время кровавая расправа настигла…

Каневский появился как всегда внезапно, без предупреждения. По всему выходило – я безбожно дрых на столе, среди газет и баранок!

– Леонид Семёнович, можно без кровавых расправ на этот раз? Ну всё ведь, это приключение закончилось, домой пора, к Тасе, к девочкам… – взмолился я. – Давайте как-то по-Божески, что ли?

– Можно и по-Божески, – внезапно согласился Каневский и сел прямо напротив меня, облокотился на стол и подпёр щёку ладонью. – Неряха ты, Белозор. Крошек вон сколько! Кто так ест? Прибрался бы, что ли! Гляди – птичка в иллюминатор залетит, увидит сколько продуктов питания пропадает, гнездоваться начнёт.

И, улыбаясь, посмотрел на меня, хитро шевеля бровями.

– Леонид Семёнович, давно спросить хотел… – спохватился я, – да не у кого было! По-русски ведь на острове никто толком не разговаривает! Что такое «период гнездования»?

– Восходящая звезда советской фантастики и талантливый журналист Герман Викторович Белозор по приезде на родину тут же отправился на приём к психиатру, – в своей непередаваемой манере заговорил Каневский, воздев палец вверх. – Все симптомы шизофрении были налицо: лучшим его советчиком, по странному стечению обстоятельств, стал воображаемый ведущий телепередачи, которой пока даже не существует!

– Ой, да Бога ради, «Знатоки»–то полным ходом идут! – отмахнулся я. – Вот вернусь в Союз, найду вас на Малой Бронной, познакомлюсь и напою до полусмерти – будете знать! И драниками накормлю. Тоже – до полусмерти! Известный я писатель или нет, в конце концов? Мне теперь и к Каневскому без приглашения завалиться не зазорно, одна весовая категория, можно сказать!

– Это – другой вопрос, – как-то сразу подобрел воображаемый ведущий. – Периодом гнездования, синдромом гнездования или беличьим синдромом называют всплеск деятельной активности у беременных женщин, когда они с небывалой энергией начинают готовить свой дом к рождению малыша: могут затеять ремонт, генеральную уборку, перестановку мебели, стирку и глажку, кипячение посуды…

Я от таких новостей даже проснулся – и как раз вовремя! В каюту входил не кто иной, как Герилович!

 
– … Слышу: не плачь – всё в порядке в тайге,
Выигран матч СССР – ФРГ,
Сто негодяев захвачены в плен,
И Магомаев поёт в КВН!
 

Легендарный полковник К. напевал себе под нос, пытаясь удержать в руках какие-то свёртки и коробки, закрыть дверь и не разбудить меня. Увидав, что я проснулся, и оценив мою заспанную и одновременно ошарашенную рожу, он расхохотался, переложил свою поклажу на стол и сказал:

– Эк по тебе заграница-то проехалась! Какие новости, Белозорище?

– Тася беременна! – прохрипел я.

– Ого! – удивился он.

– Ага! – откликнулся я.