Текст книги "Шрамы"

Требования увеличились, но заработная плата от этого не то что не прибавилась, не появилась, в принципе. Он был один из многих, и, наверное, даже не самый нуждающийся, так как Надежда, подвязавшись подвигом жены декабриста, исправно кормила, поила и, даже обула Игоря в дорогущие и тёплые иностранные ботинки. Меньше повезло его другу Вовке – младший лейтенант, четверо детей, ищущая себя и своё предназначение супруга – психолог, на втором году жизни в военном городке привела к тому, что тот, в первый раз, просто потерял сознание, сидя в кабинете Игоря, а во второй – рухнул в его объятия по пути на службу, от голода. Содержание семей офицерского состава полностью лежало на жёнах, ушедших с головой в ту или иную торговлю, кто-то торговал одеждой, кто-то обувью, особо общительные – «Гербалайфом», пылесосами Kirby, посудой и косметикой. Семьи напоминали небольшие, но реально работающие, полупреступные группировки, где один пытается что-то продать, а второй прикрывает, участвует в разборках с конкурентами, выбивает торговые площади и возможности, страхует его своими погонами и влиянием.

Решение об увольнении витало в воздухе. Ощущение содержанки не могло привести к укреплению семейных отношений и вызывало всё возрастающее чувство вины, которое, в свою очередь, становилось отличным катализатором и подкормкой неудовлетворённости собой, семьёй и даже сыном. Изучение азбуки сыном, казалось, взорвёт мозг Игоря. Играющего дичайшие ритмы игрушечного магнитофона, подаренного Надей, сыну на день рождения, хватило не более чем на полчаса – разбит, броском в противоположную стену. Бездарность ситуации и глупость поступка он, конечно, попытался исправить – адская коробочка была собрана, перетянута изолентой, батарейки вставлены в оставшиеся, чудом целые гнёзда. Китайская игрушка продолжила долбить в самый центр головного мозга Игоря, светясь от счастья разноцветными лампочками, но симптом, как сказал бы любой доктор, налицо. Медленно, но, верно, он становился противным и омерзительным самому себе. Мироощущение Игоря можно было описать одним коротким предложением – «бесит всё». Отлично понимая, что вслед за чувством вины, практически, след в след, идёт более разрушительное чувство ненависти и себе и ко всему окружающему. Игорь всё более и более склонялся к мысли о том, что тянуть с изменениями недопустимо и в случае опоздания, никакая революция будет уже никому не нужна – семья рухнет в одночасье, превратившись в пепел и воспоминания, а он, из офицера, званием которого гордился, – в рядового вертухая.

Очередной отпуск на море, с заездом к родственникам, позволил решить главную проблему – развязать руки с увольнением, оставив трёхлетнего Лёшку с бабушками в родном сердцу посёлке городского типа Светлый путь. Бабушка, единственный человек из всех родственников переживавший о судьбе внука и появившегося правнука, предложила оставить маленького Лёшку на несколько месяцев, у себя. Даже отец принял участия в устройстве малыша в садик из соображений, видимо, упростить задачу присмотра за правнуком. Весь опыт общения с родственниками чётко и безапелляционно говорил ему простую истину: «Чем дальше от родственников, тем крепче семья», но в данном случае это было огромным подспорьем. Вместе с Надей, как казалось, они могут выдержать и справиться со всем, ведь переживала семья и более сложные жизненные ситуации. Удивительно и непривычно было для обоих – впервые они имели возможность воспользоваться помощью родственников. Вернувшись в часть, Игорь отказался заключать новый контракт и написал заявление на увольнение – армейская жизнь осталась в прошлом.

Замечали ли вы, что память крайне избирательна? Хорошие и весёлые истории, друзья и подруги, закаты, горы, костры, палатки, стихи и песни под гитару вываливаются из памяти самопроизвольно – всё это позитивные воспоминания. Крайне сложно вспомнить гнетущий, сдавленный воздух ШИЗО, запах одежды и собственной кожи – запах зоны, ситуации балансировки на грани жизни и смерти, собственное унижение, предательство и глаза восемнадцатилетнего парня, вся жизнь которого, на ближайшие двадцать пять лет, ясна, – всё это защитная реакция. На этом держится вся нервная система человека, никто не смог бы нести, внутри себя, на протяжении всей жизни столько боли и страдания, которые окружают нас ежечасно. Мозг, пытаясь спасти разум, удаляет больные воспоминания как злокачественные образования. Ни одно сердце не выдержало бы такого внутреннего давления, так как оно само подвергается ежедневным ударам и уколам. Некоторые оставленные гематомы и порезы зарастают и почти забываются, другие кровоточат всё жизнь, как бы мы ни пытались забыть, заменить или просто задвинуть их на задворки воспоминаний – всё это лишь даёт временный эффект. Шрам можно зашить, обработать и, в конце концов, он перестанет кровоточить, болеть, но, сняв повязку, мы увидим, что он никуда не делся и, более того, понимаем, что теперь он с нами на всю жизнь. Да, ныть, крутить, и зудеть он будет только в непогоду, но он с нами навсегда и при определённых стечениях обстоятельств, не нужно будет прилагать даже минимального усилия, чтобы шрам закровоточил вновь.

Глава VI Срыв

октябрь 2001 г., г. Екатеринбург

«Станция Екатеринбург, через час. Через десять минут закрою туалеты. Сдаём бельё» – включив свет в вагоне, прокричала, в его недра, проводница. Все надежды Игоря на то, что поезд задержится хотя бы на пять – шесть часов в пути тем самым сократит время ожидания на вокзале, следующего поезда, рухнули. Как назло, проехав более двух с половиной тысячи километров из Краснодара, до Екатеринбурга поезд не задерживался даже на пару минут. Он взглянул на часы, – три часа, – в четыре он в Екатеринбурге, а до следующего поезда двенадцать часов, ну что ж ладно, буду изучать вокзал и его окрестности, делать нечего.

Сдав в камеру хранения три огромные сумки и микроволновую печь, завёрнутую в пододеяльник, оттого напоминавшую котомку, Игорь вышел на вокзальную площадь – «Блин, когда у них тут рассветает? Ну и погодка, ни снег и ни дождь, а что-то среднее, а судя по каше на асфальте, ещё и грязного цвета, идти знакомиться с окрестностями рано – точно, – размышлял Игорь, – времени у меня – вагон, пусть хотя бы рассветёт». Зал ожидания вокзала не задумывался как помещение, в котором люди вынуждены будут спать, есть, развлекать детей, на протяжении больше двенадцати часов. Грязь и слякоть, принёсшая сюда тысячами путешественниками, с улицы, Игоря не смущали, устроившись на свободное место, между военными, с чемоданами и котомками, он закрыл глаза. После пяти минут, в зале ожидания, к изобретателю деревянных кресел, с чудовищными подлокотниками, скреплённые по шесть штук в ряд, возникал один вопрос – откуда столько ненависти к людям? Примерно такой же вопрос можно было задать начальнику вокзала: «Дорогой ты мой, место позволяет расставить кресла таким образом, чтобы расстояние между ними позволяло ходить, не запинаясь о ноги, человека, напротив, зачем же составлять их именно так?» Задавать все эти вопросы было некому, да, в сущности, и не нужно, у Игоря и так было о чём подумать и задать себе, вопросы, более касающиеся его жизни, нежели временные неудобства, в отдельно взятом вокзале.

Как так произошло, что после увольнения, он вместе с Надей и Лёшкой вселились в комнатку в общежитии? Спасибо, конечно, коллегам, они помогли переехать, вместе со всем нажитым скарбом, но уже сразу было понятно, что доверху нагруженный ЗИЛ, привёз к подъезду такое количество вещей, которую комнатка, снятая его семьёй, вместить не сможет. И это был неглавный вопрос, на который у Игоря не было ответа – как случилось так, что рядовой скандал закончился дележом имущества, взаимными проклятьями и хлопаньем дверью. Память как будто вычеркнула из жизни несколько недель жизни в общежитии, и даже ссора, возникшая, видимо, на пустом месте, вспоминалась вспышками. Он вспомнил, почему сейчас он нашит такое количество вещей – объяснимо, но безумно стыдно. В пылу ссоры Надя бросила ему: «У тебя здесь вообще ничего нет, всё, что ты видишь, куплено мной и на мои деньги». Часть правды в её словах, безусловно, была – заработная плата Игоря, в колонии, задерживалась безбожно. Красной тряпкой для него послужило это обвинение, именно после этих слов остановиться было уже невозможно – обида застелила глаза. Он был уверен, что всё, чего достигли они с Надей, это заслуга обоих и ни смотря ни на что его вклад также присутствует, и осязаем. Упрёки Надежды, основывавшиеся на полуправде, выливались на голову Игоря, общей навозной кучей, не давая ни малейшего шанса разобрать, где вымысел, а где истина. Доводы о том, что он тоже не на диване валяется, что заработную плату хоть и задерживали более года, иногда, всё же выдавали, то, что жили они всё же в ведомственной квартире, полученной Игорем, и Лешка тоже был устроен в ведомственный детский садик, никого не интересовали. Несмотря на то что в общем картина ясна, вспомнить детали, предпосылки он не мог никак.

Дальше картина резко прояснялась: выйдя из дома, со сваленным кучей барахлом, другого слова он не находил, абсолютно на эмоциях принятом решении, Игорь купил билеты на поезд и поехал туда, где его когда-то ценили, ждали – туда, где ему, пусть и давно, но были рады – в свой маленький провинциальный посёлок. Пять суток в пути позволили выдохнуть последний скандал и, успокоившись, понять глупость своего поступка, как минимум, в части дележа имущества. Чем больше он абстрагировался, тем более чёткой и ясной открывалась совершенно не радужная картина – ехать абсолютно некуда. «Зачем я поехал? – думал Игорь, чего тебе было непонятно до этого? Общение с родителями прервано, очень давно, сёстры заняты решением своих проблем, многочисленные родственники возвели хоть не осязаемый, но вполне реальный забор между „мы“ и „вы“ – рассчитывать на помощь – идиотизм! Да, бабушка – она мне точно была бы рада, а как бы я посмотрел её в глаза и рассказал, что ушёл, после скандала и вот… прихватил с собой скарб, который нажили?! Ты точно ненормальный! Сам не понимаю… Как оправдание, не более – на автомате, нужно было, что-то делать я и делал. Нет, разумного объяснения нет, – это точно».

Игорь, бросил на деревянное кресло, куртку, чтобы занять место и вышел покурить, на привокзальную площадь. Мокрый снег, падая практически отвесно, и ложась уже плечи и голову крупными капельками воды, усиливал ощущения душевного дискомфорта, – дома настоящая зима, красотища – думал Игорь, – Екатеринбург не для меня. Даже на Юге комфортнее, хотя кто там? Только друзья».

«Здорово дружище! Вот уж не ожидал! Но рад, чертовски рад! Не переживай, я с Валюхой договорился – поживёшь у нас, она не против, – начал Юрка, встретивший его на вокзале, мы дом снимаем, почти в центре. Детвора пока с нами в комнате поживёт, а у тебя будет своя комната». Игорь обнял Юрку, – Привет, Юрка, тоже рад! Вот ведь судьба – твой папа нас, с Надюхой, провожал, на Север, а ты теперь меня встречаешь. Спасибо огромное за гостеприимство, я думаю, что ненадолго, я вас стесню… С мыслями сейчас соберусь – пару-тройку дней, хорошо?» «Говорю же, – убирая узел с микроволновкой, в багажник легенды советского автопрома автомобиля «Волга», ответил Юра, – с женой договорился, она не против. Всё норм! Поехали! Кстати, нужно обязательно наших парней, хотя бы позвать – повод есть! Да я знал, что ты за, но сегодня уже никак, а завтра четверг – утром на работу, а вот на послезавтрашний вечер планы не строй – обзвоню ребят, посидим, выпьем, поболтаем. Парни будут рады, да и тебе не помешает, вдруг решишь остаться в городе.»

Расстояние между домом, который снимал одноклассник Игоря и домом бабушки составляло не более полутора километров, но, проехав очень быстро и не задумываясь четыре с половиной тысячи, именно последняя миля, оказалась непреодолимой. На следующий день, выйдя прогуляться, он незаметно добрёл до бабушкиного дома. В этом городе он, казалось, знал всё: каждое дерево, бордюр, живую изгородь вдоль дороги, даже прохожие казались ему давно знакомыми людьми. Медленно подбирая слова, он подошёл к дому, в котором прожил, практически, всё девство, вырос, прикоснулся к ручке калитки, но открыть не решился. «Какого чёрта?! Что я скажу?! Я вернулся… с микроволновкой!!! Самому нужно разбираться со своими проблемами», – стыд за свой поступок не позволил войти во двор.

Вернувшись с работы Юрка торжественно объявил – «ну что же, Игорёк, я всем нашим сообщил, что ты приехал, обещались сегодня прийти. Валь, ты слышишь? К восьми вечера оба Сашки придут, Валерка и Вовка. Это хорошо. Тебе помочь на стол накрыть? Кстати, я пригласил ещё Юльку – коллегу по работе, – он подмигнул Игорю, – она в разводе уже года два, ребенок есть… В общем, познакомитесь, чем чёрт не шутит, может, понравитесь друг другу».

Провожая, далеко за полночь, Юлю домой, Игорь прекрасно понимал, что ни о каких отношениях, как минимум пока, и речи быть не может – он должен исправить ситуацию с Надей. Необходимо было вернуть эти треклятые вещи, с которыми он таскается, как дурень с писаной торбой – стыдоба, поговорить с Надей, всё-таки общий сын, и уже после этого принимать какие-то решения и строить планы на жизнь.

На следующий день, Игорь поблагодарил, за гостеприимство друзей и, собрав вещи, отправился на вокзал, где тут же купил билеты на поезда Краснодар – Екатеринбург и Екатеринбург – Мелучинск. Дорога, подстёгиваемая стыдом за свой поступок, пролетела как одно мгновение.

«Так, ну что же, шесть часов отсидел – ещё шесть и можно собирать котомки, – Игорь встал со стула, от неудобной позы болело, казалось, всё, – жизненно необходимо пройтись и размяться. Будь проклят конструктор этих стульев… Нужно ещё какой-нибудь подарок Лёшке привезти – не могу же я с пустыми руками приехать?!» Обойдя в сотый раз территорию вокзала Игорь, купил яркую радиоуправляемую гоночную машинку, которую присмотрел ещё ночью на витрине ларька —«какие классные игрушки, мне бы в моё детство такую машинку – самым счастливым киндером бы был!»

Через два дня Игорь постучал в дверь комнаты в общежитии – «Привет, Надь, я был не прав, устроив делёж вещей, прости. Мне стыдно за себя. Все вещи – вот тут, – он подтолкнул лежавшую ближе всех к двери, сумку ногой, – мне они не нужны. Если они и тебе не нужны, то я просто выброшу, в мусорку, возле общаги, но на душе станет легче. Да и ещё, я тут Лёшке подарок привёз – позовёшь его или я войду?» Надя, открывшая дверь, посмотрела на Игоря, на сумки, стоящие на полу, ответила: «Привет, проходи, уже почти ночь, куда же ты пойдёшь…»

Глава VII Вольные хлеба

апрель 2002 г., г. Мелучинск

Комната в общежитии ни шла ни в какое сравнение с теми условиями, в которых они жили, пусть даже и вдалеке от города, но всё же квартире, поэтому поиск подходящей квартиры был начат практически сразу. Накопить необходимую сумму, на съём двухкомнатной квартиры в уютном месте города, в непосредственной близости от Комсомольского озера, располагавшегося практически в центре города, удалось только через несколько месяцев. Надя продолжала работать на рынке, а Игорь окунулся в поиск работы. Как оказалось, он с этим ещё не сталкивался, реформа по отмене крепостного права, начатая в 1861 году, не была завершена от слова «совсем», вплоть до конца XX века! Правда, институт «приписных крестьян» к заводам и фабрикам заменили словом «прописка» и соответствующим штампом в паспорте, с отметкой о той же приписки, но уже к населённому пункту, отчего суть происходящего не изменилась ни на йоту! Как раньше нельзя было бросить одну мануфактуру или завод и уйти на другой, так и сейчас лишившись прописки или имея прописку в другом регионе устроиться на работу было невозможно. Но не стоит отчаиваться, действие-то происходит в России, а это значит, что безвыходных ситуаций не бывает! В подобной ситуации, скорее всего, порядочный бюргер, наложил бы на себя руки, а среднестатистический маори, в Новой Зеландии, продал бы себя в рабство. Но, повторюсь, – действие происходит в России, а это значит прописку можно было купить – об этом нескончаемой бегущей строкой, рассказывал телевизор или получить, заключив фиктивный брак. С каким бы чувством юмора ни относился Игорь к официальному статусу бомжа, но само осознание своего места под солнцем, вернее, места и безвыходной ситуации, в которой он оказался, заставляло мозг принимать самые неординарные решения. Поскольку стоимость прописки в месяц, практически соответствовала стоимости снятия квартиры и одновременно средней заработной платой в месяц, а фиктивный брак не рассматривался как таковой он обратился к знакомым сотрудникам МВД. Друзья не без удивления его ситуации, отправили его, к своим знакомым, в «Социальный центр по оказанию помощи лицам без определённого места жительства». Такими «несложными» манипуляциями Игорь стал счастливым обладателем прописки в городе Мелучинск, не за восемь тысяч рублей в месяц, а за двадцать четыре копейки, государственной пошлины, за целый год. Побочные эффекты тоже были – при приёме на работу изумление и удивление вызывала аббревиатура места жительства «Социальный центр помощи лицам БОМЖ», а также тот факт, что акция с пропиской в богоугодном заведении была одноразовая и прописаться на второй год было невозможно. По всей видимости, Государство считало свою миссию, по оказанию помощи выполненной, ровно через год, и подразумевало, что за этот льготный период, бомж приобретёт себе квартиру, женится на имеющей квартиру хантыйке или, на худой конец, сможет далее покупать прописку ежемесячно, у желающих подзаработать. Игорь, давно отделяя, понятия Родина и Государство, в очередной раз убедился, что второе – это дурдом, за лоском которого скрывается полное отсутствие даже намёка на справедливость и равенство, а всё, что ты можешь добиться это не благодаря, а вопреки этому самому Государству.

Тем не менее его с распростёртыми объятьями приняли на работу, на винно-водочный склад, в должности, носившую гордое наименование – кладовщик-комплектовщик. Как оказалось, текучка кадров на данном предприятии была более чем оправдана отношением руководства, задержками заработной платы, всевозможными переработками и дополнительными нагрузками, но коллектив, в который попал Игорь, с лихвой компенсировал многие нюансы. Совершенно разные, но добрые, с прекрасным чувством юмора, казалось, они ходили не на работу, а для того, чтобы встретиться друг с другом, для того чтобы подшучивать друг над другом и просто отлично проводить время – своего рода клуб по интересам.

«Игорь, дружище, – обратился Сашка Юдин, – ты как с компом дружишь? Давай Валерку разыграем! Смотри, что у меня есть», – он ткнул пальцем в экран монитора, на котором красовалась пара – мужчина сидел на стуле, похожем на стулья, которые находились в помещении кладовщиков, со сложенными руками на коленях, а за его спиной стояла очень презентабельная девушка, с ярко-голубыми глазами и белоснежными локонами волос. Картину дополняла главная деталь, на которой автор сделал наибольший акцент —дама была топлес, а её шикарная грудь покоилась на плечах мужчины. «Если ты сможешь вставить фото лица Валерки Деточкина, вместо этого хмыря, то я с удовольствием распечатаю, и мы обклеим весь склад, фотографиями форматом А1, с надписью – „Осторожно мошенники“, или – „Гордость винно-водочного склада“ – круто?» – заливаясь смехом и размахивая руками, рисовал он картинки достигнутого эффекта. Всего час потраченного, рабочего, времени и вот уже десять листов огромного формата выскочили из производственного принтера. Склад преобразился, его было не узнать – то тут, то там можно было наткнуться на практически произведение искусства, в исполнении одного из сотрудников, с поясняющей, для не посвящённых и далёких от высокого искусства, что именно изображено на холсте и как это необходимо трактовать. Стоит ли говорить, что руководство среднего звена в лице, заведующего складом, недоумевало, некоторое время от осознания того, что их любимый склад, в одночасье превратился в выставку одного художника, и осознав, что время работает не в его пользу, незамедлительно ринулось искать на складе изображённого героя. Деточкин, тем временем мирно и трудолюбиво, абстрагировавшись от всего сущего, собирал заказ из нескольких сотен, разноцветных бутылок, для очередного магазина. Тем временем по странному стечению обстоятельств, неизвестному ни Игоря, ни Евгению, звёзды сошлись не в пользу Валеры – за ним пришла его супруга, предположительно рассчитывающая, видимо, на романтическую прогулку с работы домой, а может, просто не доверявшая ситуации, когда он, коллектив и винно-водочный склад останутся наедине, втроём, после окончания рабочего дня. Тем не менее первое кого увидел Владимир, влетая в комнату кладовщиков, подстёгиваемый отборным матом Толика – заведующего складом, была его дражайшая половина, со стулом наперевес. Как оказалась, барышня всем была хороша, но чувство юмора у неё отсутствовало, как таковое, – простительный, но досадный минус любой девушки. Принятие изображения на холсте истиной в первой инстанции вариантов на дальнейшую совместную жизнь не оставляло никаких, поэму следующий месяц Валерка жил как царь – один в пустой квартире, лишь иногда сетуя, на то, что у него не получилось приготовить то или иное блюдо. Отдельную тоску у него вызывала уверенность в том, что супруга, и он в этом абсолютно уверен, живя в соседнем микрорайоне с родителями, ни в чем себе не отказывала и готовила лучше. Более того, любая попытка, со стороны Валерки, на примирение встречала жёсткий отпор, сначала со стороны тёщи, а уж потом со стороны его суженой. Правда в этом был и интригующий плюс – тесть, видимо, поспорив, с кем-то, на никому не ведомые сокровища, в случае перемирия молодых, тут же купить Валере новенькую автомашину ВАЗ. Одна мысль о подобной награде несла ноги изгоя в соседний микрорайон и если бы не работа, то почти наверняка можно было предсказать, что он перебрался бы в люк теплотрассы, у подъезда любимой, чтобы откуда досаждать просьбами о пощаде, было намного удобнее.

День рождения Игоря, отмечаемое всем коллективом, не могло закончиться банально – это было понятно всем и сразу. Начатое торжество на складе, благо ассортимент позволял, через шесть-семь часов переместился в съёмную квартиру Игоря. Безнадёжно уставшие, к тому времени, коллеги, были посажены в такси или отправлены пешком, по морозцу, с целью проветривания, до момента появления перед членами семей и в продолжившейся вакханалии не участвовали. Утро следующего утра можно было бы сравнить с поминками – все молчали, думали и вспоминали. Разрядило молчание появление виновника вчерашней попойки – «О, здорово Игорёк, – поприветствовал его Юдин, твою ж мать, что с тобой? – вглядевшись в физиономию Игоря, – вроде ж всё нормально было и даже разошлись по-человечески!» Игорь, потирая заплывший глаз осмотрел присутствующих и сказал: «так я и думал, с Рамилем беда, нужно звонить ему домой и узнавать, что и как – нам вчера обоим накостыляли, когда я пошёл его проводить домой… не дошли». Рамиль тоже был одним из сотрудников золотого коллектива, не очень хорошо владеющий русским языком, но зато имеющий рост ниже среднего и худощавую комплектацию. «С Рамилем? – уточнил Деточкин, – если уж тебя так отделали, то Рамиля, скорее всего, убили! Давайте звонить!». Супруга «убиенного», построила диалог не ответом на прямой вопрос – «Где Рамиль?», а полностью отвечающим представлениям о женской логике, набором умозаключений. Около десяти минут Александр выслушивал мнение, супруги Рамиля, о спившейся банде алкашей, празднующих все праздники, в отрывном календаре, отсутствии совести, отцовских чувств, а также наличии грязи, которую он вчера принёс домой. По косвенным признакам можно было сделать вывод о том, что пациент скорее жив, чем мёртв. Игорь поведал, что, провожая Рамиля домой, очень сильно захотелось выпить по кружечке пенного, поэтому они и пошли в круглосуточно работающую забегаловку. Зайдя, они напомнили друг другу, что очень сильно торопятся домой, в связи с этим принялись очень рьяно следить, чтобы в занятую очередь никто не просунулся, а особо наглым даже сделали замечание. Погода тем не менее располагала к употреблению пива, строго в тёплых и сухих помещениях, так как «за бортом», в марте, было в районе минус тридцати, поэтому уходить из магазинчика не было никакой возможности, следовательно, пили непосредственно в магазине, так сказать, «не отходя от кассы».

Сюрпризом для Игоря стало предложение выйти на улицу, неизвестного ему человека «поговорить». Оставив собутыльника в тепле и уюте, он вышел на улицу, но не успела дверь, притягиваемая жёсткой пружиной, захлопнуться за ним, как в голову прилетел очень меткий удар бейсбольной битой. Сбитый с ног, но ещё в сознании, он успел сказать, что, сейчас пригласит на ринг Рамиля и тогда нападающим самое время читать знакомые им молитвы, об успокоении души… Дальше провал в памяти, но очнувшись он увидел вольготно разлёгшегося в соседнем сугробе друга – иностранца и приведя его в чувства, насколько это возможно, сопроводил его до двери подъезда при этом, что немало беспокоило Игоря, у Рамиля из-под шапки сочилась кровь, немного, но это сильно расстраивало, напарника, в тот момент. Может быть, именно расстройство и обида послужила поводом того, что тот несколько раз падал и наверняка очень больно бился разбитой головой об утрамбованный снег. «Жив – здоров, просто взял больничный» – отчитался Сашка, перед Толиком – за отсутствие единицы рабочей силы, в строю, при этом абсолютно искренне пожав плечами. «Совсем обозрели, – сделал вывод Толик и заметив отсутствие водителя погрузчика, добавил, – а Бабай где?» Последние коллективные воспоминания, касающиеся Бабая, обрывались на заявлении последнего, о признании в любви к поступившему Белебевскому бальзаму, который, как назло, был оприходован на склад в этот день. Профессиональная дегустация нового напитка повлекла за собой последствия – вызванное такси, умчало в ночь и Бабая, и взятый «под зарплату» бонусом, ящик чудесного напитка. Как говорится – «отряд не заметил потери бойца» – Толик честно и ответственно принял на себя дополнительные функциональные обязанности. Мужественно, стиснув зубы и почти никому, и почти ничего не высказывая, он на протяжении месяца, пока Бабая возвращали в мир людей, из мира теней, люди в белых халатах, исполнял обязанности водителя штабелёра.

Вишенкой на праздничном торте, стала фраза Владимира Дойча – невиданного интеллектуала, среди коллектива кладовщиков, – «Игорёк, я подумал и согласен, – прочитав в глазах Игоря недоумение, тот продолжил, – ты мне вчера предлагал переехать жить к тебе, у тебя двушка – снимать дорого, так вот, комнату, ты с удовольствием, уступишь мне, а я согласен.» Вовка уже несколько лет маялся по съёмным квартирам, пытаясь найти золотую середину между заработной и арендной платой. Имея три высших образований, одно из которых высшее – экономическое, очень держался за работу, в пыли и грязи. Се ля ви, но готовые генеральные директора в России мало кому нужны, поэтому он довольствовался малым, пытаясь, хоть что-то отложить на то, чтобы помогать находящейся, где-то далеко, жене и сыну. «Эх вы, нищеброды, – при каждом застолье, не забывал вставить фразу Владимир, – ничего вы не знаете и не понимаете! Вот вы думаете немецкий банк – немецкий? Нет! Также думает и подавляющее большинство немцем, а банк-то мой – «Дойч – банк!» Как бы то ни было, но потенциальный владелец заводов, газет, пароходов, в течение недели переселился в квартиру, снимаемую Игорем. Интеллектуальные беседы, споры, перемежающиеся откровенным пьянством, под утку в белом вине, приготовленную Владимиром, чтение классиков вслух, игра в шахматы, совместные походы в общественную баню, обсуждение миро-, макро– и государство устройства – жизнь стала ещё более интересной. Всегда неоправданное повышение платы, за съём жилья, послужил поводом групповому переезду, в самый центр города, на улицу Нефтяников. Парк, набережная Оби, в двух ста метрах, вид открывающейся с четырнадцатого этажа – всё рассматривалось, как движение вверх, если бы не одно «но» – срок действия прописки истекал. Предупреждение работодателя не заставило себя долго ждать – «по окончании срока действия прописки, мы вынуждены будем вас уволить, -заявили Игорю, в отделе кадров, – поэтому решай проблему.»

«Дружище, ну неужели для государства и страны важнее, чтобы я имел штамп, пусть липовый, но синий, в паспорте, чем мой труд, налоги?» – недоумевал Игорь, разливая вторые пол-литра и обращаясь к Дойчу, – вот ты, почти русский, хоть и немец, скажи, чтоб бы ты сделал? Давай нарисуем плакат с надписью – «За отмену крепостного права! Нет институту прописки и регистрации!» – и я завтра выйду на площадь, – Игорь махнул на открывающийся вид из окна, – и объявлю бессрочную голодовку. Я не знаю, что делать – это система, а ты и я такие пешки, что нас даже не видно под микроскопом!» Дойч выпил и после паузы, как показалось Игорю, сильно затянувшейся, высказал свою версию возможных ходов – «Заберут. Заберут и вышлют, как персону нон грата, к чёртовой матери из ХМАО… в двадцать четыре часа. Нужно быть сильным, при этом умным, тогда не тронут, потому что побоятся, – пиши статью! Не просто статью, а открытое письмо на имя, градоначальника, например, ты во многом прав, в своём возмущении, но тебе нужно заставить тебя увидеть, услышать, и в целях безопасности, на виду у всего города. Задай свои вопросы в открытом письме! Оно подразумевает открытый ответ того, к кому ты обращаешься! Причём и это важно – ответ в том же печатном издании! Газетчики не упустят возможности напомнить власть имущему, что какой-то офицер, с женой и малолетним сыном ждёт ответа на письмо. Думай, а я – спать, всё-таки я здорово придумал…» К девяти часам утра, Игорь, слегка покачиваясь, с красными от слёз глазами, которые текли самопроизвольно, от злобы на беспомощность, несправедливость и безразличие слуг народа, к нему, его семье и сыну, выгрузив написанную статью на дискету и отправился в ближайшую редакцию, одной из местных газет. Выпив по пути бутылочку холодного пива, чтобы привести себя в чувства и унять головную боль от всенощной пьянки, он зашёл в редакцию газеты «ЛУЧ». Колокольчик на входе мягко звякнул и к нему вышла строго одетая, но улыбающаяся девушка, – «чем могу помочь?» «Хочу опубликовать у вас свою статью» – выдал с порога, заготовленную фразу Игорь. Девушка ещё больше ему обрадовалась и предложила чаю, с печеньем, пока редактор изучит материал. Игорь чувствовал себя готовым революционером, принёсшим очередную статью в газету «Искра», которая взорвёт глаголом ненавистный царский режим. Выйдя через несколько минут, милая, но уже не улыбающаяся девушка, вручила дискету Игорю, со словами – «извините, без объяснения редактора, мы напечатать это не сможем». «Ну уж нет! Революции быть!» – про себя, но громко, произнёс Игорь и отправился на поиски следующей редакции. Та же участь постигла его и в редакции газеты «ВСЯ ЮГРА» – тенденция не радовала, но, пообщавшись с сотрудниками, он понял куда именно ему нужно идти – в независимую и позиционирующую себя как свободную газету «Вечерний Самотлор». Прочитав, главные редактор, без энтузиазма, огласил вердикт – «Опубликуем, при следующих условиях, – фото автора – в статью, копию паспорта – в редакцию и контактный номер телефона – мне». Оставив требуемое, Игорь с чувством выполненного долга, отправился домой, где бодрый и почти трезвый Вовка готовил утку в белом вине…