Текст книги "Сотник. Половецкий след"

– Нас, господин сотник, – опустив арбалет, младший подошел ближе.

Сотник нахмурился:

– Ногу себе не прострели! А то бывали тут… деятели. Арбалет разряди, живо!

– Есть, господин сотник!

– Ну? – глянув на второго стража, прищурился Миша. – Как все случилось-то?

– Одрята… Унот Одрята, не он, – парень кивнул на своего курносого напарника. – Этот – Дрязг, а тогда Одрята со мною был. Так он на вышку-то и полез, как в начале стражи положено. Я внизу стоял – прикрывал. Тут они и вынеслись. Сани, точно такие же, как у вас. Лошади каурые, в гривах – красные ленты. В санях – двое. Мужики как мужики. Бороды, полушубки, шапки. Подъехали – и ну стрелами с разворота! Одряту и ранили… Хорошо – кольчуга спасла, влет били. Выстрелили – и сразу уехали, скрылись.

– Та-ак… – снова протянул сотник. – Понятненко. Значит, вы меня за тех разбойников приняли.

– Точно так, господин сотник.

– Ну, лицо не разглядели, ладно… И сани пускай похожи, и кони… – Миша покачал головой. – Только у меня ленты-то в гривах коней – синие!

Парни недоуменно переглянулись.

– Никак нет, господин сотник – красные! – старшенький – унот Егор – говорил со всей убежденностью, так что Михайла засомневался. Вроде синие ленты были… Вчера – точно, синие вроде… А сегодня какие? Да какими им и быть-то? Синие же… Однако не точно – на подобные бабьи пустяки кто ж внимание-то обратит?

– А ну-ка, пошли, глянем…

– Унот Дрязг! Продолжать нести службу! – уходя вслед за сотником, важно распорядился Егор.

– Есть!

Едва слышно заскрипел под ногами снег.

Красные! Вплетенные в гривы лошадей ленты оказались красными! Широкие, атласные, видные издалека. И как же Миша не заметил? Да заметил. Просто внимания не обратил, как и любой мужик не обратил бы. Ну, подумаешь, какие-то ленты?

И словно обухом по голове ударило! А ведь права Костомара – не случайно все. И его, Мишу, сегодня подставили! Спасибо наставнику Миколе – метко стрелять ученичков своих пока не научил. А то бы… Повезло! А вот в следующий раз может и не быть такого везения. Кто мог перевязать ленты? Да лешаки – запросто. Из тех, кто славно жил при прежнем старосте, Торопе, кто с новой властью не смирился, вредил… Вот вредили и Ратному! Из зависти, да… или по указке – врагов-то хватало. Ищи теперь тех мужиков – с бородами и в шапках. А сани… саней похожих много, да. Сами по себе – не примета.

С тяжелым сердцем возвратился сотник в родные пенаты. Все кругом не радовало глаз, казалось каким-то чужим, мрачным: и серые плащи ратников, и скрывшееся за сизыми тучами солнце, и зарядивший с обеда хлопьями снег.

До обеда Михайла еще съездил на похороны, что тоже радости не прибавило. Простился, помянул своих… Урядники Златомир, Вячко, «шустрая» девчонка Добромира-Ирина… Всех погребли рядом, на погосте, за церковью. Священник прочел поминальную молитву… Пошел снег.

На обратном пути сотник заехал к Юльке. Юная лекарка с матушкой своею Настеной по-прежнему проживала на отшибе, в стоявшей за пределами тына избе, огороженной невысоким плетнем. Рядом, за деревьями, виднелась река – санный путь, зимник…

Вот здесь когда-то… первый поцелуй, да…

У Миши вдруг защемило сердце. Эх, Юлька, Юлька! Вот ведь прикипел-то, да…

Спешившись, молодой человек взял коня под уздцы и подошел к калитке… В избе распахнулась дверь, и на пороге появилась Юлия. Стройненькая, ясноглазая, в длинной синей тунике, подпоясанной узеньким кожаным пояском, с накинутым на плечи полушубком.

– Миша, не входи… – подбежав в калитке, предупредила девушка. – У меня больная там. Дева-юница, горит вся, прямо жаром пылает. Я отвару дала… Боюсь, как бы не мор!

– Ты сама-то не заразись! – отпустив узду, сотник приобнял девшку за талию, поцеловал…

– Я-то – лекарка, я-то – знаю…

Покачав головой, девчонка пристально посмотрела на Мишу. Заглянула прямо в глаза…

– В гостях у кого-то был?

– Да. О дружбе с соседушками сговаривались.

– Опять с «журавлями»?

– Почти…

Михайла не врал, но и не говорил всей правды – к чему? С годами мудр стал господин сотник.

Юлька все же что-то такое почуяла – помрачнела, опустила уголки рта…

– На похоронах тебя видела… Как же всех жаль! Очень. На селе говорят – нелепо все…

– Может, и нелепо, – сухо кивнул Михаил. – А может, и что другое – мало ли у нас врагов?

Лекарка вскинула очи:

– Так ты думаешь…

– Я еще ничего не думаю. Я не знаю, – повел плечом сотник. – Обязательно будем дознание вести!

– Коль помощь моя нужна…

– Обращусь. Ты поможешь – я знаю… – Миша вдруг улыбнулся и взял девушку за руки. – А ты приходи ко мне, Юль! Вот просто так, запросто, приходи. Когда захочешь. Квасу попьем, посидим, поболтаем… Ну, а правда? Чего ж не придешь?

– Так ведь болтать всякое будут… – несмело возразила девушка.

Сотник дернул шеей:

– Пусть! И что тебе до чужих слов?

– Мне-то – ничего. Однако матушка… За нее боюсь. И так многие на нас косо смотрят. Хорошо, не в городе живем… Говорят, в Пинске таких, как мы, недавно сожгли… На площади, принародно. За ведовство.

– Ну, Юль… – юноша с нежностью погладил девушку по щеке. – Я ж вас в обиду не дам, ты знаешь.

Лекарка ничего не ответила, лишь благодарно улыбнулась, кивнула:

– Ну, мне пора… А зайти – зайду, коль зовешь. Когда вот – точно не обещаю. Зима – болезных много.

Вот только мора еще не хватало при всех прочих мрачностях! Лучше уж лихоманка – простуда, воспаление легких, бронхит, а мора – гриппа – уж никак не надобно, от прежней эпидемии толком еще не оправились, сколько людей померло, а Нинеина весь так и вообще почти совсем вымерла.

Болезни, дело мрачное, страшное – до появления антибиотиков (в середине двадцатого века) любой грипп с осложнениями, бронхит или воспаление легких смертельны, кого угодно в могилу сведут. Малиновым вареньем да травками луговыми серьезную болячку не вылечишь – это даже Юлька признавала, только легонькую «простуду» с насморком, который, если лечить – пройдет за семь дней, а не лечить – тогда тоже за неделю. Все ж остальное – мрак! И все россказни о здоровых средневековых людях – «а вот в старину были богатыри, ничем не болели» – зловредные антинаучные фейки. Хотя общее впечатление – да, все богатыри кругом! Так это потому, что из десяти детей во младенчестве умирало семь или восемь, оставались самые здоровые, самые приспособленные, да и те, мягко сказать, серьезных болезней не выдерживали, мерли, как мухи. Такой вот естественный отбор!

Еще положение женщин – та еще песня! Тоскливая. Замуж лет в тринадцать, первые роды, затем – рожать каждый год, никто юной супруге «пустой» простаивать не даст, женщина и не человек вовсе, а так, приспособление для рождения детей, для того, чтоб род не прекратился. Полноправные разве что вдовы, как вот Костомара. Ну и боярыни – некоторые, далеко не все… Что поделать, Средние века – суровое, вовсе не женское время, и не надо тут про рыцарские куртуазные романы заливать. Романы – они романы и есть. Для того их и пишут, чтоб дерьмовая жизнь хоть чуть-чуть радостней казалась.

Сплошная волна несчастий, внезапно навалившихся на Ратное, так и не кончилась, наоборот – еще подъезжая к Михайловскому городку, Михайла увидел густые клубы черного дыма, уносимые ветром к реке. Весь снег уже в той стороне стал черным, даже тот, который только что выпал! Что-то горело невдалеке от пристани, на берегу… Мельница? Да нет! Пылала оранжевым пламенем расположенная рядом оружейная мастерская!

– Кузнечик! Черт побери, да что ж это такое делается-то, а?!

Бросив коня в намет, сотник помчался к пристани…

На церковной колокольне уже звонили в колокола, уже суетились, бежали люди – помочь! Пожар часто страшней врага, ведь кругом все из дерева, каменных зданий просто нет. А на избах – тесовые да соломенные крыши, дранка… Горит – будьте нате!

– По-жар! По-жар! По-жар! – кричал народ. Надрывался басовитым набатом колокол. Люди бежали с кадками, тащили лестницы и багры.

Миша стегнул коня:

– Побер-регись! Дор-рогу!

Мастерскую, похоже, уже не спасти, по крайней мере – саму постройку. Что там рядом? Пристань. Амбары, торговые рядки. Гостевой дом. Черт! А если сгорит все? Это ж какие убытки-то, это ж…

– Побер-регись!

Спрыгнув в коня, Михайла бросился к горящему строению… да тут же застыл, охолонул от нестерпимого жара.

По всему периметру уже были расставлены парни-ратники – передавали цепочкою тяжелые кадки с водой, швыряли лопатами снег. Невдалеке точно такая же бригада поливала водой амбары – не дай бог, перекинется огонь. Разгорится, тогда все сожрет – не потушишь.

– Пожар! Пожар! Пожар!

Парнями с лопатами кадками и баграми деловито распоряжался кряжистый полусотник Архип, нынче выпало его дежурство.

– Слева. Слева кидайте! А вы тоже – справа… Багорщики – наготове. Как притушат – вперед… Вот-вот! Пошли уже… Пошли, с Богом!

– Давайте, парни! – кинув, подбодрил Михаил. – Давно горит?

– Говорят, с утра еще изнутри загорелось, – пояснил Архип. – Старая ветошь, видать, тлела и… Никого ж не было – все на похоронах.

– Да, бывает… – согласно кивнув, Миша от души похвалил Архипа за расторопность. Все правильно сделал господин полусотник! Ни у кого не спросясь, принял решение – и немедленно действовал, так, как посчитал нужным. В науке управления это и называется – делегирование полномочий! Ну, не одному же бояричу с дедом да старостой за порядком смотреть?

Молодец Архип, что тут скажешь? Еще немного промешкал бы и… Вот именно поэтому каждый заместитель должен четко знать свое дело! И – самое главное – не бояться действовать. Один из минусов управленческо-бюрократической системы как раз и состоит в боязни ответственности. Пусть, мол, начальство думает – у него голова большая. А то вдруг начнем действовать – да как-нибудь не так? Что тогда? Кто отвечать будет? Ясно кто – тот, кто действовал, начальственного разрешения не спрося. Вот коли б сейчас Архип этак дожидался – так сгорела бы вся пристань к чертям!

А так – споро действовали парни, любо-дорого посмотреть. Еще и выставили стражу – зевак отгонять. Молодцы…

– Кузнечик? Тимка? – сотник еще раз огляделся вокруг. – Тимофей где?

– Говорят, в мастерскую побег… В левый край… там еще не горело…

Не горело… Но вот полыхнуло и там…

Недолго думая, Миша подбежал к парням, сбросил на снег плащ:

– А ну-ка лейте водицу! Прямо на меня… Давай!

Ух-х!!! Окатили с душой. Настоящий холодный душ, истинный!

Поежившись, мокрый Михаил бросился в горящий проем, прижимая ко рту сырую тряпку…

Сразу же запершило в горле, принялись слезиться глаза… Вокруг все было в дыму, ничего не видно, откуда-то с боков вырвались гудящие языки пламени, а наверху уже трещали балки! Еще немного, и обрушится крыша…

Где же Тимка? Или… нет его здесь?

Сотник опустился на колени, а потом и вообще прижался к полу – глянул… И увидал в дальнем углу… Что там, ветошь, что ли? Да нет… кто-то лежит!

– Тимка-а-а!

Быстрей! Быстрей! Подбежать, приподнять, подхватить со спины под руки… тащить…

Вот, еще немного… Кто там еще? Что за тени?

– Подмогну, господин сотник!

Архип!

Не бросил своего командира… И это вовсе не хорошо! Кто ж командовать будет, ежели, не дай бог… Впрочем, что уж теперь…

– Давай!

Вдвоем потащили куда быстрее, и вот уже нырнули через проем, упали на снег… Кто-то подбежал, помог подняться.

Миша тут же наклонился к Кузнечику:

– Тимофей!

Ресницы парнишки дрогнули, глаза распахнулись…

– Ну, слава богу – жив! Живо, к Юле его…

– Да я здесь же! – Юлька подбежала, расхристанная, чумазая… родная… – Давайте его в гостевой дом.

– А если…

– Да потушили уже кругом… Сызнова не разгорится!

Тимка пришел в себя почти сразу. Отдышался на воздухе, пока несли в гостевой дом, да и там Юлька сразу стала поить парня каким-то горьковатым снадобьем. Мальчишка скривился, улыбнулся:

– А послаще-то у тебя ничего нет? Хотя бы глюкозы…

– Чего?

Тут как раз заглянул и Михайла. Тимофей лежал в длинной зале, у очага, на двух составленных вместе скамейках. При виде сотника паренек приподнялся:

– Миша!

– Лежи-лежи…

– Я сказать хочу. Не могло само загореться – не с чего… С утра кузницу не заводили – на кладбище все пошли. Ой, Мишаня, поджог это, к бабке не ходи! Черт… все станки сгорели… обидно…

– Ничего, построим еще станки! – Сотник помрачнел и присел на край скамейки. – Так, говоришь – поджог… Что же, будем вычислять – кто. Кто-то мог видеть, не бесплотные духи же это все устроили?

– Так все ж на похоронах были! – встряла-таки Юлия.

– Не все, – Миша покачал головой. – Чья-то челядь, холопы, детишки малые… Всех найдем, всех опросим. Всех!

– Миш… – вновь приподнялся Кузнечик. – Я про стрелу хотел сказать. Ту, что в Златомира угодила… Не наша это стрела, чужая!

– Как так – чужая? – сотник вскинул брови, да и прислушивающаяся к беседе Юлька тоже удивилась.

– А так – чужая, – спокойно пояснил Тимофей. – У Глузда такой не могло быть. Вообще, ни у кого из наших… Да понимаете, – Кузнечик явно разволновался, зашмыгал носом. – У нас стрелы по стандарту делаются, ну, Миша знает – мануфактура, конвейер. Чуть пониже острия мы ее в станке зажимаем, отметина остается. А у той, что якобы Глузд в Златомира попал, – такой отметины не было. И оперение у наших другое, простое… стандартное.

Юлька понятливо покивала:

– Так та стрела…

– Где угодно могла быть сделана, – сверкнул глазами отрок. – Только не у нас в мастерских!

– М-да-а… – Михаил задумчиво качнул головой. – Так и где стрела-то та?

– Там… в мастерской… Где все сгорело…

– Да уж… В случае чего и предъявить будет нечего. Ладно! – вскочив на ноги, сотник хлопнул в ладоши. – Поищем лиходеев, найдем! А за стрелу, Тима, спасибо. Смотри-ка – углядел!

– Да что там и глядеть-то было!

На место гибели Златомира сотник выехал самолично, прихватив с собой с полдюжины отроков-первогодков, коим было наказано пробежаться по всем близлежащим местам да поспрашивать – не видали ли кого чужого в указанное время? Отправив ребят, сотник внимательно осмотрел место происшествия, увы, уже засыпанное снегом. Вспомнив слова участников охоты, прикинул, где кто стоял… И так вышло, что подозреваемый Глузд вообще не должен был хоть в кого-то попасть, росшие кругом деревья и кустарники напрочь перекрывали парню всю биссектрису огня. А вот из-за можжевельника вполне можно было выстрелить… и попасть! А затем незаметно уйти – кусточками, лесом… Эх, жаль, лыжню-то засыпало! Да теперь уж чего…

Кстати, а куда могли супостаты – или супостат – податься? К реке, к пристани – запросто, рядом все. А по реке мог обоз идти – вот к обозу тому и пристали. Кто мог их видеть? Тот, кто из проруби рыбку таскал, – мальчишки. У взрослых-то мужиков зимой дела поважнее есть – та же на крупного зверя охота, что им этот подледный лов – то ли будет рыба, то и нет…

От реки как раз скакали – возвращались – двое из Младшей стражи. Один что-то тащил в руке… что-то рыжее… Хвост лисий! Такой и на воротник хорош, и на шапку…

– Не, не хорош, – спешившись, пояснил отрок. – Собаки потрепали уже. Они же, собаки-то, и притащили. Отроцы говорят – как раз из этих мест…

Михайла сдвинул на затылок шапку: вот и Глузд что-то такое про лису толковал. Мол, отвлекла…

– Еще чего отроцы глаголили?

– Еще отроки мужиков в тот день видали. На лыжах к зимнику шли, опосля обоз дожидались. Мужики чужие, не наши. Приказчики или мелкие купцы – офени.

– Однако пусть так… – выслушав, сотник задумчиво скривился. – Хоть приказчики, хоть купцы… все одно, под кого рядились. Но если не совсем дураки, должны б от улик избавиться – мало ли, проверит стража? А такое могло быть вполне.

– По пути могли самострел сбросить, – отроки дружно кивнули. Сметливые, не смотри, что первогодки! – Если хороший самострел, то и припрятать в приметном месте могли, чтоб потом забрать при оказии. Вещь дорогая и в любом хозяйстве сгодится. Если ж дешевый, тогда легче выкинуть.

– Верно мыслите, парни, – усмехнулся Михаил. – Пройдитесь-ка по их следу… Вот, от можжевельника, через краснотал – и до реки. Не такой и сильный нынче снег был…

К этим двоим сотник отправил и остальных отроков, вернувшихся из ближней деревни не солоно хлебавши. Да и сам уселся в седло, поехал к реке, к зимнику…

Там, в краснотале, арбалет и нашли! Хороший, с резным прикладом. Видать, жаль было столь добрую веешь выбрасывать – в зарослях, в снег, зарыли. Еще и пять стрел…

Стрелы эти Миша потом Тимке Кузнечику показал, тот и узнал – точно такую ему и приносили. Якобы Глузда стрела… Глузда, кстати, из поруба выпустили и все обвинения сняли… Но сразу навесили пять суток наряда – для порядка! Да парень и этому рад был.

«Ну, сэр Майкл, что скажете? Права оказалась вдовушка! Случайности – не случайности вовсе».

Миша уселся в резное полукресло у себя в «канцелярии», вытянув ноги к недавно протопленной печке, и блаженно зажмурился. Хорошо так было сидеть, в тепле – думать. Жаль только, мысли-то были недобрые, мрачные.

«Итак… Златомир убит, это уж точно. И убил его не Глузд, и никакая это была не случайность – все тщательно подстроено и так же исполнено. Хотя, может, не столь уж и тщательно – по нахаловке все, напролом, в наглую! Не надо считать злодеев умнее, чем они есть. По-настоящему умных людей на самом деле не особо и много, и в процентном отношении одинаково, что среди праведников, что среди злодеев.

Что нужно было для подготовки и проведения акции – убийства Златомира? И какова, так сказать, цель? Златомир сам по себе? Да не совсем так, сэр Майкл, не совсем так! Удар-то наносился не столько по конкретному человеку, сколько по Ратному, точнее сказать, по всем новомодным придумкам. По всему тому, что делало Ратное сильным и конкурентноспособным. На зависть соседям и врагам!

Если следовать этой мрачной логике, то и все остальные якобы случайности – звенья одной цепи! Нагадить, убрать, ослабить, сделать так, чтоб ничего хорошего в Ратном не было, не осталось! На этот раз враги действовали хитро – якобы их тут и не было, не они руку прикладывали, а его величество случай.

Стрельба часовыми в меня – тоже из того ряда. Окажись отрок чуть более метким – так и не сидели бы вы, сэр Майкл, нынче у печки. Во сырой земле бы лежали, как бедолаги Златомир, Вячко, Ирина… Царствие им небесное… вернее, еще пока – земля пухом!»

Михайла перекрестился на висевшую в углу икону Николая Чудотворца, отпил кваску и продолжал свои рассуждения.

«Ишь ты, ловко придумали – сани похожие нашли, лошадок, ленты яркие… А потом, там, у заимки, те же ленты и моим лошадкам вплели. Та к ведь, сэр Майкл? Пока вы там с вдовушкой… гм-гм… важные вопросы решали. И ленты новые… не то чтобы не заметил – просто не обратил внимания.

Два эпизода, сэр Майкл! Впрочем, что там два – три! Мастерская тоже ведь не сама собой загорелась. Тимофей Кузнечик чуть не погиб, тот, на ком много чего держится.

Остальные случаи? А, сэр Майкл? Но тут с наскока не скажешь, тут проверять надобно. Проверим! К слову сказать, по случаю с Вячко-стрелком проверка уряднику Ермиле поручена, а он парень дотошный и скоро должен явиться с докладом. Ему же потом и библиотеку поручить – сама ли там дыра в крыше образовалась?

Что же касаемо уже известного, то тут надо думать: кто? Как злодеев вычислить да наказать. Многих непосредственных исполнителей, наверное, уже и вряд ли изловить выйдет, но ведь те не сами по себе действовали – пособники в Ратном имелись, обязательно! Да что там искать – та же вдова Брячислава, князя Юрия верный человек! Ее и тряхнуть… Или все же еще рановато? Пожалуй, да – маловато улик!

Ладно… что есть? Что можем?

Начнем с бедолаги Златомира. Чтобы ловко организовать его устранение и при этом не попасться самим, нужно было точно знать место и время охоты. Ну, место, пожалуй, известное – Златомировой семьи угодья, тут ничего особо выискивать не надо. А вот время! Не сутками же там, в ольховнике, сидеть, ждать. Время… Да за день уже известно было, по словам всех участников. Тоже никакой тайны – языками, поди, трепали… Кому нужно, запросто мог узнать.

Отроки с прорубей чужих мужиков видели. Приметы, правда, те еще – считай, что и нет их. Чужаков в Ратном в последние дни хватало – санный тракт, купцы-приказчики-служки. Весь гостевой дом кишмя кишел! И вот здесь-то можно и поискать двух ухарей на быстрых санях… или даже они эти сани покупали-приискивали… украли, может быть… И потом ушли с обозом на Туров. Время и место известно, а торговый обоз – не иголка в стоге сена, отыщется.

Так… кому же поручить? А что бы вам самому не проехаться, сэр Майкл? Или лучше пройдитесь пешком, чай, не развалитесь! Тем более что недалеко тут. А на постоялом дворе можно и отобедать, и пива вкусного выпить, и с людьми поговорить. Самый сезон сейчас, почитай до весны, когда лед начнет таять. Вот тогда все, потом уж ждать, пока пройдет ледоход, а там и лето. Ладьи пойдут караванами, а с ними – и прибыль».

Накинув полушубок, подбитый волчьим мехом, Михайла надел на голову такой же волчий треух, подпоясался и отправился на пристань. Спускаясь с крыльца, махнул рукой страже, те бросились было отворять ворота, да Миша охолонил – ужо можно и через калиточку!

Так и отправился, пешочком, на коне верхом не поехал, лишнего к себе внимания не привлекая. Верхом-то кто здесь ездит? Воин знатный, боярин либо боярский слуга, опять же не простой, а облеченный особым доверием. А пешком же – человек обычный, приказчик, охотник из дальних деревень, человек пусть не шибко бедный, но и не богач точно. Ну, конечно, Мишу в лицо почти все знали… Но это все были людишки местные, свои. Чужие же могли и не знать, да о простолюдинах особо и не выспрашивали.

Войдя в корчму, сотник снял шапку и перекрестился. Поздоровался вежливо:

– Здравия вам всем, добрые люди!

– И тебе!

За столами народу хватало – как раз начиналось время обеда, а новый обоз еще не отошел, купцы да приказчики сидели да обедали, грелись. Некоторые – кто помоложе – друг перед другом хвастались:

– А я вот купил мяса, от Киева недалече, на выселках!

– Поди, прошлогоднее? Гнилое?

– Да какое ж гнилое?! С ледника!

– А, ну ежели с ледника, тогда оно конечно…

Мишу все же узнали. Корчемный служка подбежал, поклонился:

– Господин со…

– Тсс! – сразу же шикнул сотник. – Я тут сам по себе, безо всякого важного дела. Посижу где-нибудь в уголке… перекушу…

– Понял, господине. Чего откушать изволите?

– Что сам предложишь. Но понемногу. Понял?

– Как не понять… Постное или…

– Пусть будет постное.

Большого поста не было, но пятница считалась постным днем. Сегодня как раз и была пятница, впрочем, строго посты в Ратном, как и во всем Погорынье, не особенно-то и блюли. Просто Миша не хотел объедаться, вот и заказал…

– Вон там, в уголке будет удобно… – служка лично провел гостя к угловому столу, изогнулся в полупоклоне. – Еще чего изволите?

– Хозяин пусть подойдет… Не сейчас, чуть попозже. И так, как-нибудь… незаметно. Ну и ты, как все принесешь – присядь, составь компанию…

– Да я б и рад, одначе…

– Ненадолго…

Под полбу с белым овсяным киселем, под ушицу из белорыбицы да под свежесваренное пиво Миша и расспросил служку о всех гостях. Правда, задачу поставил конкретно:

– Ищу двух парней… или мужиков. Примет особых нет. Но… Скорее всего, держались вдвоем, наособицу. Другим на глаза не лезли.

– Были такие, – подумав, покивал служка. – Недавно вот съехали. Охляби, гостя туровского, приказчики. Меха сговаривались покупать – за тем и приехали.

Приказчики туровского купца Охляби… Гм… Вряд ли, конечно, они правду сказали, но…

– Еще сани они здесь оставили… К обозу налегке, на лыжах пошли, – вспомнил приказчик.

– Сани? – насторожился сотник. – Какие сани? Кому оставили? Что за лошади были?

Судя по рассказу, сани вполне походили на те, что засветились при подставе Михайлы. Оставили их двум парням – лошадникам, они как раз и купили двух каурых лошадок. Покупку здесь же, в корчме и обмыли, но не шумно, и вообще вели себя скромно, не буйствовали.

– И когда ж они съехали?

– Да третьего дня, поутру. Раненько так. Как раз у нас обоз отправлялся.

– На Туров?

– Ну да. Тиун княжий с полюдья, с ним и торговцы.

А вот тиуна можно и расспросить! Что там за парни на быстрых санях? Но это позже, в Турове… Кстати, надо бы послать гонца. К старому покровителю, боярину Аникею, к Ставрогину, дознавателю княжьему… Вот интересно, всерьез он крутил с Костомарой? Было меж ними что? Ну а если и было, так и что с того-то?

Не откладывая дело в долгий ящик, сотник послал гонца сразу же, как только вернулся обратно в свою «канцелярию». Тут же написал письмо – гусиным пером, на бумаге, не на бересте накарябал, а со всем уважением.

«Господину Артемию Лукичу сыну, Ставрогину, с почтеньем Михайла-сотник челом бьет…»

И после всех положенных приветствий шла вполне конкретная просьба: проверить недавний туровский обоз и «повоз» княжеского тиуна, да, по возможности, выявить примкнувших к ним в Ратном парней… или мужиков. И, буде таковые будут выявлены, допросить на предмет причастности к… Тут Миша расписал все в подробностях. Даже приложил протоколы осмотра и сослался на свидетелей – видоков.

Поручать такое письмо абы кому не стал, вызвал к себе верного человека – рыжего Велимудра, Вельку то есть.

Тот явился тотчас же, вытянулся на пороге:

– Урядник Велимудр по вашему приказанию прибыл!

Повзрослел рыжий, вытянулся. Сколько ему сейчас? Четырнадцать? Почти пятнадцать уже. Юноша! Воин. Один из самых преданных людей. А ведь родом с Нинеиной веси… С Велесовой жрицей Нинеей же до сих пор отношения странные. Как и с правнучкой ее, Красавой… Давно что-то в гости не захаживала… Опасается Юльки? Вот уж это вряд ли, Красава – та еще оторва! Замуж бы ее отдать…

– Вот что, Велимудр, завтра поутру – обоз. Поедешь в Туров.

– С обозниками или своим конем? – уточнил отрок.

Поумнел парень! Дури-то с возрастом поубавилось – поди, уж за девками на реке не подглядывает… Сотник спрятал улыбку:

– С обозными. Так внимания к тебе меньше. Будут что спрашивать – мол, послан от мастерских, договориться насчет медного уклада.

«Укладом» называлась несколько раз прокованная крица с большим содержанием металла. Своей меди на Руси не было, из Европы везли, чаще всего – из Швеции.

– На самом деле – вот тебе письмо. Передашь тайно Ставрогину… Ну, ты его знаешь. Все понял? Тогда ступай. Серебришка на дорогу возьмешь у Ильи, под роспись. Я приказал – он знает. Удачи!

Отрок снова вытянулся…

– Да, Илье скажи – пусть дружка твоего, Ермила, поторопит… Скажи – жду.

Ермил явился вечером. Постучав, возник на пороге, вытянулся, как вот недавно Велька…

– Урядник Ермил прибыл! Сотник принял парня по-дружески:

– Садись, отроче. Чего жмешься?

– Да я… не один, господине… – не садясь, парень как-то смущенно покрутил в руках шапку.

– Не один?.. – вскинул глаза Михайла. – Это кто ж там в сенях мерзнет?

– Войша, господине… Девица Добровоя!

Высокий, худощавый, смуглый, с длинными черными локонами и пробивавшимся пушком над верхней губой, Ермил сильно походил на ромея и очень нравился девам. Вся девичья школа на него засматривалась! Однако парень верен был одной – Добровое.

– Ну, зови девицу-то, зови! Чай, не чужая.

Так вот, втроем, и сели за стол. Выглянув в двери, сотник тотчас послал служку в столовую, за легкой закуской… Хмыкнув, оглядел ребят:

– Ну, Ермиле, докладывай! Что там самострел, что Вячко? Земля ему пухом…

– Самострел, господине, сноровку на тропу направили! Повернули как раз на лыжню. Незадолго до того, как Вячко…

– Понял тебя… Значит, и здесь не случайность… – Миша посмурнел лицом. Уточнил: – Ты сказал – направили?

– По следам – их двое было. На лыжах – снег-то в лесу сильно все не замел. А у реки, под кручей, их сани ждали. Сани те на выселках видели… и двоих мужиков. Мужики как мужики: бороды, шапки, овчины.

А сани – приметные! Почти такие же, как у твоей матушки, господине.

– Та-ак… Войша! Ты тоже что-то имеешь сказать?

– В яму я угодила, господин сотник. Не Ермил бы – замерзла б, – поправив волосы, девушка с благодарностью взглянула на парня. – Он песню мою услыхал…

– Я как раз мимо, дознанье вести по самострелу…

– Так что с ямой?

– Старая, – махнула рукой дева. – Колья гнилые все… Слава богу! Однако глубокая, да еще снег. Говорю ж, не Ермил бы – не выбралась. И, главное, кто-то туда лыжню спроворил… Мыслю – к лыжам веревки привязал да протащил… Со стороны-то и видно – будто проезжено. Вот я и…

– И там тоже парней на санях видели… – со вздохом продолжив, Михайла вскинул глаза. – Иль не так?

– Так, господин сотник. Видели! Список видоков есть.

– Добро. Библиотеку тебе хотел поручить…

Ермил вдруг улыбнулся:

– Так уж глянул! Ну все одно зашел уж… Заодно и… – парень вдруг стал серьезным. – Следы там, от кусточков… И крыша не сама собой прохудилась! Дранку поддели, пробили чем-то… Рогатиной или большим ножом…

По библиотеке Ермилу велено было продолжать, выяснить, кто проломил крышу? Преступление, конечно, не ахти… так, скорей, пакость. Но, с другой стороны, ничего себе пакость! Промокшие-то книги денег стоили немалых.

Добровоя тоже получила задание – поспрошать по Ирине-Добромире, точно ли сама дева в проруби оказалась… или, может, помог кто? Девчонке-то сплетни собирать куда легче, нежели тому же Ермилу или Вельке.

С докладами оба явились уже через пару дней, опять туда же – в «канцелярию». Ермил опросил всех, кто мог хоть что-то увидеть… Видели! Пареньки мелкие играли в «чижа», бегали по сугробам – видали у библиотеки сани, а в них – двух незнакомцев. И сани-то стояли вовсе не у входа, не у крыльца, а дальше, с торца, в кусточках. Как раз под вечер дело было, в сумерках. Лезли ли незнакомцы на крышу? Этого ребята не видели – убежали, так как снег мокрый повалил, а затем и дождь, ливень!

– Думаю, они это. Те самые, – упрямо склонил голову Ермил. – Присмотрелись, дождались темноты и… Долго ли? Тем более и ливень уже начался.

– Ясно, – сотник самолично разлил по кружкам горячий сбитень. – Угощайтесь! Берите, вон, пироги – вкусные… Ну, а ты, Добровоя? По глазам вижу – есть, что сказать. И вести, как всегда, недобрые.

– Недобрые, – согласно кивнула дева. – Что уж тут говорить…

Компания девочек-малолеток как раз с горки шли – катались. Одна из них – лет шести от роду – видела, как «большая дева» баловалась с каким-то парнем. Как выразилась девочка, «жимкались», смеялись, а потом парень эту деву толкнул на ледянку. И сам – следом туда же. Вместе с горы и покатились, поехали! К проруби…

Что за парень – девочка сказать не могла, как и про девицу. Для шестилетних все, кто старше семи-восьми годков, люди совершенно неинтересные.

Прорубь…

Судя по всему, именно тогда Ирина и оказалась в проруби! Что ж ее ухажер не спас, не протянул руку? Да и сама-то девчонка почему выбраться не сумела? Ловкая, здоровая, молодая?