Текст книги "Сотник. Половецкий след"

– Ну, братцы… Вперед!

Рявкнули трубы. Дернулись, вздрогнули копья. Грозно склонились шлемы. Две закованные в железо рати помчались, ринулись друг на друга… Звенели кольчуги. Дрожала земля. Летела из-под копыт трава пополам с пылью.

И вот – сшиблись! Грохот. Треск ломающихся копий. Крики и стоны… Глухой стук палиц и звон мечей…

Бросив обломок копья, Михаил мельком взглянул на выбитого из седла вражину и выхватил шестопер. Ударил ближайшего воина прямо по шлему – в лоб, оглушил… И еще раз ударил, так, что бедолага, выпустив саблю, повалился на гриву коня.

Все длилось быстро, очень быстро – не прошло и двадцати минут после начала битвы, как половцы уже были опрокинуты, мало того – бежали, точнее сказать, мчались к себе в степь без оглядки!

Легкая конница русских тотчас же бросилась в преследование. Тяжелая конница сразу же направилась наперерез кочевью – вежам! Степные пути-дорожки уже были известны. Правда, не все…

Справившись с врагом, Михайла обернулся – показалось, кто-то кричал… Хотя тут сейчас все кричали, одни – от радости, другие – половцы! – от отчаяния и лютой бессильной злобы.

Нет, не показалось! Опустив окровавленный меч, верхом на вороном жеребце к сотнику подъехал Неждан Лыко – в длинной кольчуге, в стальных поножах с наручами, с большим щитом. Точно так же выглядел сейчас и сам сотник – тяжеловооруженный конный воин… рыцарь, катафрактарий… Только у Неждана шлем был без личины – лишь с кольчужной сеткой – бармицей.

Они здорово сегодня бились, все юные «рыцари» ратного, уже не младые отроки, или, как их называли – «детские», но вьюноши, могучие и свирепые мужи! Все молодцы, как на подбор – статные, осанистые: Неждан, Трофим, Авраамий, с ним еще двое силачей – Здемысл с Узваром, ну и сам сотник! Истинная «кованая рать», пусть и небольшая. Все остальные, кто помоложе, да в силу еще не вошел – в стрелках, арбалетчиках. Девчонки – тоже.

– Здемысла убили, – вздохнув, сообщил Неждан. – Шальная стрела… Узвар тяжко ранен. Палицей в висок… Вряд ли выживет…

– Плохо!

– Еще хуже, господине! – парень прищурился. – Рыжего нашего на аркане в полон уволокли!

– Как уволокли? – ахнул Михайла.

– Только что… Я видел – куда. Прошу разрешения на выручку, господин сотник!

Неждан поворотил коня, оглянулся:

– Ну как? Скачу?

– Постой! Я с тобой. Живо! Здесь-то похоже, все уже кончилось.

Гремя кольчугами, ратники ринулись в погоню. Завидев невдалеке своих лихих стрелков – Лану и Добровою, Миша на ходу скинул щит, чтоб не мешал погоне. То же самое сделал и Неждан Лыко…

Пронеслись, перескакивая через трупы павших. Сотник лишь успел махнуть на скаку рукой да крикнуть:

– Я за Велькой! Старший – Ермил.

Что уж там девы покричали в ответ, сотник уже не слышал – несся так, что воздух свистел в ушах.

Так вот минут двадцать и проскакали…

– Вон они, вон! – вдруг прокричал Неждан, выбросив вперед руку в кольчужной перчатке. – Вон в той балке!

Михаил пустил коня в галоп…

А что случилось дальше – так и не понял! Просто лошадь споткнулась вдруг на полном ходу, на ровном месте! То ли нарвалась на стрелу, то ли ногу подвернула… А может, кто-то натянул тонкую железную проволоку. Как знал… Вон ведь – в траве блеснула…

Из балки тотчас же выскочили враги, подскочили к вылетевшему из седла сотнику…

– Жив! – один из вражин поднял голову – Неждан узнал Кочубара. – Удачи, друже. Славно ты все спроворил. Прямо сейчас богатым стал! Ладно… Увидимся.

Век бы не видеть! Ни тебя, ни дружков твоих. Сплюнув, скривился Неждан…

Лжеволхв словно спохватился – сунул руку за пояс, вытащил небольшой мешочек:

– На-ко, друже, лови!

Бросил…

Неждан попытался поймать – не вышло. Неловко как-то в рукавице-то кольчужной! Упал мешочек в траву… Пришлось спешиться, поднять… Ну и не удержался парень, развязал – глянул…

Ударило по глазам ярким солнцем – больно смотреть!

Неужто – злато?

– Золото, золото, – вскочив в седло, с усмешкой выкрикнул Кочубар. – Настоящие византийские солиды. Я ж тебя не обманывал, друг! Ты уже богат, а скоро станешь и знатен… Ну, будь здрав!

Уехали злодеи. Ускакали. Плененного сотника с собой увезли, а коня – забили. Ногу сломал конь-то – так чтоб не мучился. Добрые…

Уж, конечно, рыжий Велимудр-Велька ни в какую засаду не попадал – просто Трофим, подскочив к стрелкам, увлек парня в лихую погоню – девчонок выручать… А девчонки-то рядом были, никто их на аркане в полон не тащил, да уже и не нападал даже. Просто битва – неразбериха. Так бывает, когда и рядом стоящего не развидишь, да.

Правда, зря не наездились – пленника приволокли! И то – дело.

– О, а ты уж и здесь! – вернувшись, Неждан Лыко взглянул на рыжего и покачал головой. – То-то мы никого не догнали…

Велька вскинул глаза:

– А господин сотник-то где?

– К воеводе поехал, – спешившись, обстоятельно доложил Неждан. – Да! На пути его еще кто-то перехватил… Трое всадников, из наших. Кто – не знаю. Куда-то на поле показывали, видать, звали…

– Так он с ними? Лыко пожал плечами:

– Говорю ж, не видал. Господин сотник мне рукой только махнул – поезжай, мол. Я и поехал.

Ну что ж – бывает.

Правда, когда сотник не вернулся к своим даже к вечеру – забеспокоились. Обшарили с факелами все поле, поглядели и у реки, и за рекой – нет Михайлы Лисовина, словно под землю провалился!

Нет среди павших, нет и среди раненых, среди живых – тоже нет.

– Может, в полон захватили? – вслух предположил Ермил. – Эх, знать бы наверняка… А так как искать? Степь большая…

– Степь-то большая… – юная половчанка Лана задумчиво покусала губу и сверкнула глазами. – Только кочевий в ней – на одной руке пальцами перечесть. И водопоев, родников – тоже не так уж и много. И все – известны.

Велька тут же встрепенулся, тряхнул вихрами:

– Так ты предлагаешь…

– Да. Просто поспрашивать.

– Легко сказать! – махнул рукой рыжий. – Нам ведь никто ничего не скажет. Разве что пытать…

Лана прикрыла глаза:

– Вам не скажут, да…

– Я с тобой пойду! – сразу же все поняла Добровоя. – Говорят, я на степнячку похожа… И на нурманку тож, ясен пень. А речь половецкую я немножко знаю.

– Вдвоем – это славно, – быстро согласилась Лана. – Вдвоем веселее. Да и успеем больше. Сегодня же поскачем к Горячему ключу! Прямо сейчас.

Войша обрадованно подскочила:

– Правильно! А чего ждать-то?

– Горячий ключ – что это? – с любопытством поинтересовался Ермил.

– Источник у каменной бабы…

– Да в степи этих баб…

– Нет, та – особая. Самая древняя, – половчанка пояснила с кроткой улыбкой. – А источник – он и не горячий вовсе, только так прозван… Не ведаю почему. То шаманы знают, вернее – шаманки. Когда-то они приносили там жертвы Умай, великой Матери-земле. С тех пор на Горячий ключ только женщины ездят. Мужчинам – нельзя.

– Так ты там раньше была? – снова спросил Ермил. Девчонка дернула шеей:

– Нет. Только слышала. Но дорогу найду – можете не сомневаться.

– И все же мы вас проводим!

– Хорошо…

* * *

Михайла очнулся от яркого света. Солнце било в глаза так, что пришлось сильно прищуриться… А еще хорошо бы оглядеться, попытаться подвигаться, определить, где он и что с ним?

Склонив голову набок, сотник с полминуты любовался качающейся травой. Поближе – зеленой, с разноцветными вкраплениями цветов, чуть дальше – серебристо-седой, а совсем далеко-далеко, у самого горизонта – голубовато-дымчатой, этаким колыхающимся травяным океаном.

Сильно болела голова, видать, при падении все же ушибся. Хорошо хоть, шею не сломал – при падении с лошади на полном скаку такое очень даже возможно. Руки и ноги вроде бы целы, по крайней мере – ощущаются, но вот пошевелить ими почему-то невозможно…

Хм… Почему-то? Да связаны же! И связаны надежно – ременным арканом. Что же касаемо мелькавшей перед глазами травы вперемешку с цветами – сотника куда-то везли. Везли на телеге… как-то волнообразно везли, с перекатами, с жутким скрипом и сильной тряской. Высоковато для обычной телеги…

Черт побери – арба! Одноосная арба с большими сплошными колесами, запряженная парой волов! Впереди – погонщик, позади… никого, что ли? Ага! Тут вот еще и всадники нарисовались – сыны степей! Одеты вполне по-степному: узкие приталенные кафтаны с широкими полами – удобно для всадника! – запахивающиеся налево и по поясу перекрытые чем-то вроде шерстяной юбки. Говорят, при долгой езде эта юбка хорошо греет поясницу. Кафтаны – синие, с желтыми галунами, высокие сапоги с ремнями к поясу, остроконечные, с отогнутыми полями, шапки. Лица… Один вон скуластый, бронзоволицый, с узкими щелочками-глазами, зато двое других – молодые – вполне себе европеоиды, светлоглазые, один – русый, второй – шатен. Безусые еще. Безбородые. Юноши. А тот, скуластый, похоже – старший. Вон как поглядывает, вон как косит глазом! Брюнет. Небольшая бородка, жиденькие усы. И усмешка такая, очень нехорошая, презрительная. И камчой так по попоне похлестывает слегка… То ли нервничает, то ли лошадь бодрит.

– Очнулся, урус? – подъехав ближе, ухмыльнулся скуластый. – Ты теперь мой пленник, коназ!

– Якши, – Миша повел плечом, вернее – попытался. – Я, конечно, не князь, но – сотник. А ты кто такой?

– Меня зовут Арчигул-оба! – приосанился в седле половец. – И я подарю тебя моему хану!

– Якши, – снова кивнул сотник, словно бы полностью соглашаясь с пленением и принимая все повороты злодейки-судьбы.

Чистая психология! В беспомощном положении надо вести себя покладисто и быть готовым к тому, что ситуация изменится в любой момент! На прямо противоположную, случаев подобных – масса.

– А ты мне нравишься, урус, – снова усмехнулся скуластый. Арчигул-оба… «Оба» – начальник кочевья. Нечто вроде колхозного бригадира. Или даже – зампредседателя.

Ради установления добрых отношений Михаил тоже хотел было высказать «бригадиру» какой-нибудь комплимент, да так и не придумал. Не успел.

– Говоришь, не коназ… сотник?

– Ну да…

– Коназ, коназ… Э, Кызыл? Ий-эх!!! – зло щурясь, Арчигул-оба внезапно подозвал к себе одного из парней и, недолго думая, принялся охаживать его камчой! Бил, куда придется – по лицу, по рукам, по спине… Бил да приговаривал:

– Коназ? Коназ? Сотник!

Ну, в общем, понятно… Гневался, что вместо князя получил в пленники всего лишь сотника.

Михайла покусал губы. Значит, что же выходило – его взяли эти вот юнцы?

– Йэх! – махнув рукой, «бригадир» сунул окровавленную плетку за пояс и, прогнав незадачливого парня, задумчиво посмотрел на пленника. – Кызыл два по дэсять златников за тебя отдал. Два по дэсять! А ты не коназ…

– Ну, уж извиняй… Кстати, а кому отдали? Может, я их знаю? Может, они обманщики?

– Может, и знаешь, – вздохнув, с неожиданной философичностью в голосе отозвался Арчигул-оба. – Да, верно – обманщики… Бродники-урусы, что с таких взять?

Ага… Миша покусал губы. Значит, вот оно что! Свои же и предали! Впрочем, какие ж бродники свои? Они тем свои, кто больше заплатит, одно слово – сброд. И самое мерзкое – Неждан Лыко с ними заодно, похоже…

* * *

На Горячий ключ девушки съездили не зря – вызнали все, что надо. О том, что Арчигул-оба из кочевья старого Каймака подарил Конджак-хану пленного урусутского князя, судачило уже полстепи. Еще бы – князь! Вот и степные девчонки у Горячего ключа говорили об этом, правда, мало что знали наверняка, скорей – просто пересказывали слухи. Как ведь в степи случается – один пастух из одного кочевья, другой – с соседнего. Встретились, языками зацепились – вот и слухи пошли. От кибитки к кибитке, разрастаясь, делаясь все причудливее – да и какой же рассказчик хоть чуть-чуть да не приврет? Только самый плохой, неумелый… В степи все рассказчики хорошими были!

– Князя того, говорят, Арчигул у бродников выкупил – целый табун отдал! – вернувшись, поясняла Лана. – А пленника потом на веревке хану своему привел, Конджаку. За что Конджак Арчигулу кочевье пожаловал до самого моря! А князь тот, говорят, из самого Киева! За него выкуп хороший дадут и все богатство вернут, что в вежах после битвы недавней взяли.

– Да уж, – покачал головой Ермил. – Слухи один веселее другого. Надо же – самого князя киевского пленили! Это Мстислава, что ль? Ну, точно – наш это сотник, не князь! Случайно попал в передрягу… Конджак этот далеко кочует?

– Рядом. Два дня пути, – Лана рассеянно посмотрела куда-то вдаль и прищурилась. – Если идти – нам с Войшей надо. Или мне одной. Мужчин убьют сразу. Время такое, военное… Страшно всем. А мы вызнаем и все сладим…

– Да как вы сладите-то? – волнуясь, вскочил на ноги Велька. – Ну ладно… Мы ж тогда рядом будем. Если что – скачите…

Горел костер, швырял в небо искры. Небольшой – угасал уже. В степи топливо найти сложно…

Ермил покусал губу:

– Федору Анисимовичу, воеводе, так и доложу. Мол, посылаю отрядец на поиски. Коли жив господин сотник – найдем и выручим!

– Да жив! – наперебой закричали отроки.

– Жизни не пожалеем!

– Найдем!

Так вот Ермил и доложил, на что получил полное одобрение. Еще и войском воевода обещался помочь: мол, ежели что – все кочевье разорим, но Михайлу-сотника выручим!

Славно! Только вот – сначала найти надо…

Поисками, как и решили, занялись девушки. С разрешения воеводы выбрали в захваченных кибитках кое-что для маскировки. Одежку половецкую, бубен, домру, свирель…

– В степи праздники нередки, – переодеваясь, пояснила Лана. – А музыкантов да танцорок всякий жалует. Без них – без нас! – на пиру скучно.

Добровоя быстро освоила бубен и свирель, Лана же немножко играла на домре. Что же касаемо одежды – из того, что было, выбрали самую дорогую, самую яркую. Ярко-голубой у Ланы и ярко-зеленый у Добровои кафтаны из аксамита с округлым воротом и коротким рукавом. По низу, по полам, плечам, рукавам и вороту кафтаны были расшиты дорогой тесьмой золотистого шелка. Под кафтанами – белые нижние рубахи с вышивкой, узкие штаны, или, лучше сказать, ноговицы, называемые «шим», на Руси же их обзывали – срамными.

Высокие сапоги с мысом крепились к поясу ремнем с изящной золотой пряжкой. Кроме того, на пояса подвесили гребни, зеркальца, сумочки…

Сложнее всего было с прическами – их девушки делали старательно и долго, хорошо, Лана знала – как.

– Без причесок нас за беглых рабынь примут, – со знанием дела заявила половчанка. – А про одежу скажут – украли.

Волосы тщательно заплели в косички с яркими разноцветными ленточками, перевили серебряными цепочками, прикрепили кольца, поверх надели небольшие плоские шапочки с цепочками, спускающимися по щекам к ушам, сзади же затылок прикрывался небольшой лопастью и перехватывался лентой.

Прямо с утра собираться начали – так вот до обеда и провозились, только-только успели!

Это они еще не набелились, не нарумянились! Сказали – это все потом, а то по дороге ветер все собьет, сдует. Но и так, что и говорить – впечатляло!

Ермил как глянул на Войшу, так и присел.

– Ты и нурманкой – ровно княжна, но и половчанкой – тоже! Не знаю, что и краше.

– Да ну тебя…

Девчонка зарделась, опустила глаза, поколупав ногтем висевший на поясе бубен…

– Ах, песен-то не выучили! – спохватилась Лана. Войша покраснела еще больше да честно призналась, что поет-то не очень…

– Да петь я и сама могу, – поправив прическу, засмеялась половчанка. – Ты в бубен только бей да приплясывай! Умеешь?

– Ну, ясен пень… Попробую.

Так вот и поехали, не забыв вплести лошадям в гривы яркие шелковые ленты. На следующий день девчонки простились с сопровождающими – Ермилом, Глуздом и прочими… Те ждать остались в приметной балке – мало ли что?

– Сначала вдоль реки, после каменной бабы – навстречу солнцу, – Лана на ходу прикидывала маршрут. – Думаю, к вечеру уже будем в кочевье. А может, и раньше. Вдруг да Конджак-хан нам навстречу кибитки пустит? Ему ведь все равно.

Так и ехали, пустив коней рядом. Лана затянула какую-то длинную заунывную песню, подыгрывая себе на домре, Войша же время от времени ритмично била в бубен, распугивая куропаток и сусликов. Потом завели песню повеселее, как пояснила половчанка, про какого-то древнего степного богатыря. Состояла она всего из двух слов – багатур Аттила, но исполнялась ритмично и громко, так что юных музыкантш уже, верно, слышала вся бескрайняя степь!

* * *

Конджак-хан встретил Михайлу милостиво. Улыбнулся, пригласил в кибитку – здоровущий шатер, установленный на огромную, размером с автобус, телегу о шести осях, запряженную целой дюжиной волов. Еще бы, тащить такую тяжесть! Управлять таким стадом – настоящее искусство. По неизбывной степной традиции кибитками правили женщины, как Миша приметил еще года два назад, когда столкнулся со степняками во время путешествия в Царьград.

Вот и этим «автобусом» управляла молоденькая девчонка в ярко-синем кафтане с золотистой тесьмой. Худенькая темноглазая брюнетка с затейливой прической. Вполне даже миленькая, такой бы у зеркала сидеть, а не управлять огромной махиной!

Завидев всадников Арчигулы-обы, девушка с любопытством посмотрела на пленника и засмеялась:

– Коназ урусут?

– Коназ, коназ, – «бригадир» натянуто улыбнулся и поклонился в седле – видать, девчонка-то была не из простых.

Полог кибитки откинулся, и из шатра выглянул худощавый малый – смуглый, голый по пояс, в одних узких штанах и с толстенной золотой цепью на шее. Этакий браток из девяностых, подумал Михаил.

Завидев его, Арчигул-оба немедленно спешился и поклонился. Кибитка замедлила ход…

Миша невольно оглянулся – за главной телегой виднелась еще одна такая же, за ней – еще, еще и еще – вплоть до самого горизонта! Или это просто так казалось… мираж…

– Хан приглашать к себе! – между тем Арчигул повернулся к пленнику. – Полезай! Гостем будешь…

Полуголый чувак уже успел накинуть халат из зеленой переливающейся ткани. В кибитке вкусно пахло вареным мясом и еще какой-то снедью. Миша сглотнул слюну – проголодался.

– Я – Конджак! – приосанился хозяин кибитки. Горбатый слуга притащил большой кувшин и золотые кубки.

Хан довольно улыбнулся:

– Пей! Это не кумыс – арька.

Ну, не отказываться же!

Хмельной напиток огнем прокатился по пищеводу. Арчигул-оба довольно крякнул. Конждак улыбнулся. Выпили еще… Закусили круглыми катышками козьего сыра.

Пока принесли мясо, гости уже успели захмелеть, как и хозяин.

Арчигул, впрочем, быстро откланялся, а вот Михаилу пришлось пить еще – заодно и побеседовали.

– Я знаю, ты не князь, ты – сотник, – Конджак-хан говорил по-русски без всякого акцента. – У тебя дружина при туровском князе. Младшая стража.

Однако хан был весьма неплохо осведомлен. Откуда? Точней – от кого? Такие сведения мог знать только кто-то из своих – Неждан, например. Он и поведал бродникам, а уж они – хану.

– Я знаю о тебе почти все, сотник, – взяв кусок вареного мяса из большой серебряной миски, ухмыльнулся степной князь. – Ты – славный воин. Ты умеешь командовать, и лучше того – умеешь обучать воинов. Я же – властелин этой степи! Подчиняюсь лишь Боняку, чаще же – никому. Вольный ветер! Хочешь так?

– Ты… откуда так хорошо знаешь русский, хан? – сотник уклонился от ответа.

Конджак отложил недоеденный кусок и снова потянулся к кубку, похвастал:

– У меня две жены – русские. И старшая дочь – замужем за переяславльским боярином Анцифером Антиповым. Антиповы – славный род! И мой род славен. Вот что, Михайла, даю за тебя свою младшую дочь, Кайрану! Славная девушка. Ты ее видел – кибиткой правит. Такие, как ты, мне нужны. И не думай, что в степи дел для тебя нет! Ну так как? Согласен? Сейчас же и сговоримся о свадьбе.

Сотник лишь головой покачал – вот это повороты! Признаться, такого он никак не ожидал. Ждал, что буду пытать, бросят в земляную яму… Но чтоб вот так – ни с того ни с сего жениться, неизвестно на ком?! Пожалуй, уж лучше яма…

– Э-э, не торопись, подумай! – между тем продолжал хан. – Хорошо подумай. Я ж тебя не тороплю… А дочку сегодня пришлю – познакомитесь… В гостевой кибитке будешь ночевать! Йэх… А завтра праздник! День чистой воды! Ох, и выпьем же! Якши!

Намахнув сразу полный кубок, Конджак откинулся спиной на подушки, закатил глаза и громко захрапел… Горбатый слуга повел Мишу к ночлегу…

Огромные половецкие повозки все время двигались, пусть и неторопливо. Все время скрипели тележные оси – их, похоже, специально не смазывали или не считали нужным. Сильно пахло кислым кобыльим молоком и конским навозом, лишь снаружи ветер приносил горьковатый запаха степных трав.

Гостевой повозкой тоже управляла женщина, сморщенная старушка. Плосколицая, с узкими щелочками-глазами, она чем-то напоминала старинного китайского божка. Слуга ее не представил – не счел нужным, да и как его самого звали – Миша тоже не знал.

Ну и черт с ним! Вот еще – знать по именам всяких там слуг? Кому оно надо? Если что и сделать сейчас – так это поспать…

Пленник – или уже гость? – так и сделал, завалился на толстую верблюжью кошму…

А проснулся оттого, что кто-то лежал рядом! Хотел вот перевернуться и… Наткнулся рукой на чье-то голое тело! И тут же ощутил на устах соленый вкус поцелуя…

Встрепенулся, окончательно просыпаясь:

– Ты кто?

– Не говори ничего… – с жаром зашептали в ухо. – Просто возьми меня… ну…

Горячее дыхание… горячее девичье тело… упругая грудь с острыми твердеющими сосками… Неужели это…

– Ляг на спину… да…

Миша послушно повернулся и больше не делал ничего – все делали за него, на редкость умело и страстно, так что уже очень скоро молодой человек ощутил поистине неземное блаженство, забыв о том, где он и кто…

Лишь скрипели тележные оси… И снова ласки и шепот…

– Как тебе, хорошо?

– Очень. А можно свечку зажечь?

– Светильник… – послышался тихий девичий смех. Раздался стук кресала…

От высеченных искр загорелся, задымил трут. Вспыхнул зеленоватым светом светильник в золотой чаше…

Сотник скосил глаза.

Она! Та самая девушка, что правила волами. Младшая дочка Конджака. Как ее… Кайрана… А ничего так… Ну, право же слово – хороша! Стройненькая, миниатюрная, страстная… Вот повернулась, а глазки-то как блестят – ого-го!

– Говоришь, тебе хорошо? – голенькая степная красотка прекрасно болтала по-русски.

– Сказал же… – улыбнулся Михайла.

– А вот мне – не очень!

Черные глаза вдруг вспыхнули лютой непостижимой ненавистью, в руках Кайраны свернул кинжал… Не говоря больше ни слова, девчонка бросилась на парня разъяренной пантерой. Да так ловко и с такой неожиданной силою, что сотник едва смог перехватить ее руку…

А дальше – все просто. Как в армии учили… и еще учат в милиции. Самбо. Перехват, загиб руки за спину…

И кинжал тихо упал на кошму…

– Пусти-и… больно! – змеей прошипела красотка.

– Что тебе надо? – готовый ко всему, молодой человек осторожно ослабил хват.

– Чтоб тебя не было! – рассерженные глаза блеснули, словно у каракала – дикой степной кошки.

Вот уж точно, от любви до ненависти – один шаг! Хотя о любви тут речи не шло…

– Ты же сама пришла! – сотник перешел в атаку. – Зачем?

– Отец послал, – честно призналась Кайрана. – Хочет меня за тебя отдать. Только я этого не хочу!

– И я не хочу, – Миша улыбнулся. – Так давай поможем друг другу! К примеру, я могу тотчас уехать… уйти…

– Уйти?! – натянуто рассмеялась девчонка. – Ты что же, знаешь степь? Нет, уйти тебе не удастся… Поймают и женят. Уж коли отец что-то вбил себе в голову. Мм… надо что-то придумать…

Усевшись на кошме, Кайрана обняла коленки руками, задумалась. Так и сидела – нагая, Миша же все-таки натянул штаны и рубаху… И тоже задумался.

«Вон оно как выходит-то! Заниматься сексом, так это – пожалуйста. А вот потом жениться – нет! Странные обычаи у степного народа… Впрочем, может, и правильно – разбавляют кровь. Половцы, куманы – это ведь собирательное наименование. В половецких степях множество родов-веж, они даже внешне не схожи, что уж говорить об обычаях. У каждого рода – свои.

Стоп, сэр Майкл! Ищи-ка быстро причину… Если девушка не хочет выходить замуж, причем не хочет весьма активно, вплоть до убийства, то что? А то, что наверняка жених на примете имеется! И, скорее всего, тут и любовь».

– Кайрана… – тихо позвал Михаил. – Жениха своего любишь?

– Да! А откуда ты…

– Догадался. Кто он? Хотя… не хочешь – не говори.

– Почему не хочу? – девчонка пожала плечами. – Кариндэ-оглан – свободный, как ветер, – сам по себе оглан!

– Понятно – разбойник!

– Да нет же! У него воины, он честно предлагает свою саблю всем…

– Наемник? Кондотьер…

– Кто-о?

– Да понятно все… – Миша махнул рукой. – Безродный наемник, искатель удачи, солдат… Пока твой оглан золота-серебра не накопит, отец тебя за него не отдаст! А для накоплений нужно время…

Девчонка со вздохом кивнула:

– Ну да…

Так и сидела, обняв коленки руками – голенькая, беззащитная, вернее, казавшаяся такой.

– Ты… ты тоже к нам попал во многом из-за него… – неожиданно призналась красотка. – У Кариндэ с бродниками дела. Он сказал как-то: предлагали князя… Арчигулу-обе… Обманули… Тебя привезли – сотника. А отец… Он слишком много про тебя узнал! И хочет теперь… Эх!

Кайрана не выдержала и разрыдалась.

– Ну-ну, не плачь… – утешая, Михайла ласково погладил девушку по спине. – Лучше скажи. Вот если б ты меня убила – объяснила бы потом как?

– Не знаю еще… – подняв голову, честно отозвалась девчонка. – Ну, сказала бы – сбежать хотел или меня чем-то сильно обидел. Придумала бы что-нибудь.

– А вот это ты напрасно, Кайрана, – молодой человек покачал головой. – Продумывать все надо заранее, пока время есть. Потом может быть и поздно. Так что твой оглан? Что у него за бродники на примете? Может, они нам и помогут?

– Ага, помогут! – скептически хмыкнула красотка. – Жди-дожидайся. Такие, что… Они ж тебя Арчигулу привезли да продали…

– Как это – они? – не понял сотник. – Что-то я такого не помню…

– Так ты ж без чувств был…

Так… Михайла напрягся: откуда эта девчонка так много знает? Хотя нет, вопрос неверный. Не «откуда», а «от кого»! И от кого же? Кто так может с ней откровенничать? Родной папаня? Хм… Да нет уж, скорее всего – жених.

– Я понимаю – тут и жених твой участвовал, Кариндэ-оглан, – негромко протянул Миша.

Девушка встрепенулась, ожгла взглядом:

– Кто тебе сказал?!

– Так ты же! Вот только что… – поглядывая на голенькую красотку, ухмыльнулся молодой человек.

– Я? А что ты так смотришь?

– Ты, ты… – сотник быстро покивал. – Еще жаловалась, что, мол, с серебришком кинули…

– Куда кинули?

Надо сказать, Кайрана сейчас имела самый растерянный вид – еще бы, только что выдала своего любимого человека и точно не помнила – как.

– Ты оделась бы… – Миша нарочно отвлек ее от мыслей. – А то сидишь тут голой… Вдруг кто придет?

Быстро накинув кафтан, девчонка искоса взглянула на сотника:

– Ты помочь обещался…

А вот это уже лучше! Скрывая радость, Михайла поспешно опустил глаза. Можно сказать – совсем хорошо. Уж куда лучше, чем бросаться с ножом…

– Вы мне поможете, я – вам, – улыбнулся парень. – Надо только с женишком твоим переговорить, посоветоваться. Он ведь парень умный?

– Я – умная! А Кариндэ – решительный и смелый.

– Только бедный… – сотник хмыкнул в рукав, нарочито провоцируя девчонку.

Та, конечно, рассердилась… Правда, тут же вздохнула, кивнула:

– Да… В этом-то вся и причина.

– Ничего, – успокоил Миша. – Уж в этом я вам помогу.

– Серебра, что ли, дашь или злата? – склонив голову набок, Кайрана ехидно покривила губы. – Ну-ну…

– Я лично вам ничего не дам, – погладив бородку, тихо заметил Михайла. – Просто подскажу, где и как взять…

Половчанка сверкнула глазами:

– Ну так и где же?!

– Эти бродники… Они ведь народ не бедный…

Михаил прекрасно понимал сейчас, что находится словно бы на корабле, на каком-нибудь морском судне, среди океана. Таким океаном была степь, путей-дорожек которой Миша не ведал напрочь. Нужна была лодка – проводник. И, кажется, Кариндэ-оглан имел все шансы таким проводником стать, по крайней мере, сотник на это надеялся, к этому беседу и вел.

И видел – девчонка-то клюнула! Правда, немного еще сомневалась, но это ничего, осталось лишь обстоятельно все пояснить… так, как господину сотнику нужно.

– Бродники эти – мои давние враги, – Михайла смотрел на свою юную собеседницу незамутненно честным взглядом, который так нравится женщинам и прокурорам. – Они выкрали мою невесту…

Вот так! Добавить немножко мелодрамы – это на женщин действует убойно.

– Ах, как же мы любили друг друга… Верно, как и вы…

Темные глаза половчанки затуманились.

– Да, мы тоже друг друга любим… Так что с твоей невестой?

– Я ее отбил, но они… Они замыслили злое! Ты видишь – подались за мной в степь! Не пожалели на то злата. Вождь бронников, Кочубар, – очень, очень богат и все богатство свое нажил бесчестно. Ах, милая Кайрана, душа моя, сколько безвинных людей он сгубил, сколько девичьих слез пролил, если б ты только знала! Какой же это злодей!

– Я уже его ненавижу! – честно призналась девушка. – И он еще хочет получить с Кариндэ! Говорит – должен.

– Разве может быть что-то должен оглан этому мерзкому пауку?

– Вот! Верно ты сказал – мерзкий паук!

– Оглан о нем что-то рассказывал?

– Так, мельком… Да я особо не спрашивала – не до того.

– Так мне бы с ним…

– Завтра праздник – День чистой воды, – поднявшись на ноги, негромко заметила дева. – Я устрою вашу встречу.

День чистой воды отмечали во всех половецких кочевьях. Пили кумыс и горькую хмельную арьку, ездили друг к другу в гости, устраивали состязания, пели песни, слушали заезжих музыкантов – в общем, веселились от всей души. Все, от хана до самого последнего невольника!

Что касается Конджака, так тот был пьян уже с раннего утра, да, скорее, еще даже не просыхал с вечера!

Даже про дочку не спросил – мол, понравилась ли, нет ли? Забыл, наверное… Немудрено!

Правда, появившемуся пленнику обрадовался, встретил, как лучшего друга:

– А! Сотник! Сегодня праздник у нас… Давай-ка выпьем!

– Так надо бы сначала воды… – Кое-что о празднике Михайла уже вызнал и вовсе не собирался напиваться вместе со степняками. А вот воспользоваться их опьянением было бы весьма кстати. Лишь бы не подвел Кариндэ-оглан.

В честь праздника кибитки остановили, поставили кругом, посреди же принялись готовить всякие яства: варили баранину, раскладывали на расстеленной кошме лепешки и сыр, разливали хмельное…

Подскочив к усевшемуся на кошму хану, что-то быстро доложил горбатый слуга…

– А! Якши! – хлопнув слугу по плечу, Конджак повернулся к Мише. – На Горячем ключе наши музыкантов, танцовщиц нашли. Сюда едут! Вот это – настоящий праздник, ага…

Конджак снова поднял рог, глянул на усевшихся рядом сородичей, коих набралось довольно много… Ну, конечно, не тысяча человек, не весь род, но все равно – много. Рядом с ханом сели только самые знатные, как мужчины, так и женщины, степные красавицы с изысканными прическами, в затейливых высоких шляпах. Никакого смущения в обществе мужчин они не испытывали, это были воительницы, дамы, привыкшие повелевать!