Текст книги "Системная теория жизни. Кибернетика живого"

Раздел III.3 Непрерывно-дискретная форма существования жизни

Жизнь, как целенаправленная система, постоянно ищет не только пути достижения своей Глобальной Цели, но и наиболее целесообразные (эффективные) формы своей организации для достижения ГЦ. По своей сути жизнь непрерывна: отдельные ее фрагменты плавно переходят друг в друга, не образуя четких границ. В то же время, наблюдаемая нами Земная жизнь (ЗЖ) дискретна, точнее, она представлена в форме непрерывно-дискретного образования – НД-форме существования. Как увидим ниже, именно эта форма наиболее целесообразна, т.е. наиболее эффективна для продвижения к ГЦ. И именно поэтому жизнь (по крайней мере, ЗЖ) представлена не одним целостным монолитным образованием, а бесчисленным множеством отдельных дискретных образований – единиц жизни (точнее, единиц жизни разного уровня). Особь – частный случай такого дискретного образования, вокруг которой, как было сказано выше, будут строиться все дальнейшие рассуждения и объяснения.

Дискретизация3333
  [от лат. discretus – отдельный, разделенный]


[Закрыть] континуума – это выделение в непрерывности континуума отдельных, имеющих достаточно четкие границы участков – элементов. Тем самым осуществляется замена целостного поля, через которое взаимовлияние участков может осуществляться в любых не зафиксированных априори направлениях, «псевдополем» со строго фиксированными направленностями взаимодействия – взаимосвязями, через которые, и только через которые, это влияние может осуществляться.

Выбор, который сделала жизнь в поисках оптимальных форм существования, с одной стороны сохраняет целостность живого (естественно уменьшая ее), с другой – нарушает однородность континуума. Существование в виде единого монолитного существа (как например, «Океана» у С. Лема) жизнь заменяет существованием множества отдельных существ, каждое из которых является отдельным индивидом, существующим как бы «самим по себе». Но только «как бы», поскольку между ними сохраняется взаимовлияние через множество сохранившихся при выделении взаимосвязей (т.е. по сравнению с непрерывным полем взаимосвязанность ослабляется, но сохраняется!). Вместо непрерывного поля с плавными переходами из любых участков в любые соседние образуется «псевдополе», состоящее из двух качественно разных видов однородностей – элементов и взаимосвязей между элементами.

Дискретизация непрерывности в общем случае может осуществляться в несколько этапов, протекая в направлении последовательного уменьшения первоначально выделенных дискретных образований элементов, сформированных на первой стадии дискретизации. На второй стадии дискретизации из фрагментов первого уровня дискретности выделяются более мелкие элементы – «фрагменты второго уровня» и т. д. Между фрагментами новых уровней устанавливаются новые взаимосвязи и т. д.

По отношению к рассматриваемому процессу особь выступает как целостный, неделимый элемент – своеобразный атом. Но так же, как при развитии науки вдруг оказалось, что считавшийся неделимым атом на самом деле делим, и тоже имеет сложную организацию, точно также «делима» и особь. Но это не продолжение того же процесса деления, в котором особь выступает в качестве терминального элемента, а деление, осуществляемое по другим принципам. Особь – это терминальный фрагмент определенного этажа (яруса) жизни со своими законами организации. На другом этаже жизни, например, на клеточном ярусе в качестве таких терминальных элементов выступают уже не особи, а клетки, взаимодействующие между собой по каким-то другим законам. Точно также как в физике когда-то неделимым элементом, кирпичиком, считался атом (от греч. atomos – неделимый), а сколько составляющих его частиц впоследствии было (и, вероятно, будет) обнаружено! Другая организация взаимосвязей между элементами при осуществлении дискретизации образует новый этаж3434
  [от лат. statio – место, местопребывание]


[Закрыть] жизни, в котором выделяемые элементы связаны качественно другими видами взаимовлияний.

В результате перехода к НД-форме существования жизнь взамен потерянных возможностей получает возможность несравненно более надежного и в то же время значительно более эффективного решения стоящей перед нею задачи: как минимум сохранения своего присутствия в уже завоеванных ею фрагментах Вселенной, и как максимум – продолжения дальнейшей экспансии3535
  [от лат. expansio – распространение, расширение]


[Закрыть] по Вселенной – завоевания новых ее пространств.

При существовании жизни в виде единственного во Вселенной (или, хотя бы, единственного в каком-то фрагменте Вселенной) образования, представляющего жизнь, как некоторый «монолит», возникновение «сбоев» в функционировании этого образования при решении задачи-минимум может в худшем случае привести к гибели всего «монолита» (говоря современным языком – к завершению «проекта жизнь»! ), в лучшем – к серьезным осложнениям в дальнейшем развитии жизни. Сбои же в функционировании отдельных дискретных элементов или нарушение их взаимосвязей могут привести только к гибели отдельных элементов (или нарушению этих взаимосвязей) и, возможно, к гибели их достаточно близкого окружения. Жизнь же продолжит свое существование во множестве других элементов и других взаимосвязей. Надежность, как просто существование жизни, так и ее продвижение по Вселенной, неизмеримо возрастает.

Использование НД-формы существования дает не только возрастание надежности, но и обеспечивает резкий рост преимуществ в условиях нормального функционирования. У жизни появляется возможность колоссального расширения направлений поиска и опробования различных путей освоения Вселенной. Неуспех вариантов, реализуемых одними дискретными элементами – особями, компенсируется «успешными» вариантами, реализуемыми другими элементами (особями). Возникает конкуренция между вариантами – соревнование, в качестве арбитра которого выступает сама жизнь, как целое, отбирающая лучшие варианты (версии) для продолжения своего развития и «закрывающая» существование неудачных. При этом важно подчеркнуть, что отсев осуществляется не с позиций успешного достижения локальных целей, а с позиций успешного продвижения в Глобальной Цели.

Раздел III.4 Оппозиции «живое/неживое», «живое/умершее»

Даже при понимании, что такое «живое» возникает вопрос: а где проходит граница между «живым» и «неживым». Проведенный анализ проблемы показал, что наиболее адекватным для отражения сути рассматриваемого вопроса является терминологическое выделение не двух понятий: «живое» и «неживое», а трех, отражающих соответствующий статус сущности – «живое», «неживое» и «умершее», объединяемых в две оппозиции: живое/неживое и живое/умершее (т.е. живое, ставшее неживым).

Смысловое содержание указанных понятий СТЖ определяет следующим образом. Неживое – это сущность, неосвоенная жизнью, т.е. никогда не бывшая живой. Живое — это сущность, интегрирующая в едином целом функциональную и морфологическую составляющие (соответственно ФС и МС), объединяющая их в одном дискретном образовании и потому способная к существованию в окружающем мире. Умершая сущность – это сущность, которая была живой, но в которой произошла дезинтеграция ФС и МС, т.е. сущность, которая была живой, а после этого по тем или иным причинам была покинута ФС. Поскольку морфологическая составляющая (телесная оболочка) адаптирована к условиям, существующим в конкретном мире, то разрушение МС означает не окончание существования заполняющей ее ФС, а окончание существования ФС в мире, к которому была адаптирована ее морфологическая составляющая. И потому, если для ФС будет создана новая телесная оболочка, обеспечивающая ее существование либо в том же самом, либо в каком-либо другом мире, то сущность продолжит свое существование, а ее смерть превратится в Земную и ТОЛЬКО ЗЕМНУЮ, смерть.

Таким образом, для адекватного анализа проблемы необходимо параллельно рассматривать не одну, а две дуальности: «живое/неживое» и «живое/умершее», стремясь понять, что в составляющих этих дуальностей оппозиционно, а что, наоборот, их объединяет. Эти рассуждения не простая трата времени. Даже при отсутствии однозначного ответа на эти вопросы, сам факт рассуждений на эту тему весьма полезен, поскольку привлекает наше внимание к тому, о чем мы обычно говорим, не задумываясь, над тем, что говорим, небрежно используя при этом одни и те же термины в разных, иногда даже противоположных значениях (так, например, мы можем использовать термин «мертвый» как относительно умершего человека, так и относительно «бездушного» камня, но ведь это совсем не одно и то же!)

Начнем с дуальности «живое/неживое». Прежде должен быть поставлен вопрос: откуда проистекает исходно принимаемое, но ничем не обосновываемое убеждение, что в этой дуальности могут существовать только полярные оценки: «живое» и «неживое»? Такое утверждение не может быть принято за аксиому. Ведь разделение живое/неживое – это просто частный вариант дискретизации, которую мы осуществляем с целью выделения из непрерывности качественно отличных друг от друга фрагментов действительности, чтобы легче было строить процесс рассуждения. При этом чем грубее дискретизация, тем яснее и проще процесс рассуждения. Именно поэтому мы осознанно или непроизвольно стремимся к его упрощению, облегчающему принятие решения. Но слишком большое огрубление неизбежно приводит к потере ряда нюансов, среди которых могут быть существенные, качественно влияющие на понимание сути процесса и, естественно, на принимаемые в результате его решения. При этом априорно принятый уровень дискретизации твердо закрепляется в сознании рассуждающего субъекта, отпечатываясь в нем в виде соответствующих стереотипов понятий, и не позволяет (точнее затрудняет) переход на другой уровень дискретизации в процессе рассуждения.

Рассмотрим с этих позиций первую оппозицию: «живое/неживое». СТЖ исходит из того, что не существует резкой границы, разделяющей неживое и живое. Между ними лежит переходная («серая») зона, внутри которой (в каждой ее части) имеются основания как для одного, так и для другого вывода, соответственно повышающиеся или понижающиеся при приближении к границам зоны (одна граница, за которой находится «несомненно живое», другая, за которой находится «несомненно мертвое»). В качестве иллюстрации к сказанному можно привести переходные состояния между днем и ночью – процессы рассвета и наступления сумерек. Безусловно, глубокой ночью любой наблюдатель скажет, что, несомненно «не рассвело», «темь непроглядная» и т. д. Совершенно ясно, что в разгар дня каждый скажет, что, несомненно «давно рассвело», «полностью светло» и т. п. Однако, между этими двумя однозначно определяемыми, по сути, терминальными, состояниями лежит промежуточная «сумеречная» или «серая» зона, когда выводы разных наблюдателей о состоянии светового дня могут быть разными. Такими же однозначными будут выводы об отношении к жизни, двигающейся собаки (живая!) и металлического стержня (конечно, неживой!): потому что это убеждение подавляющего большинства, принимаемое за истину без доказательства. Однако между терминальными состояниями жизнь/нежизнь существует ряд переходных стадий, характеризующих ряд промежуточных состояний «серой» зоны. При этом при дискретном выделении этих стадий разные наблюдатели в общем случае могут сделать разные выводы в зависимости от используемых ими для этой оценки критериев, безусловно, субъективных и большей частью нечетких, и вследствие этого по-разному охарактеризовать эти стадии в аспекте «живое/неживое». Доказать, что кто-то из них прав, и невозможно, поскольку каждый из них использовал свои субъективные и далеко не всегда осмысляемые критерии.

При обозначении выделяемых стадий дополнительные сложности создает категоричность привычной для нас терминологии, используемой как в повседневной жизни, так и в науке. Эта терминология, укоренившаяся в нашем сознании, заставляет нас все «видеть» только в «черно-белом» представлении. Одни термины обычно употребляются только для характеристики живых сущностей, другие – только для характеристики неживых. Использование же этих терминов для характеристики сущностей, находящихся в одном из состояний серой зоны, в связи со сложившимися стереотипами воспринимается человеческим мышлением с большим трудом. Например, трудно принять фразы типа: «металлический стержень ощущает» или «камень осознает», хотя уже постепенно становятся привычными (оставаясь «нелегальными») сочетания типа «робот размышляет», хотя одновременно большинство будет исходить из того, что робот – неживой.

В то же время в своем разделении живого/неживого мы (люди) достаточно категоричны в отношении только определенной части сущностей. Так в результате многочисленных и многолетних наблюдений мы исходим из того, что люди и животные живые, живыми являются растения, амебы и т. д. Однако, уже где-то на уровне вирусов начинают возникать сомнения. Мы (современное человечество) в своем большинстве полагаем, что камни, скалы, сотворенные руками человека вещи и даже «мыслящие» роботы – неживые. Однако, у древних, да и не только, древних, всегда существовали сомнения на этот счет. Так, известный мыслитель средневековья Сведеберг (и не он один) утверждал, что все, что существует в окружающем мире, – живое. Так как то, что он подразумевал под понятием «живое», он рассматривал как само собой разумеющееся (т.е. он не определял значение термина «живой»), то остается неясным, что он имел в виду. Существуют также утверждения, что планета, на которой мы существуем, т. е. Земля в целом, тоже «живая». Но опять-таки, поскольку не ясно, что под этим подразумевается, и тем более неясны критерии, на основании которых делаются такие выводы, то и это утверждение нельзя ни принять, ни отвергнуть.

Однако то, что «серая» зона между живым и неживым не только существует, но, с точки зрения СТЖ, очень обширна, является несомненным фактом. При этом вполне возможно, что многое, на что мы не обращаем внимания, является в той или иной степени живым, т.е. относящимся к той или иной промежуточной градации «серой» зоны, или, по крайней мере, не является, безусловно, неживым. Ведь не насовсем уж голом месте возникли поверья о различном отношении к человеку окружающей местности (приняла она его или не приняла), что так называемые «вещи» «чувствуют» отношение к ним хозяев и отвечают им взаимностью и т. п. Конечно, это только поверья, возможно просто плоды разыгравшихся фантазий, но все-таки, возможно (это ни в коем случае не утверждение!) на чем-то основанные, возможно, что на каких-то подсознательных ощущениях, природу которых мы не знаем, или каких-то очень древних знаниях. Их можно считать домыслом, но с другой стороны является несомненным фактом, что далеко не всегда можно адекватно оценить границы живого. Опять вернемся к тем же вирусам: ведь однозначная их оценка по критерию живое/неживое, с убедительным обоснованием этой оценки отсутствует, причем она и не может быть осуществлена потому, что отсутствуют сами критерии. В любом случае предположение, что между живым и неживым нет резкой границы, что все окружающее нас может содержать отдельные свойства живого (кроме крайних, терминальных, случаев) является более мягким и, как представляется, более адекватным допущением, чем категорические «нет» или «да».

В качестве «странной» истории, за достоверность которой автор ручается, но не знает, как ее объяснить, он может сообщить следующий факт, невольным участником которого он стал. Он приобрел очень современный и точный будильник, которым постоянно пользовался, но довольно часто выходя в другую комнату, смотрел на стоящий там старенький механический будильник, которым он пользовался, находясь в той комнате. Перед описываемым далее событиями, за несколько минут до этого он пользовался этим стареньким будильником. А событие заключалось в том, что после случайного, но сильного взмаха рукой он сбросил новый будильник на пол, причем он упал с такой силой, что можно было предположить, что он разлетится на части. Однако, подняв его с пола, автор с изумлением убедился, что он продолжает ходить. Но, войдя через несколько минут (!) в другую комнату, автор увидел, что остановился и перестал идти тот старенький будильник, которой он видел безмятежно ходящим за несколько минут до этого. Было полное впечатление, что автор уронил именно этот, а не тот – новый – будильник. Совпадение здесь слишком невероятно: слишком мал промежуток между моментами, когда автор смотрел и на то и на другое. А если это не совпадение, то, что это? У автора нет объяснений, но смутно навеваются мысли, что что-то не очень ясно в дуальности «живое/неживое». Еще более удивительным для автора оказалось, что один (одна) из тех, кому он рассказал об этом событии, достаточно равнодушно сказала: «да, я слышала о таком – он (механический будильник) взял на себя эту неприятность».

Значительно лучше видно существование серой зоны и при рассмотрении второй дуальности «живое/умершее». На самом деле специалисты всегда уклонялись от четких ответов при проведении оценок внутри данной оппозиции. Ведь не зря осторожно говорят о «клинической смерти», о «смерти мозга», об отмирании отдельных частей тела и т. д. О состояниях «комы», «летаргии» обычно говорят просто как о «промежуточных» (тех самых «сумеречных») состояниях. А что следует сказать о «смерти» («жизни»? ) одного из Далай-лам, ткани тела которого, через много лет сохраняют признаки живого? А курица с отрубленной головой, бегающая по двору (автор неоднократно наблюдал это явление), она жива или мертва, или «полужива»? А органы живых сущностей, продолжающие иногда сокращаться через значительное время и после «смерти», например, органы выловленной рыбы, которую вроде бы давно покинула жизнь? Может быть, они и после этого все еще живы? Или нет? Или в них теплится какая-то «остаточная жизнь»? Тогда нужно с достаточной степенью четкости определить, что это такое – «остаточная жизнь»!

Если же мы перейдем к растениям или еще более простым организмам, то еще более неясным становится, где в этом случае находится граница между живым и умершим. Например, поваленное и потерявшее связь с корневой системой дерево продолжает какое-то, достаточно долгое, время «дышать» (т.е. осуществлять обменные процессы с атмосферой), а иногда даже начинает цвести? Причем поваленное дерево, сохраняющее частичные, иногда очень незначительные, связи с корневой системой даже дает, как бы на прощание обильный урожай шишек, как это неоднократно наблюдал автор. Совершенно ясно, что оно умирает постепенно, находясь, весь этот промежуток времени в последовательности «серых» состояний, причем «умирание» длится не один день (а иногда и недели).

Все это говорится, прежде всего, для того, чтобы показать, что по линии «живое/умершее» на практике мы давно перешли к многоградационному определению этого отношения, но предпочитаем четким выводам туманные неясности. Аналогично, переход от двух градаций при определении отношения в оппозиции «живое/умершее» ко многим также должен выглядеть для нас достаточно естественным. Нам мешает только довлеющие над нами устойчивые стереотипы, которые мы даже не пытаемся преодолеть. И эти стереотипы установились только из-за нашего стремления к очень грубой дискретизации, облегчающей для нас процесс принятия решения и ни для чего больше. «Грубодискретный» язык, который мы при этом используем, облегчает нам жизнь, не требуя от нас дополнительных размышлений. Но при этом он не позволяет выражать более дифференцированные мысли: как это уже говорилось, мы становимся рабами языка, правила которого, мешающие более глубокому мышлению, мы сами же и устанавливаем, стремясь к бóльшей простоте за счет потери «глубины» мышления.

Еще более важно, что сам процесс отнесения состояния сущности к определенной градации некоторых дискретных шкал «живое/неживое» и «живое/умершее» вызывает вопрос: «А судьи кто»? Кто оценивает это состояние и почему все остальные должны принимать этот вывод как объективный, хотя он по определению субъективен? И если в практических вопросах (например, при определении умер человек или не умер) мы вынужденно прибегаем к помощи экспертов-врачей (кто-то должен принять решение!), то как можно делать на основании экспертных (сугубо субъективных!) оценок теоретические выводы?

Как это не парадоксально звучит, но единственной действительно объективной оценкой состояния по шкалам живое/неживое и живое/умершее может быть только оценка, осуществляемая самим объектом оценки, т.е. самооценка. Естественно при этом, возникает вопрос, а как нам (наблюдателям со стороны) узнать эту самооценку? Как узнать, например, ощущает ли что-то вирус или нет? Или проще: ощущает ли что-то гриб, когда мы его срезаем, или картошка, когда мы ее чистим или, наконец, камень, когда мы по нему стучим или его нагреваем? На самом деле это риторические вопросы: мы можем получить ответ только в тех случаях, когда нам и без этого ответа все ясно (так ли ясно, как нам кажется?). В неясных случаях мы этот ответ не получим. Но, самое главное, будем мы знать ответ или не будем, это ничего не меняет по существу, не меняет, ведь независимо от наших субъективных выводов объективная действительность не изменится.

Для начала рассуждений на эту тему попытаемся представить, что такое «самоощущение», и как «самоощущение» постепенно переходит в «самоосознание». Как уже было сказано выше, с точки зрения СТЖ основным критерием для оценки «живое-неживое» являются ощущения самой сущности. Ощущение – это совокупность чувств, объединяющих внутреннее и внешнее. Первое – это восприятие состояния своего организма, второе – состояние окружающей среды, при этом и то, и другое причудливым образом сливается в единое целое. Внешнее ощущение – это восприятие сущностью внешнего по отношению к ее принимающему решение аппарату сигнала, вызывающего определенную внутреннюю реакцию – связывание внутреннего и «внешнего» миров. Именно начиная от возникновения первичных ощущений сущности и можно пытаться строить градации, характеризующие «серую» зону. Ощущение начинается с дифференциации – различения сущностью двух или более градаций воспринимаемых ее органами чувств отдельных параметров окружающей среды. Сам факт наличия у сущности таких ощущений уже означает, что она не является неживой. И это важно. Но еще, более важной является следующая ступень – появление у сущности своего субъективного отношения к этим градациям, т.е. возникновения у нее при изменении градации чувства «хуже – лучше», которое является первичным основанием для возникновения у нее активности. Этот шаг принципиален, поскольку в конце-концов именно активность и пассивность качественно разделяют «жизнь» и «не жизнь». Ощущение «хуже-лучше» возникает у сущности как результат изменения текущего состояния среды ее существования. Следует напомнить, что в понятие среды существования входит не только внешняя по отношению к сущности среда, но и внутренняя среда сущности. Действительно, сущность в равной степени может ощущать дискомфорт, вызванный не только внешними, но и внутренними, причинами. То же относится и к комфортным состояниям.

Элементарное (минимально возможное) ощущение возникает при восприятии среды по одному параметру, т.е. одному физическому показателю, при выделении в этом показателе не менее двух градаций, которые сущность отличает одну от другой (например, «светло-темно»). Чем больше градаций каждого параметра различает сущность (например, разные степени темноты) и чем большее число параметров (цвет, форма, звук, вкус и многие другие, нам известные и неизвестные) ею воспринимается через соответствующие органы чувств, тем более разнообразной становится воспринимаемая ею картина мира, в котором она существует.

Следующим шагом – условием для возникновения активной деятельности сущности, является появление у нее внутреннего отношения сначала к разным значениям отдельных параметров (возможно, это происходит параллельно с первым шагом), потом к целостным совокупностям значений всех (или части) воспринимаемых ею параметров, т.е. отношения к ситуации в мире, в котором она существует. Следует подчеркнуть, что наблюдаемая со стороны реакция сущности на внешнее воздействие не является признаком того, что у нее существуют как сами ощущения, так и какое-либо отношение к ним. Ведь удлинение металлического стержня при нагревании не свидетельствует о том, что стержень «ощущает» нагревание, хотя он и реагирует на него. Существование самого явления и возможность его обнаружения – это принципиально разные вещи. При этом, хотя явление объективно, его обнаружение субъективно: кто-то что-то обнаружил, а кто-то нет, а кто-то обнаружил, но истолковал по-другому. Увы, возникает ли у сущности при каком-то роде воздействия на нее какие-либо ощущения и как она относится к этим ощущениям – это может «знать» (не очень адекватный для этого случая термин, но какой-либо другой трудно подобрать) только сама сущность. Никакое наблюдение со стороны не обеспечит получения однозначно правильного вывода о наличии или отсутствии этого чувства, не у тебя, а у кого-то другого.

Как уже говорилось, простейшее отношение сущности к ситуации в мире может быть определено через две градации – «плохо» и «хорошо». Более сложное отношение выражается через индивидуальное отношение сущности к каждой совокупности из многих градаций многих параметров, а также, что является более тонким ощущением, через индивидуальное отношение к различным совокупностям градаций многих параметров, отражающим различные возникающие в среде комплексные ситуации. Но все это свидетельствует об активности сущности только в ощущении мира: сущность только ощущает мир как нечто «плохое» или «хорошее» (более или менее плохое, более или менее хорошее), но не может или не пытается воздействовать на ситуацию, чтобы превратить ее из «плохой» в «хорошую». Но «ощущать» может только живое и потому само наличие таких ощущений позволяет говорить об определенном сдвиге при оценке по оси живое/неживое в сторону «живого». При этом ощущение «плохо» порождает мотивацию к его замещению на «хорошо», а ощущение «хорошо» – либо мотивацию к его сохранению, либо к изменению «хорошо» на «еще лучше». В результате у сущности возникает цель – превратить «плохо» в «хорошо», а «хорошо» в «еще лучше». Это позволяет говорить о сущности, как целой единице живого.

Следующая ступень жизненной активности – это выработка живой сущностью реакции на ощущение, в результате которой рождается воздействие (если особь может его осуществить) на существующую ситуацию, изменяющее ее от оценки «плохо» (если результат не удовлетворяет особь) к «лучше» и далее к «хорошо». Причем здесь можно говорить о трех возможных реакциях на оценку «плохо». Первая – самоорганизация особи, ее адаптация к среде, перестраивающая ее внутренние процессы (например, потоотделение, рост температуры тела, повышение частоты пульса и т.п.), но не влияющая на окружающую ее среду. Вторая – избегание окружающей ситуации путем перемещения в какую-либо другую точку пространства. И, наконец, третья – это активное воздействие особи на окружающий мир (или на внутренний – например, прием соответствующей пищи) с целью последовательного создания в нем все более «лучших» ситуаций, и так далее, до достижения ситуации, оцениваемой особью как «хорошо». Можно сказать, что появление у сущности стремления к достижению ситуации «хорошо» – это появление у нее желания, что является следующим качественным скачком. Появление желания (мотивация) стимулирует появление цели. А наличие у особи собственной цели делает ее равноправной среди других живых особей, независимо от «примитивности» особи, «сложности» самой цели, а также путей и методов ее достижения, которые может использовать особь.

Следующим шагом, достигаемым особью в ее положении относительно оси живое/неживое, является появление у нее не только желания, но и возможности оказания влияния на среду ее обитания, что определяет возможность осуществления ею целенаправленного поведения в среде обитания. Каждое живое существо на каждом этапе своего существования имеет собственную цель, к достижению которой оно стремится на том или ином этапе своей жизни, которую оно желает достичь, и которая определяется только ее внутренним отношением к различным ситуациям в окружающем мире. И это относится как к человеку и высшим животным, так и к растениям, инфузориям и любым мельчайшим, но живым существам, обитающим в мире. Чем более далекую цель ставит перед собой живая сущность, т.е. чем бо̀льшее число единичных шагов действий требуется совершить для достижения цели, тем более сложной организацией она должна обладать.

Наличие у сущности своей индивидуальной (локальной) цели существования отделяет сущность от неживых элементов остального мира. Активность живой сущности, определяемая наличием у нее собственных целей, к достижению которых она постоянно стремится, порождается рассогласованием между существующим положением в окружающей среде и положением, желательным для данной сущности, достижение которого является целью её функционирования. Сущность, самостоятельно осуществляющая целеполагание, безусловно, является живой. Наличие или отсутствие у сущности собственной цели – это критерий, отделяющий живое от неживого, однако, понять со стороны, что она имеет эту цель, далеко не всегда представляется возможным.

Наличие у сущности жизни – это наличие собственной, субъективной системы ощущений, наличие собственного субъективного отношения к различным ощущениям, т.е. желания или нежелания их иметь, приводящее к возникновению цели, достижение которой обеспечит удовлетворение этих мотиваций. Вопрос «Что чувствует сущность?» для постороннего наблюдателя неразрешим по своей сути. (Например, прорастание картошки – это целенаправленное действие, осуществляемое ею, как особью, направленное на достижение собственной локальной цели). Даже то, что мы называем одинаковыми словами – «больно», «голодно», «скучно» и т. п. – это разные чувства у разных сущностей. И тем более мы не можем со стороны оценить не только силу (степень) этих ощущений, но не можем уловить само наличие этих ощущений. Чем определяется реакция разных субъектов на одно и то же болевое воздействие – силой (степенью) ощущения или просто терпением? Можем ли мы с полной уверенностью сказать, что Муций Сцевола проявил великое терпение, когда добровольно положил руку на жаровню? Но может быть, у него болевое ощущение было значительно более слабым, чем у большинства других людей?