Текст книги "Системная теория жизни. Кибернетика живого"

Информация, извлекаемая субъектом либо непосредственно из самого объекта познания, либо из какого-то другого источника, содержащего отображение данного объекта, преобразуется посредством рецепторно-анализаторной системы субъекта, (а любая живая сущность обязательно имеет такую систему, как связь с окружающим миром, иначе она просто не сможет существовать) сначала в некоторую промежуточную форму, а потом в форму, удобную для непосредственного использования субъектом в мыслительном процессе. Извлеченная информация помещается субъектом в его собственное «хранилище» информации и в определенном смысле приватизируется субъектом, т.е. становится его собственностью. Для обозначения такой, присвоенной субъектом информации в СТЖ используется термин «знание». Можно сказать, что знание – это приватизированная информация. Выражение субъект «знает что-то» следует воспринимать как «субъект владеет соответствующей информацией». Использование термина «приватизированность» означает, что информация приспосабливается субъектом для наиболее удобного и оперативного использования им в процессе мышления. Знание фиксируется на удобной для такого использования субстанции и выражается в адекватной для этого использования форме, поскольку система знаний является той базой, на которой разворачивается мыслительный процесс. Следует подчеркнуть, что при этом не имеет принципиального значения, где располагается такое хранилище внутри телесной оболочки субъекта или вне ее (!) (эта тема вследствие ее особой важности будет подробно рассмотрена позже). Главное – субъективный характер знаний и возможность оперативного (т.е. с минимальными затратами и за наименьшее время) доступа субъекта к хранящимся в хранилище знаниям.

При приватизации информации субъектом происходит интеграция отдельного целым. Отдельное – элемент информации — вначале существует сам по себе. При помещении в систему знаний (СЗ) субъекта он становится для субъекта компонентом целого – системы знаний субъекта. Содержащееся в СЗ целое – это его целостное представление о проблемной среде – его субъективная Модель ПС. Элемент, как отдельное образование встраивается в модель, в то ее место, которое субъект «видит» как место этого компонента в целом. Информационный элемент, будучи встроен в модель, начинает играть в ней определенную роль, т.е. выполнять в ее составе определенную функцию относительно целого, определяемую структурой системы в целом и отношениями между ее компонентами. Эта функция в составе разных СЗ и содержащейся в ней модели ПС будет различна: ОДНА И ТА ЖЕ информация в составе разных СЗ может играть разные роли (это очень важно понимать). При этом она может быть очень важной в составе одной системы знаний и почти не иметь значения в другой. Именно на основе СЗ и строится целенаправленное поведение субъекта, на что указывалось автором (совместно в Полянцевым) еще в середине 70-х годов {1}. (Подробно об организации процессов, происходящих в модели в главе IX «Сознание и мышление»).

При ассимиляции информации в СЗ субъекта происходит качественный скачок: с одной стороны, эта информация продолжает существовать как совокупность отдельных элементов, с другой, и это самое главное, приобретает дополнительное содержание, определяемое той ролью, которую она начинает играть в СЗ. Система знаний отображает мир как целостное образование со всеми взаимосвязями составляющих его компонентов и взаимовлияниями, осуществляемыми через эти связи, тем самым формируя модель мира – представление субъекта о мире.

Собственное хранилище СЗ субъекта – это его память, а знания, хранящиеся в памяти, это знания, которые он помнит. Важной характеристикой процесса извлечения знаний из памяти является оперативность – скорость в сочетании с удобством их использования в мыслительном процессе. Иногда субъект может оперативнее получить знание из внешнего источника (например, просто «посмотреть» вокруг или узнать у другого субъекта), чем вспомнить то, что он знает и, конечно, наоборот. (Время вспоминания – это тоже время извлечения знаний, но только из своего приватизированного источника). Отсюда следует, что уже говорилось ранее, что главным является не месторасположение хранилища знаний, а удобство и оперативность извлечения из него знаний. При этом знание обладает уникальным свойством: одно и то же знание может одновременно принадлежать нескольким субъектам, причем каждый из них может использовать это знание, независимо от других субъектов (в большинстве случаев даже не подозревая об их существовании). При существовании между субъектом и хранилищем знаний оперативной (удовлетворяющей по скорости и объему обмена информацией) связи удаленность субъекта от хранилища, где хранятся его знания, не имеет никакого значения, а наоборот, как будет показано несколько позже, может давать большие преимущества при организации СЗ, используемой многими субъектами (при этом полностью соблюдая законы приватизации). О месторасположении хранилища знаний и организации хранящейся в нем СЗ будет очень подробно говориться позже. Здесь же пока ограничимся сказанным. Следует отметить также, что, как и в нашей обычной земной жизни (быту), право собственности может нарушаться другими субъектами, но это не закон – это нарушение закона. Поскольку же СТЖ рассматривает все происходящие в «живом» процессы как естественное, то нарушения закона тоже естественны.

Познание – это овладение знанием, его приватизация с целью использования в процессах мышления и/или общения. Общение – это обмен знаниями для расширения круга знаний субъектов – участников общения. Уникальным свойством знания, не «системы знаний», а просто «знания», является то, что владение знанием одним субъектом не исключает владения этим же знанием другими субъектами, причем каждый из владельцев рассматривает свое знание как приватизированное и владеет им независимо от других субъектов. И еще одно важное свойство знаний: сообщение каких-либо знаний одним субъектом другим субъектам не уменьшает знаний сообщающего. Он продолжает владеть тем же объемом знаний, который имел до этого сообщения. Это исключительное свойство знания – отдав что-то, в то же время сохраняешь его у себя, качественно отличающее его от физических объектов и подчеркивающее функциональный характер знания. Это объясняется тем, что знание – это отображение, т.е. ви́дение чего-то как бы в некотором «зеркале». Каждый субъект владеет своим зеркалом (зеркала могут быть разными или одинаковыми), и, по сути, владеет только тем отображением, которое отражает его зеркало, а отображаемое остается тем же самым, не уменьшаясь в объеме. Поделившись знаниями, т.е. передав отображение в своем зеркале каким-то путем в другое зеркало, субъект сохраняет свое отображение в своем зеркале.

Раздел IV.2 Стратегия и методология научного познания Мироздания

Начнем с эпиграфа к главе, в котором приведено очень краткое и очень емкое определение понятия науки, сформулированное А. Эйнштейном: «То, что мы называем наукой, преследует одну единственную цель, установление того, что существует на самом деле». Рассмотрим и дополним это определение еще одним его высказыванием о науке: «Наука – это вековое стремление путем систематического размышления привести воспринимаемые явления к возможно более всесторонним ассоциациям» [выделения и подчеркивания наши Е.К.]. Автор полностью согласен с этими высказываниями и восхищен их краткостью и емкостью.

Задачу познания окружающего мира решают и живая сущность, стремящаяся познать окружающую среду (ОС), чтобы жить в ней, и жить по возможности лучше, и отдельный вид живых сущностей, пытающийся развить у сущностей, его образующих, качества, позволяющие побеждать в конкурентной борьбе сущности других видов, и исследователь Мироздания, стремящийся понять, как устроено Мироздание, и построить теорию, описывающую законы функционирования жизни и механизмы, обеспечивающие и поддерживающие существование этих законов.

Как уже говорилось ранее, все они в процессе познания с разной степенью глубины проходят через две стадии понимания устройства Мироздания – стадию анализа и стадию синтеза. Стадия анализа заключается в направленном извлечении из ОС сведений о том, из каких компонентов она состоит и как эти компоненты взаимосвязаны друг с другом. Стадия синтеза заключается в формировании в сознании познающего субъекта целостного представления об окружающей действительности – (модели мира), позволяющее живым сущностям предвидеть реакцию окружающей среды на их поведение в ОС, виду сущностей – корректировать характеристики вида, обеспечивающие его конкурентоспособность и дальнейшее развитие, а исследователю – понять механизмы, управляющие Мирозданием и построить теорию, объясняющую и предсказывающую «поведение Мироздания во Вселенной» или, говоря другими словами, законы развития жизни во Вселенной.

Единственным критерием успешности познания на аналитической стадии познания является только достижение адекватности модели объекту исследования, т.е. достижение соответствия между действительностью и представлением субъекта о действительности (моделью).

Любые дополнительные требования характеризуют не результат (адекватность модели), а эффективность пути достижения результата – методологию и технологию исследования.

Развивая приведенные ранее слова А. Эйнштейна, можно сказать, что наука (напомним, что по Эйнштейну – цель – это то, что есть) – это технология эффективного продвижения в процессе познания к цели познания. Как всякая технология, наука имеет смысл только как процесс достижения определенной цели. Любая технология характеризуется используемыми в ней как общей методологией продвижения к цели, так и отдельными методами, поддерживающими данную методологию. Степень позитивности технологии определяется только ее эффективностью («больше» и «скорее» в заданных соотношениях) в ограничениях заданной стоимости. Любые требования, дополняющие критерии эффективности, не правомочны и потому должны быть исключены при задании технологии.

Содержание технологии в первую очередь определяется объектом исследования. Уникальность Мироздания как объекта исследования влечет за собой уникальность технологии его познания. Попытки ряда «деятелей науки» присовокупить к технологии исследования Мироздания дополнительные требования, выработанные для исследования других объектов, неправомерны. Те технологии, которые в настоящее время называют «научными», справедливо восхваляемые за их точность и достоверность, были разработаны и достаточно хорошо показали себя для других объектов исследования и других областей познания. Но следует понимать, что они приложимы только к исследованию в очень ограниченных областях. И тем более, они неадекватны в приложении к такому многогранному и исключительно многосвязному объекту, как Мироздание. И потому познание Мироздания, познание Жизни во Вселенной должно начинаться с разработки методологии и методов их научного познания.

В сжатом виде суть стратегии научного познания Мироздания, а также большинства других многосложных и, главное, многосвязных объектов, может быть выражена двумя словами: «от общего к частному». Только знание общего может обеспечить направленный поиск и понимание частного. Эту вынесенную в эпиграф мысль хорошо выразил известный российский физиолог И. П. Павлов: «Если нет в голове идей, то не увидеть и фактов». (Имеется в виду, что «идеи» – это общее, факты – частное.) Аналогичную мысль высказывает и В. А. Звегинцев в {16}: «Научная истина рождается из фактов, но сами факты не создают истины: факты – это просто факты». Здесь уместно напомнить, что под научной истиной мы, в согласии с А. Эйнштейном, понимаем «установление того, что существует на самом деле». Автору представляется, что и Звегинцев именно так понимал суть термина «научная истина».

Следует подчеркнуть, что частное всегда понимается в контексте общего, даже когда мы об этом не задумываемся. Это же можно сказать и по-другому: что представляет собой исследуемый компонент в составе целого и, каковы его действительные функции, может быть понято только тогда, когда понято целое, т.е. та роль, которую данный компонент выполняет в составе целого. Это же можно сказать и по-другому: самым ценным знанием является не знание абсолютных характеристик познаваемого компонента, а знание функций, которые компонент выполняет в составе целого. Это весьма специфические функции – не «функции вообще», а функции, выполняемые компонентом по достижению целей, преследуемых целым. Именно эти функции получили название «роли». Выделение «ролей» привело к возникновению в языке специализированных ролевых имен (например, «сторона», «опора», «подлежащее» и т.п.).

У исследователя всегда существует в голове гипотетическая модель исследуемого объекта, в рамках которой он ведет свое частное исследование, осознает он это или не осознает. Неважно, как эту модель называть: «моделью», «гипотезой», «парадигмой» или как-нибудь еще. Главное, что она выражает то общее, внутри которого формируется «частное». Такая модель существует всегда, даже если исследователь это четко не осознает. Последнее означает только, что он не создавал эту модель, а взял (возможно, даже не задумываясь об этом) уже готовую гипотезу, существующую либо в профильной науке, либо в обществе. (Как когда-то: «Как только это может прийти в голову, что Земля движется вокруг солнца, а не наоборот!? Это все знают и все видят, что это не так!» и далее все рассуждения, даже не задумываясь, ведутся в этой модели).

Все сказанное выше об «общем» и «частном» относится и к завершающему любое исследование сложного объекта созданию научной теории, описывающей организацию и принципы его функционирования и в первую очередь теорию организации и принципов функционирования Мироздания. В этом случае уместно также использование термина «модель». Но в данном случае, это не модель исследуемого объекта, а «модель теории». Модель теории выступает как целое по отношению к компонентам теории, каждый из которых выполняет свою роль, «закрывая» свой, вытекающий из модели теории вопрос.

Любой фрагмент работы по исследованию Мироздания следует рассматривать только в контексте общих идей, высказываемых в работе, и только тогда можно понять, что именно говорится во фрагменте и для чего это говорится. Любая теория должна обладать целостностью. Многие, на первый взгляд даже вроде бы противоречащие здравому смыслу, утверждения, могут выглядеть совсем иначе, если их рассматривать в общем контексте работы, о чем подробно говорилось в главе II. Но если и после этого они будут казаться неправомерными, то тогда это уже дефект теории (или только с точки зрения отдельного читателя, или действительный ее недостаток).

Здесь уместно повторить важное «практическое» замечание (о чем ранее также говорилось в главе I): очень многие работы, особенно на философские темы, буквально насыщены цитатами, на которые они опираются в подтверждение своих идей. Однако, если это цитаты разных авторов, взятые из разных «целых» (теорий), то очень вероятно, что они декларируют совсем другие мысли, чем это «видится» цитирующему их автору, вставляющему их в свое (!!) целое (а это более чем филигранная операция) для выражения своих (!!) мыслей. Причем, чем более «отрывочный» характер носят эти цитаты, тем больше вероятность, что их содержание должно быть интерпретировано совершенно по-другому, чем это делает цитирующий. Поэтому цитатами нужно пользоваться с очень-очень большой осторожностью, тем более при объединении цитат разных авторов в общей тематике (чем увлекаются очень многие авторы), и только в том случае, когда цитирующий полностью уверен в адекватности понимания им содержания цитаты.

Помимо «контекста мыслей», существует еще один контекст, в котором формируется теория: контекст совокупности наук (как целое), в той или иной степени имеющих отношение к формируемой теории, объединяемых в теории в контексте общенаучного знания. Существование этого контекста определяет необходимость наддисциплинарного подхода к исследованию Мироздания, именно НАДдисциплинарного, а не МЕЖдисциплинарного, о котором многие говорят и пишут. Междисциплинарный подход основывается на интеграции, т.е. простом объединении (суммировании) знаний, полученных в разных, иногда достаточно сильно удаленных друг от друга областях науки, в результате проведения разными исследователями независимых друг от друга исследований, с независимыми друг от друга методами и методологиями их проведения. Еще одним недостатком междисциплинарного подхода является то, что выводы, сделанные специалистами в одной области, принимаются специалистами других областей практически на веру, как бы признающими свою некомпетентность в соответствующих вопросах («так говорят психологи», «так думают лингвисты» и т.п.). При этом «принимающие на веру» вынуждены полагаться на в определенном смысле «усредненные» мнения – мнения большинства психологов, большинства лингвистов и т. д. А «усредненные» мнения никогда не могут выступать в роли «двигателя» науки, они скорее выполняют роль тормоза в ее продвижении, создавая своеобразную «инерцию покоя». Эти мнения отражают только устоявшиеся на данный момент в отдельно взятой науке взгляды, причем, взгляды, сформировавшиеся в изоляции от других наук, в большинстве случаев отражающие точку зрения наиболее влиятельных или (очень часто!) «модных» на данный момент (а это исключительно сильно влияет на психологию читателя) научных школ, существующих в соответствующих областях знания. По сути, необходимость наддисциплинарного подхода отмечал и Н. Винер в словах: «Деление науки на разные дисциплины есть не более чем условность».

Генеральное направление исследований должно определяться целостной теорией, выбранной или сформированной заново в качестве стержня, вокруг которого формируются отдельные исследования. А уже через призму целостной теории должны выявляться и объясняться все значимые факты, в той или иной мере влияющие на выдвигаемые в теории утверждения (как подтверждающие, так и отрицающие теорию). При этом окажется ли, в конце концов, теория правильной (т.е. приближающей к цели исследования) или неправильной, это отдельный вопрос. В конце концов, все теории на каждом периоде развития науки о жизни являются только гипотезами.

Значительно более важным и значительно более эффективным является то, что проводимые исследования целенаправленно отвечают не на вопросы «вообще», а на вопросы, ставящиеся в соответствующей теории, (например, вопросы, ответы на которые содержатся в специальных тематических главах) чтобы либо ее быстрее подтвердить, либо быстрее отвергнуть (отрицательный результат – это тоже результат).

Таким образом, наддисциплинарный подход отражает взгляд на разные науки с ЕДИНЫХ ПОЗИЦИЙ стержневой теории, позволяя, что само по себе очень важно, выражать получаемые в этих науках результаты исследований на языке формулируемых в теории общих понятий, определяемых «стержневой» теорией, что резко улучшает возможность их интеграции в общее. В результате отказа от такого подхода может получиться (и так не раз бывало), что глубочайшие исследования, проведенные внутри отдельной дисциплины, оказывались не только бесполезными, но даже вредными для генерального направления формируемой теории, поскольку стимулировали движение во второстепенных направлениях (в худшем случае – ненужных) по отношению к генеральному направлению, отвлекающих специалистов и вследствие своей изолированности, препятствующие ему.

При этом наддисциплинарный подход требует проведения не менее глубоких исследований в разных областях знаний, чем при их автономном изучении, но эти исследования при наддисциплинарном подходе проводятся (что очень важно!) в контексте и под углом зрения общей теории, исходя из сформулированных в ней общих положений, выработанных ДО проведения частных исследований, что позволяет проводить эти исследования под нужным углом зрения. Очень важно также, что наддисциплинарный подход формирует у специалистов из разных областей знаний общий взгляд на, казалось бы, весьма далекие друг от друга проблемы. Исследователь постепенно начинает понимать, что в разных областях – и там, и там, и там – протекают аналогичные процессы, вызывающие возникновение во многом сходных явлений, которые при раздельных исследованиях выглядели бы чем-то, не имеющем отношение друг к другу.

Выявление «общего» в «хаосе многочисленного и многообразного частного» позволяет абстрагироваться от массы деталей, зачастую важных при исследовании частного, но уводящих в сторону (особенно если эти детали интересны сами по себе) от стержневой линии исследования.

Абстрагирование4040
  [от лат. abstraction – удаление, отвлечение]


[Закрыть] – важнейший методический прием научного познания, особенно важный при исследовании очень сложных объектов. Это – мысленное выделение (вычленение) отдельных интересующих исследователя применительно к стержневой линии исследования, признаков, свойств, связей и отношений объекта исследования, при одновременном мысленном отвлечении от множества других признаков, свойств, связей и отношений, которые могут быть не менее (а иногда и более) важными, но для других задач исследования.

В широком смысле слова восприятие окружающего мира и извлечение из него информации, которая нужна человеку именно в данный момент или период времени, невозможно без абстрагирования, так же, как и дальнейшая обработка информации в процессе мышления. Невозможно одновременно думать обо всем, так же, как и передать полученное знание другому человеку «сразу и обо всем». Абстрагирование в процессе обычной поведенческой деятельности позволяет отбросить что-то менее важное, чтобы сосредоточиться на более важном – более важном в данный период (или момент) времени. Любой научный труд — это тематическое абстрагирование – сосредоточение мыслей автора на предмете исследования с отбрасыванием всего того, что не только не проясняет предмета исследования, но и вследствие своего многообразия может затемнить его. И это особенно важно при исследовании такого мегасложного объекта, как Мироздание, дающее возможность не «завязнуть» и «потонуть» в этом объекте.

Одним из главных желаний автора любого научного труда является суметь психологически «направить» мышление читателя в том самом, нужном автору направлении. Идеальным примером абстрагирования является математика. Как сказал известный математик Уайтхед: «первым математиком был тот, кто понял, что есть что-то общее между семью днями и семью рыбами и увидел и осознал это общее». А ведь этим общим было абстрактное понятие количества, осознание которого привело к появлению понятия «мера» и абстрактного понятия числа – вот что такое абстракция!

Мощнейшим средством абстрагирования является использование проблемно-ориентированного языка, структуры которого «замечают и выделяют» только то, что относится к соответствующей проблеме, и «не видят» всего другого. Так, забегая вперед (об этом будет говориться подробно в главе «Язык»), язык физики видит и выделяет законы Вселенной, общие для живого и неживого, и не видит (в нем нет соответствующих языковых средств), то, что их отличает. Язык же кибернетики, также применимый для описания и неживого и живого, ориентирован на описание процессов, позволяющих показать разницу между живым и неживым.

Именно поэтому для описания процессов, происходящих в живом адекватен не язык физики, а язык кибернетики – ведь он был создан именно для целей совместного исследования с общих позиций живого и неживого, но с акцентированием на живое. Главное, что любой проблемно-ориентированный язык – это мощнейшее средство абстрагирования – он ничего не видит в тексте кроме своих проблем, неадекватен ничему другому и (в данном случае – это достоинство!) не может выразить ничего другого при описании своих проблем, потому что «не замечает» это другое.

Подчеркнем еще раз: автор «ратует» за наддисциплинарный подход как один из аспектов научной методологии не при проведении любого исследования, а за его использование при исследовании Мироздания (а так же, возможно, других многосвязных объектов). Для многих исследований наддисциплинарный подход не только не нужен, но и неадекватен. При исследовании не Мироздания в целом, а отдельных явлений и объектов нашей земной жизни, исследования ведутся, как правило, в рамках специализированных – «профильных» – наук. Ведутся они исследователями-специалистами, обладающими глубокими знаниями «внутри» соответствующей науки и делающими «экскурсы» в соседние науки только по мере надобности. Это оправданная с практической точки зрения организация исследовательского процесса, потому что действительно «нельзя объять необъятное». Чем ýже область исследования, тем глубже может проникнуть в нее исследователь. Но с определенного момента узость взгляда начинает оказывать все бóльшее и бóльшее негативное влияние. (Известная «научная шутка»: «узкий специалист в пределе знает «всё ни о чём», специалист широкого профиля – «ничего обо всём»).

Совсем другое дело, если речь идет об исследовании Мироздания, задачей которого является выявление самых общих принципов и положений. Поскольку все в Мироздании очень сильно взаимосвязано и взаимообусловлено и большинства таких взаимосвязей мы просто не знаем, поскольку они находятся «вне профиля» наших специальностей, а о некоторых можем только догадываться, то при исследовании Мироздания наддисциплинарный подход необходим. Подчеркнем: то общее, что стоит над отдельными науками, не может быть извлечено из результатов узкопрофильных исследований. Как уже было сказано выше, общее не может познаваться простым объединением разного частного, частное должно ВЫДЕЛЯТЬСЯ из общего и ПОНИМАТЬСЯ в контексте общего. А это общее может дать только наддисциплинарный подход.