Текст книги "Системная теория жизни. Кибернетика живого"

Раздел IV.3 Горизонты4141
  [от греч. horizon (horizontos) – разграничивающий]


[Закрыть] познания

Говоря о Мироздании, мало кто представляет себе всю ту колоссальную мегамега… сложность (трудно подобрать соответствующий эпитет), которой обладает то, что имеет огромные физические объемы, сочетаемые с изменчивостью форм существования и формировалось такое же мегамега… количество лет. Мы не можем представить это себе, прежде всего потому, что не можем понять, воспринять и осознать само понятие бесконечности, замещая его вульгарным4242
  [от лат. vulgaris – обыкновенный, простой, упрощенный]


[Закрыть] (не вкладывая в слово «вульгарный» обидного смысла, как оно иногда воспринимается) представлением о чем-то, имеющим ну очень-очень большие размеры во времени и пространстве, до пределов которых нам не добраться за время существования многих и многих поколений человечества.

Автору представляется (он не претендует на бóльшее, чем «представляется»), что установившиеся взгляды на бесконечность, как на что-то очень-очень большое по занимаемым им размерам пространства не отражает сути понятия «бесконечность». Не бесконечность размеров сущего, а БЕСКОНЕЧНОСТЬ ПРОЦЕССА ВОСПРИЯТИЯ СУЩЕГО, меняющегося во времени в одном и том же исследуемом пространстве, и его осознание – именно в этом суть понятия «бесконечность». И если при прохождении какой-то ее части мы вновь попадаем на тот же ее фрагмент, а за время этого прохождения на нем что-то меняется, то мы воспринимаем это «что-то» как продолжение пространства (последующего его фрагмента), в котором существует что-то новое. На самом деле – это уже знакомое старое, то же самое, что мы уже воспринимали ранее, но изменившееся пространство (вспомним сказанное ранее о базовых формах). А это принципиально иное представление о Мироздании, из которого вытекает совсем другие логика и стратегия исследования того, что предстает перед нами.

Восприятие нами (человечеством) Мироздания может быть проиллюстрировано восприятием постоянно меняющегося «чего-то» с поверхности вращающегося тела. После некоторого периода времени мы попадаем на тот же самый участок, который раньше уже воспринимали и изучали. Но теперь с тем «что» мы воспринимали, произошли изменения, но мы, воспринимая эти изменения, считаем, что исследуем новый фрагмент пространства и не понимаем, что содержание этого фрагмента отражает для нас «изменение старого» и, следовательно, мы можем изучать законы этого изменения. Как увидим в дальнейшем, из этого следует неадекватное толкование нами понятий «метафизики» и «диалектики».

Из разговора о бесконечности вытекает понятие «горизонта познания», хотя сам процесс познания, как говорилось выше, бесконечен. Согласно этимологии, «горизонт» – это граница, разделяющая видимое – доступное зрению, и невидимое – зрению недоступное (подчеркнем, не вообще недоступное, а недоступное наблюдателю из точки, из которой он ведет наблюдение). Соответственно, «горизонт познания» разделяет – доступное и недоступное познанию, недоступное не вообще, а конкретному наблюдателю из конкретной точки. Так, где же находится этот «горизонт познания», по каким причинам он возникает и как его существование/несуществование (а возможно и положение) влияют на процесс исследования Мироздания? (Отметим, что при познании «рядовых» объектов в нашей «обычной» жизни, все происходит далеко от «горизонта познания»).

Представляется уместным привести здесь достаточно пространные рассуждения Б. Рассела {115} крупнейшего мыслителя современной науки, совмещающего в одном лице широту взгляда философа с четкостью и строгостью мышления математика и логика (отметим, что логикой рассуждения Рассела восхищался Эйнштейн). Б. Рассел, рассуждая о проблеме причинности, рассматривает проблему «первопричин». Выводы из его рассуждений напрямую относятся к затронутой здесь теме (а также многому другому, почему мы не раз будем обращаться к этим выдержкам из Рассела), поскольку Рассел говорит, в том числе и о «конечной причине», которая «запускает» процесс.

Итак: «Причинность должна с чего-то начинаться, и, где бы она ни начиналась, нельзя указать причины первоначального данного…».

«Когда мы спрашиваем, „почему“ происходит то или иное событие, мы можем иметь в виду одно из двух. Мы можем подразумевать „какой цели служит это событие?“ или мы можем иметь в виду, „какие более ранние обстоятельства послужили причиной этого события?“ Ответ на первый вопрос – это телеологическое объяснение, или объяснение через посредство конечной причины; ответ на последний вопрос – механистическое объяснение»…«Относительно обоих вопросов в равной мере существуют пределы, которые часто игнорируются и в житейском мышлении и в философии [И которые невозможно игнорировать при исследовании Мироздания! Е.К.] … Нельзя поставить разумно никакого вопроса относительно реальности в целом (включая Бога), но только о частях ее. Что касается телеологического объяснения, то, следуя ему, мы обычно приходим к Творцу или, по крайней мере, к Создателю (Artificer), цели которого реализуются в ходе развития природы. Но если человек настолько упрям в своем телеологизме, что, продолжая спрашивать, поставит вопрос о том, какой цели служит сам Творец, то станет очевидным, что его вопрос нечестивый [лучше сказать „некорректный“ Е.К.]. Кроме того, он бессмыслен, так как, чтобы придать ему смысл, мы должны предположить, что сам Творец был создан неким Сверхтворцом, целям которого он служит» …«Но если мы спросим о причине целого, то опять придем к творцу, который сам не должен иметь причины. Всякое причинное объяснение должно, следовательно, иметь лишенное причины произвольное начало». [Вставки и подчеркивания в цитируемом тексте наши. Е.К.]

Из всех этих рассуждений следует главное: наблюдатель (в нашем случае «Человечество») естественно находится в центре (будем называть его антропоцентр) наблюдения и исследования, и вследствие своего положения и ограниченности своих физических возможностей (включая и возможности используемых им приборов) может наблюдать и исследовать только окрестности той точки, в которой он находится (окрестности могут быть достаточно велики). А поскольку окрестности Мироздания ýже целого, то по доступному нам для исследования фрагменту, по его организации и принципам построения мы (человечество) опираясь на принцип подобия, вынуждены судить (выдвигать гипотезы) о том же для Мироздания в целом. И этим проблема исследования Мироздания принципиально, качественно отличается от всех других задач (исключая исследование Вселенной), которые решает человечество.

Но «горизонт познания» определяет только «физические» возможности человека, стремящегося расширить круг познания и «заглянуть за горизонт», т.е. до чего он может дотянуться всеми возможными для него методами и средствами, усовершенствование которых отодвигает горизонт. Но существуют более жесткие границы, которые человек принципиально не может преодолеть своим разумом. С одной стороны нет ничего принципиально непознаваемого, но в то же время есть очень много практически непознаваемого, для человека как вида. И это, практическая непознаваемость, существует всегда. И объясняется она тем, что познание – это процесс, в котором помимо объекта познания существует познающий субъект, который как любое живое существо ограничен по многим, необходимым или просто важным для исследователя, характеристикам.

Все наши исследования – это исследования, проводимые человеком (человечеством) для Человека (человечества). И именно особенности мышления человека – гуманоидного мышления – с одной стороны открывают широкие горизонты для исследования Мироздания, с другой – ограничивают их узостью этого (нашего!!) мышления. Мы (человечество), находимся как бы «внутри» своего мышления и не можем оценить его достоинства и недостатки по сравнению с особенностями мышления существ, находящихся на одной с нами (или более высокой) ступени интеллектуального развития, хотя и можем, хотя бы поверхностно, делать это при сравнении с земными существами, находящимися на более низком уровне организации мышления, о чем уже говорилось в главе II «Общефилософские позиции СТЖ» (вспомните обсуждение «объемного», «плоского» и «линейного» мышления).

Наличие мышления является важнейшей, по сути определяющей, функцией «живого»: все живое мыслит, все мыслящее – живое, потому, что оно мыслит, чтобы жить. При этом «живое», начиная с отдельных видов и кончая отдельными индивидами, мыслит по-разному, по-своему. И мы никогда не сможем понять, как мыслит неизвестное нам доселе живое, поскольку не можем понять, как мыслит даже то, что нам знакомо. Например, как мыслит слизень или куст ежевики, а ведь они тоже мыслят, поскольку имеют цель жить и выжить, предпринимают для этого целенаправленные действия и в большинстве случаев достигают эту цель, (а кто «плохо» мыслит, тот не выживает).

Именно тип мышления является определяющим при познании живого. При исследовании Мироздания классификация живого должна осуществляться по типу мышления, а не по «телесной оболочке» – типу субстрата (вспомним: «субстрат» – всего лишь «подстилка»! ), на базе которого это мышление реализовано. Роль телесной оболочки в решении задачи освоения Вселенной очень важна, но вторична по сравнению с функциональной составляющей (ФС). Она лишь обеспечивает для мыслящего субъекта физическую возможность проживания в соответствующем мире.

Живые сущности, обладающие мышлением, близким к человеческому, относятся к гуманоидам, даже если внешне они совершенно не похожи на человека. Они могут иметь облик ящерицы, гусеницы, плазменного образования, конструкций, существующих на базе субстратов, которые мы привыкли считать неживыми (например, на кремниевой основе) и т. д. Отличительные особенности гуманоидного мышления мы сами не можем понять и оценить, поскольку сами находимся как бы «внутри» процессов человеческого мышления и познания. Но, главное, что следует понять, что каждый вид различных существ мыслит (и познает!) ПО-СВОЕМУ, и для каждого вида существует свое недоступное для понимания его типу мышления.

Между живыми существами, обладающими разными типами мышления взаимопонимание либо полностью невозможно, либо очень затруднено. И если человек в результате многовековых наблюдений еще может пытаться разобраться в мотивах поведения земных живых существ, то, что он может сказать, какова логика поведения каких-нибудь «огненных шаров» или чего-нибудь типа «мыслящего океана» в фантастическом романе С. Лема? Какое мышление порождает этот океан? Но если бы они не мыслили, то их просто не было бы…

Раздел IV.4 Стадии и этапы научного познания

Исходя из всего сказанного выше, можно построить схему процесса научного познания Мироздания, отражающую процесс превращения кучи «важных порознь» фактов в целостную теорию. Как уже говорилось в начале главы, построение (синтез) теории – завершает процесс познания. Поэтому при описании этапов (как более мелких фрагментов процесса) будет относиться в основном к аналитической стадии процесса познания.

В данной схеме можно условно выделить пять уровней познания, достигаемых в процессе познания гиперсложного объекта исследования, каким является Мироздание, и построение соответствующей теории, как стадии, завершающей процесс познания. Эти уровни характеризуются результатами познания, последовательно достигаемыми на каждом из них.

Отметим также, что между указанными уровнями познания существуют не резкие границы, а плавные переходы от одного уровня к другому.

Первый уровень познания – выделение и оценка «фактов». Вначале осуществляется отделение фактов, т.е. событий, явлений, реально существующих в окружающем мире, от лжефактов, отражающих сведения, не соответствующие действительности. Напомним слова В. А. Звегинцева: «научная истина рождается из фактов, но сами факты не создают истины: факты – это просто факты», подразумевая, как представляется автору, что разрозненное должно стать целым – обрести целостность. Далее, после уточнения существования тех или иных фактов, осуществляется их сведе́ние воедино и объяснение, как и почему они имеют место. При этом вследствие большого «информационного шума», существующего вокруг «сомнительных» явлений, вызываемого не только их необычностью, но и искажениями действительности (ненамеренными и намеренными) вследствие «человеческого фактора» (т.е. совокупности всех человеческих страстей), само выделение фактов не менее трудно, чем их оценка и объяснение. Мы с подозрением относимся к каждому новому явлению, не укладывающемуся в наши сегодняшние представления (вспомним слова Д. А. Поспелова!) и тем более им противоречащему. Причем, прежде всего потому, что такой «скептицизм» сам по себе не требует никаких усилий, и поэтому же, пытаемся поставить под сомнение само существование таких явлений, в том числе путем простого их игнорирования. Как часто мы слышим от ученых: «не верю и все!», хотя ни один ученый не может опираться на «веру» и, говоря эти слова, по-сути расписывается в том, что он не ученый. Адекватная же позиция должна заключаться в тезисах «Пока это противоречит моим знаниям на сегодняшний день, и я должен над этим подумать».

Отделение «фактов» от «лжефактов» сильно осложняется инерцией познания. Инерция познания закреплена в существующих в нашем сознании представлениях о мире (мысленной модели мира). Закрепившаяся в нашем сознании модель мира непроизвольно заставляет нас мыслить в соответствии с ее структурой. Человек ищет в окружающем мире фрагменты, соответствующие этой структуре, и выявляет взаимосвязи, которыми согласно существующей у него модели эти фрагменты должны быть взаимосвязаны. Если эта модель адекватна, то она значительно облегчает ему построение исследовательского процесса, если же она неадекватна, то не только замедляет процесс, но и толкает его на ложные поиски и выводы. Исследователь начинает обманывать самого себя (часто вполне добросовестно) и видеть то, что не существует в действительности. Перестройка модели (что равносильно введению новой гипотезы, или, что то же самое, новой парадигме мышления), дается далеко не каждому – большинство предпочитает мыслить в установившихся, по сути ставшими стереотипными структурах, искать, где «светло», а не там, где почти непроглядная тьма, хотя искомое и находится в этой тьме. (Вспомните анекдот про пьяного, который ищет кошелек под фонарем, хотя потерял его совсем в другом, темном месте). А до тех пор, пока в нашем сознании существует старая модель, она заставляет нас с искренним возмущением отвергать все то, что не укладывается в эту модель, обвиняя авторов новых взглядов и новых моделей или в незнании прописных истин или в опоре на ложные или непроверенные факты.

Второй уровень познания можно определить, как начальные этапы процесса построения целого – выход исследования на рубеж, когда имеются представления об отдельных аспектах проблемы, т.е. достигнуто понимание содержания ряда основных понятий и частично понимание их взаимоотношений друг с другом. На этом уровне в настоящее время находится большинство философских работ по Мирозданию. При этом имеющиеся у исследователей познания об объекте исследований еще не образуют целостную мировоззренческую систему.

Третий уровень познания достигается в процессе создания такой системы. Его можно охарактеризовать как достижение качественного понимания взаимосвязей и взаимовлияний компонентов исследуемых процессов и явлений, понимаемых как аспекты некоторой целостности. (Повторим приведенные ранее слова И. П. Павлова: «Если нет в голове идей, то не увидеть и фактов»). Понимание на качественном уровне – это понимание отношений, существующих между существенными, т.е. влияющими на основные свойства объекта, параметрами, описывающими исследуемый объект, и ви́дение и понимание структуры, объединяющей эти параметры (возможно, с определенными неясностями в отдельных ее местах).

Достижение четвертого уровня познания характеризуется приходом к пониманию исследуемого объекта как целого и формирование теории, объясняющей структуру этого целого (отвечая на отдельные вопросы: – темы, вытекающие из содержания целого). Такая теория позволяет вести дальнейшее исследование объекта посредством воспринимания и описания исследуемого объекта через «призму» структуры, сформированной в теории, отталкиваясь от «целого». Эта структура в дальнейшем выступает как модель теории — модель целого, организующая и направляющая дальнейшие исследования. Описание структуры требует строгого определения значений основных понятий, их единой для всех исследуемых фрагментов и однозначной интерпретации. Этот уровень можно назвать также уровнем качественного познания» изучаемого объекта.

Пятый уровень познания – уровень количественного познания — достигается, когда появляется возможность введения меры, и, соответственно, введения шкал, позволяющих пользоваться количественными характеристиками. Это дает возможность выявления функциональных взаимосвязей, связывающих количественные значения различных параметров, образующих «качественную» структуру. Следует подчеркнуть, что «количественное познание» – это не установление «количеств» тех или других сущностей, принимающих участие в тех или иных их взаимоотношениях, а прежде всего, установление количественных отношений – функциональных взаимосвязей между мерами, позволяющих определять неизвестные количества через известные, потому что в подавляющем большинстве случаев основную информацию для исследования дают не количественные оценки, а знание отношений между количественными оценками (Какая разница, какова длина конкретной гипотенузы или конкретного катета, важно существование определенного отношения между размерами (количественными мерами) «гипотенуз» и «катетов» вообще).

В настоящее время, согласно приведенной выше классификации, ко второму и частично третьему уровням познания можно отнести большинство философских работ, посвященных рассмотрению проблем мироздания. Однако, существуют и ряд работ, которые можно квалифицировать как попытки выхода на четвертый (качественный) уровень познания, характеризуемый созданием целостных философских теорий «Мироздания», «Жизни» и т. д. (Подчеркнем, что при отнесении формируемой теории к следующему более высокому уровню речь идет только о степени развития проводимых исследований, а не об оценке качества содержания работы). Одной из таких работ является и излагаемая ниже системная теория жизни – (СТЖ). Естественно, пятый уровень познания, может быть, достигнут (если вообще это возможно для работ по исследованию Мироздания) когда-то в далеком и непредвидимом будущем, поскольку он требует не только глубокого проникновения в структуру исследуемого объекта, но и экспериментального подтверждения, что, увы, в своем подавляющем большинстве будет оставаться невозможным в обозримый период времени даже гипотетически, а может быть всегда.

Главной и непреодолимой (не пока, а принципиально непреодолимой) проблемой исследования Мироздания, свойственной исследованию только этого объекта, с которой приходится сосуществовать в процессе исследования, по мере возможности ослабляя ее влияние, является специфика взаимоотношения (в самом широком смысле) ИССЛЕДОВАТЕЛЯ – человека и человечества в целом – и ОБЪЕКТА ИССЛЕДОВАНИЯ – Мироздания. Суть проблемы заключается в том, что для адекватности исследования состояние исследователя должно быть независимым от состояния исследуемого объекта и происходящих в нем процессов. В каком-то смысле исследователь должен выступать как постоянное, неизменное – эталонное «мерило» не подверженное влиянию происходящих в объекте процессов. Совершенно понятно, что если само «мерило», которое должно служить эталоном,4343
  [от франц. etalon – ст. франц. estalon – франкское stal – положение]


[Закрыть] изменяется в процессе измерения, да еще непредсказуемым образом, то результаты «измерения» не могут быть достоверными. Но исследователь по отношению к объекту исследования больше, чем просто «мерило». «Мерило» меряет только количественные отношения, при исследовании же Мироздания речь идет о значительно более сложном – выявлению и оценке не только и не столько количественных, но в первую очередь качественных отношений. Проводя такую оценку исследователь сам должен выполнять роль эталона – инструмента, характеристики которого остаются неизменными в процессе исследования, в крайнем случае, меняются по известным законам и независимо от состояния объекта исследования. Но человек, являясь компонентом исследуемого объекта, не удовлетворяет данному, очень важному, условию.

Он находится не вне, а внутри земной жизни, и жизнь человечества – это составная часть исследуемого объекта – жизни, в самом широком смысле. Вследствие сильнейшей взаимосвязанности компонентов (а человек – это только компонент!) и в Мироздании, и во Вселенной изменение состояния окружающего человека мира влияет на состояние человека, которое в свою очередь влияет как на особенности восприятия им окружающего мира, так и на принимаемые им решения. Следовательно, человек, производя какие-то оценки, не может выступать в качестве эталона, как оценочный инструмент. Действие всего сказанного можно только частично ослабить путем применения тех или иных методов и методик, но полностью данный фактор устранить невозможно.

Также важно (правда значительно менее важно) физическое взаиморасположение исследователя и исследуемого объекта, при котором исследователь находится в пределах физического пространства, занимаемого объектом исследования. При таком расположении он не в состоянии в ряде различных ситуаций оценивать поведение объекта как некоторой целостности, поскольку он «видит» (в широком смысле слова) только окрестности той точки, в которой находится и «не видит» целого (известная притча про трех мудрецов, исследующих слона). При этом он вынужден пользоваться, где это возможно, косвенными методами, позволяющими судить о некоторых (к сожалению далеко не обо всех) аспектах этого «невидения», приводящего к «неведению».