Текст книги "Первая научная история войны 1812 года"

III

Поинтересуемся: какая из сторон будущего конфликта первой начала организацию разведки и шпионажа в тылу намечаемого противника? И снова инициатива этой агрессивной деятельности против своего союзника принадлежала России: шпионов внедряли во французский штаб и ранее, но как разветвленная система все начало действовать с 1810 г. Разведку курировал лично военный министр М.Б. Барклай де Толли. Ее можно подразделить на стратегическую (руководители – А.И. Чернышев в Париже, Ф.В. Тейль ван Сероскеркен (1772–1826) в Вене, Р.Е. Ренни (1778–1832) в Берлине, В.А. Прендель (1766–1852) в Дрездене, П.Х. Граббе (1789–1875) в Мюнхене и т. д.) и тактическую (работу в пунктах вблизи границы осуществляли подполковник М.Л. де Лезер, майор Врангель, капитан И. Вульферт, полковники И.И. Турский и К.П. Шиц и др.).[522]522
  Отечественная война 1812 года. Энциклопедия… с. 602–604.


[Закрыть] Для поклонников «русской исконности» замечу: практически все эти военные были иностранного происхождения – голландцы, шотландцы, немцы – только не русские. Именно их талантам и образованности Российская империя обязана получению важнейших сведений.

Русским был только А.И. Чернышев. Этот красивый и ловкий молодой офицер был послан Александром под видом курьера личных писем к Наполеону и втерся в доверие к императору французов. Однако истинной его задачей был подкуп чиновников военного ведомства Франции, а когда это уголовное преступление было раскрыто, разразился скандал. На эту историю обратил внимание еще Е.В. Тарле: «Наполеон был весьма раздражен раскрывшимся шпионажем. Министр иностранных дел герцог Бассано написал 3 марта 1812 г. очень ядовитое письмо русскому послу князю Куракину: «Его величество был тягостно огорчен поведением графа Чернышева. Он с удивлением увидел, что человек, с которым император всегда хорошо обходился, человек, который находился в Париже не в качестве политического агента, но в качестве флигель-адъютанта русского императора, аккредитованный (личным. – Е. Т.) письмом к императору, имеющий характер более интимного доверия, чем посол, воспользовался этим, чтобы злоупотребить тем, что наиболее свято между людьми. Его величество император жалуется, что под названием, вызывавшим доверие, к нему поместили шпионов, и еще в мирное время, что позволено только в военное время и только относительно врага; император жалуется, что шпионы эти были выбраны не в последнем классе общества, но между людьми, которых положение ставит так близко к государю».[523]523
  Тарле Е.В. Отечественная война 1812 года. Избранные произведения. М., 1994, с. 30.


[Закрыть]

А что же «коварный» Наполеон, который ради сохранения мира был вынужден терпеть многочисленные подлости своего русского союзника? Обратимся к специальной монографии, посвященной архивному исследованию французской разведки перед войной. Ее автор Жан Саван пришел к неутешительному выводу: серьезный сбор сведений о русской армии начался лишь в самый канун войны 1812 г. и был крайне неэффективен. Более того: во время всей Русской кампании Наполеон фактически оказался предоставлен лишь своей гениальности – разведка не доставляла ценных и точных сведений.[524]524
  Savant J. Les espions de Napoleon. P., 1957, p. 261–263 etc.


[Закрыть] Этот же вывод французского ученого подтверждают и современные российские исследования.[525]525
  См., например: Отечественная война 1812 года. Энциклопедия… с. 607.


[Закрыть] Неужели вы полагаете, что Наполеон мог не озаботиться разведкой, если бы действительно давно планировал воевать с Россией, особенно производить глубокое вторжение? Все, буквально все факты свидетельствуют о том, что именно русская сторона была инициатором конфликта.

Мозаику происходившего в ту пору надо дополнить таким фактом: в 1811 г. по распоряжению властей был усилен религиозный компонент – в программу учебных заведений было введено обучение Закону Божьему.[526]526
  Калинина Е.А. Система народного просвещения на Европейском Севере России в первой половине XIX века. М., 2017, с. 519.


[Закрыть] Цель подобного действия (ставшего регрессом в сравнении с Веком Просвещения) окажется очевидной в следующем году, когда царь Александр попытается разыграть карту религиозного терроризма (об этом пойдет речь в следующей главе). Но, как писал Л.Н. Толстой (затем эта сентенция стала поговоркой): «Чем ближе к церкви – тем дальше от Бога». Уже в 1806 году, когда Александр Высочайшим манифестом от 15 декабря приказал сформировать 620-тысячное (!) ополчение для похода в Европу, было оглашено синодское отлучение Наполеона от церкви (что смешно – от православной…) – объявление помазанника Божьего (во время коронования в присутствии Папы римского) «лжемессией».[527]527
  Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. СПб., 1830, т. 29, с. 928.


[Закрыть] Царь пытался найти любые идеологические клещи, которыми можно вытянуть из невежественного населения энергию на совершенно ненужную войну.

А.Б. Широкорад не без ехидства замечает: «Глупость царя и Синода ужаснула всех грамотных священников. Согласно канонам православной церкви, антихрист должен был первоначально захватить весь мир и лишь потом погибнуть от божественных сил, а не от рук людей. Из чего следовало, что сражаться с Бонапартом бессмысленно».[528]528
  Широкорад А.Д. Бог войны 1812 года. Артиллерия в Отечественной войне. М., 2012, с. 5.


[Закрыть] Кстати, продолжая свои поиски «русской исконности» посреди «той Руси, которую мы потеряли», я уточню этимологию слова «синод»: оно происходит от греческого Σύνοδος – «собрание», «собор» (лат. версия: consilium – совет). Это в подарок тем, кто регулярно призывает избавить русский язык от всех иностранных заимствований.

Чем же промышляло столь «набожное» русское правительство? На это не обращали внимания мои предшественники (авторы обобщающих монографий), но, по сути, для жителей Российской империи война началась уже в 1811 году – и в качестве врага выступило само правительство. Еще знаменитый дореволюционный историк, архивист и правовед Орест Иванович Левицкий (1848–1922) начал писать о страшных пожарах, устроенных русскими властями в Киеве в 1811 году.[529]529
  Левицкий О. Тревожные годы. Очерки общественной и политической жизни г. Киева и юго-западного края в 1811–1812 гг. // Киевская старина, 1891, № 10–11; 1892, № 11–12.


[Закрыть] Современный исследователь В.В. Ададуров и кандидат исторических наук О.Н. Захарчук, проанализировав десятки сохранившихся в архивах документов, полностью подтвердили вывод О.И. Левицкого – и выяснили множество подробностей. О.Н. Захарчук резюмирует: «…данные документы свидетельствуют о том, что пожары в Бердичеве, Житомире, Тульчине, Остроге, Дубно стали следствием умышленных поджогов, организованных российскими войсками с целью запугивания местного населения, патриотизм которого вызывал сомнения у Санкт-Петербурга».[530]530
  Захарчук О.Н. Предыстория войны 1812 года в работах украинских дореволюционных исследователей. // Отечественная война 1812 года и российская провинция в событиях, человеческих судьбах и музейных коллекциях: Материалы XXI Всероссийской научной конференции 1 ноября 2014 года. Малоярославец, 2014, с. 10.


[Закрыть] Вдумайтесь в эти чудовищные слова! В принципе, на данном событии «историю войны 1812 года» можно было бы и завершить: уже сейчас понятно, кто прав и кто виноват, кто был истинным врагом людей и мира. Уже в 1811 году русское правительство занималось подлинным терроризмом, а летом 1812 г. подобные методы станут кошмарной нормой: убегающая от Наполеона русская армия будет уничтожать все отечественные города и многие села – и апофеозом этой преступной деятельности станет сожжение Москвы. Вот вам и «сильно верующие»! Особенно интересно писать этот абзац, когда все СМИ пестрят сообщениями о православных террористах, поджигающих машины и кинотеатры, чтобы помешать выходу в прокат кинофильма А.Е. Учителя (1951 г. р.) «Матильда» (психопаты почему-то решили защищать вымышленную нравственность немца, утопившего Россию в крови – и за это прозванного в народе «Николаем кровавым»…). Еще выдающийся историк темы подготовки к войне 1812 года А. Вандаль поражался действиям царя Александра: «До него не было монарха, который бы вел войну с таким увлечением и с такой ненавистью».[531]531
  Вандаль А. Указ. соч., с. 540.


[Закрыть]

Итак, огонь вспыхнул в Киеве на Подоле 9 июля 1811 г. примерно в 10 утра, однако поразительным было то, что пожары начались одновременно в нескольких частях города (как в 1812 г. в Москве – по той же схеме)! Послушаем отрывок из исторического исследования и одновременно личные воспоминания из детства знаменитого украинского историка, фольклориста и лексикографа Николая Васильевича Закревского (1805–1871): «Но изумление объяло жителей, когда они почти в одно время услышали со всех колоколен несчастное известие и тогда же увидели страшный огонь в четырех или пяти противоположных концах города. Куда бежать? Кому помогать? Всякий обратился к своему жилищу… Тогда было лето жаркое и сухое, следовательно деревянные кровли домов легко возгорались от падающих искр; усилившийся пламень нарушил равновесие атмосферы и произвел бурю, которая разносила искры и головни на величайшее пространство и распространяла пожар с такою скоростью, что в продолжение трех часов Киево-Подол представился огненным морем. Кто не успел заблаговременно спастись, бегая по тесным улицам, не мог уже сыскать выхода и сделался жертвой свирепой стихии. Многие погибли в погребах или в церквах; так несколько монахинь, надеясь найти убежище в большой церкви Флоровского монастыря, задохнулись от дыма. …К ужасам разъяренной стихии вскоре присоединились ужасы грабежа и насилий. Двор наш, находившийся на улице, называемой Черная Грязь, был наполнен множеством солдат и чернью в лохмотьях. Эти вандалы казались весьма озабоченными: они отбивали замки у наших чуланов, выносили в банках варенье и тут же ели, вынимая руками, а посуду в драке разбивали; то же было с напитками, – словом, в несколько минут кладовая и погреб опустели».[532]532
  Закревский М. Описание Киева. Т. 1. М., 1868, с. 116–118.


[Закрыть] Некоторые горожане, стараясь спасти нажитое, тащили мебель из горящих деревянных домов в каменные церкви (вот вам и православные верующие…). Бедняки принялись грабить дома обеспеченных соплеменников (все же в этом отношении киевляне и москвичи – братья: в том мы убедимся в главе, посвященной московскому пожару…). О взаимопомощи свидетели информации не приводят – наоборот: они описывают эгоизм и трусость многих жителей, а также бандитизм царских солдат.[533]533
  Там же.


[Закрыть]

За три дня пожар уничтожил свыше 2 тысяч домов, 12 церквей, 3 монастыря (потеряв крышу или стекла в огне выстояли лишь так называемый дом Петра I, Контрактовый дом, дом Мазепы, дом Рыбальского, дом Назария Сухоты и некоторые церкви). Отмечу, что после этих пожаров Киев был отстроен по новой европейской регулярной системе (с планом прямых улиц). Работами руководили: шотландский архитектор и инженер на русской службе Вильям Гесте (William Hastie – Уильям Хэйсти, в России – Василий Иванович: 1763 /возможно 1753/ – 1832), который в 1806–1817 гг. был фактически главным архитектором России, и ученик Дж. Кваренги, главный архитектор Киева (в 1799–1829 гг.) А.И. Меленский (1766, Москва – 1833, Киев). [534]534
  Об их работе подробнее: Коршунова М.Ф. Архитектор В. Гесте (1755–1832). // Труды государственного Эрмитажа. Том XVIII. Л., 1977, с. 132–144; Культурна спадщина Києва: дослідження та охорона історичного середовища. Киев, 2003, с. 124–131.


[Закрыть]

После того, как мы узнали, что Россия готовила атаку на Наполеона с 1810 г., а на осень 1811 г. было назначено выступление в поход, становится объяснимым и время устроения поджогов в западном регионе. Царь хотел обманом распалить ненависть к «вражеским лазутчикам», выдумать опасность. Во второй половине 1930-х в СССР метод был сменен (в соответствии с развитием техники) – для одурманивания и внедрения паранойи в население снимались фильмы про лазутчиков, перекрывающих воздух шахтерам или карикатурно-коварных шпионов, выясняющих расположение каких-нибудь укреплений.

О следующем факте также не упоминал ни один из авторов обобщающих трудов по войне 1812 года, но, с юридической точки зрения, война на территории Российской империи началась задолго до перехода Наполеоном Немана. 28 апреля (!) 1812 г. указом Александра в Курляндской, Виленской, Минской, Гродненской, Киевской, Волынской и Подольской губерниях, а также в Белостокской и Тарнопольской областях было введено «чрезвычайное» (т. е. в ту эпоху – военное) положение. Их поделили на два военных (!) округа, и с этого времени гражданские чиновники и полиция несли личную ответственность по законам уже военного времени.[535]535
  Тарас А.Е. 1812 год – трагедия Беларуси. Рига, 2012, с. 81.


[Закрыть] То есть за два месяца до начала войны, когда Наполеон еще жил в Париже (!) Александр I уже вовсю «воевал»: ему были нужны непомерные реквизиции, чтобы прокормить огромную армию, готовую двинуться в наступление. Правда, после 24 июня 1812 года это царю не помогло: пришлось бежать от границ…

Показательный факт: Александр I выехал на границу к своим армиям, находящимся в наступательном развертывании уже 21 апреля 1812 г., а Наполеон только 9 мая покинул Париж: и то для посещения мероприятий (встречи с королями и дипломатами) в Дрездене.[536]536
  Троицкий Н.А. Указ. соч., с. 43.


[Закрыть]

В свете зарева подожженных украинских городов я могу вспомнить и другой фактор, оказавший влияние на формирование истерических, необходимых для разжигания войны настроений в обществе. Яков Иванович Де Санглен (Jaques de Saint-Glin: 1776–1864 или 1868) – государственный деятель, один из руководителей политического сыска при Александре I, действительный статский советник, был весьма и весьма осведомленным человеком. Интересно его описание опалы М.М. Сперанского (1772–1839). Эта история началась еще в 1811 г., но проявилась с особой силой в марте 1812 г.:

«Государь, вынужденный натиском политических обстоятельств вести войну с Наполеоном на отечественной земле, желал найти точку, которая, возбудив патриотизм, соединила бы все сословия вокруг его. Для достижения сего, нельзя было ничего лучше придумать измены против государя и отечества. Публика, – правильно или неправильно – все равно, давно провозгласила по всей России изменником Сперанского (его реформы не нравились части дворянства – прим. мое, Е.П.). На кого мог выбор лучше пасть, как не на него. Нужно только было раздуть эту искру, чтобы произвесть пожар (снова пожар… – прим. мое, Е.П; выделено мной, Е.П.). Государь доверил эту тайну графу Армфельту (известный авантюрист, долгое время бывший открытым любовником короля Швеции Густава III, барон Густав Мориц Армфельт: 1757–1814 – прим. мое, Е.П.), величайшему интригану, который в разных дворах никогда сам лично себя не выставлял, а всегда действовал косвенно чрез других. Он, как мы видели, действовал чрез Вернега; оба имели в виду действовать за Бурбонов. Армфельт сперва отрекомендовал государю Балашова, как министра полиции и честолюбивого хитреца, которому польстит эта доверенность, и которому настоящей цели высказывать не должно. Балашов ошибся, получив от государя повеление иметь за Сперанским строгий надзор; приняв за истину мнимую измену Сперанского и, оберегая себя, почел нужным скрыть связь свою со Сперанским. Армфельт, ненавидевший Балашова, про которого говаривал: «Сe petit lieutenant de police veut être un homme d'Etat; quel ridicule!» («Этот маленький лейтенант полиции хочет быть государственным деятелем, как смешно!» – фр.), хотел, при сей верной оказии, свергнуть и его, но ошибся; отрекомендовал государю меня, полагая, что я, из желания возвышения, готов буду обнаруживать все шашни Балашова и из личных выгод напасть на Сперанского».[537]537
  Санглен Я.И. де. Записки. 1793–1831. М., 2016, с. 154–155.


[Закрыть]

Помимо кошмарной картины нагнетания войны, в этом документе мы видим, какую гнилую клоаку представлял из себя двор царя Александра I.

Характерно, что автор изданного в Лондоне уже в 1814 году сборника с биографиями известных современников Фрэнсис Гиббон прекрасно знал, что Россия начала готовить войну еще в начале 1811 г.[538]538
  Gibbon Fr. esq. The Public Characters of Europe, Containing the Lives of All the Eminent Men Now Living, Who Have Performed Conspicuous Parts in the Political Transactions of the Last Twenty-Five Years, Forming a Complete History of the Late War. L., 1814, p. 38. Это украшенное гравированными портретами интересное издание эпохи есть и в моей частной коллекции.


[Закрыть]

IV

Теперь уделим внимание важнейшей теме – идейным истокам конфликта: чтобы понять и проверить наши собственные выводы о поведении и намерениях Наполеона в предвоенные годы (например, с 1807 г. по лето 1812 г.), изучим самые первые его мысли и интенции – эпохи 1800–1801 гг. Подобного глубокого анализа не предпринимал еще ни один из моих предшественников, изучавших войну 1812 года – а зря.

Никто из ученых наших дней не оспаривает верно сформулированный еще А. Сорелем[539]539
  Подробнее: Сорель А. Европа и Французская революция. СПб., 1906, т. 6.


[Закрыть] во Франции и А.З. Манфредом[540]540
  Манфред А.З. Наполеон Бонапарт. М., 1971, глава 9-я и др.


[Закрыть] в отечественной историографии тезис о стремлении Бонапарта-консула к прочному союзу с Россией (цитируется известная фраза Наполеона «союзницей Франции может быть только Россия»), с которой не было общих границ и экономического соперничества (как, например, с Англией). Однако затем мнения исследователей начинают разделяться – А. Сорель видит старания консула и императора погоней за «химерическим союзом» (хотя он был реальностью при жизни Павла I, затем с 1807 по 1812 гг., а после этого в период Антанты, Второй мировой войны и сегодня!), а А.З. Манфред полагает их обоснованными. Я же считаю очевидным отсутствие противоречия: именно опыт 200 лет подтверждает правильность настроя Бонапарта и оценки А.З. Манфреда, однако одновременно, совершено прав А. Сорель, который полагал возможность союза с Россией тогда иллюзией – так как (это уже моя концепция и мое виденье причин подобного)[541]541
  Этому посвящена моя монография «Правда о войне 1812 года» (М., 2004).


[Закрыть] объективные выгоды нарушил субъективный фактор зависти к Наполеону и желания удовлетворить свои амбиции императора Александра. Постепенно, после поражений 1805–1807 гг. к субъективному фактору комплексов царя добавились объективные факторы пещерного реваншизма некоторых кругов российского высшего офицерства и части дворянства (но, подчеркну, не всего сословия). При этом мы должны не забывать, что реваншизм этот появился из-за собственной агрессии и ошибок. Не стоит оставлять в стороне и фактор Англии, которая щедро оплачивала русское «пушечное мясо».

Далее. Многие авторы (не могу назвать их учеными) до сих пор обильно используют корявые, былинного пошиба фразы из пропагандистских статей и книжек 1812–1815 гг., изданных царскими типографиями (там обыкновенный набор бессвязных слов про «узурпатора Буонапарте», которого, однако, еще несколько дней перед началом пропаганды Александр называл в личных письмах «государь, брат мой»). Некоторые исследователи (в их числе О.В. Соколов) читали и подчас цитируют[542]542
  Наполеон Бонапарт: pro et contra, антология. СПб., 2012, с. 13–14 и др.


[Закрыть] интересные и показательные статьи из русской периодики 1801–1805, а затем 1807–1811 гг., которые показывают, что просвещенная часть русского общества восторгалась реформами Наполеона и уже давно не видела врага ни в нем («усмирителе революции»), ни во Франции. Однако никто из историков 1812 года не исследовал и не упоминал важнейшего вопроса – того, как Наполеон пытался изначально склонить общественное мнение Франции в пользу России!

Дело в том, что Франция – это не «страна рабов, страна господ»: и в ней для той или иной политики необходимо не только субъективное желание меняющегося путем убийства «помазанника Божьего», но и одобрение общества (напомню, что Наполеон был избран и пожизненным консулом, и императором на народном голосовании). В конце XVIII века имидж России среди французов был чудовищным: к привычному тезису о «варварстве и дикости», к всевозможным книгам с рассказами о захватах Петра I и разврате Екатерины II, к обсуждению недавних зверств русских войск над мирными жителями Польши, добавился негатив от агрессии России против самой Франции (ее участие в антифранцузских коалициях, имеющих своей целью интервенцию – что в итоге и произошло в 1814–1815 гг.). Кроме того, французским налогоплательщикам приходилось кормить несколько тысяч пленных, оставленных после поражения армии А.В. Суворова (вскоре по приказу консула Бонапарта пленных обмундируют за счет французской казны и без размена отправят на родину). Уже в начале правления Наполеона гражданин Бонно (бывший поверенный в делах Франции в Польше) отправил трем консулам «мемуар», в котором в самых эффектных выражениях говорил об экспансии России и призывал этому противодействовать.[543]543
  Митрофанов А.А. Русско-французские отношения в зеркале бонапартистской пропаганды (1800–1801 гг.). // Французский ежегодник, М., 2006, с. 138.


[Закрыть] Один из французских журналов продолжал писать (по поводу уменьшения типографий в России): «так и должно быть в стране, где боятся прогресса просвещения».[544]544
  Там же.


[Закрыть]

Но Бонапарт принял решение добиваться союза с Россией – и поэтому он игнорирует упомянутый доклад и способствует публикации в официальной газете «Le Moniteur universe» самых лестных отзывов о России. Мало этого! Он, по всей видимости, становится соавтором и публикует сочинение «О состоянии Франции в конце VIII года» (имеется в виду год французского Республиканского календаря – 1800-й).[545]545
  Там же, с. 139.


[Закрыть] В нем сначала вполне добродушно описывается деятельность последних правителей России, а затем делается замечательный, с точки зрения и верности аналитического совета, и в смысле исправления имиджа «монстра», вывод. А вывод этот такой: если Россия «получит правильную федеративную систему», если займется не агрессией, а внутренними реформами, то она может стать фактором баланса европейских сил и «будет поддерживать равновесие на севере, тогда как Франция обеспечит его на юге, и их согласие укрепит баланс сил во всем мире».[546]546
  Там же, с. 142.


[Закрыть] Не правда ли: это звучит блистательно проницательно, здраво и, на удивление, актуально! Подчеркну: о данном издании не упоминал ни один из авторов исследований о войне 1812 года. Так еще ученые не формулировали, но Наполеон, возможно, был первым историческим лидером, который проводил внешнюю политику по осознанной и разносторонней концепции действий, не будучи лишь слепым орудием этноса, политической конъюнктуры, социального класса, случая или влияния фаворитов.

Давайте представим себе, что власти России пошли бы именно по этому пути! Сколько трагедий в России и мире можно было бы избежать: все войны между Россией и Францией, начиная с 1805 г. (и включая 1812-й), а также их следствия. Кроме того, проведение внутренних реформ вместо активной внешней агрессии предотвратило бы катастрофу октября 1917 г. (и ее следствия – террор, сталинские репрессии и появление гитлеровского режима – в ответ на испуг перед большевизмом!). Именно тезисы этого сочинения упоминал Наполеон во всей переписке, касающейся России, именно поэтому он не стал преследовать разбитую армию агрессора после Аустерлица, а затем после Фридланда (если бы он хотел переходить границу России – то сделал бы это в 1807 году, когда русская армия была совершенно разбита, никаких оборонительных рубежей и засов не существовало, а общество было деморализовано!).

Подводя итог данного сюжета, необходимо задаться вопросом: если Наполеон хотел воевать с Россией, зачем же изначально тратить столько энергии на улучшение ее имиджа и пропаганду союза?!

Сегодня, зная о произошедшей по воле Александра трагедии 1812 года, можно только поражаться прозорливости еще одного автора, писавшего в фарватере проводимой Бонапартом политики. В 1802 (!) году бывший член Совета пятисот и Трибуната Р. Эшассерьо-старший (1754–1831) в своей «Политической картине Европы» постулировал: России сулит подлинное величие, «если государь, управляющий ею, сумеет направить талант, который два его предшественника использовали для территориальной экспансии и завоеваний, на пользу цивилизации и улучшения жизни народов этой страны».[547]547
  Там же, с. 144.


[Закрыть] Феноменально: подобную цитату можно живо использовать в качестве политического совета в настоящий момент.

Для объективности приведу еще одно мнение. Воспитатель царя Александра Ф.-С. Лагарп, обращаясь к своему воспитаннику, записал 4 сентября 1810 г. следующую оценку ситуации и рекомендацию: «…Россия, изнемогая под гнетом злоупотреблений, утомленная войнами, по причине которых сделалась она тем слабее, чем обширнее, ощущая нехватку земледельцев и ремесленников, нуждается в покое, дабы император мог заняться, если не исключительно, то хотя бы преимущественно делами внутренними – единственное занятие, его достойное. Более чем когда бы то ни было убежден я, что если установите Вы порядок внутри страны; если будете армию свою содержать в постоянной готовности к действию; если подготовите заранее для нее провиант и никогда более не станете оставлять без наказания тех преступников, по вине которых тысячи бравых воинов погибли от голода…»[548]548
  Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп… с. 551–552.


[Закрыть]

Примечательный нюанс: непрестанными войнами против Франции Россия спасала Англию – своего объективного соперника на море и в Восточном вопросе (в британском парламенте регулярно слышались речи с желанием уничтожить флот России и отбросить ее подальше «в снега»): об этом писали многие авторы. Но я напомню и такой показательный эпизод помощи российского императора врагам: давно не секрет, что, начиная с 1808 года, Александр I щедро оплачивал[549]549
  Борисов Ю.В. Шарль-Морис Талейран. М., 1986, с. 251 и др.


[Закрыть] «консультации» бывшего министра иностранных дел Наполеона Ш.М. Талейрана. Затем в 1814 году царь часто бывал в его особняке (зато никогда не бывал на Бородинском поле…), всячески благоволил мастеру предавать всех и вся. Но давайте подумаем, кого спонсировал и кому благоволил правитель России? Талейран не был сторонником не только союза, но и мира с Россией (к этому его принудил лишь Наполеон, став его непосредственным начальником). Вот что, к примеру, писал дипломат в эпоху Директории: «Разрушение Херсона и Севастополя стало бы одновременно справедливой местью за безумное неистовство русских и лучшим средством для успеха в переговорах с турками…»[550]550
  Митрофанов А.А. Указ соч., с. 134.


[Закрыть] Ничего в отношении Талейрана к России не изменили и щедроты вместе с дружеским отношением царя: именно Талейран уже в январе 1815 года (спустя недолгие месяцы после первого отречения Наполеона) организовал секретный союз[551]551
  Борисов Ю.В. Указ соч., с. 277.


[Закрыть] между Францией и ее недавними врагами – Австрией и Англией – против России! Как известно, забытый трусливо бежавшим из своего кабинета ожиревшим подагриком Людовиком XVIII (который много лет жил в эмиграции и кормился с руки в России…) упомянутый документ, вернувшийся в Париж (с Эльбы) Наполеон незамедлительно переслал Александру (но маниакальная истерия последнего не поддавалась доводам здравого смысла – и он снова пошел интервенцией во Францию!). Как мы видим, русский царь фактически последовательно помогал врагам своего государства.

Все это понимает и выдающийся знаток эпохи Наполеона – историк Адам Замойский, который так писал о периоде еще начала царствования Александра: «У России отсутствовали побудительные мотивы для войны с Францией, так как последняя ни в коей мере не угрожала интересам первой, к тому же Франция служила России культурным маяком».[552]552
  Замойский А. 1812. Указ. соч., с. 21.


[Закрыть] Сегодня термин «геополитика» стал весьма модным. Так вот, с геополитической точки зрения, война между Россией и Францией была невыгодна обеим странам: у них не было общих границ, а их объективные интересы на континенте легко могли поделить сферы влияния. Именно так к этому относился сам Наполеон: «Франция не должна быть врагом России: это неоспоримая истина. Географическое положение устраняет всякий повод к разрыву».[553]553
  Ришелье. Оливер Кромвель. Наполеон I. Князь Бисмарк… с. 204.


[Закрыть] Некоторые, страдающие ущербными комплексами, захотят тут же переспросить: а так ли к этому относились в России? Во-первых, этот вопрос некорректен: дело не в «отношении» к тому, что 2 помножить на 2 – получается 4 (во всех странах мира), а, во-вторых, я могу легко привести и оценочные документы с русской стороны. К примеру, знаменитый участник событий, впоследствии частый собеседник А.С. Пушкина, генерал-майор Михаил Федорович Орлов (1788–1842), в своих сочинениях всячески подчеркивал, «что между Россией и Францией не может быть серьезных противоречий по причине их значительной удаленности».[554]554
  Гросул В.Я. Русское зарубежье в первой половине XIX века. М., 2008, с. 47. Подробнее о взглядах М.Ф. Орлова: Орлов М.Ф. Капитуляция Парижа. Политические сочинения. Письма. М., 1963.


[Закрыть]

Печально то, что уже заключенный при Павле I мир между двумя державами, который обещал быть долгим и выгодным обеим сторонам – оказался разрушен болезненными амбициями его сына. Шведский генерал и государственный деятель, перешедший на русскую службу, граф Георг Магнус Спренгтпортен (Göran Magnus Sprengtporten: 1740–1819), посланный Павлом I для встречи с первым консулом, так излагал смысл и перспективы русско-французского союза: «Увидев, что лондонский и венский кабинеты вместо того, чтобы способствовать общей цели, стараются лишь всеми силами захватить новые территории, увидев также, что правительство Франции изменилось и на смену анархии пришло консульство, он принял решение отвести свои войска. Я надеюсь, что отныне французы и русские будут хорошими друзьями. Это твердое намерение Его Величества Императора».[555]555
  Наполеон Бонапарт: pro et contra, антология… с. 12.


[Закрыть]

Бонапарт только и ждал этого замирения с Россией – и сделал все, чтобы упрочить его. В Петербурге он уже был популярной личностью – выдающийся полководец и гениальный реформатор: именно это угнетало завистливого молодого цесаревича Александра. Мало кто знает, но в тот период один русский художник написал картину, посвященную стремительному броску Бонапарта на мосту при Лоди – и сама императрица (мать Александра) купила ее за 600 рублей![556]556
  Там же.


[Закрыть] Официальные статьи из главной французской газеты «Монитор» начали публиковаться и в российской Придворной газете.[557]557
  Там же.


[Закрыть] В своем официальном выступлении перед Законодательным корпусом 22 ноября 1801 г. консул Бонапарт радостно заявил: «Отныне ничто не нарушит отношений между двумя великими народами, у которых столько причин любить друг друга и нет поводов к взаимному опасению…»[558]558
  Там же, с. 13.


[Закрыть]

Безусловно, дворцовый заговор с целью физического устранения Павла созрел среди русского православного офицерства, но, возможно, он бы еще долго зрел, если бы не английские деньги. Английский историк Элизабет Спэрроу, исследовав большой массив архивных документов, касающихся британских спецслужб тех лет, пришла к выводу о несомненной причастности их к организации убийства Павла I.[559]559
  Sparrow E. Secret Services: British agents in France 1792–1815. Suffolk. Secret Service. Assassination of Paul I. 1999, p. 223–240.


[Закрыть]

Можно согласиться с А.Д. Широкорадом: «…войны Павла I, а затем Александра I против Директории (правительства Франции до прихода к власти Бонапарта; автор имеет в виду, что Александр продолжил воевать против Франции – прим. мое, Е.П.) даже в случае случайного успеха принесли бы только вред Российской империи.

…Дальнейшая экспансия на запад и присоединение к России земель с польским и германским населением грозила империи страшной бедой.

…Павел, в конце концов, осознал свою ошибку и вступил в союз с Первым консулом Французской республики».[560]560
  Широкорад А.Д. Указ. соч., с. 9.


[Закрыть]

Но объективные предпосылки к миру и союзу разбились о субъективную агрессивность Александра I и комплексы части русской аристократии и офицерства. Хотя, необходимо подчеркнуть: реваншистские настроения в России появились только после поражения в войнах, развязанных Александром в 1805–1807 гг., а до этого их просто не могло быть – и, судя по многим первоисточникам, и не было![561]561
  Наполеон Бонапарт: pro et contra, антология… с. 13.


[Закрыть] При этом больше всего от конфликта России с Францией выигрывала Англия – объективный враг России на морях, а также в Восточном вопросе. Выдающийся знаток темы 1812 г., опубликовавший в свое время многие сотни важных документов, К.А. Военский (1860–1928), имел все основания написать следующее: «России в этой борьбе, затрагивающей по преимуществу интересы германского мира, быть может, и не было основания принимать участия.

Лучшим доказательством справедливости такой точки зрения служит участие в европейском походе против Наполеона Англии, которая, конечно, вовсе не была заинтересована в поддержании старых континентальных монархий, а, почуяв огромную силу новой империи, всячески старалась ее ослабить из чисто личных интересов. Совместная деятельность России и Англии против французов едва ли являлась актом политической мудрости. Вот почему кажущийся характер случайности в поступках Павла I и крутой поворот его в сторону симпатий к Бонапарту, при внимательном обсуждении, свидетельствует, быть может, о плане, строго обдуманном и имевшем полное оправдание в действительном соотношении сил Европы и в том положении, которое занимали среди них, с одной стороны, Франция, с другой Россия».[562]562
  Военский К. Указ. соч., с. 40.


[Закрыть] После подобного логично процитировать свидетельство польского генерала наполеоновской армии Дезидерия Хлаповского, относящееся к самому кануну войны 1812 года: «Проживавшие в Вердене англичане до того сдружились с нашими офицерами, что громко высказывали свои пожелания победы французам, а не русским, и радовались при мысли о восстановлении нашего отечества (т. е. Польши – прим. мое, Е.П.)».[563]563
  Там же, с. 59.


[Закрыть]