Текст книги "Слово наемника"

– Куда-куда? – переспросил я, едва не выпустив вожжи.

– В Остраву, – повторил Жан и насмешливо уточнил: – Город такой, в Моравии.

– Знаю, что город, – хмыкнул я. – Представь себе, мне даже известно, что это столица новой империи… А почему в Остраву?

– Так там же старейшины всех воров Швабсонии живут, – с удивлением посмотрел на меня щипач. – Ты что, не знал об этом?

– Вот про столицу – знал, а про старейшин – нет, – честно отозвался я и добавил: – Я вообще про воровских старейшин слыхом не слыхивал. Знаю, что в каждом городе есть свой «ночной король» и свой старшина нищих. А про старейшин всея Швабсонии…

– Да ты что?! – изумился Жан. – Про это же каждый знает! А… – спохватился он. – Я все забываю, что ты не вор.

Вот ведь какие интересные новости. Я же родился и вырос в Остраве, а о том, что это не только столица Моравии, но и воровская столица Швабсонии, не знал! Но с другой-то стороны, кто будет рассказывать графу и наследному принцу (хотя и третьему по наследственной очереди) такие вещи?

– А зачем нужны старейшины? – поинтересовался я.

– Как зачем? – опять изумился Жан и посмотрел на меня как на несмышленыша. – Старейшины воровской закон хранят, королей в разные земли назначают. У них и казна воровская. Ты думаешь, в серебряном руднике мы только на пайку, что Торман (чтобы ему в аду корчиться, синему ублюдку!) давал, жили? Нет, везде свои люди есть, свои норки и отнорочки. Мы охранникам деньги, а они нам жратву! Я ведь почему к старейшинам собираюсь? Хочу, чтобы они свои разборки насчет Жака-короля провели. Сказано тебе – не последний я человек среди воров. А то, что случилось, – дело важное. Отродясь такого не бывало, чтобы с рудника графов Фликов каторжники сбегали! А тут беглый каторжник братьев наших лесных собрал и нас же освободил. Да об этом на всех воровских сходках сто лет петь будут! А тут, вишь, сволочь есть, которая освободителя хотела под одноногую Гретхен подвести…

– Слушай… – задумчиво изрек я. – Остраву я хорошо знаю. Можно сказать – мой родной город. Я там семнадцать лет прожил. Но что-то не припомню, чтобы в Остраве кого-то ограбили, убили или дом у кого обворовали… Хотя за двадцать с лишним лет могло и по-другому стать.

– Закон такой! – важно изрек Жан. – Там, где живут старейшины, – ни грабить, ни воровать нельзя. Того же, кто закон нарушит, – сами воры и порешат.

– А, тогда понятно, – усмехнулся я. – Зачем старейшинам привлекать к себе внимание властей? А мы-то градоначальником гордились – вот, мол, какой молодец барон фон Грунгель. Помнится, отец его золотым оружием наградил.

– Интересный у тебя отец, – протянул вор. – Золотое оружие градоначальникам дарит… Кто хоть он?

– Нынешний император Фризландии, Моравии и Полонии, – вздохнул я. – Его величество Базиль Первый.

– Вона! – присвистнул Жан, но, кажется, особо и не удивился. – А ведь я сразу догадался, что ты бастард. Помнишь, когда имя твое спрашивал?

– Помню, – кивнул я. – Только не бастард я, а законный отпрыск великого герцога Базиля и княгини Предславы, в христианстве Александры.

– Как же так?

– Ну так уж получилось, – виновато пожал я плечами. – Сам понимаешь – родителей не выбирают.

– Так, выходит, правда все это? – загорелся вдруг Жан. – Слышал я, что племянника короля Рудольфа пираты украли!

– Пираты? – заинтересовался я. – Ну-ка, расскажи. О чём хоть болтают-то?

– Где слышал, уже и не помню, – призадумался щипач. – А болтали такое. Мол, жил да был принц, звали его Юджин. Его дядя, король Рудольф, очень его любил и хотел вместо себя королем сделать. А пошел он к синему морю гулять, а тут, откуда ни возьмись, морские разбойники. Схватили они мальчонку, в плен забрали. Хотели за него большой выкуп взять, но принц отказался. Сказал, что выкуп за себя он сам отдаст – с тех кораблей, которые в море встретятся. Юджин два года на корабле юнгой служил, а потом вырос, вызвал на поединок капитана, убил того в честном бою и сам стал пиратским атаманом. И служат у него только самые отчаянные и смелые. Отмерено Юджину плавать на корабле ровно двадцать лет и два года, а потом он вернется и сядет на трон, объединит всю Швабсонию и будет всем счастье великое.

– Ну и ну, – только и сказал я.

Странно, что сам я ни разу не слышал легенд о себе. А может, не интересовался и не задумался: а как толкуют исчезновение младшего принца крови? Пропажу графа д’Арто должны были заметить и в Моравии, и в сопредельных государствах. Чай, не сын какого-нибудь вшивого барона или захудалого герцога…

– А люди умные говорили, – продолжил вор. – Мол, жил да был юный принц по имени Юджин. Парень хороший, не зазнайка. Чтобы лучше жизнь подданных знать, учиться пошел. И не в своих королевствах, где преподы ему и так бы диплом выдали, а в империю Лотов. С простым народом в кабаках гулял, денег не жалел. В университете учился – лучшим студентом был. Когда в университете мятеж против императора подавили, хотели кого-то из сыновей бюргерских повесить, так он вину на себя взял. За правду и справедливость стоял! А король Рудольф – дядька Юджина, решил его наследником сделать. Но отец Юджина и его старший брат позавидовали принцу, напоили его сонным зельем и продали пиратам за сто тыщ золотых. Но принц и там не растерялся. Бился на кулачках с самым сильным из абордажной команды, да его и побил. Пираты таких парней уважают! Свергли старого капитана, а в морские атаманы Юджина выбрали. Сейчас он по морям гуляет, купцов богатеньких грабит. Но скоро Юджин с моря вернется, станет королем-императором, и все будут жить хорошо и счастливо.

– М-да, – протянул я, выслушав вторую версию, несколько отличавшуюся от предыдущей. – А почему жить-то будут счастливо?

– Так просто же… Юджин по морям ходил, богатых купцов грабил, у чернокожих туземцев алмазы на проволоку менял. За двадцать лет столько богатства накопил, что, если поделить, каждому швабсонцу по тысяче талеров отколется…

Я прямо-таки заслушался. Как интересно подаются факты… Ишь ты, не просто пьянствовал, а с народом простым общался! И денег на пропитие не жалел! И вину на себя взял за беспорядки! (А почему не сказано, что беспорядки в университете и на самом деле по моей вине были? По пьянке…)

Жаль только, что отец и братец Вольдемар преподаны в неприглядном виде. Но, как говорил мой профессор – в любой сказке должны быть антиподы главного героя. Тем паче если речь идет о возвращении «настоящего» государя! Вот вернется «истинный» король, покажет всем, с какой стороны у морковки хвост растет! И концовка оригинальная. Кто из нас не мечтает вдруг взять да получить за просто так целую тысячу талеров? Одно только непонятно…

– А почему алмазы на проволоку менял? – поинтересовался я. – Зачем туземцам проволока?

– Как зачем? – удивился щипач. – У них же своей проволоки нет, потому и меняют алмазы на медную проволоку.

– М-да, объяснил… – рассмеялся я. – Чего туземцы с проволокой-то делают? Загоны для жирафов, что ли?

– Шею они проволокой обматывают, – авторитетно заявил Жан. – У них, у чернокожих, чем больше на шее проволоки намотано, тем богаче считаешься. За локоть проволоки алмаз дают…

Эх, что-то я такое припоминаю… Кажется, есть где-то такое чернокожее племя, где у женщин ценится длинная шея. Чем длинношеее фрау – тем красивее. Посему, начиная с младенчества, шеи у девочек удлиняют ошейниками – чем больше, тем лучше. А коли мужу изменила – ошейники снимают, и голова уже не держится…

Мои профессора (коли живы) были бы счастливы, услышь они Жана. Какая интересная интерпретация чужих обычаев!

– Так, э… ваше высочество, господин принц, дозвольте обратиться…

– Жан, это ты кому сейчас? – удивился я, невольно оглянувшись – а где тут высочество?

– Так к вам, господин принц. Вы уж меня простите, что был на «ты».

– Это ты так шутишь? – поинтересовался я, а потом уточнил: – Или издеваешься? Я что, похож на принца?

– Не очень, – честно отозвался вор. – В доспехах, конечно, выглядите солидней, чем в рваных штанах, но все равно – больше на солдата похожи.

– Ну, коли на принца не похож, так, значит, и не принц, – сделал я вывод. – Голову не ломай, а называй как прежде.

– Ладно, – выдохнул Жан. Не то – с облегчением, не то – с досадой. – А расскажите… расскажи, как же все на самом-то деле было? Скажу кому, не поверят, что с самим принцем Юджином в бараке сидел, а он нас освободил.

– На самом-то деле все было так… – задумался я, прикидывая, рассказывать ли всю правду или нет. Решив, что немножко вранья не повредит, начал: – Пираты-то и вправду были, только никто меня им не продавал. Мы на прогулку вышли на одномачтовом кораблике. Ну его еще «тузиком» зовут. А тут, откуда не возьмись – пиратский корабль. Ну куда там «тузику» против морских кораблей!

Рассказывая, я сам увлекся, начиная мешать в кучу правду и вымысел, почерпнутый мной из жизнеописаний великих людей. Кажется, про Гая Юлия Цезаря, ставшего хранителем печати у Спартака Первого.

– Пока то да сё, да галера с охраной подошла, они нас уже и в плен захватили. Ну девками, понятное дело, попользовались вначале, а потом за борт кинули. Слуг и охранников моих перерезали и туда же. Я поначалу испугался, что и меня кинут селедку кормить, но капитан говорит – ты, наверное, парнишка богатенький, сотню золотых стоишь, если выкуп у родственников запросить! А я в ответ – не сотню, а целую тысячу! Если отпустите, я эту тысячу вам привезу. Только укажите время и место. А они – ладно, говорят, отпускаем мы тебя, встретимся через две недели у острова Рюген.

– И что, отпустили? – с недоверием спросил Жан.

– Ну, как видишь, отпустили, – хмыкнул я. – Ты дальше слушай… Так вот… Высадили они меня на берег, я к отцу пошел, деньги взял. Отец вначале хотел засаду устроить, но передумал – мол, если ты сам обещал, надо исполнять! Деньги я пиратам отдал, а потом говорю – не пройдет и месяца, как я вас изловлю и на мачтах повешу! Ну они посмеялись, деньги забрали, пинка мне дали… А я домой вернулся, прямо к дядюшке, к королю Рудольфу заявился и попросил дать мне четыре галеры. Ну галеры мне дядюшка дал, пиратов я поймал, все золото обратно вернул. Ну а команду приказал на мачтах развешать, на солнце просушиться.

– Вот это да! – покрутил головой Жан. – Лихо ты! А как ты их отыскал?

– Так они сами мне и подсказали, – хмыкнул я. – Зачем было на острове Рюгене встречу назначать? Остров Рюген, он у славян Буяном зовется. Там испокон веков пиратские стоянки были. Предки мои там когда-то свои корабли держали…

– Здорово! – опять восхитился щипач. – А с золотом-то ты что сделал?

– А золото мы с моряками пропили, – делано вздохнул я.

– Тысячу золотых?! – оторопело проговорил Жан. – Сколько же вас было?

– Ну, если гребцов считать, на каждой галере по сто человек.

Жан, быстренько прикинув в уме, изложил расчеты:

– Если на четыреста, так по два с половиной золотых… если в талерах пересчитать, так по самому малому по двадцать пять монет на рыло выходит. Это же нужно не меньше месяца пить! Не, даже два…

– Ну мы больше пропили. Окромя той тысячи, мы и пиратские деньги пропили, да еще одну галеру я продал за двести талеров. Продешевил, конечно, – галера не меньше тысячи стоит, но по пьянке чего не сделаешь? А когда все пропили, так оказалось, что сотня матросов от вина сгорела…

– Да уж, если два месяца пить, сгоришь тут! – восхищенно посмотрел на меня Жан. – Как сам-то жив остался?

– А хрен его знает! – искренне ответил я. – Я же после той пьянки пить бросил.

– Так, конечно, – усмехнулся вор. – Ты свою жизненную норму набрал и перебрал.

– Вот-вот, – согласился я. – С такого похмелья мне потом месяц в себя приходить пришлось. Стыдно было в глаза смотреть. Сам-то подумай – целую галеру пропил!

– Еще бы! – со знанием дела закивал вор. – С похмелья всегда башка трещит и перед всем миром стыдно. Проснешься с утра, вспомнишь, что вчера делал, удавиться впору. Была у меня пара друзей, что и удавились с похмелья…

– Вот и я так думал. Ну удавиться не удавился, а решил, что коли я свой род опозорил, так больше не будет такого принца Юджина-Эндрю из рода ля Кенов. Вот, получается, умер граф д’Арто и появился наемник Артакс.

– Да, интересная какая у тебя жизнь! – протянул вор. – Вот, оказывается, как оно на самом-то деле было…

– Стало быть, не сядет принц Юджин на трон и не будет швабсонцам по тысяче талеров!

– Ну и хрен с ними, с талерами! – отмахнулся щипач. – Если каждому по тысяче талеров дать, никто и работать не захочет. А если работать не станут, так откуда товары да еда возьмутся?

«Разумно рассуждает!» – поразился я здравомыслию вора. А сколько на свете болтается народа, считающие, что если всем дать денег – много и поровну, так все будут счастливы?

– Да, как интересно люди живут! Пиратов ловят, сражаются, галеры пропивают! – завздыхал Жан. – А у меня в жизни ничего интересного. Ну тут украл, там дом обчистил, от стражи спрятался, снова украл… Одно хорошо, что хоть на каторгу сходил.

– А чего тут хорошего? – удивился я.

– Ну все лучше, чем тюрьма или виселица. На виселице висеть – в рай не попадешь…

– Да ты что?! – не сумел я скрыть удивления. – Коли повесят, так и в рай не попасть? Интересно…

Еще бы да не интересно… Меня самого недавно чуть не повесили.

– Ну вот, вроде бы принц и граф и еще там кто-то, а простых вещей не знаешь! – покровительственно посмотрел на меня вор. – Если ты в петле болтаешься, то душа-то у тебя как из тела выйдет?

– А как она выйдет? – пожал я плечами. – Выйдет себе и выйдет.

– Во! – поднял Жан указательный палец. – Когда человек умирает, душа-то откуда выходит? Из горла! А если душа через горло не выйдет, будет выходить через задницу. А задницей-то что мы делаем? Ну сам понимаешь… Вот, стало быть, пока выходит душа, так в человеческом дерьме она и испачкается. Кто ее такую в рай возьмет?

– То есть душа в нашем теле сидит, как… – не сразу я нашелся, что бы такое привести в пример, – ну как вино в бутылке?

– Н-ну… – протянул щипач. – А разве не так?

– Наверное, – пожал я плечами.

– А ты по-другому считаешь? Ну скажи тогда, где душа сидит? – завелся вдруг Жан.

Никогда не задумывался – в каком месте у меня «сидит» душа. Знал лишь, что она есть, – и хватит! Чтобы не вступать в ненужную дискуссию с новоявленным «теологом», солидно изрек: «Где положено – там и сидит!» – давая понять, что вести разговор на эту тему не стану. Пусть лучше он о своем, о воровском…

– А чем тюрьма хуже каторги? – поинтересовался я, чтобы парень не скучал. Заодно и меня «просветит».

– Так на каторге кормят, а в тюрьме нет. Арестантов каждое утро водят милостыню собирать. А много ли нашему брату дадут? Если бы не казна у старейшин, совсем бы каюк! Они, старейшины наши, про сидельцев не забывают и денежки в тюрьмы шлют. Немного, конечно, но лучше, чем ничего. На каторге, правда, работать заставляют. Зато, коли я на каторге побывал, так это ценится выше, чем если в тюрьме отсидел…

– Вон как все сложно, – покачал я головой.

– А ты как думал? – горделиво вскинул вор подбородок. – Я же теперь не просто Жан-щипач, а беглый каторжник. Значит, статус у меня выше, чем у простого вора, что на каторге не был. Я же теперь могу у старейшин попросить, чтобы они меня в Ульбург назначили, на место Жака Оглобли. Жак-то, наш «король», он в люди из нищих выбился. А старшина нищих, он хоть и выше, чем король воров, но если на каторге не был, так ниже, чем беглый щипач…

Вот уж точно, в воровской иерархии – чёрт ногу сломит, второй вывернет! А я таких тонкостей не знал. Откуда? Как-то прожил я сорок с лишним лет без тюрем и каторги. Правда, за последние полгода умудрился два раза побывать в узилище и один раз на каторге. (Можно добавить к тюремному «стажу» еще и клетку на колесах!) Но опять-таки, был арестантом не очень долго и не успел усвоить всех нюансов, о чем, откровенно-то говоря, ничуть не жалел.

Впрочем, в любом обществе есть свои чины и звания. Без иерархии никак невозможно прожить. Будь то армия, будь то церковь или городские гильдии. Даже у пейзан свои деления. Кажется, холостяки там котируются ниже, чем женатые. А те, у кого сыновья, считаются выше по положению, чем родители дочерей! Ну да ладно, шут-то с ней, с иерархией ¹.

– Тпр-ррру! – неожиданно донесся с передней телеги мощный голос Вальраса, и мы, как по команде, натянули вожжи, останавливая лошадей. Чего это он?

Мы с Жаном переглянулись и, не сговариваясь, соскочили и побежали вперед, опередив Хельмута с Всемиром.

– Что тут у тебя? – спросил Жан у подручного, но тот лишь смущенно кивнул на невесту.

– Вон, смотрите! – ткнула девушка рукой куда-то вдаль, на верхушки деревьев, милях в трех от нас.

– И что? – не понял щипач.

Зато я и разбойники сразу поняли то, что ускользнуло от внимания городских воров. Над деревьями летали птицы…

– Засада там, – объяснил я Жану. – Вишь, птиц кто-то спугнул.

– Так мало ли кто… – неуверенно пожал тот плечами. – Может, зверь какой или охотник.

– Может, и так, – не стал я спорить и, переведя взгляд на «лесных» братьев (вкупе с сестрой!), кивнул: – Что ж… Готовимся к бою.

– А чего это ты нашей ватагой командовать вздумал? – подбоченилась Марта, вдруг вспомнившая, что она атаманша.

– Марта, девочка моя, – проникновенно сказал я. – Если бы мы на «дело» шли – ты бы командовала, а я бы и слова поперек не пискнул. А сейчас отбиваться будем.

– Я не твоя и не девочка! – взвилась «стрелка».

Ох, как же она не вовремя-то! Мне так и захотелось дать ей затрещину, но смущало присутствие жениха с огромными кулаками… Не то чтобы боялся Вальраса, но разводить драку перед возможным боем не стоило. Посему, улыбнувшись как можно нежнее, сказал:

– А девушка Вальраса – пойдет? – Отказываться от жениха Марта не стала, а только кивнула. – Тогда разреши мне нем-но-жечко покомандовать, ладно?

– Командуй! – рассмеялась Марта.

– Вот и славно, – вздохнул я с облегчением. – Значит, ты с луком – на последнюю телегу. За милю до места – слезаешь и идешь пешком. Поняла задачу?

– А почему она должна идти пешком? – ревниво спросил Вальрас. – Чего ей ноги-то бить?

– Марта, отойди на десять шагов и отвернись. Пожалуйста, – попросил я, посмотрев в глаза девушки так, что она не стала спорить, а просто пожала плечами, отошла на нужное расстояние и честно отвернулась.

– Ты чего, Юджин? – вытаращился Вальрас.

– Да видишь ли, не хочу, чтобы невеста видела, как я тебя бить буду, – улыбнулся я и от всей души ударил медвежатника под дых… А когда тот начал оседать, перехватил его могучую тушу, не позволяя упасть: – Вальрас, – шепнул я на ухо парню, – когда я командую – со мной нельзя спорить! Вот, если я Марту обижать стану – можешь мне морду набить, даже защищаться не буду. А так – извини.

Вальрас был парень здоровый и пришел в себя быстро. Похоже, он все правильно понял…

– Как это ты меня так? – спросил он в изумлении. – Я уж и не помню, чтобы меня так вырубили…

– Ну я тоже раньше не помнил, чтобы меня вырубили, пока ты мне по башке не огрел, – выдал я ответный «комплимент». – Ты меня в тот раз по делу огрел, правильно? Считай, что и я тебя по делу. А Марта пойдет сзади, потому что она лучница. Если там засада, мы в бой ввяжемся, а она будет нас прикрывать. Да и спокойней ей там, безопаснее. (Едва не ляпнул – «для ребенка», но прикусил язык!)

– Мог бы так сразу и объяснить, – проворчал Вальрас. – А то – под ложечку треснул…

– Это я так, на всякий случай…

– На будущее, – уточнил Жан и спросил: – Ну с Мартой понятно, а мы?

– Я – впереди, на Мерине, а вы по телегам. Только, – уточнил я, – не сидя, а рядом идите.

Сел в седло и направил коня вперед. Кажется, Мерину было непривычно, что его рот не дерет мундштук уздечки, и он попытался взбрыкнуть. «Живодеру отдам на мыло!» – пообещал я, дал шенкеля, и Мерин смирился.

«Не Гневко, конечно, но вроде ничего», – отметил я.

Был бы со мной гнедой, так половина забот с плеч долой. Что нам с жеребцом десяток-другой разбойников? Передним копытом одного, задним – другого, а с третьим я бы сам справился, пока Гневко кусает четвертого… Ну а остальные бы разбежались.

Опередив обоз на вержение камня, я перешел на рысь, а потом припустился во весь опор!

Опаньки! А ведь и точно засада! Я слышал за своей спиной падение деревьев… Одно, второе… Потом – крики и маты раздосадованных бандитов. Ну тактика нападения не изменилась! Только – поторопились ребята обрушить стволы – или нервы сдали? Ну теперь можно разворачиваться и вступать в бой.

Перемахнув через первый ствол (Молодец вороной, не подкачал!), я насчитал с дюжину разбойников, выскочивших на дорогу. Человек пять кинулись ко мне, а остальные рванули на перехват обоза.

«Эх, братцы, коли сорвалось – так лучше бы сразу удрали!» – подумал я, подтаскивая к себе перевязь с палашом. Вытащив ножны из петли, клинок обнажать не стал… Ну чего с дураков взять? Не убивать же их. Одна голова, вторая…

– Коня, коня ему заваливай! – услышал я и увидел, как один из разбойников целит копьем в горло моему скакуну.

– Гневко, вправо! – рыкнул я, но было поздно…

Да и мой мерин был вовсе не Гневко… Что же это я?

Соскальзывая с седла и делая кувырок, чтобы не попасть под тушу коня, я вскочил.

– Что же вы, уроды, делаете… Коня-то за что?! – беззвучно прокричал я и вытащил палаш из ножен…

Я пришел в себя от мерзкого запаха – пахло чем-то вроде домашнего шнапса…

– Вы чё, охренели? – фыркнул я и закашлялся. Откашлявшись, вытер с лица влагу: – Вы что, шнапсом меня поливали?

Надо мной склонилось лицо Марты. Платок, которым она обычно повязывала лицо, сбился на бок, и увечья девушки предстали во всей «красе» – шрамы, две дыры на месте отрезанного носа, вечная улыбка из-за разрезанного до ушей рта… Кажется, раньше я не видел всего этого – ночью мы любили друг друга в полной темноте, а днем она скрывала свои шрамы…

– Воды под рукой не было, – виновато отозвалась Марта и, спохватившись, стала поправлять платок.

Ух, слава Богу!

– Что со мной? – спросил я, пытаясь вспомнить, что было после того как я обнажил клинок.

– Лучше не спрашивай! – испуганно покрутила головой девушка. – Я, слава Богу, позже пришла. Но и того, что успела разглядеть, хватило… Я такого за всю жизнь не видела. На руднике сколько народа убили, но так страшно не было.

– Ладно, – кивнул я и поинтересовался: – Долго я так лежу?

– Не очень, – ответила Марта. – Ты, когда последнего убил, подошел к нам с тесаком окровавленным, так мы чуть со страха не обдристались! – нервно хохотнула «стрелка». – Решили, что сейчас ты и нас зарубишь. А ты тесак протер, в ножны вложил и – рухнул!

– М-да, дела, – пробормотал я, пытаясь встать. – Вроде бы припадков за мной раньше не водилось.

– Парни сказали, что ты, как под тобой коня убили, прям-таки озверел. Пошел и начал рубить направо и налево.

– А где народ-то весь? – спросил я, поднявшись-таки с земли.

Тело казалось неподъемным. Вроде бы я стал весить раза в два больше. А, ну еще бы… На мне ж до сих пор доспехи, как тут «подъемным-то» быть?

– Парни пошли деревья с дороги убирать и трупы в канаву скинуть, – сообщила Марта. – Подожди, сейчас крикну кого-нибудь, до телеги тебя дотащим.

– Ничего, пусть делом займутся, – отмахнулся я, сделал шаг и чуть не упал от крови, прилившей к голове…

– Давай, на меня обопрись, – подставила Марта мне хрупкое плечо.

Потихонечку-полегонечку, но я доковылял до телеги и лег на солому. Теперь бы еще доспехи снять, было бы совсем хорошо. Кажется, Марта догадалась, что нужно делать. Расстегнула ремешки панциря, помогла стащить кольчугу. Снимая с меня кожаную подкольчужницу, она, словно бы случайно, засунула руку мне в штаны…

– Хм… – пренебрежительно хмыкнула девушка, трогая мои «причиндалы». Не удержавшись, начала их теребить.

– От меня сейчас толку, как от кота кастрированного, – усмехнулся я.

Но эта стервочка не унималась и добилась-таки своего. Почувствовав «оживление», вытащила руку и одобрительно кивнула:

– Жить будешь!

– Ну, девка, ты даешь! – покрутил я головой не то от изумления, не то – от восхищения!

– Я, к твоему сведению, уже почти что фрау и, кроме законного мужа, никому давать не буду! – усмехнулась Марта. – А это… Самый надежный способ узнать – здоровый мужик или больной. Ты здоровый!

От ее слов мне почему-то стало легче. Я взял Марту за руку и сделал то, чего не делал уже много-много лет, – поцеловал женщине запястье.

Марта опешила, резко отдернула руку, поднесла ее к глазам и уставилась на запястье так, словно ожидала увидеть след от проказы.

– Ты зачем это сделал? – оторопело спросила она.

Теперь настал черед оторопеть мне.

– Что – это? – не понял я.

– Ты зачем мне руку поцеловал, словно благородной?

– Эх, Марта-Марта, – вздохнул я. – Помнишь, ты мне как-то сказала – дурак ты, наемник? Вот и я теперь говорю – дура ты, и уши у тебя холодные…

– Почему дура? – недоуменно пожала плечами девушка, а потом развернулась и ушла… Может быть, сама догадается.

Я не стал изводить себя мыслями – что и как, а попытался устроиться поудобнее и потеплее. Зарылся в солому, набросил на себя все, что оказалось рядом – поддоспешник, плащи, – и заснул как убитый.

Как мне потом сказали, я проспал почти сутки. Спал всю дорогу от долины святого Иоахима и до самого «Венаторвилля». А ведь в прошлый раз я шел почти неделю. Стало быть, был и короткий путь!

Приехали мы ближе к вечеру. Разгрузили телеги, свалив в одну кучу тюфяки и посуду, бочонки с вином и серебряную руду, накормили-напоили коней. Задумались – куда нам девать брата Гуго? Наш монашек во время пути умудрился напиться (верно, где-то в рясе оказалась фляжка) и теперь пребывал в блаженном оцепенении. Завтра он нужен трезвым, и оставлять его рядом с вином нельзя! Решили отнести «бренное тело» в сарайчик и заложить соломой. Хоть и зима на дворе, но замерзнуть не должен. Зато – протрезвеет к утру и сумеет-таки обвенчать молодых.

Марта порывалась разобрать «трофеи», но мужское большинство дружно завыло, требуя ужина. Наша атаманша смирилась, принявшись на скорую руку варить похлебку. Благо среди добычи оказались и крупа, и лук, и мясо…

Перекусили и принялись расстилать шкуры, готовясь ко сну. Марта ушла в свою комнатку, но жениха туда не пустила. Дескать, после свадьбы я вся твоя, а сейчас буду беречь девичью честь! Вальрас принял это как должное, а Хельмут со Всемиром украдкой бросили на меня взгляды, но что-нибудь сказать или хихикнуть побоялись.

Шкур на всех не хватило, а разбирать тюфяки было лень. Решив, что, проспав целые сутки, вряд ли сегодня засну, я уступил свое ложе.

Парни скоро захрапели, а я сидел около очага, подбрасывая хворост в огонь. Иногда я люблю не спать…

Сидел, думая о разном, и не сразу услышал, что кто-то скребется. Вначале решил, что мышь, но, прислушавшись, понял, что звуки доносятся от двери. Может, полевая (или лесная?) мышь в дом просится? Нет, не похоже. И скрежет всё сильнее и требовательнее! Потом я услышал гневное «Ур-рр», переходящее в грозно-перекатистое «Мррр!», подскочил к двери и открыл ее.

На пороге стоял… Китц. Замерзший и усталый котик перебирал лапками, но хвост был поднят, как королевский скипетр.

– Китц! – обрадовался я, хватая его на руки. – Какой же ты холодный!

Схватив, начал тискать, отогревая рыжего хулигана, но Китц, оттолкнувшись от меня задними лапами (треснул, как здоровый мужик!), вырвался.

– Мр-рр! – выругался кот, пытаясь что-то сказать.

Со шкуры поднялась всклокоченная голова Жана-щипача:

– Юджин, сам не спишь – другим не мешай.

– Мр-рыр! – рявкнул на него Китц.

– Чего рычишь-то? – обиделся Жан. – Уже и сказать ничего нельзя? Совсем озверел… А еще принц…

Кот еще раз мявкнул, боднул меня лбом, и только тут до меня стало что-то доходить… Позабыв обо всем на свете, я выскочил во двор.

Луна светила не слишком ярко, но мне хватило и этого.

– Гневко… – прошептал я, не веря своим глазам.

– И-го! – отозвался конь. Дескать, а чего тут такого-то? Ну вот он я, пришел.

Я подошел, уткнулся в его морду и… зарыдал от счастья. А гнедой, осторожно касаясь мягкими губами моей щеки, словно целуя, тихонечко фыркнул – ну пришел я, пришел, чего ревешь-то?

Я сел прямо на пороге, поглаживая склоненную ко мне морду Гневко… Оказывается, как мало нужно для счастья… И еще… Зачем мне какой-то Ульбург? И на кой… тоффель мне кому-то мстить? Что изменится, если я убью бургомистра и всех остальных, кто меня продал и предал? Да пропади они все пропадом!