Текст книги "Казанский Каин"

Глава 16
Ситуация начинает проясняться

Картина случившегося преступления в продовольственном магазине на улице Щапова недалеко от запущенного сада «Эрмитаж» была весьма впечатляющей. В нескольких метрах от входной двери в магазин лежал труп мужчины. У него имелось несколько ранений: в спину, шею и затылок. Последнее было смертельным: выстрелом в затылок мужчину явно добивали.

– Возможно, он пытался убежать, но… у него не получилось, – сделала заключение лейтенант Зинаида Кац.

– Пожалуй, что ты права, – в задумчивости ответил майор Щелкунов, только что проводивший скорую помощь, увезшую тяжело раненного старшину милиции Шамшурина.

В самом магазине были еще два трупа. В торговом зале на полу лежал на животе мужчина. Ладонями он прикрывал голову, и одна из ладоней была прострелена пулей, которая застряла в голове. В своем рабочем кабинете была убита выстрелом в голову заведующая магазином. На ее столе лежала горка медных монет. Возможно, она подсчитывала выручку, когда в магазин ворвались налетчики.

Грабеж был разыгран по уже знакомому майору Щелкунову сценарию и напоминал предыдущие ограбления магазинов (и сберкассы) почти в точности. Кроме одного весьма значимого обстоятельства. На этот раз почему-то были оставлены в живых две работницы магазина – кассирша и продавщица. И это обстоятельство позволяло усомниться в том, что произошедшее ограбление было совершено той же самой бандой, что орудовала на улице Тэцевской, когда были расстреляны водитель и бухгалтер, а также в последующих нескольких ограблениях магазинов с устранением свидетелей.

Хотя, возможно, побег мужчины, лежавшего подле дверей магазина, отвлек внимание бандитов от молодых женщин и тем самым спас их жизни. Баллистическая экспертиза должна подтвердить (или опровергнуть), что мужчины или заведующая магазином были убиты выстрелами из знакомого по предыдущим делам «парабеллума». Если это в действительности так, то банда, несомненно, та же самая. А пока… Пока надлежало допросить оставшихся в живых обеих женщин, которые могли бы пролить свет на последнее преступление и помочь в деле розыска и уничтожения банды.

Уцелевшую кассиршу магазина звали Мариам Суреновна Шварценберг. Ей было тридцать четыре года, и фамилию Симонян она поменяла в 1938 году на мужнину – Шварценберг – ровно десять лет назад. А через год после этого события в августе месяце поздним вечером к дому, где проживали Шварценберги, подъехала черная «эмка», и из нее вышли два молчаливых и сосредоточенных на чем-то своем гражданина в штатском. Они неспешно поднялись на третий этаж и позвонили в одну из двух квартир, что располагались на площадке. Дверь им открыла как раз Мариам Суреновна. Они вежливо осведомились, здесь ли проживает гражданин Густав Адольфович Шварценберг и дома ли он в настоящее время. Получив утвердительный ответ, двое в штатском, оттеснив Мариам Суреновну, уже по-хозяйски прошли в комнату. Увидев Густава Адольфовича, сидящего за столом и держащего в руках стакан чая и газету, мужчины, показав удостоверения сотрудников НКВД, приказали ему собираться и следовать с ними. На вопрос товарища Шварценберга (Густав Адольфович занимал одну из руководящих должностей в министерстве местной промышленности республики), что случилось и с какой такой стати он на ночь глядя должен куда-то следовать, один из незваных гостей молча и со всей силы ударил его кулаком под дых. Густав Адольфович охнул, согнулся буквой «г» и больше уже никаких вопросов мужчинам в штатском не задавал и исполнял их приказания без промедления и каких-либо возражений.

Как прояснилось позже, гражданин Густав Шварценберг работал на германскую разведку. Так, по крайней мере, поведали Мариам Суреновне, когда после ареста мужа ее долго и нудно допрашивали. После ареста мужа она его больше не видела. А с руководящей должности в ведомстве торговли Мариам Суреновне пришлось уйти (вернее, ее просто уволили без объяснения причины) и устроиться простым кассиром в продуктовый магазин…

Когда Виталий Викторович приступил к ее допросу, гражданка Шварценберг малость отошла от произошедшего в магазине и смогла более или менее внятно и точно отвечать на задаваемые вопросы. На первый вопрос майора Щелкунова, видела ли она налетчиков, она ответила утвердительно:

– Видела.

– Сколько их было? – последовал второй вопрос.

– Трое, – твердо ответила женщина.

– И вы можете описать внешность каждого из них? – с большой надеждой поинтересовался Виталий Викторович.

– Каждого не могу, – не сразу ответила Мариам Суреновна. – Более или менее я разглядела одного из них…

– Описать его сможете? – внимательно посмотрел на кассиршу продовольственного магазина майор Щелкунов.

– Он молодой, лет двадцати пяти… может, – не очень решительно промолвила женщина. – На нем была коричневая куртка на молнии. Их еще зовут «хулиганками». И голова у него, как бы это вам сказать… – Тут Мариам Суреновна призадумалась.

– Что – голова? – не выдержал паузы Виталий Викторович. – Скажите хоть как-нибудь…

– Такая… круглая… голова. Как у кота…

– Уже хорошо, – произнес майор и что-то черкнул в своем блокноте. – А двое других? Как они выглядели?

– Не могу точно сказать. Один, правда, совсем молоденький был, лет семнадцати-восемнадцати, – все же припомнила кое-что про второго грабителя кассирша. – А другого я совсем не запомнила, – после недолгого молчания произнесла она.

– А вы? – повернулся к продавщице Виталий Викторович. Она была чуть помоложе кассирши и выглядела с самого начала менее испуганной. – Вы что можете сказать про налетчиков?

Продавщицу звали Нинель Николаевна Куценко. Ей было тридцать два года, и муж ее с германской и японской разведками никаких дел не заводил. Правда, он сильно выпивал. Иногда, когда ему не хватало спиртного, требовал у жены добавку, однако чаще всего получал отказ, за что он ее нередко поколачивал. Не сильно и не по лицу – хотя и был пьянехонек, но соображал, что если Нинель явится на работу с разбитым лицом, то у нее поинтересуются, что произошло. Даже если она умолчит про побои и ничего про него не скажет, обязательно отыщется сердобольная душа из персонала, что заявит на него в милицию, встреча с которой может закончиться для него сроком.

Нинель Николаевна, помимо круглоголового в куртке-«хулиганке», хорошо разглядела еще и молодого.

– Ему лет семнадцать, – показала она. – Худощавый такой. Наглый. Росту среднего. Темноволосый. Это он стрелял в мужчину, который попытался сбежать из магазина.

– Ну а третьего мужчину, что с ними был, сможете описать? – поинтересовался майор Щелкунов.

– Третий был у них наверняка главным, – чуть подумав, ответила Нинель Николаевна. – Как только эти трое вошли в магазин, это он приказал всем, кто находился в магазине, лечь на пол. И ушел в служебное помещение. Это он убил Марью Степановну и забрал все деньги. Он отдал приказание уходить, когда молодой побежал на улицу за мужчиной, что пытался сбежать. И это он убил вон того покупателя, – указала она на труп мужчины, что лежал, закрывая руками голову.

– Как этот главный выглядел? – задал, может быть, самый важный вопрос Виталий Викторович.

– Да как обычно выглядел, ничего особенного… – пожала плечами Нинель Николаевна.

– Сколько ему лет?

– Под тридцать где-то, – немного подумав, ответила продавщица.

– Роста какого? – продолжал допрос майор Щелкунов.

– Ну, может, немного повыше среднего будет. Ладный такой, – последовал ответ.

– То есть спортивного телосложения? – задал уточняющий вопрос Виталий Викторович.

– Ну да, спортивного, – согласилась Нинель Николаевна.

– А лицо? Какое оно у него?

– Да лицо как лицо, – Нинель Николаевна снова слегка пожала плечами. – Мы ведь смотреть на них боялись. От греха подальше. Только мельком их и видели…

Ценным свидетелем мог бы оказаться старшина Шамшурин, но он пока что не приходил в сознание. Валя Рожнов блуждал в поисках ухажера Насти Васяниной. Так что пришлось на время переключиться на другие незаконченные дела, каковых в производстве было несколько. Банда в городе была не одна и не две, хотя, конечно, грабители и убийцы, разъезжающие на «Москвиче» и не оставляющие за собой свидетелей, были в данное время самыми опасными, и их ликвидация была делом первостатейным.

Пришли данные баллистической экспертизы. Как и ожидал Виталий Викторович, пуля, застрявшая в голове покупателя-мужчины, убитого в продовольственном магазине на улице Щапова, была выпущена из того самого «парабеллума», фигурирующего уже в нескольких делах, самых жестоких, что случились в городе за последнее время. Пуля, которой была убита заведующая магазином, была сильно деформирована, но с большой долей вероятности тоже была выпущена из того же «парабеллума». Значит в магазине на Щапова была та же самая банда грабителей и убийц, просто убрать двух женщин-свидетельниц у бандитов не получилось из-за нехватки времени.

На следующий день, уже вечером, в кабинет майора Щелкунова заявился взъерошенный Валентин Рожнов. Старший оперуполномоченный отдела по борьбе с бандитизмом выглядел очень усталым, однако по блеску его глаз было видно, что он пришел с положительным результатом. Так оно и оказалось…

Вследствие проведенных им оперативно-разыскных действий ухажер девицы Анастасии Васяниной был выявлен. Им оказался некто Семен Васильевич Кирьянов, местный уроженец, двадцати шести лет от роду, нигде не работающий и дважды судимый. Сначала по статье 165 Уголовного кодекса РСФСР, то есть за «открытое похищение чужого имущества в присутствии лица, обладающего им», а затем и 167 за «разбой, то есть открытое с целью завладения чужим имуществом нападение, отягченное насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего».

– Полагаю, что этот Семен Кирьянов вполне может быть причастен к нападению на грузовой автомобиль «ЗИС-5», что вез деньги работникам авиационного завода, и, соответственно, участвовал в ограблении трудовой сберегательной кассы на улице Горького и нескольких промышленных и продовольственных магазинов, – перешел к завершению своего доклада капитан Рожнов. – Если это так, – со значением посмотрел на своего непосредственного начальника старший оперуполномоченный, – то Кирьянов является членом той самой банды, что рядилась под милиционеров и разъезжала на псевдомилицейском «Москвиче».

– Что ж, поглядим, – изрек Виталий Викторович. – Известно, где он проживает?

– Так точно, – по-военному ответил капитан Рожнов.

– Приказываю установить за ним слежку и глаз с него не спускать ни днем, ни ночью, – отчеканил майор Щелкунов. – Мы должны знать о каждом его шаге!

– Вас понял, Виталий Викторович, – ответил старший оперуполномоченный. – Разрешите выполнять?

– Выполняйте…

Слежка за кавалером гражданки Анастасии Васяниной очень скоро принесла первые положительные результаты. Была зафиксирована встреча фигуранта с неким молодым человеком, можно сказать, юным, подходящим под описание третьего бандита лет семнадцати-восемнадцати, которое дала в своих показаниях Нинель Николаевна. Было решено продолжить наблюдение за Семеном Кирьяновым и «приставить топтуна» к этому самому юному фигуранту, чтобы выяснить его личность. А тут пришел в себя и старшина Шамшурин, о чем немедленно было доложено майору Щелкунову. Виталий Викторович тут же метнулся в больничку. Отыскав лечащего врача, спросил у него разрешения на посещение раненого.

– Не более пяти минут, – прозвучал короткий, но емкий ответ.

– Понял, – заверил врача Щелкунов и прошел в палату к раненому Шамшурину.

Старшина лежал с прикрытыми глазами.

– Рамиль Маратович, – негромко позвал старшину Виталий Викторович.

Шамшурин открыл глаза.

– Вы можете говорить?

– Да, – негромко ответил раненый.

– Расскажите, как все случилось, – произнес майор Щелкунов и, глянув на наручные часы, приготовился слушать.

– Я выезжал на пьяный дебош в доме на территории нашего отделения, – начал рассказывать Рамиль Маратович. – Вызов, можно сказать, оказался ложным, и, возвращаясь, я услышал выстрел. Стреляли где-то на улице Щапова недалеко от сада «Эрмитаж». Я был на мотоцикле и поехал на звук выстрела. Въехав на улицу Щапова, увидел, как из продуктового магазина выбегают трое мужчин. Также в спешке они стали садиться в припаркованный неподалеку «Москвич», номерной знак «ТГ 18–28». И тут они увидели меня. Я все надеялся, что вдруг их машина не заведется или заведется, но не сразу, и я смогу подъехать к ним на достаточно близкое расстояние, чтобы разглядеть их лица, а может, и попытаться задержать если не всех, то хотя бы одного из них… – Здесь старшина Шамшурин перевел дыхание, отдышался и продолжил: – Так вот, машина завелась сразу, и они поехали, все время увеличивая скорость. Я последовал за ними. Но мотоцикл не автомобиль, и я стал отставать. Тогда я крикнул им, что приказываю остановиться, и сделал предупредительный выстрел в воздух. Но преступники и не думали останавливаться. Наоборот, начали стрелять в меня. И попали… Все, больше ничего не помню…

Шамшурин замолчал и виновато посмотрел на майора Щелкунова.

– А этих троих бандитов, что ограбили магазин, вы как-то успели разглядеть? – с большой надеждой задал вопрос Виталий Викторович и снова посмотрел на часы.

– Я успел разглядеть того, кто стрелял, – ответил Шамшурин. – И только лицо.

– Ну, говорите, – поторопил его Виталий Викторович, поскольку пять минут, отведенные доктором на посещение раненого старшины Шамшурина, уже истекли.

– Очень волевое лицо. Прямой нос. И глаза… – Рамиль Маратович замолчал, вспоминая лицо стрелявшего в него человека. После чего добавил: – Такому убить человека – все равно что комара прихлопнуть.

– Все? – слегка разочарованно спросил майор Щелкунов. – А особые приметы? Шрам, там, родинка…

– Ничего такого, – произнес Шамшурин и устало прикрыл глаза.

Когда в палату вошел доктор, Виталий Викторович уже собирался уходить.

– Поговорили? – спросил врач.

– Поговорили, – ответил майор Щелкунов и вышел из палаты.

Глава 17
Конец банды Геннадия Филоненко

Сотрудники службы наружного наблюдения погонь с выстрелами не устраивают и преступников с поличным не берут. В своей работе они любят неприметность и по возможности тишину. Служба у них такая: не раскрываясь, наблюдать за фигурантом, даже если известно, что он преступник, и более ничего не предпринимать. После чего докладывать обо всех передвижениях и встречах фигуранта своему непосредственному начальству.

В один из погожих дней конца августа двумя сотрудниками наружного наблюдения была установлена еще одна связь Семена Кирьянова. Это был гражданин чуть выше среднего роста, лет под тридцать, спортивного телосложения, с волевым лицом, решительный и с повадками человека, в любой момент готового дать отпор, если в этом случится надобность.

– Он как сжатая пружина, я это прямо чувствовал, – поведал майору Щелкунову сотрудник отдела наружного наблюдения старший лейтенант Милютин. – И если эта пружина разожмется, кому-то ох как худо придется…

В деле их было двое, сотрудников наружки: старший лейтенант Валерий Милютин и лейтенант Платон Полянский. Милютин продолжил слежку за Семеном Кирьяновым, а Полянский по распоряжению Милютина, поскольку в группе он был старшим, пошел за новым фигурантом. Но, как только вошли в Ягодную слободу, фигурант неожиданно исчез. Как сквозь землю провалился.

– Я его видел ясно и отчетливо, вот как вас, – то ли оправдывался, то ли возмущенно удивлялся лейтенант Полянский. – И вдруг – нет его. Испарился. Завернул в проулок – и исчез. Я бегом за ним, а его нет нигде. И спрятаться-то негде – по правую и левую руку сплошные заборы…

– Он что, раскрыл тебя? – хмуро спросил начальник отдела наружного наблюдения, глянув на присутствующего при разговоре майора Щелкунова.

– Да не знаю я, – нервно развел руками Полянский. – Взял и просто исчез…

– Чтобы так исчезать – навык нужен, – заметил Виталий Викторович и посмотрел на Валентина Рожнова, минуту назад вошедшего в кабинет руководителя отдела наружного наблюдения. – Полагаю, Валя, что этот исчезнувший и есть тот самый старший из этой троицы грабителей и убийц, что рядился капитаном милиции. Тебе, я полагаю, он уже знаком. Верно ведь?

Капитан Рожнов кивнул. По описанию, это был тот самый житель Ягодной слободы с Межевого переулка по фамилии Раскатов, про которого ему рассказали Нина Марковна и участковый Каримов, когда он, Валя Рожнов, искал по городским окраинам фальшивого капитана милиции. За Раскатовым была даже установлена слежка. Однако она ничего не выявила…

– Ну что ж, – заключил майор Щелкунов после того, как они с Рожновым вышли из кабинета начальника отдела наружного наблюдения. – Будем брать этих субчиков.

– А не рано? – высказал сомнение Рожнов.

– В самый раз, – глянул на подчиненного Виталий Викторович. – Пригласим уцелевших свидетелей с двух ограблений, устроим опознание, и коли те признают бандитов – начнем их колоть на признательные показания.

– А если не признают? – спросил Рожнов.

– Признают, – с едва уловимой неуверенностью в голосе произнес Виталий Викторович. – А если вдруг не признают, тогда принесем всем троим свои глубочайшие извинения. Ну, может, мне еще выговор влепят за необоснованные задержания. Так это мне не впервой…

– Я понял, – изрек старший оперуполномоченный Рожнов.

– Ну, а если понял – действуй, – дал добро на задержание подозреваемых Щелкунов.

* * *

Сотрудник наружки, ходивший по пятам за парнем, что виделся с подозреваемым Семеном Кирьяновым, довел фигуранта до неприметного домика с покосившимся забором. Домик стоял близ оврага на самой окраине городского поселка Калугина Гора, и за ним начинались огороды, лесенкой спускающиеся ко дну глубокого оврага. Постояв немного в тени развесистого клена, листья которого начали понемногу желтеть, и дождавшись вечера, сотрудник отдела наружного наблюдения потопал обратно, уверившись, что фигурант застрял в доме, скорее всего, до утра. Ну а что еще можно подумать, ежели в доме громко заиграл патефон, зазвучала русская народная плясовая «Барыня» и послышался топот ног и пьяные возгласы.

Брать молодого хороводного[29]29
  Хороводный – член шайки, банды (жарг.).


[Закрыть] решили под утро. Силами местных милиционеров обложили дом со всех сторон, потом трое оперов вошли в палисадник и встали у входных дверей. Подождав, когда милиционеры встанут под окнами, чтобы не дать никому убежать, все трое оперативников разом навалились и вырвали запорный крюк. Дверь с грохотом открылась, и кто-то, спавший на лавке в сенях, вскочил и дико заорал:

– Шухер, мусора!!

Один из оперов быстро заткнул ему глотку ударом, сбившим заоравшего с ног; двое других бросились внутрь дома.

Комса, спавший в одной рубахе без трусов, от крика тотчас проснулся и секунды две непонимающе взирал на потолок. Потом стряхнул с себя руку голой дебелой тетки годов за тридцать, сел на кровати, сунул руку под подушку и достал револьвер.

Когда в комнату влетел один из оперативников, Комса выстрелил. Оперативник вскрикнул, схватившись за бок, и тотчас выстрелил в ответ. Пуля угодила в плечо бандита, револьвер выпал из ладони. Подоспевший на выстрелы второй оперативник увидел, как его товарищ, держась за бок, целится в раненого Комсу.

– Встал! – заорал раненый опер. Увидев вбежавшего товарища, уже тише обратился к нему: – Вяжи его, Сеня. Меня тут зацепило немного.

Зажимая рукой кровоточащий бок, он поковылял к выходу.

Комса со связанными за спиной руками, полуголый, с похмелья, мало чего соображавший, стоял посредине комнаты и вертел головой. Но когда оперуполномоченный, отбросив фамильярности, с матерком и с пинками потащил его из комнаты, до него наконец дошло, что происходит. Жизнь закончилась, даже не начавшись. Он шел и от жалости к себе кривил губы, стараясь сдержаться, чтобы не зарыдать. А когда его выводили из дома, он вдруг завыл. Протяжно, как воют по ночам одинокие волки или собаки, предчувствуя скорую смерть кого-либо из хозяев. От чего стынет кровь и мурашки бегают по коже…

* * *

На малине Калугиной Горы взяли троих блотяков[30]30
  Блотяк (здесь) – член преступного мира (жарг.).


[Закрыть]. Среди них был Комса – Николай Филиппович Башкатов. Ни Кирьянова, ни Раскатова среди троих задержанных не оказалось.

Виталий Викторович допрашивать Комсу не торопился. Решил сначала провести опознание. В этом был свой резон: если бандита-малолетку опознает кассирша продовольственного магазина на Щапова Мариам Шварценберг и продавщица Нинель Куценко, то допрашивать молодого преступника будет гораздо легче, поскольку ему сразу будет что предъявить. И буквально часа через четыре после задержания Комсы в управление доставили обеих женщин. Нашли трех молодых милиционеров, конечно, слегка постарше Комсы, переодели их в гражданскую одежду и поставили в один ряд вместе с Башкатовым. Потом позвали Мариам Суреновну. Та довольно долго ходила мимо стоящих в ряд четверых парней, всматриваясь в каждого, потом указала на Комсу:

– Он.

– Вы уверены? – переспросила лейтенант Зинаида Кац, как следователь руководившая опознанием, хотя майор Щелкунов, конечно, находился рядом.

– Уверена, – не сразу, но твердо ответила Мариам Суреновна.

С Нинель Николаевной было проще. Как только она ступила в комнату, где стояли четверо парней, то она сразу прямо с порога указала на Комсу:

– Так вот же он, который с теми двумя в магазин наш вломился. Это он в мужчину, который бежать попытался, стрелял…

На этом опознание закончилось. Посмурневшего Комсу отвели в камеру, а когда его привели на допрос к Виталию Викторовичу, то после ряда формальных вопросов уже не задержанный по подозрению, а арестованный по обвинению заявил:

– Я тут ни при чем. Меня заставили.

И посмотрел прямо в глаза майору Щелкунову, чтобы понять, верит ли ему майор милиции или нет. Но по лицу Виталия Викторовича, когда он вел допрос, ничего и никогда нельзя было угадать (по крайней мере, это еще ни у кого не получалось). Услышав от допрашиваемого, что он «ни при чем», майор Щелкунов невозмутимо спросил:

– Хорошо, пусть будет так. Кто тебя заставил?

– Эти… Геша с Сэмом, – последовал ответ.

– Сэм – это Семен Кирьянов? – задал уточняющий вопрос Виталий Викторович.

– Ага.

– А Геша, надо полагать, – это Геннадий Андреевич Раскатов?

– Геша, он и есть Геша, – так ответил майору Щелкунову Комса. – Кто он, как его зовут, откуда он – ни я, ни Сэм и не знали никогда.

– Этот Геша… Он ведь в Ягодной слободе живет? – осторожно промолвил Виталий Викторович, не сводя пытливого взора с допрашиваемого.

– Да, – прямо ответил Комса.

– А где именно?

– Кто ж его знает, – чуть поразмышляв, ответил бандюган. – В гости он нас не звал, так что дома мы у него никогда не были. И адреса своего он нам не говорил.

– Он у вас главным был? – продолжил после небольшой паузы допрос майор Щелкунов.

– Ага, главным, – соглашаясь, кивнул Башкатов.

– А как вы с ним знакомство-то свели? – поинтересовался Виталий Викторович.

– Да это не мы с ним, это он с нами знакомство свел, – ухмыльнулся Комса. – Теперь-то я это хорошо понимаю…

– Грузовик с деньгами на Тэцевской вы втроем брали? – задал вопрос в лоб Щелкунов.

– Втроем, – ответил Комса. – Это наше первое общее дело было. Только стрелял один Геша. А бабки брал он с Сэмом. Я только за рулем «Москвича» сидел. Так что я не при делах. Заставили меня…

– Потом было ограбление сберегательной кассы, после чего вы переключились на магазины. Сначала на промышленные, а потом на продуктовые. Так? – остро посмотрел на Комсу майор Щелкунов, играя желваками.

– Ну… так. Только я ни при чем, – снова завел свою песню Башкатов. – Заставили меня…

* * *

На следующий день старший лейтенант Милютин позвонил с телефона-автомата и сообщил адрес, где в настоящее время находится Семен Кирьянов.

– Он у этой своей подружки торчит. Похоже, что останется ночевать, – добавил сотрудник отдела наружного наблюдения.

Майор Щелкунов долго не раздумывал. Что Семен Кирьянов преступник – известно и практически доказано. Адрес, где он сейчас находится, – установлен. Так зачем же дальше огород-то городить? Надо брать грабителя и убийцу – и точка!

– Ноченьку ему придется испортить.

Виталий Викторович по-быстрому собрал своих оперов и отправился по адресу…

Настя Васянина жила на улице Евангелистовской в пятиэтажном доме, принадлежащем войлочно-валяльной фабрике. Здесь в отдельных квартирах жили передовики производства и инженерно-технические работники, а в коммуналках – прочие работники фабрики. Два года назад как молодой специалист, прибывший по распределению на войлочно-валяльную фабрику Казани, она получила здесь однокомнатную квартиру на третьем этаже, чем, конечно, была невероятно довольна, поскольку до этого она жила в городке вместе с родителями в многокомнатной коммуналке. И вот: центр города, дом очень красивый, с колоннами и лепниной, бельведер на крыше, с которого виден практически весь город. А еще автономная котельная, кладовые в подвальных помещениях, чтобы держать там картошку и не очень нужное барахло, которое пока что жалко выбросить; прогулочная площадка на крыше и совсем рядом – берег большого озера…

На звонок открыла сама хозяйка. Как только входная дверь приоткрылась, один из оперативников резким движением раскрыл ее шире, быстро зажал девушке рот, отодвинул ее в сторону и прижал своим телом к стене. Остальные опера во главе с майором Щелкуновым прошли в комнату. Там, за круглым столом, застеленным зеленой клетчатой скатеркой, сидел Сэм и пил чай. На блюдечке перед ним лежал начатый кусок торта. Сам торт, явно дорогой, покрытый шоколадной крошкой, занимал середину стола, а напротив Семена стоял стул и еще один стакан с чаем и кусочком торта на блюдечке. Очевидно, Сэм и Настя совсем по-семейному наслаждались чаем и Настя просто оставила свое место, чтобы пойти и открыть дверь.

Когда опера вошли в комнату, Сэм все понял сразу – и не потому, что в их руках было оружие. Он не вскочил, не попытался бежать и вообще не предпринял никаких попыток к сопротивлению. Напротив, Кирьянов откусил от торта кусок и, жуя, запил его большим глотком чая. Потом отхлебнул еще и снова потянулся к торту.

– Собирайся, – резко отодвинул блюдечко с тортом ближе к середине стола один из оперативников. – Хватит жрать!

Сэм глянул на опера, не торопясь, поднялся, прошел в коридор, накинул на плечи свою коричневую куртку-«хулиганку», надел черные полуботинки, на голову напялил кепку и произнес:

– Я готов.

– Пошли, – направил в его сторону ствол пистолета оперативник. – И давай без глупостей… Жалеть не станем!

Семен уже было вышел из квартиры, потом обернулся, посмотрел на растерянную Настю и молча кивнул ей.

Через несколько часов состоялось новое опознание, результаты которого были известны заранее. Однако провести его и соблюсти все формальности было необходимо.

– Да, это тот самый круглоголовый, – заявила сначала одна чудом спасшаяся от смерти женщина, а потом ее показания подтвердила и другая. – Это его мы видели при ограблении нашего продмага.

Результаты опознания лейтенант Зинаида Кац не без удовлетворения зафиксировала в своих бумагах.

На допросе Семен Кирьянов ничего не отрицал. Кроме одного. Это когда Виталий Викторович спросил его, зачем он принуждал Николая Башкатова к совершению преступлений.

– Ничего я его не принуждал, – глядя прямо в глаза майору Щелкунову, заявил Сэм. – Вот Геша – да – принуждал и меня, и Комсу грабить и убивать. А перечить ему было себе дороже…

– А что вы можете сказать про этого Гешу? – задал теперь уже единственно интересующий его вопрос майор Щелкунов.

– Что могу сказать? – раздумчиво глянул на майора милиции Сэм. – Зверь он… Это по глазам уже видно.

В отличие от своего молодого подельника Комсы, Сэм не мандражировал, держался спокойно и внутренне был готов к самому худшему исходу. После первого убийства для себя он определил: будет так, как будет. А еще Семена Кирьянова грела любовь. Настоящая. А когда по-настоящему любишь, прочие окружающие обстоятельства кажутся малозначащими. Даже заключение за решетку…

* * *

А вот с арестом Раскатова случилась загвоздка. По адресу его не оказалось, – он наверняка заметил слежку за собой и решил не искушать судьбу и в свое логово больше не возвращаться. Когда майор Щелкунов и капитан Рожнов вместе с местным участковым старшим лейтенантом Ибраем Каримовым пришли к Аглае Марфиной, та встретила незваных гостей неласково.

– Ну, пустила его жить в отцов дом, и что? – отвечала Аглая на вопросы Виталия Викторовича. – Кем постоялец мне приходился? Да никем не приходился. Он племянник товарки моей Марфы Семеновны Астафьевой, приехал шесть лет назад из Агрызского района. Попросился пожить. Я пустила. Денег с него никаких не брала. А где он сейчас – мне неведомо. Мне он не докладывается…

Марфина отвечала на вопросы как-то заученно, будто подобные вопросы ей кто-то когда-то уже задавал и она запомнила ответы на них, которые сейчас и воспроизводит. Выглядело странным, что когда она отвечала на вопросы, то все время смотрела в сторону, теребя пальцами складку на переднике, что указывало на ее волнение, которое она тщательно скрывала. Щелкунов это приметил и для себя решил, что немного позже стоит заняться этой Аглаей Марфиной и разузнать о ней побольше…

Вызвали еще раз на допрос Сэма и Комсу в надежде разузнать, где может скрываться Раскатов. Те ничего не вспомнили. Про себя Геша никогда ничего не рассказывал, были ли у него еще какие знакомые в городе кроме них – они ведать не ведали.

– Коли его дома нет, стало быть, уехал, – многозначительно изрек Комса, всем своим видом показывающий, что из всей преступной троицы он меньше всего виноватый. И вообще оказался в банде случайно…

– Куда же он мог уехать? – поинтересовался Щелкунов.

– А кто ж его знает, – чуть подумав, все так же со значением произнес Комса. И неожиданно добавил: – На машине куда хошь можно уехать. Хоть в Москву, хоть в Анапу с Алупкой…

А ведь точно! Виталий Викторович с досады даже прикусил губу. И как это он забыл про автомобиль «Москвич»!

– А где у вас обычно стояла машина? – быстро спросил он.

– Дак это… в сараюшке, в самом конце Слободской улицы, – так же быстро ответил Комса. – За ней однорукий Михеич приглядывал.

– Кто такой этот Михеич? – нетерпеливо спросил майор, понимая, что Геннадий Раскатов на машине может уехать и дорога каждая минута.

– Да знакомый Сэма…

В управлении взяли новенькую «Победу» – ее без всяких вопросов выделил Виталию Викторовичу на время проведения оперативных действий по обезвреживанию банды Раскатова начальник УГРО подполковник Фризин – и поехали на Слободскую улицу, что находилась в Свердловском районе города. Нашли сарай, вскрыли. «Москвича» в нем не оказалось. Буквально через полминуты к сараю примчался мужик годов под пятьдесят с пустым рукавом вместо левой руки.