Текст книги "Лекции о зарубежной литературе. От Гомера до Данте"

Эллинизм

Классический период греческой литературы кончается вместе с развалом рабовладельческого полиса, то есть в IV в. до н. э. Новый, эллинистический период, формально начинается с того момента, когда Греция утрачивает свою национальную независимость. В августе 338 г. до н. э. в сражении при Херонее в центральной Греции объединенное войско Афин, Фив и других городов Эллады было разгромлено македонским царем Филиппом II. В возрасте восемнадцати лет Александр возглавлял левое крыло македонской армии. После сражения Греция признала власть Македонии над собой. В конце концов это вылилось в знаменитые походы Александра Македонского, сумевшего во второй половине IV в. завоевать почти весь тогдашний культурный мир. Его монархия, правда, распалась тотчас же после его смерти. Но она распалась на огромные военно-монархические организации, которые с тех пор остались уже до самого конца античного мира.

Итак, начало эллинизма относят ко времени Александра Македонского, то есть ко второй половине IV в. до н. э. Конец эллинизма одни относят к моменту завоевания Греции Римом, то есть к середине II в. до н. э.; другие – к началу римской империи, то есть ко второй половине I в. до н. э.; третьи относят к эпохе эллинизма также и века н. э., кончая падением римской империи в V в. н. э., именуя этот период римско-эллинистическим.

В связи с распространением греческой культуры на востоке Афины уже теряют значение культурного центра, и центр этот передвигается тоже на восток. Особенно большое значение получила Александрия – город, основанный Александром Македонским в Северной Африке, столица тогдашних египетских царей Птолемеев. Здесь стали группироваться многочисленные поэты, откуда и эллинистическая поэзия обычно именуется александрийской. Название это в значительной мере условное, потому что многие поэты эпохи эллинизма не имели никакого отношения к самой Александрии. И в связи с этим следует упомянуть и о знаменитой Александрийской библиотеке, которая обладала особым авторитетом во всём эллинистическом мире, включая и римскую империю. Несмотря на крайне малое количество достоверной информации об Александрийской библиотеке, она с течением веков стала архетипическим символом хранилища знаний и культуры, а также символом скоротечности бытия. Этот образ возник в эпоху ренессанса и в почти неизменном виде стал передаваться последующим поколениям.

Александрийская библиотека была основана, вероятно, по инициативе царя Птолемея I Сотера, что следует из «Моралий» Плутарха.

В 1819 году Ф. Осанн, изучая рукопись комедий Плавта, обнаружил латинский схолий, содержащий сведения об Александрийской библиотеке. Содержание его таково: «(царь) учредил две библиотеки, одну за пределами царского дворца, другую во дворце. Во внешней библиотеке насчитывалось 42 800 свитков, а в той, что находилась во дворце, – хранилось 40 000 «смешанных свитков» (Voluminum commixtorum), «простых же и разделенных» (Simplicium autem et digestorum) 90 000, как сообщает Каллимах, придворный царский библиотекарь, который также написал титулы для каждого свитка».

Однако известен и другой порядок чисел: «Названный царь Птолемей Филадельф… когда собрал отовсюду на деньги царской казны книги в Александрию, по совету Деметрия Фалерского и других старцев, отвел им место в двух библиотеках. Во внешней библиотеке число книг равнялось 42 800. Другая библиотека, располагавшаяся внутри дворца, имела «смешанных» книг (греч. συμμίκτων) – 400 000, «простых» же и «несмешанных» – 90 000, как описал их по «Таблицам» Каллимах, являвшийся придворным царя, позже, после приведения их в порядок».

Александрия была главным центром производства папируса в античности, а политика Птолемеев была направлена на создание кадров подготовленных специалистов – писцов и грамматиков-текстологов. Впервые об этом написал Авл Геллий, он же приводил максимальную оценку размеров библиотечного фонда – 700 000 свитков («Аттические ночи», VII, 17, 1–3).

Заметим, что фонд библиотеки пополнялся на протяжении почти всего периода эллинизма, а существовало это знаменитое хранилище античного мира с III века до н. э. по IV век н. э. Гален сообщал характерный анекдот, согласно которому все суда, посещавшие гавань Александрии, должны были отдавать свои книги и взамен получать копии.

Прежде всего здесь, в Александрии, получает весьма интенсивное развитие научная литература. Появляются труды Евклида по геометрии, Архимеда – по математике и механике, Птолемея – по астрономии, многочисленные труды по истории, географии, филологии и. т. д. Это то, чего классика или просто не знала, или знала в достаточно наивной форме.

В Средневековье же, в течение почти тысячи лет, было накоплено, по данным специалистов, всего 20 000 томов, из которых большая часть касалась текстов Библии или комментариев к ней. Уже из этого становится совершенно ясно, что эпоха эллинизма была эпохой широко распространённой письменности и знания. Собственно, библиотечных собраний было два: главное, располагавшееся в царском дворце в квартале Брухейон (оно пострадало во время войны Юлия цезаря в 48 г. до н. э.), и вспомогательное, в храме Сераписа (Серапеум), там хранились общедоступные фонды и учебная литература.

Справедливости ради, однако, следует отметить, что знаменитая Александрийская библиотека за всю свою долгую историю подвергалась много раз уничтожению. Основной фонд библиотеки прекратил существование в ходе боевых действий 273 года – император Аврелиан полностью уничтожил его. С XVIII века распространилась версия, что часть библиотеки, хранившаяся в Серапеуме, была уничтожена во время столкновений 391 года между христианами и язычниками, но она не подтверждается однозначно античными источниками. По легенде, уничтожение библиотечных фондов завершилось в ходе арабского завоевания в первой половине VII века. Но эти события уже произошли в эпоху раннего Средневековья.

Сам термин – эллинизм – был введён в научный обиход немецким историком И.Г. Дройзеном. В своём многотомном труде «История эллинизма» он таким образом объясняет, что он имел в виду: «Во всемирной истории имя Александра знаменует собою конец одного периода и начало новой эры. Двухсотлетнюю борьбу эллинов с персами, первое, известное истории, серьезное столкновение Запада с Востоком, Александр заканчивает уничтожением персидского царства, завоеваниями, доходившими до африканской пустыни и простиравшимися за Яксарт и Инд, и распространением греческого господства и образованности среди отживших культурных народов, т. е. началом эллинизма».

Это и есть послеклассический период, который иначе называется эллинизмом.

В результате завоеваний Александра Македонского от Нила до Дуная, от столпов Геракла до Индийского океана растекутся зародившиеся в Греции потоки, увлекая в свои воды тысячелетние традиции мира древнего Востока. Эллинизм сплетет их, вызывая к жизни новые облики культур. Боги Ирана, Малой Азии и Египта появятся в Европе, буддийские проповедники достигнут Афин; Рим будет чтить Исиду, Митру, Кибелу. Эпоха эллинизма станет временем напряженных поисков и чаяний. Но именно приход монархического типа правления на смену рабовладельческому демократизму античного полиса привёл к тому, что в эпоху эллинизма обострились проблемы личности, приобретя при этом какой-то болезненный характер. По мнению А.Ф. Лосева, в сравнении с культурой периода классики эллинистическая культура отличается полным аполитизмом. Это означает, что думающие внутренне свободные люди этой эпохи, которых в последующие времена будут называть интеллигентами, словно ушли во «внутреннюю эмиграцию». Деспотизм отрицал уже всякое свободное, а, главное, искреннее участие в политической жизни монархии. Вся личная самодеятельность гражданина, которая раньше так глубоко была связана с общественно-политическим коллективом полиса, могла быть теперь направлена только в сторону внутреннего углубления личности, поскольку это не мешало новому социально-политическому строю. «Подобное углубление личности было тем индивидуализмом, которого не знал классический полис, но который уже чувствуется в последние десятилетия V в. до н. э. у софистов и Еврипида. Теперь, в эллинистическую эпоху, этот индивидуализм получает огромное развитие и проявляется в самых разнообразных типах», – писал по этому поводу А.Ф. Лосев. Личность теперь оказалась незащищённой со стороны государства, наоборот, это государство приобрело по отношению к личности исключительно враждебный характер. От воли индивида уже почти ничего не зависело. Монархи из распавшейся империи Александра Македонского начали обожествлять себя. Так, династии Птолемеев понравился культ египетских фараонов, и они довольно быстро стали отождествлять себя с ними. Но с культом живых носителей власти связано и почитание Тихе – случая, капризной и своенравной фортуны. В полную превратностей эпоху, когда звезды диктаторов восходили и падали, когда какие-то силы, казалось, подыгрывали то одному, то другому, так естественно было уверовать в Случай. Впоследствии Плиний писал: «Во всем мире, во всех местах и во все часы все голоса признают и называют одну фортуну, ее одну обвиняют, только ее одну тянут к ответу, ее ругают и чтут; она превратна, многие ее считают даже слепой, она непоседлива, непостоянна, неверна, изменчива, покровительствует недостойным».

Фатализм, как это часто бывало, питает пессимистические настроения. Мир, которым правят Случай, Судьба или светила, вызывает у многих отвращение и ужас. Серьёзные умы теперь идут за ответом к философам. В рационалистический век их влияние возрастает как никогда раньше. Четыре школы времен эллинизма: скептическая, эпикурейская, киническая и стоическая – получают широкое распространение в массах. Философия впервые становится по-настоящему популярной во всех слоях общества. Человек не ждет от нее теорий о небе и земле; их в изобилии поставляет наука. Теперь людей в первую очередь интересует, как научиться жить в этом мире спокойно и счастливо.

Одним из бесспорнейших авторитетов эпохи был Эпикур. Он призывал каждого прожить свою жизнь как можно незаметнее. Его главным девизом жизни было: «Наслаждение». Действительно ещё в античности слово «эпикуреец» связывалось с представлением о жуире, который ни в чем не желает себя ограничивать. Принципы, предложенные Эпикуром миру, которые и должны были этот мир спасти, были следующими:

 
Не надо бояться богов.
Не надо бояться смерти.
Можно переносить страдания.
Можно достичь счастья.
 

Его отношение к богам как к воплощению высшей власти было весьма осторожным. Это отношение можно выразить поговоркой: пусть лихо лежит тихо. Общая уверенность всех народов насчёт существования богов, по мнению Эпикура, свидетельствует о том, что боги действительно есть. Но людские суждения о богах ложны и превратны. На самом деле, эти существа живут в далёких промежутках между мирами и отчуждены от них. Свободные от страхов и забот, они и сами никому их не причиняют. Неподвластные ни страстям, ни гневу, боги пребывают в блаженном покое, не вмешиваясь в человеческие и мирские дела.

«Общая уверенность всех народов» – весьма слабое доказательство существования богов. Сам Эпикур не мог этого не понимать. Нельзя отделаться от впечатления, что существования богов он сам не признавал вообще, и все его рассуждения о них – сделка с официальными верованиями толпы, которые философ просто считал опасным явно оскорблять. В одном из фрагментов, Эпикур говорит, что если бы боги существовали, то они хотели бы и могли истребить в мире зло. Если же они не желают или не могут сделать этого, то, являясь, немощными и злыми, они не могут считаться богами. Следовательно, богов не стоит бояться, но из осторожности им надо приносить жертвы и служить.

Ученики Эпикура, по примеру почитателей философии Платона и Аристотеля приобретают для него участок земли близ Дипилонских ворот. Туда, в тенистый сад, сходятся все желающие принять участие в беседах мудреца. Философ угощает их хлебом и родниковой водой и учит находить радость в самом простом и необходимом. На воротах Эпикур велел написать: «Гость, тебе здесь будет хорошо, здесь удовольствие – высшее благо».

Эпикур был учеником Демокрита, который, в свою очередь, был одним из родоначальников атомизма. Само слово атом было придумано Левкиппом, наставником Демокрита. Он описал мир как систему атомов в пустоте, отвергая бесконечную делимость материи, постулируя не только бесконечность числа атомов во Вселенной, но и бесконечность их форм. Эпикур, следуя доктрине атомизма, пытался «вооружить» своих последователей и против страха перед Судьбой или всесильным Фатумом, страха, который буквально сковывал души его современников и, следовательно, мешал наслаждению жизнью как высшим благом. Случай, согласно Эпикуру, – это не какое-то божество, а лишь свойство бытия атомов. Если бы их движение было точно предопределено, то мир оказался бы скован фатальным Порядком. Атомы же иногда могут случайно отклоняться со своего пути, и в силу этого во всей Вселенной сохраняется элемент свободы. Важнее всего, что свобода дает человеку возможность выбирать тот или иной поступок. Во имя свободы от всех забот и печалей человек должен отказаться и от страха смерти. Эпикур учил, что смерти не нужно бояться, ибо с ней прекращаются все ощущения, и, значит, она не может принести нам ни хорошего, ни дурного. Пока есть мы – нет смерти; если пришла смерть – нас нет. Иными словами, мы для неё неуловимы. Здесь чувствуется что-то детское, наивное, наподобие игры в прятки или в жмурки: зажмуришь глаза – и чудовище исчезнет само собой.

Основа блага, согласно Эпикуру, – «удовольствие чрева», т. е. удовлетворение телесных потребностей. Человек, прежде всего, ценит «удовольствия, получаемые посредством вкуса, посредством любовных наслаждений, посредством слуха и посредством зрительных восприятий красивой формы». Однако будучи сам человеком умеренным, Эпикур призывал избегать излишеств, которые могли бы повредить здоровью и тем самым принести физические страдания.

Эпикур проходит мимо трагических конфликтов личности, которые с такой силой изображали Софокл и Еврипид.

Эпикур не признает ничего, что стояло бы над людьми, требуя от них борьбы с миром и с собой. Самоотверженность и героизм для него лишены смысла. Этот философ видел человечество одиноким, предоставленным только самому себе. В жизни начисто отсутствует смысл, и люди должны приспособиться к этому факту. Этот тезис в XX веке предложат миру экзистенциалисты атеистического толка, сказав: «есть лишь я и мои обстоятельства». Уже умирая от тяжёлой болезни, (философ скончался «от камня в почках», как пишет Диоген Лаэртский в 271 или 270 году до н. э.) Эпикур пишет своему другу: «В этот счастливый и вместе с тем последний день моей жизни я пишу вам следующее. Страдания при мочеиспускании и кровавый понос идут своим чередом, не оставляя своей чрезмерной силы. Но всему этому противоборствует душевная радость при воспоминаниях бывших у нас рассуждений».

Верность последователей Эпикура заветам своего учителя является беспримерной в древности. Шесть веков, до торжества христианства, они хранили их без изменений. Школа Эпикура стала своеобразным философским орденом или сектой без таинств и мистики – кроме культа памяти учителя. В философском обществе эпикурейцев даже имущества были общими, хотя обязательный коммунизм отвергался, ибо любые правила относительно распоряжения личной собственностью казались Эпикуру излишними и оскорбительными для истинной дружбы.

Популярность Эпикура была необыкновенно велика и в Риме. Величественное изложение его философии дал в своей поэме «О природе вещей» Тит Лукреций Кар. В период упадка империи общества последователей Эпикура казались тихими убежищами от политических бурь. При Адриане, при династии Антонинов количество эпикурейцев возросло. Но с середины IV века нашей эры влияние философии Эпикура падает: она умерла вместе со всем античным миром, не пережив торжество христианства.

Прежде всего, человек этой культуры оказывался погруженным в бытовую жизнь. В широком смысле слова быт был всегда и везде, и без него вообще не существует человека. Есть свой быт у первобытных людей. Был свой героический быт в период мифологии. Имеется свой быт также в период подъема и расцвета культуры периода классики. Но все это – быт в широком смысле слова. Быт в том узком смысле слова, в котором мы его здесь употребляем, является бытом, исключающим всякую мифологию или магию, всякое свободное социально-политическое творчество; другими словами, это быт, ограниченный узкими интересами субъекта, интересами семьи или общества, но только в условиях полного аполитизма.

Такой быт не был известен в Греции до эпохи эллинизма, если не говорить о многих намеках на него, восходящих еще к Гомеру и Гесиоду; и только теперь, в условиях аполитизма и падения всякого религиозно-мифологического мировоззрения, возник глубочайший интерес к такого рода бытовому человеку, к его нуждам и потребностям и к его собственным, но уже чисто бытовым идеям.

Такого рода бытовизм удобно было изображать, прежде всего, в комедии, но не в той древней аристофановской комедии, тоже слишком перегруженной всякого рода общественно-политическими и религиозно-философскими идеями. Для изображения нового быта появилось то, что в истории литературы носит название новоаттической, талантливым представителем которой был Менандр Афинский.

Другим жанром эллинистической литературы, где тоже процветало изображение быта, был греческий и римский роман, как раз появившийся в эллинистически-римскую эпоху. Мотивы любви и брака, семьи, воспитания и обучения, профессии и общественного поведения человека, а также всякого рода интриги и приключения – вот те излюбленные темы новоаттической и римской комедии.

Переходя от быта к более глубокому утверждению личности в период эллинизма, сталкиваемся с очень развитой и углубленной внутренней жизнью субъекта вместо простоты, наивности и часто суровости человеческого субъекта периода классики. Можно сказать, что в эпоху эллинизма человеческая личность прошла почти все те формы самоуглубления, которые отмечаем и в новоевропейской литературе.

Однако в период эллинизма мы находим только элементы тех индивидуалистических направлений, которые нашли себе место в литературе нового времени, элементы гораздо более скромные, гораздо более ограниченные и гораздо менее яркие.

Именно в эпоху эллинизма более углубленно, по сравнению с классическим периодом, изображались всякого рода чувства и настроения. Психологизм был весьма сильно представлен в эллинистической литературе. Чтобы узнать эллинистические методы изображения любовных чувств, следует прочитать «Аргонавтику» Аполлония Родосского, где дана последовательная психология этого чувства, начиная с самого первого момента его зарождения, или роман Лонга «Дафнис и Хлоя», а также «Характеры» Феофраста и знаменитые «Жизнеописания» Плутарха.

Таким образом, эллинистическая эпоха характеризуется, с одной стороны, небывалым в античности универсализмом, доходящим даже до обожествления царской власти, а с другой стороны, небывалым индивидуализмом, утверждающим мелкую повседневную личность в ее постоянном стремлении стать самодовлеющим целым.

Менандр жил и творил в конце IV и начале III в. до н. э. (343–292 гг.). Он был состоятельным афинянином, но участия в политической жизни своего города не принимал. К этому времени уже замолкла политическая комедия. Греческая общественность переставала волноваться политическими событиями. Между Аристофаном и Менандром действует несколько комедиографов, которых обычно объединяют под названием средней комедии. Она тоже расстается с политическими темами и переходит на пути бытовой комедии, так как теперь уже считается, что древняя аристофановская комедия слишком близка к деревне, груба и далека от повседневной жизни, слишком прямо разоблачает политические ситуации и полна непристойностей. Однако эта подчищенная и гораздо более благоприличная средняя комедия все еще полна условностей и не в силах отобразить повседневную жизнь человека.

Менандр прославился тем, что стал принципиально избегать изображения условных характеров и стремился выводить действие из самих же характеров.