Текст книги "Лекции о зарубежной литературе. От Гомера до Данте"

Нагльфар (норв. Naglfar) – в германо-скандинавской мифологии – корабль, сделанный целиком из ногтей мертвецов. В Рагнарёк он будет освобождён из земного плена потопом, выплывет из царства мертвых Хель. На нём армия ётунов, предводимая Гимиром (по версии Младшей Эдды) или Локи (по версии Старшей Эдды), поплывёт на поле Вигрид для последней битвы против асов.

Считается, что корабль из ногтей слишком тяжёл, чтобы держаться на плаву. Перед Рагнарёком будет трёхлетняя зима Фимбулвитер, когда моря промерзнут до дна, и Нагльфар приедет по льду, как на санках.

Снорри Стурлусон в «Видении Гюльви» описывает обычай скандинавов остригать у покойников ногти и сжигать их, чтобы Нагльфар никогда не смог быть создан.

Войско сынов Муспельхейма проскачет по радужному мосту Биврёст, который при этом разрушится.

Против них выступят все асы во главе с Одином и все эйнхерии, которых призывает страж богов Хеймдалль, трубя в Гьяллархорн – «громкий рог». Перед битвой Один отправится к Мимиру, хозяину источника мудрости, испрашивая у него совета.

Битва произойдет на равнине Вигридр. О́дин сразится в битве с Фенриром и будет им убит, но сын Одина Видар тут же разорвёт пасть волка (или пронзит его мечом). Тор будет биться со змеем Ёрмунгандом и убьёт его, но и сам падёт от его яда. Бог Фрейр сразится с Суртом и, отдав свой меч слуге Скирниру, погибнет; Хеймдалль – с Локи; Тюр – с псом Гармом. Видя, что ни зло, ни добро не могут победить, великан Сурт соберёт всю убийственную мощь подвластного ему огня и обрушит её на землю, закончив таким образом битву Тьмы и Света.

Но за гибелью мира последует его возрождение: выживут и поселятся на месте, где раньше была долина Идаволл (в центре Асгарда) сыновья Одина – Видар и Вали, и сыновья Тора – Магни и Моди, которые унаследуют молот Мьёльнир. Возвратятся из царства мёртвых и примирятся между собой Бальдр и его невольный убийца – слепой бог Хёд. Выживут, укрывшись в роще Ходдмимир, два человека – Лив и Ливтрасир, которые вновь дадут начало новому человеческому роду.

Один – верховный бог скандинавской мифологии (у западных германцев – Водан) и его братья, Вили и Ве, были рождены во время сотворения мира Бором, сыном прародителя богов Бури, и великаншей Бестлой. По сказаниям скандинавской мифологии, Один и его братья убили прародителя великанов, жестокого Имира, и создали из его тела земную твердь, из крови – океан, а из черепа – небосвод. Затем Один с братьями сотворили Девять миров, где должны были жить отдельно друг от друга боги-асы, боги-ваны, люди, великаны, альвы (эльфы), цверги (гномы), тролли и мёртвецы (девятым был возникший раньше мир пламени). Один – отец и родоначальник богов. От связи бога Одина с различными женщинами родилось большинство богов-асов. Согласно скандинавской мифологии, большинство из девяти миров поначалу не имело населения. В первые дни творения существовали лишь великаны-ётуны, возникшие раньше самих богов. Но вскоре Один и ассы создали альвов (эльфов), цвергов и людей.

Один – бог войны, дарующий победу в битвах. Храбрейшие воины, павшие в бою, пируют вместе с ним в Валгале («чертог мёртвых»), куда их приводят валькирии – воинственные девы, дочери Одина. Религия Одина отражает воинские идеалы скандинавских дружинников эпохи викингов. Один – также бог мудрости, пророчеств и заклинаний и покровитель поэзии. Он изображается одноглазым: другой глаз он отдал великану Мимиру за знание будущего. С копьём в руке, в широкополой шляпе, он странствует по земле, принимая участие в человеческих делах и покровительствуя своим любимцам среди героев, из которых некоторые (например, Сигурд) ведут свой род от Одина. В соответствии с эсхатологическими мифами викингов, в день Рагнарёка Один будет убит чудовищным волком Фенриром.

Из других богов наибольшим почтением пользовался Тор (у западных германцев Донар) – бог розы, вооружённый каменным молотом Мьёльнером (орудие каменного века), которым он поражает враждебных богам великанов. «рыжебородый Тор» является покровителем земледелия, и в его облике, в противоположность Одину, почитаемому дружинами викингов, отчётливее выступают черты скандинавского «бонда» (крестьянина). Именно с этой стороны Один и Тор сопоставлены в одной из песен «Эдды», изображающей перебранку между ними.

Жена Одина в скандинавских мифах – богиня Фригг. В стране богов, Асгарде, Фригг обитает в чертоге Фенсалир. Там живут и ее служанки. Самую главную из них зовут Фулла. Повелительница асов считает Фуллу своей названой сестрой и доверяет ей самые тайные мысли. Фулла выглядит совсем юной и носит длинные распущенные волосы, повязанные золотой лентой. Другую свою служанку, Хлин, Фригг обычно посылает охранять людей, которых хочет уберечь от какой-либо опасности. А еще одна служанка, Гна, переносит вести от богини Фригг к Одину, когда тот уходит странствовать. В этих случаях Гна берет коня своей хозяйки, Ховварпнира, скачущего по воздуху, воде и земле с необыкновенной быстротой.

В семейных отношениях Одина и его супруги Фригг в идеализированной форме мифа сохраняются пережитки более древних семейных и общественных отношений (группового брака и матриархата); поэтому, например, богиня Фригг, жена Одина, в его отсутствие становится женой его братьев; Фрейр и Фрейа, брат и сестра, являются мужем и женой.

Сын Одина от Фригг, Бальдр, живет в чертоге Брейдаблик, в котором нет места никакому злу. Как ни почитают асы Одина и Тора, но даже о них отзываются порой не очень лестно, вспоминая их слабости и недобрые дела. Лишь о Бальдре в Асгарде говорят только хорошее. В скандинавских мифах бог Бальдр прекрасен лицом и телом и так светел, что его словно окружает сияние. Бальдр – самый добрый, самый мягкий, самый честный и справедливый среди асов. Но ему на роду написано, что все его справедливые и мудрые решения не исполнятся. Бальдра любят не только асы, но и ваны, альвы, люди. И даже великаны не желают ему зла. А люди назвали «ресницами Бальдра» нежный цветок с белоснежными лепестками, растущий в Мидгарде. Бог Бальдр женат на прекрасной и доброй Наине, родившей ему сына Форсети. Когда Форсети вырос, он стал самым мудрым судьей из всех живших в этом мире.

Бог Бальдр почитался не только в Скандинавии, но у всех древнегерманских племён.

Бог Хеймдалль, сын Одина от девяти матерей, живет недалеко от моста Биврёст, на краю неба. Жилище его называется Химинбьёрг. Хеймдалль охраняет радужный мост. Он избран стражем богов потому, что почти не нуждается в сне, зорко видит и днем и ночью, слышит все, что только можно услышать, даже как растет трава. Когда придет конец мира, который скандинавская мифология называет Закатом Богов или Гибелью Богов (Рагнарёк), Хеймдалль затрубит в свой рог Гъяллархорн.

В Асгарде живут и другие сыновья Одина от разных матерей. Среди них наиболее знамениты Видар, Хермод и Хёд, который слеп от рождения. Но и все другие боги-асы почитают Одина как своего отца. Локи, Нъёрд, Фрейр и Фрейя зовут его своим приёмным отцом.

Нъёрд и его дети принадлежат не к асам, а к другому роду скандинавских богов – ванам. В Асгард они попали после прославленной в скандинавских мифах войны асов и ванов. Нъёрд и его дети охотнее всех других богов откликаются на мольбы людей. Нъёрд управляет огнем, водой и движением ветров. Поэтому его считали своим покровителем мореходы и рыбаки Скандинавии.

Живет Нъёрд на берегу моря во владениях, именуемых Ноатун. Его сын Фрейр умеет вызывать дождь, поэтому люди молятся ему об урожае. Бог Фрейр (у древних германцев – Фро) – отважный воин, но он не любит, когда в Мидгарде начинаются войны. Фрейр помогает людям сохранять мир, хоть это ему не часто удается – ведь сам Один, повелитель асов, любит сражения и недаром зовется Сеятелем раздоров.

Фрейя – скандинавская богиня любви. Прекрасная богиня Фрейя, которую скандинавская мифология почитает наравне с Фригг, охотнее всего помогает людям в делах любви. И сама Фрейя часто влюбляется, откликаясь на ту страсть, которую пробуждает во всех богах и альвах мужского пола. Только великанов богиня не любит. Но самую сильную страсть испытывает она к одному из асов по имени Од. Она даже согласилась стать его женой и родила ему двух дочерей-близнецов, Хносс и Герсими. Эти имена значат «сокровище» и «драгоценность», потому что девочки так же ослепительны, как и их мать. Говорят, что Од разлюбил свою жену из-за ее многочисленных измен, а она после этого полюбила его еще сильнее. Од любит странствовать по свету, а в Асгард возвращается редко и ненадолго. Фрейя плачет, когда муж уходит, плачет, когда он долго не возвращается, а слезы ее превращаются в золото. Иногда богиня сама уходит, чтобы искать мужа в дальних странах, но чаще – утешается любовью с другими.

Фрейя живет во владениях, которые зовутся Фолькванг, а ездит в колеснице, в которую впряжены две огромные кошки, ее любимицы.

Среди других славных богов скандинавской мифологии следует назвать богиню Вар, которая следит за соблюдением всех клятв, данных влюбленными друг другу; Тюра (в древнегерманской мифологии цио), известного своей отвагой в боях; богиню Гевьон, юную деву, в чертог которой попадают после смерти все девушки. Прекрасной Идун боги-асы поручили хранить ларец с волшебными яблоками, продлевающими молодость, а ее муж, Браги, славится своим красноречием и способностью слагать стихи и песни.

Другие асы менее знамениты, но все они собираются на совет, когда нужно решить какой-нибудь важный вопрос.

В скандинавских мифах асы вечно молоды: среди богов родители выглядят не старше своих детей, когда те уже выросли.

За человекообразными богами стояли более древние пережитки тотемистических представлений: с богами связаны священные животные (например, волк или ворон как спутники Одина). Широко распространена вера в существование «оборотней» («человек-волк»); душа человека (его «двойник») также появляется в зверином облике.

Главное семейство богов скандинавской мифологии – асы. Они живут в особом мире – Асгарде – и воздвигли там для себя много прекрасных чертогов. Дворец главного скандинавского бога Одина, Валаскъяльв, украшен серебром и стоит в нем престол Хлидскъяльв, с которого видны все миры. Когда на Хлидскъяльве сидит сам владыка Асгарда, бог Один, на плечах его дремлют два ворона, Хугин и Мунин, а у ног лежат два волка, Гери и Фреки. Каждое утро вороны облетают весь мир и рассказывают своему хозяину обо всем, что творится на свете.

Рядом с Валаскъяльвом расположена и Вальгалла – чертог, в котором, согласно скандинавской мифологии, обитают воины, павшие в бою. Все они – приемные дети бога Одина, поэтому его называют и Отцом Павших.

Эти воины, эйнхерии, весь день проводят в военных играх. Они сражаются, калеча и убивая друг друга, но вечером их оживляют, залечивают их раны валькирии.

Валькирии – это прекрасные девы, которых бог Один посылает на землю, когда там идут битвы. По скандинавским мифам, воинственные девы, родственные норнам, на боевых конях незримо слетаются на поле боя и приносят победу тем, на кого укажет Один. Если же ему безразличен исход сражения, валькирии сами решают, кто должен победить. Они же выбирают, кому пасть в битве, и возносят убитых на небо.

На пирах в Вальгалле валькирии подносят угощение героям-эйнхериям. Пиры эти длятся до утра, и каждый день повар эйнхериев Андхримнир готовит мясо гигантского вепря Сэхримнира, который затем вновь появляется в своем прежнем виде. Этого угощения хватает на всех, собравшихся в Вальгалле, хоть и обитают там все воины, павшие в битвах от начала мира. Когда же придет ему конец, этих воинов поведет в бой сам Один, и тогда покажется, что их мало.

Песни о богах и героях, условно объединяемые названием «Старшая Эдда» (название «Эдда» было дано в XVII веке первым исследователем рукописи, который перенес на нее наименование книги исландского поэта и историка XIII века Снорри Стурлусона, так как Снорри в рассказе о мифах опирался на песни о богах. Поэтому трактат Снорри принято называть «Младшей Эддой», а собрание мифологических и героических песен – «Старшей Эддой». Этимология слова «Эдда» неясна.

Перед нами – эпос, но эпос очень своеобразный. Это своеобразие не может не броситься в глаза при чтении «Старшей Эдды».

Вместо пространной, неторопливо текущей эпопеи здесь перед нами – динамичная и сжатая песнь, в немногих словах или строфах излагающая судьбы героев или богов, их речи и поступки. Специалисты объясняют эту необычную для эпического стиля спрессованность эддических песен спецификой исландского языка. Например, если для понимания поэтического выражения типа «земля ожерелий» (женщина) или «змея крови» (меч) достаточно было лишь привычки, то такие словосочетания, как, например, «страж Мидгарда», «сын Игга», «сын Одина», «потомок Хлодюн», «муж Сив», «отец Магни» или «хозяин козлов», «убийца змея», «возничий», предполагали у читателей или слушателей знание мифов, из которых только и можно было узнать, что во всех случаях подразумевался бог Тор. Большая «отрывочность», эпизодичность, что ли, всего повествования не мешает наличию в тексте песен разнообразных ассоциаций с сюжетами, которые разрабатываются в других текстах и составляют своеобразный контекст, вследствие чего изолированное чтение отдельно взятой песни затрудняет ее понимание, однако сами средневековые исландцы были погружены в этот контекст и воспринимали его даже на уровне намёка или ассоциации. Если говорить об особенностях языка и разновидности поэтической метафоры, то здесь следует вспомнить о кеннинге (буквально – «обозначение»). Кеннинг – это поэтический перифраз, заменяющий одно существительное обычной речи двумя или несколькими словами. Кеннинги применялись для обозначения наиболее существенных для героической поэзии понятий: «вождь», «воин», «меч», «щит», «битва», «корабль», «золото», «женщина», «ворон», причем для каждого из этих понятий существовало по нескольку или даже по многу кеннингов. Вместо того чтобы сказать «князь», в поэзии употребляли выражение «даритель колец», распространенным кеннингом воина был «ясень сражения», меч называли «палкой битвы» и т. д. Кеннинг представляет собой описательное поэтическое выражение, состоящее как минимум из двух существительных и применяемое для замены обычного названия какого-либо предмета или персоны. Пример: «сын Одина» – Тор, «вепрь волн» – корабль, «волк пчёл» (то есть Беовульф) – медведь. Кеннинги могут быть составными, например «ясень бури мечей» (буря мечей – битва, ясень битвы – воин). Встречаются также очень сложные многосоставные кеннинги, такие как «липа пламени земли оленей заливов» («олень заливов» – корабль, «земля кораблей» – море, «пламя моря» – золото, «липа золота» – женщина). Самый длинный скальдический кеннинг – «метатель змеев метели Мист месяца балки зыби» – принадлежит Торду, сыну Сьярека («балка зыби» – корабль, «месяц корабля» – щит, «Мист» – имя одной из валькирий, «метель Мист» – битва, «змей битвы» – копьё. Всё вместе – муж, то есть Торальв).

Эддические песни, таким образом, не составляют связного единства, и ясно, что до нас дошла лишь часть их. В целом же все эддические песни подразделяются на песни о богах и песни о героях. Песни о богах содержат богатейший материал по мифологии, это наш важнейший источник для познания скандинавского язычества.

Англо-саксонский эпос. «Беовульф» (пересказано по А.Я. Гуревичу)

Одним из самых замечательных произведений англо-саксонской поэзии, в основе которого, вероятно, лежат древние эпические песни, является «Поэма о Беовульфе». Это произведение дошло до нас в более или менее полном виде в единственной рукописи, написанной в начале X века. Поэма (объём около 3 000 стихов) распадается на две части, связанные между собой лишь личностью главного героя Беовульфа. Развитие основной темы прерывается рядом вставных эпизодов в обеих частях; эти эпизоды имеют, однако, важное значение для выяснения происхождения поэмы, времени её возникновения и т. д.

В дошедшей до нас редакции поэма носит на себе следы довольно значительных изменений христианского книжника, который выбросил имена языческих богов, и слишком явные намёки на германскую мифологию, а также сделал ряд вставок, легко отличимых в произведении, имеющем в общем дохристианский характер. Этот редактор поэмы называет Гренделя потомком Каина, морских чудовищ – исчадием ада, сожалеет о язычестве датского короля; в различных местах поэмы упоминаются имена Авеля, Ноя, библейское предание о потопе и т. д. Даже сам Беовульф превращён в своего рода христианского святого, змееборца, который жертвует своей жизнью для того, чтобы избавить страну от огнедышащего дракона, и произносит чисто христианские наставления. На долю того же христианского книжника следует отнести некоторые черты близости «Беовульфа» к античной литературе (например, к «Энеиде» Вергилия). Поэму отличает весьма изысканная литературная техника. Как и все произведения англо-саксонской поэзии, она написана древнегерманским аллитерационным стихом.

Однако центральные эпизоды первой части поэмы – о битвах Беовульфа с Гренделем и его матерью – имеют ряд параллелей в народных сказках, а также в исландских сагах о Бодваре Бьярки и Греттире; рассказ второй части о битве Беовульфа с огнедышащим драконом – также представляет аналогии с другими германскими сказаниями. Существенно также, что Беовульф не англо-саксонский герой; действие поэмы также не приурочено к Англии и происходит в первой части в Дании или Зеландии, во второй – в Швеции. Беовульф – личность не историческая, но в поэме можно найти отголоски действительных исторических событий – распрей и войн северогерманских народов между собой или с их западногерманскими соседями, правда, в виде кратких эпизодов или даже только случайных намёков.

Мир «Беовульфа» – это мир королей и дружинников, мир пиров, битв и поединков. Фабула этой крупнейшей из англосаксонских эпопей несложна. Беовульф, молодой витязь из народа гаутов, узнав о бедствии, которое обрушилось на короля данов Хигелака, – о нападениях чудовища Гренделя на его дворец Хеорот и о постепенном истреблении им в течение двенадцати лет дружинников короля, отправляется за море, чтобы уничтожить Гренделя. Победив его, он затем убивает в новом единоборстве, на этот раз в подводном жилище, другое чудовище – мать Гренделя, которая пыталась отмстить за смерть сына. Осыпанный наградами и благодарностями, возвращается Беовульф к себе на родину. Здесь он совершает новые подвиги, а впоследствии становится королем гаутов и благополучно правит страной на протяжении пятидесяти лет. По истечении этого срока Беовульф вступает в бой с драконом, который опустошает окрестности, будучи разгневан покушением на охраняемый им древний клад. Беовульфу удается победить и это чудовище, но – ценою собственной жизни. Песнь завершается сценой торжественного сожжения на погребальном костре тела героя и сооружения кургана над его прахом и завоеванным им кладом.

«Песнь о Нибелунгах»

Этот текст литературы Средневековья можно сравнить с распространённой тогда формой письменности, а именно, с палимпсестом. В переводе с греческого это слово означало соскоблённый. Так обозначалась рукопись, написанная на пергаменте, уже бывшем в употреблении. Почему могут возникнуть такие ассоциации? Всё очень просто. Текст «Песни о Нибелунгах» – это поэма, состоящая из 39 глав (авентюр) и включающая около 10 тысяч стихов. Она окончательно сложилась около 1200 г. в Австрийских землях и написана на средневерхненемецком языке. XIII век – век куртуазности, вежества, век рыцарских романов и культа прекрасной дамы. Такое веяние пришло с юга Франции из Прованса, где в это время начались серьёзные изменения. В провансальских городах XI в. уже существуют арабские, еврейские, греческие общины, вносящие свой вклад в городскую культуру этой южной провинции Франции. Именно через Прованс разнообразные восточные и южноевропейские влияния распространялись на континент – сначала в сопредельные французские земли, а затем и дальше на север. Уже в XI в. в замках и городах Прованса развертывается поэтическое движение, которое со временем получает название поэзии трубадуров. Оно достигает своего расцвета в XII в. и продолжается – в ослабленном виде – в XIII столетии. Поэзия трубадуров постепенно выходит за границы Прованса и становится явлением, общим для всех стран Южной Европы, она оказывает воздействие также на страны немецкого языка и на Англию, а в Италии в это время возникает «проторенессанс», или дученто. Вот такое воздействие и испытал на себе автор «Песни». Он современник знаменитых поэтов, создавших прекрасные рыцарские романы. Это, бесспорно, современное для своего века произведение. Но при чём здесь тогда палимпсест? А при том, что за внешней куртуазностью в «Песне о Нибелунгах» мрачной тенью выступает древнее скандинавское язычество, язычество «Эдды» и «Саги о Вёльсунгах». Такое произведение не могло появиться в современном мире. Во-первых, у него есть автор и, одновременно с этим, его как бы нет. Такое отрицание присутствия автора в тексте будет, вообще, характерно для всего Средневековья. Эта эпоха – эпоха анонимов. Автор сознательно остаётся в тени своего текста, который, кстати сказать, во многом является результатом коллективного творчества. В какой-то степени здесь можно даже говорить о проявлении так называемого коллективного бессознательного, по К.Г. Юнгу. Коллективное бессознательное – согласно К. Юнгу, одна из форм бессознательного, единая для общества в целом и являющаяся продуктом наследуемых из глубокого прошлого структур мозга. Коллективное бессознательное состоит из архетипов (общечеловеческих первообразов) и идей.

В результате создаётся очень интересный эффект: текст «Песни» словно существует сразу в нескольких исторических пластах, один из которых – это куртуазное рыцарское настоящее, а другой – воплощение древней доисторической памяти германо-скандинавских племён эпохи, скажем, матриархата (образ богатырки Брюнхильды, например, и все те сцены, которые связаны со сватовством Гунтера и первой брачной ночью короля бургундов). Так, в сказании о сватовстве Гунтера между «Эддой» и немецкой поэмой существует значительное различие. В скандинавских источниках Сигурд добывает Гуннару невесту, поменявшись с ним обликом; он проезжает вместо него через пламя, окружающее дворец Брюнхильды, три ночи делит он с ней ложе, но верный своему названному брату Гуннару, кладёт свой меч между ней и собой. Обе версии сказания о Зигфриде-свате – скандинавская и немецкая – в равной форме отражают весьма древний бытовой мотив помощника в сватовстве, заступающего жениха на брачном ложе (пережиток группового брака).

У каждого из героев «Песни» существует свой двойник в доисторическом прошлом, который уже дал знать о себе в аморфных мифических сказаниях «Эдды» или проявился в «Саге о Вёльсунгах». Причём, эти отсылки в прошлое не просто случайные «заплатки» в тексте, а вполне органичные элементы общего повествования. В результате в окончательном варианте появляется напряжённейший диалог между разными историческими эпохами, между древним, садистским язычеством, ничего не знающем о христианской нравственности, с одной стороны, христианством – с другой и еретической катарской куртуазностью провансальского рыцарства – с третьей. Такое расслоение внутреннего пространства поэмы способствует появлению художественных образов необычайной завораживающей силы. Создаётся впечатление, словно автор-аноним, как в сёрфинге, сумел поймать удачный порыв ветра и несётся по бескрайним водным просторам коллективного бессознательного человека европейской культуры, каждый раз неожиданно вскрывая те или иные пласты этого бессознательного. Сравнение, скорее всего, не совсем удачное, но я просто не знаю, как ещё можно передать ту лёгкость в сочетании с парадоксальной глубиной и готической завораживающей мрачностью, которые овладевают вами, когда вы читаете эту средневековую поэму. Читая «Песнь о Нибелунгах» мы находим странное сочувствие всему тому, что происходит там, хотя, «что он Гекубе, что ему Гекуба». Механизм такого воздействия прост: каждый из нас живёт сразу в нескольких временных пластах. Мы психологически находимся не только в современности, но и в далёком прошлом. По этой причине, мы не всегда владеем собственным мозгом и, скорее, мозг владеет нами. Т.В. Черниговская говорит: «Мозг – это загадочная мощная вещь, которую по недоразумению мы почему-то называем «мой мозг». Для этого у нас нет абсолютно никаких оснований: кто чей – это отдельный вопрос».

Известно, что мозг принимает решение за 30 секунд до того, как человек это решение осознает. Нашим бессознательным, которое намного богаче нашего сознания, управляют так называемые архетипы, или универсальные базовые врождённые психические структуры. Те же структуры лежат в основе общечеловеческой памяти, зафиксированной, прежде всего, в древних мифах.

Вот эта потрясающая разгульная вольница художественного воображения и даёт о себе знать в тексте «Песни о Нибелунгах».

«Песнь о Нибелунгах» – одно из самых трагедийных созданий мировой литературы. Коварство и козни влекут нибелунгов к гибели, но их исчезновение объясняется не только частными причинами.

Огромный темный рок направляет действие, образует его единство и постоянный фон. Мы начинаем чувствовать его с того момента, когда он завязывает свои первые нити вокруг героев, мы следуем за ним до тех пор, пока он полностью не стиснет героев и не столкнет их в бездну. В Хагене, пожалуй, в большей мере, чем в других героях песни, жива старинная германская вера в Судьбу, которую надлежит активно принять. Сюда же можно отнести темы борьбы Зигфрида с драконом, отвоевания им клада у нибелунгов, вещих сестёр, предрекающих гибель бургундов.

Интересно, что в германских и скандинавских традициях сокровища нибелунгов являются материальным воплощением власти, могущества, счастья и удачи их обладателя. Этот проклятый клад включал и магическое золотое кольцо, которое было способно не только умножать богатство, но также всегда несло гибель его обладателю. Магическое золотое кольцо из сокровища нибелунгов побывало у Хрейдмара, Фафнира, Регина и, наконец, у Сигурда, всем им обладание кольцом стоило жизни. Погибли и братья-нибелунги Гуннар и Хегни, убившие Сигурда во время охоты на дикого вепря. Его вдова Кримхильда заманила их к себе и приказала казнить: Гуннара бросили в ров с кишащими там гадами и затем отрубили голову, а у еще живого Хегни было вырезано сердце. Нибелунги достойно встретили смерть и так и не выдали тайну спрятанного ими золотого клада, приносящего всем несчастье и гибель. Языческая вера в судьбу сохранялась в период создания поэмы. Мотив золота как зримого, ощутимого воплощения удачи воина – это один из ведущих мотивов «Песни о Нибелунгах». Он способен посоперничать с мотивом куртуазной любви. Золото нибелунгов, брошенное Хагеном в Рейн перед роковым походом, будет основным смысловым элементом всей поэмы. Сначала это золото принадлежало нибелунгам.

Нибелунгами ( нем. Nibelungen, по скандинавскому Nifungar, «дети тумана») в германо-скандинавской мифологии и эпосе, называли владельцев золотого клада (сокровищ и магического кольца силы) карлика-цверга Андвари, который ранее украл золото у рейнских дев. Это никсы, или русалки, которые с лёгкой подачи р. Вагнера превратились в рейнских дев. Никсы отображаются как страшные, злые существа, связанные с демонами. Они постоянно находятся около воды и пытаются заманить в неё людей и животных. Первоначальные обладатели клада Андвари – колдун Хрейдмар, великаны Фасольт и Фафнир, обернувшийся драконом, чтобы стеречь сокровище. Золото таинственного народа Нибелунгов, – это золото, воплощающее собой проклятие и несущее неизбежную смерть её обладателю. Им очарованы все: и Зигфрид, и Гунтер, и Хаген. И Хаген, и Зигфрид – герои древние. На них лишь набросили плащи куртуазности XIII века. Так, Хаген – из брата короля, каким был Хёгни в песнях «Эдды» (в «Саге о Тидреке» он – сын альба, сверхъестественного существа, и матери бургундских королей), в немецком эпосе превратился в верного вассала Гунтера. Название «Тронье», владение Хагена, возможно, восходит к древней Трое: начиная с VII в. существовало предание о происхождении франков от троянцев. В германской эпической поэме на латинском языке «Вальтарий» (IX век) фигурирует Хаген, «потомок троянского рода».

Зигфрид (нем. Siegfried, средневерхненемецкое Sivrit), Сигурд (др. – скан. Sigurðr, от sigr – «победа», urðr – «судьба») – один из важнейших героев германо-скандинавской мифологии и эпоса. Уже в самом имени этого героя присутствует судьба, рок, что весьма многозначно. Многие исследователи связывают этот центральный персонаж «Песни о Нибелунгах» с героем древних саг Сигурдом, по одной из версий, он сын самого Одина.

Зигфрид предательски умерщвлен на охоте, а золотой клад, некогда отвоеванный им у сказочных нибелунгов, королям бургундов удается выманить у Кримхильды, и Хаген скрывает его в водах Рейна. Об этом злосчастном золоте в последний момент своей жизни будет допытывать израненного Хагена Кримхилда, это золото будет переименовывать в свою честь всех его обладателей, начиная с рода карликов, затем Зигфрид будет именовать себя нибелунгом, а в дальнейшем бургундские короли Гунтер и его братья. Переименование также связано с судьбой, об этом писали все, кто занимался философией имени (П. Флоренский, А.Ф. Лосев, Э. Бёрн и др.). Хаген, утопив золото в Рейне, а, по сути дела, вернув его в изначальную стихию, напомним, что сокровище и принадлежало девам Рейна, таким образом завершает порочный круг, прерывает нить несчастий и в результате наделяется особым даром предвидения. Так, перед переправой через Рейн вещие жены открывают Хагену, что никто из бургундов не возвратится живым из страны Этцеля. Но, зная судьбу, на которую они обречены, Хаген уничтожает челн – единственное средство переплыть реку, дабы никто не мог отступить. В Хагене, пожалуй, в большей мере, чем в других героях песни, жива старинная германская вера в Судьбу, которую надлежит активно принять. Он не только не уклоняется от столкновения с Кримхильдой, но сознательно его провоцирует. Его вражда с Кримхильдой – движущая сила всего повествования. Мрачный, безжалостный, расчетливый Хаген, не колеблясь, идет на вероломное убийство Зигфрида, сражает мечом невинного сына Кримхильды, прилагает все силы для того, чтобы утопить в Рейне капеллана. Чего стоит одна лишь сцена, когда Хаген и его сподвижник шпильман Фолькер сидят на скамье и Хаген отказывается встать перед приближающейся королевой, демонстративно поигрывая мечом, который он некогда снял с убитого им Зигфрида. Именно причастность к золоту проклятия Нибелунгов и придаёт Хагену такой героический потенциал. А, по сути дела, этот герой своими действиями завершает так называемый мировой год древних исландских саг. Приближается неизбежная гибель мира, в данном случае она воплощается в виде гибели бургундского королевства, а в «Эдде» это будет Рагнарёк, гибель богов, буквально значит «рок владык», по смыслу – «рок богов». Хаген и несёт в своём облике этот отблеск апокалипсиса. Бросив золото Нибелунгов в Рейн, он, таким образом, завершает цикл времён. Отрицать неизбежное, не принимать его – это не в традициях германо-скандинавского этноса.