Текст книги "Лекции для психологов из супервизорской группы"

Архаические фигуры – это фигуры из младенческого мира (чёрно-белые)

Добрый день. Мы с вами продолжаем следить за мыслью Дж. Стайнера: «Ребёнок подчиняется кастрационной угрозе, которую он ощущает исходящей от злобного могущественного отца, действующего под влиянием зависти и ненависти. Он способен пережить травму посредством идентификации с этим могущественным отцом».

– Здесь речь идёт не только о мальчике. Мне кажется, что в нашей фантазии «могущественный отец» – это может быть социум. Т.е.социальные нормы и правила, которые ощущаются как само собой разумеющееся.

Я наблюдаю за Александрой Митрошиной. Она яростно выступает за защиту прав женщин. Но мне кажется, что она смотрит достаточно конкретно, поэтому получается поверхностно. Она постоянно приводит исследования, где показано, как мы все имеем гендерные убеждения. Я с этим согласна. Но эти гендерные установки совершенно не значат, что женщина становится жертвой. Для тех женщин, которые уже в роли жертвы, социальное давление будет иметь дополнительный отягощающий фактор. Но если женщина сохранна психически, она имеет те же самые гендерные убеждения, и при этом совершенно счастлива в жизни. Они ей никак не мешают.

Недавно смотрела передачу, где было показано, что мы имеем расовые предрассудки. Мы склонны ощущать гораздо больше опасности от негров, чем от белых. И так ощущают и негры, и белые.

– Мне кажется, что идентификация с могущественным отцом – это потребность власти и контроля. Нам бывает очень сложно отпустить контроль. В разрезе мысли об Эдиповом комплексе – нам нужно отпустить контроль за сношающейся родительской парой. Принять, что мы не знаем – создают ли родители в конкретный момент нового ребёнка или просто получают удовольствие. А мы в этом не участвуем.

Далее: «Ребёнок чувствует, что вынужден отказаться от своих инцестуозных желаний из-за жестокости отца, но он не понимает справедливости этого требования».

Здесь мы снова сталкиваемся с принципом реальности. Можно поисследовать собственное чувство несправедливости. Например, мне какое-то время казалось несправедливым, что не очень опытные психологи делают большие продажи. Я расскажу, как справлялась с этой мыслью. Может, вам тоже поможет. Я думала: «Такова реальность. В реальности хорошо зарабатывают те, кто умеют продавать. Если я хочу большие продажи– я должна научиться продавать. Плюс я должна признать, что те способы продажи, которые у меня работали раньше – сейчас не работают совсем». На понимание этой мысли у меня ушло несколько лет. В течение этих лет я искала волшебную таблетку. И меня гнало ощущение несправедливости. Сейчас у меня нет ощущения несправедливости. Я понимаю, что я должна делать определённые действия. Возможно, они у меня не будут хорошо получаться в начале. На период обучения и встраивания нового навыка продаж уйдёт время. И такова реальность. Лично меня очень сильно «лечит» мысль о реальности. Поэтому я транслирую её вам.

Идём дальше: «Фрейд несомненно был прав в своём утверждении, что эта персекуторная версия попытки разрешения Эдипова конфликта является универсальной, и в результате образуется именно та патологическая организация, что основана на структурирующей функции всемогущего фаллоса (Birksted-Breen, 1996). Вследствие подчинения сильному отцу формируется патологический альянс, и образующееся таким образом психическое убежище служит защитой от хаоса и от разрешения на инцест. Получающаяся в результате идентификация с могущественным кастрирующим и авторитарным отцом служит источником силы».

Здесь автор говорит, что фаллос представляется всемогущим. Мне кажется, что для ребёнка отец является всемогущим, потому что он способен отнять у ребёнка мать. Плюс он не пускает ребёнка в пространство между матерью и отцом. По-сути, отец как будто управляет миром. Ведь для ребёнка мать – это и есть весь его мир, по крайней мере, в начале жизни.

Когда Дж. Стайнер говорит о «подчинении отцу и формировании патологического альянса», речь идёт о нарушениях, перверсии. Хотя, как я понимаю, этот патологический альянс есть у нас всех после рождения. Возможно, вы читали истории, когда абсолютно нормальная женщина вступает в отношения с перверзным мужчиной, и затем она разрушается. Если она идёт в анализ, то начинает искать причины в прошлом, в себе. Если я правильно понимаю, то суть проблемы (почему она сильно разрушилась с садистическим мужчиной) в том, что он как будто встаёт на место могущественного отца. Он начинает управлять её жизнью. Слова и поведение садистического партнёра попадают в Эдипову ситуацию, а не в Эдипов комплекс. Эдипова ситуация сформировалась в довербальном периоде. Поэтому влияние перверзного мужчины такое сильное.

И далее автор говорит: «Такая идентификация одновременно является желаемой, благодаря силе, которую она дарует. И ненавидимой, из-за подчинения, которого она требует. Она часто обеспечивает значительный успех в различных областях жизни, где зависимость от авторитета не является препятствием. Но она оставляет пациента застрявшим в тупике и неспособным развить истинную независимость».

Здесь мы видим женщин, которые добились в социальной жизни очень много. Но при этом у них мужья-алкоголики или тираны. В отношениях с начальством они чувствуют, что не могут отстоять себя. Поэтому уходят с работы, где у них была финансовая безопасность. И попадают в ловушку из тяжёлых условий жизни в личной сфере и в материальной.

У меня несколько таких пациенток. Одна из них говорит мне, что я не вижу её: «Как вы не можете понять, что мой успех – это просто компенсация. А на самом деле я ничтожная». Вот это ощущение ничтожности и создаёт зависимость. Одна из основных интерпретаций, которую я даю с такими пациентками: «Вам кажется, что если я высказываю своё мнение, то вы должны убить ваше мнение». Необходимость отказываться от своего мнения – это и есть зависимость. Делитесь своими идеями. Может, у вас другое видение.

Далее Дж. Стайнер предлагает решение выхода из Эдиповой ситуации – это депрессивная позиция. Депрессивная позиция – это состояние нашего разума, когда мы становимся способны видеть другого человека отдельным и целым. У нас есть способность вынести мысль, что наше внутреннее ощущение и внутренние переживания могут исходить только из внутреннего мира. Мы не обязаны зависеть от мнения и настроения другого человека. Но и одновременно мы никогда не сможем быть абсолютно непоколебимы, не подвержены влиянию другого человека.

Мои пациенты все высокоинтеллектуальные. Поэтому когда я описываю какой-то глубинный процесс, который я вижу, я обязательно добавляю: «Конечно, вы, как интеллектуальная и образованная женщина, понимаете, что это не только так. Я лишь хочу, чтобы мы с вами пошли глубже. Увидели ситуацию с другой стороны».

Так я указываю на существование противоположностей, противоречий. И у них появляется больше возможности удерживать эти разные точки зрения.

Почему депрессивная позиция сложная? Потому что когда мы осознаём, что это мы разозлись и разрушили наш любимый объект– мы затапливаемся чувством вины. Мы по природе своей не хотим быть плохими. Мы хотим быть всегда хорошими. Когда же мы осознаём, что не «белые и пушистые», то не выдерживаем это. Автор говорит: «Парадоксально, но этот сценарий возникает тогда, когда пациент способен найти в себе силы, чтобы восстать против родительского авторитета и реализовать своё желание отомстить, как в фантазии, так и, в умеренной форме, в реальных отношениях, в особенности в аналитической ситуации».

Каждый пациент зреет в своём собственном темпе. Возможность выразить своё мнение и сохранить при этом мнение аналитика – это как квантовый скачок. Вспоминаю как в начале обучения теории объектных отношений тренер объяснил – почему мы говорим интерпретации, а не задаём вопросы: «Аналитик другой человек. И он имеет право на своё мнение».

Я вижу 4 варианта:

– Пациент может уничтожать своё мнение. И слепо следовать мнению аналитика. Он остаётся в позиции ведомого. Мне кажется, что этой роли от нас ждут пациенты, когда приходят.

– Пациент может уничтожать мнение аналитика. Например, моя пациентка каждый раз перед расставанием говорила: «Вы только не забудьте – о чём мы говорили, чтобы в следующий раз мы продолжили». А на следующей сессии она говорила: «Я абсолютно не помню – о чём мы говорили. Вы не помните?» Я делала разбор её случая на семинаре. Тренер мне сказала, что надо поговорить с ней: «Что же такого происходит, что вы забываете то, что было». Первые 2 варианта– параноидно-шизоидная позиция. В аналитика вкладывается способность удерживать что-то важное. И затем это важное уничтожается с уходом аналитика.

– Борьба с мнением аналитика. Это тоже ещё параноидно-шизоидная позиция, на мой взгляд. Но она более высокого порядка. Не уничтожается ни мнение аналитика, ни мнение пациента. Происходит борьба. Пациент защищает перед аналитиком своё мнение. И вне анализа тоже может думать о мнении аналитика и спорить с ним внутри себя. В этом случае предполагается, что чьё-то мнение всё же должно победить. Здесь мне вспоминается Дж. Холлис «Под тенью Сатурна». Сначала Уран проглотил Сатурна. Т.е. никакого диалога, только уничтожение. А потом Зевс долго-долго борется с Сатурном. Т.е.есть диалог и отстаивание себя.

– И далее наступает депрессивная позиция. Когда мнение аналитика и пациента могут мирно существовать в одном пространстве. И в результате «сношения» их мыслей у каждого рождаются свои собственные мысли. Это те мысли, на которые можно опираться. Которые меняют саму структуру личности. Меняют опорную конструкцию.

Дж. Стайнер говорит, что перейти в депрессивную позицию может мешать психическое убежище. И здесь я хочу привести пример моей пациентки. Она принесла на сессию сон. В процессе его разбора у пациентки случился инсайт, что этот сон отображает психическое убежище. Сон: «Я нахожусь в аэропорту. Я не понимаю как, оказываюсь на 2-м этаже. Мой муж с ребёнком находятся на 1-м этаже. Я пытаюсь к ним попасть, но не могу. Я вижу женщину, к которой обращаюсь за помощью. Мы вместе ищем выход со 2-го этажа. Но так и не можем его найти. Я просыпаюсь». Ассоциации с аэропортом: «Большое пространство, можно свободно дышать». Ассоциаций со 2-м этажом не возникло. Ассоциации с женщиной: «Стюардесса, которая должна знать выход». На мой взгляд, аэропорт – это место для расставания. На 1-м этаже находится хороший объект, который спроецирован в мужа и ребёнка. И она разделена с хорошим объектом. Стюардесса – это аналитик, который пытается помочь найти выход. Но на данный момент попытки безуспешны. Когда мы обсуждали этот сон, после инсайта пациентки, что 2-й этаж – это психическое убежище – я вспомнила другие сны пациентки, которые также могли означать психическое убежище. Сон приснился около 3-х лет назад. Как будто пациентка взбирается по очень высокой лестнице до моста. Сзади за ней лезет человек, который её подталкивает. Она чувствует руки этого человека. Сновидец практически добирается до моста, ей остаётся только протянуть руку, чтобы оказаться наверху. Но так как она чувствует подталкивание сзади – она срывается с лестницы и падает вниз. И в ужасе просыпается. Я очень часто возвращалась к этому сну как символу взаимодействия между нами. Я видела этот сон как то, что я как будто подталкиваю пациентку к успеху. А это подталкивание воспринимается как ненужное, мешающее. И в итоге приводит к срыву, падению в хаос, ужасу. В этот раз я провела параллель между этими снами. Я увидела невозможность дотянуться до моста, невозможность спуститься на 1-ый этаж – как психическое убежище. В снах вы видите динамику – как сильно поменялось мышление пациентки. Мою помощь раньше она воспринимала как то, что ведёт её к катастрофе, к внутреннему распаду. Теперь мою помощь она воспринимает как совместное дело. Она не перекладывает ответственность во сне на аэропорт. Она просит о помощи и активно сама участвует в поиске выхода из психического убежища. Для меня это значит, что трансформировалась зависть. Появилась благодарность – способность просить помощь и пользоваться ей. Несмотря на то, что выход пока не найден – поменялась сама структура психического убежища. Во сне с лестницей не было вообще никакого хорошего объекта. Сновидца падала в никуда и просыпалась. Во сне с аэропортом есть хороший объект. Т.е. появился смысл– зачем выходить из психического убежища. Есть вера в то, что совместными усилиями, а не в одиночку, можно найти выход. Это очень сильные изменения мышления. Пациентка очень переживает, что может вернуться к прежним схемам мышления. Конечно, стресс никто не отменял. Однако, когда человек побывал в депрессивной позиции, а потом снова попадает в параноидно-шизоидную позицию – он уже оказывается там другим. Это не круг, а спираль. Человек оказывается на новом витке спирали.

– Благодаря инсайту своей пациентки я подумала, что во снах психические убежища могут выражаться именно в такой форме– когда сновидец попадает в пространство, в котором нет выхода, повторяется одно и тоже.

Далее Дж. Стайнер описывает, как тяжело ребёнку, когда он осознаёт, что мать не разделяет его инцестуозных фантазий. Тогда он воспринимает, что она заодно с отцом. Ребёнок ощущает предательство не только от отца, но и от матери. Мы помним, что до этого отец был могущественным, владеющим матерью. А теперь мать как будто объединяется с отцом против ребёнка. Мне кажется, что автор говорит, что в этом конфликте кроется корень предательства. Ребёнок лишается наивного представления, что мама ни при чём. И таким образом, она его предаёт в его представлении.

Одна моя пациентка сказала, что для неё было важным осознанием, что бабушка заодно с дедушкой. До этого она видела бабушку как хороший объект, который на её стороне. А деда как садистическую фигуру, желающего её разрушить. Речь идёт о движении психики из Эдиповой ситуации в Эдипов треугольник. Хотя, если разобраться – мама не обещала ребёнку, что будет его обслуживать всю жизнь. Но у ребёнка было сформировано это ожидание, потому что мама посвящала ему всю себя в начале его жизни. Здесь очень важно не путать внешнюю и внутреннюю реальность. Можно сказать, что муж тоже не обещал жене, а жена не обещала мужу выполнять ожидания. Возможно, вы могли читать что-то подобное у разных авторов. Но в реальности это не так. Мы уже выросли. И мы обещаем. А те, кто не оправдывают адекватные ожидания – они как раз отыгрывают Эдипову ситуацию. Жена для мужа, например, становится той матерью, которая «вдруг» предала его. И он ей мстит, отыгрывая, вымещая свою ненависть, о которой пишет Дж. Стайнер. Я вижу в парах жертва-садист (где обычно жертва– это женщина), садист-мужчина как будто не осознаёт, что он разрушает свой объект. Он уверен, что его жена чудесным образом исцеляется. Ему достаточно просто купить подарок или сказать ласковые слова – она оттаивает. И вот это оттаивание садист-мужчина воспринимает за всемогущее восстановление. А когда приходит момент расставания – он осознаёт, насколько сильно разрушил свой объект. И тогда он готов «меняться», делать всё, что она захочет. И он продолжает не осознавать, что он разрушил отношения и её саму до такой степени, что восстановление невозможно.

Автор говорит, что в норме ребёнок справляется с Эдиповой ситуацией. Он разделяет родительскую пару на хорошую и плохую. Т.е.

– Сначала была хорошая и плохая грудь, как частичный объект.

– Потом хорошая и плохая мать. Плохая мать – мать, содержащая в себе отцовский пенис – Эдипова ситуация.

– И затем хорошая и плохая родительская пара. И здесь уже Эдипов треугольник. С хорошей родительской парой ребёнок идентифицируется. И свои невыносимые чувства он помещает в плохую родительскую пару. Её он может ненавидеть, убивать. Затем испытывать угрызения совести и нападать на себя виной.

Дж. Стайнер говорит: «Эти состояния наполнены отчаянием и представляют собой ту глубину депрессии, которая должна быть преодолена, чтобы можно было столкнуться с реальностью и развиваться. Если пациент выходит из психического тупика, чтобы встретиться с имеющейся психической реальностью, он вынужден признать, что в фантазии он атаковал и разрушил свои хорошие объекты в акте мести, после которого он сам и его объекты оказались опустошенными. Только тогда он сможет увидеть задачу реконструкции своего мира и запустить в действие длительную и болезненную работу поиска прощения и совершения репарации. Если пациент находит боль и цену этого действия слишком большими, он обращается за защитой к всемогуществу, которое позволяет ему восстановить собственнический контроль над идеальным объектом и замаскировать свою мстительную ненависть».

Проблема для нас заключается в том, что мы можем атаковать свои любимые объекты не только внутри, но и снаружи через реальных людей, в которых мы помещаем эти объекты. Аналитик является таким любимым объектом. Когда пациенты в ярости, не могут справиться со своей завистью – они нападают на аналитика. А потом чувствуют себя сильно виноватыми. Потому что осознают, что причинили боль любимому объекту.

– И это не в каком-то непонятном внутреннем мире. Это совершенно в реальных отношениях. Когда мы можем об этом поговорить с нашими пациентами – у них наступает облегчение. С пациенткой, которую я описала выше со снами, мы много говорили о зависти. Она злилась на меня, что ей ещё надо сделать, чтобы измениться? Нужно было провести внутреннюю работу по изменению моего образа из идеально-угрожающего в реальный. И сон с аэропортом показывает, что она справилась с этой задачей. Теперь она воспринимает меня как союзника, который способен помочь ей выйти из психического убежища к хорошему объекту. А не как того, кто своей помощью толкает её в хаос.

Далее автор говорит, что в процессе анализа в разные периоды аналитику достаются разные роли: «он обычно представляет собой и мать, которая предает его, и отца, которому он вынужден подчиняться».

И далее: «Очевидно, что эти архаические фигуры являются искажениями как исходных родительских фигур, так и имеющегося в настоящем аналитика, который становится важным участником патологической организации, поддерживающей эти искажения и мешающей возвращению проекций в самость». Не уверена, что мы с вами говорили об архаических фигурах. Если говорили раньше, значит сейчас будет повторение.

Архаические фигуры не надо путать с архетипическими фигурами. Архетип – это коллективный образ. Я запомнила определение архетипа, как коллективного инстинкта. Т.е. у нас есть инстинкт матери, отца, например. Мать по К. Г. Юнгу имеет 4 ипостаси: добрая/молодая, злая/молодая, добрая/старая, злая/старая. Ещё архетип для меня – это некий сосуд, который наполняется индивидуальным содержанием. У каждого из нас есть мать. Но для каждого она своя, особенная.

Архаические фигуры – это фигуры из младенческого мира. Младенец маленький, а мать огромная. Она может сделать с ним всё, что угодно. Он в её полной власти. Архаические фигуры чёрно-белые. Т.е. они либо хорошие, либо плохие. В них нет полутонов. Они могут быть очень жестокими. Их власть безгранична. Одна аналитик рассказывала, что на семинаре им показывали фильм – как видит мир младенец. Для него рука матери может появиться совершенно неожиданно. И она будет, например, непонятным нечто. Младенец живёт в мире гигантов. Эти гиганты жестокие, преследующие и могут с ним сделать всё, что захотят. Поэтому им нужно угождать, чтобы выжить.

– Когда мы говорим об Эдиповой ситуации, она тоже относится к архаическим фигурам. В ней невозможно ничего разобрать. Дж. Стайнер говорит, что архаические фигуры переносятся в том числе на аналитика. И они являются основой патологической организации. Это значит, что аналитик может представляться всемогущим, вершащим судьбы. Моя пациентка пришла на сессию и напала на меня, что мы уже год работаем, а у неё нет результата. А затем она рассказывает, что у неё события разворачиваются в хорошую сторону. Но она никому об этом не сказала кроме меня. В контрпереносе я почувствовала ужас. Я её остановила и сказала: «Вы сейчас говорите, что я как будто для вас или фея или ведьма. Если обстоятельства сложатся хорошо, и всё осуществится, как вы предполагаете – я буду феей. Это будет значить, что я с вами хорошо работала. И внешние обстоятельства как подтверждение моей хорошей работы. Если же что-то во внешнем мире пойдёт не так – я окажусь ведьмой. Весь анализ окажется плохим, и вам нужно будет со мной расставаться, потому что я как будто разрушаю то, что у вас должно было сложиться. Вы сказали мне о счастливых обстоятельствах жизни, но перед этим решили меня испортить – напали, что у вас нет результата. Наверное, это как магическое действие – сплюнуть 3 раза через плечо».

Для неё это был очень важный инсайт, что она вкладывает в меня такое могущество. Я ей также сказала: «Я даже не знаю – какой исход событий хороший для наших с вами отношений. Я как будто в ловушке. Вы теперь наблюдаете —сказали мне и что будет происходить». В контрпереносе у меня остаются оттенки ужаса от той роли, которая мне уготована. И я никак не могу повлиять на внешние обстоятельства, как и моя пациентка. Вот это переживание – это как нахождение во власти архаических фигур. От младенца не зависит поведение мамы. Она может быть чуткой и будет откликаться. А может и нет.

Дж. Стайнер говорит, что архаические фигуры мешают возвращению Проекций в самость. В данном случае самость – это Эго. Мы говорили, что через интерпретацию мы можем вернуть погруженные в аналитика Проекции обратно пациенту. Но когда в дело вмешиваются архаические фигуры – не получается через интерпретацию сделать возврат. И это связано с тем, что пациент видит аналитика как участника патологической организации. Как можно доверять человеку, который ощущается как угроза, который переживается как несущий небезопасность? Пациент получается в ловушке – он привязан к аналитику. Он верит, что аналитик его «спасёт» от его жестоких переживаний. Но когда пациент с аналитиком вместе движутся по запутанным дорожкам внутренней вселенной пациента – для пациента вдруг открывается видение, что аналитик и есть то самое зло, из-за которого пациент страдает. Если пациент это обнаруживает на ранних стадиях анализа, когда ещё не сформировано доверие – он уходит из анализа. Если доверие есть, сформировалась привязанность – тогда пациент будет оставаться в анализе, но при этом он будет как будто замершим, не будет движения. И опять же, всё это мы будем наблюдать у пациентов, которые не справились с Эдиповой ситуацией. Я предполагаю, что те, кто справились – с ними не будет сильного застоя.

Жду ваших вопросов и размышлений.