Текст книги "Лекции для психологов из супервизорской группы"

Установление надёжных отношений с материнским объектом

Добрый день. Продолжаем говорить об Эдипове комплексе и Эдиповой ситуации. Перед началом хочу сказать о формировании ХОРОШЕГО ОБЪЕКТА внутри психики. Эту идею кляйнианства пояснил мне мой коллега. В моём представлении было, что хороший объект внутри психики появляется сразу после рождения. Может быть, даже формируется в утробе матери. Я думала, что младенец с ним рождается. В подходе М. Кляйн младенец не рождается с хорошим объектом. Он рождается в хаосе. Там, где нет пока никаких объектов. И затем он начинает их формировать, когда разделяет мир на хороший и плохой – хорошая и плохая грудь. Как я поняла, это разделение происходит где-то к трём месяцам жизни. И дальше младенец устанавливает связь с хорошим объектом. У кляйнианцев есть такое понятие: «Мы, как аналитики, можем быть настолько хороши для наших пациентов – насколько хорош их внутренний объект». Т.е. мы не можем изменить внутренний объект.

– То, над чем мы работаем – над установлением прочной связи с хорошим объектом. Это одна сторона.

– А вторая– через наши отношения мы показываем пациенту, что невыносимое можно выносить. Что можно с этим жить и справляться. Как мне кажется, возможность с этим жить подразумевает, что есть то хорошее, что позволяет выносить невыносимое. А когда пациент не видит внутри себя то хорошее, что может ему или ей помочь, нет доступа к своей хорошести – тогда и наступает невыносимость.

Проиллюстрирую это на сновидении пациентки. Спустя несколько лет анализа, она решилась рассказать мне свой повторяющийся сон. Сказала, что боялась рассказывать, потому что страшно было соединиться с чем-то тяжёлым, с чем придётся потом жить. И она была права. Сон такой. Как будто она в отношениях с первым молодым человеком. Она испытывает к нему отвращение, презрение, ненависть. И не понимает – как она оказалась с ним в отношениях. Сновидец начинает возмущаться и говорить: «Подождите, здесь что-то не так». Она во сне вспоминает о том, что у неё есть муж, с которым у неё хорошие отношения. А её пытаются уговорить на другого, который ей совсем не подходит. Она просыпается от возмущения и страха, что она потеряла отношения с мужем. Можно пойти за ассоциациями относительно молодого человека, с которым она как будто должна быть. И я спросила ассоциации. Они действительно негативные. Для меня было важнее другое – есть ли динамика в этом повторяющемся сне. Всегда ли так было, что как будто она потеряла мужа? Оказалось, что не всегда. Сердцевина этого сна остаётся – она должна быть в отношениях с первым мужчиной. А окружение меняется. Раньше во снах не было представления, что у неё есть отношения с любимым мужем. Кто такой любимый муж, про которого она помнит во сне? Это тот самый ХОРОШИЙ ОБЪЕКТ, с которым установлена связь. Она действительно установлена, потому что во сне приходит ясная мысль – у меня есть другой, а меня заставляют быть с тем, кто мне ненавистен. Можно предположить, что ОБРАЗ первого мужчины во сне —это плохой объект. Но она уже помнит, что у неё был хороший. Это невероятно важное изменение.

– Первый мужчина, с которым она должна находиться в отношениях – с точки зрения объектных отношений – это мысли, которые «нападают» на пациентку. Она как будто обязана их думать. И обязана ими руководствоваться по жизни.

– Воспоминания о любимом муже – это образ мышления, который противоположен прежнему. Который помогает ориентироваться в реальности и сохранять связь с хорошим.

О чём говорит этот сон? О потери. Пришло время прорабатывать потерю. Любимый муж пока не появился в виде конкретного образа во сне. Пока он есть в воспоминании. И это значит, что сон говорит о том, что когда-то пациентка пережила потерю любимого объекта. И это не муж. К мужу это не имеет отношения. На мужа психика спроецировала хороший объект. Сон может говорить: «У меня не разрешён главный конфликт. Я переживаю отвращение к себе, к своему образу мыслей. До сих пор испытываю отвращение к собственной ценности. Стыжусь своих проявлений творчества». Но суть сна – в потери связи с хорошим. Может, вы тоже сможете проанализировать свои повторяющиеся сны с точки зрения динамики. И поделитесь этим, будет интересно.

Напомню, что М. Кляйн пошла дальше З. Фрейда. Она предположила, что Эдипову комплексу предшествует Эдипова ситуация. Эдипова ситуация – это единый объект. Это папа и мама, которые слиты в одно. Там нет отдельно папы, нет отдельно мамы. Есть один объект. Р. Бриттон говорит: «Эдипова ситуация начинается с признания ребёнком отношений между родителями в некоей примитивной или частичной форме». Когда вы слышите во снах или образах страха пациентов смешанные фигуры: «Похоже на то и на то», – это может говорить об Эдиповой ситуации.

Сейчас немного усложню мысль. Это из статьи Э. О’Шоннеси «Невидимый Эдипов комплекс». Представьте себе снова единый объект Эдиповой ситуации. Мало того, что ребёнок уже её испортил, чтобы справиться с невыносимым чувством зависти к акту творения родителей. Он может её ещё и расколоть. И это не про видение отдельным папы и мамы. Это про раскол единого объекта Эдиповой ситуации. Будем ещё возвращаться к этим мыслям.

Далее Р. Бриттон говорит, что сначала надо, чтобы у ребёнка установились надёжные отношения с материнским объектом. И только потом должно прийти понимание об отношениях между родителями. Тогда мы имеем дело с нормальным психическим развитием. И тогда Эдипова ситуация должна развиться в Эдипов комплекс. Когда ребёнок разделяет пару родителей на папу и маму. У него появляется возможность конкурировать. Если этого не происходит – тогда в анализе мы имеем дело с Эдиповой ситуацией, а не Эдиповым комплексом.

Здесь сделаю отступление.

Надо понимать, что движение от Эдиповой ситуации к Эдипову комплексу не происходит без потери. И вообще никакие глобальные изменения в психике (и как следствие в жизни) не происходят без потери. Поэтому мы ставим во главу угла в анализе – возможность переживать потерю. И получаем очень классные результаты наших пациентов.

– Что теряет мальчик? Мальчик и девочка идентифицируются с мамой. И мальчик должен перестать чувствовать себя как мама. Если он не справился с этим, то тогда им легко манипулировать по жизни. Можно «брать на слабо». Объяснять – что значит «не быть девочкой». Это значит не плакать, держать всё в себе, драться и т. д. У такого мальчика будет страх не стать снова мамой. Он может бороться с женщинами и хотеть их подчинить. Я подумала, что можно попробовать давать такую интерпретацию сыновьям, мальчикам и даже мужчинам: «Тебе очень страшно, что ты можешь превратиться в женщину. Поэтому ты доказываешь свою мужественность». Свою мужественность мальчик обретает в конкуренции с папой. Он стремится стать как папа, папа его побеждает. Он снова поднимается и т. д. Так укрепляется идентичность мальчика как мужчины. Т.е. мальчик теряет идентичность. И он пускает свои психические силы на создание и укрепление своей идентичности.

– Что теряет девочка? У неё остаётся та же идентичность, что и у мамы. Но ей приходится терять объект любви. Потому что ей надо начать любить папу, как противоположный пол. Ей как будто надо разлюбить маму. Может, даже начать ненавидеть маму. Тогда она сможет подарить свою любовь папе. Поэтому для женщин очень важны чувства, важно – любят её или нет.

Возвращаемся к статье.

Напомню вам, что Эдипова ситуация не исчезает никуда из психики. У нас у всех есть объект в виде Эдиповой ситуации—единого объекта, который в акте творчества. И мы его испортили. Но если мы перешли к Эдипову комплексу – это значит, что мы справились с чувствами, которые вызывает Эдипова ситуация. Думаю, пример сна пациентки, когда она устанавливает связь с хорошим объектом, согласуется с тем, что говорит Р. Бриттон – сначала надо установить надёжные отношения с хорошим объектом. А потом есть возможность выносить чувства, связанные с Эдиповой ситуацией. Кстати, один из запросов пациентки – это возможность творить. До этого она чувствовала невозможность что-то создавать. А теперь она чувствует, что копит силы, чтобы выйти на рынок и стабильно там оставаться. Теперь я вижу, что надо отгоревать те её мысли, её состояние, тот образ её, которой она себя видела. А видит она себя как персонаж сна в виде молодого человека – как будто она переполнена отвратительными мыслями. И всё, что из неё выйдет в виде творчества, как будто будет вызывать отвращение. Поэтому она заранее не хочет это создавать, не хочет с этим соприкасаться.

Идём дальше. Р. Бриттон говорит, что формируется эдипальная конфигурация иллюзий. Это защиты. Они нужны, чтобы отрицать психическую реальность родительских взаимоотношений. Он подчёркивает, что это защита именно от психической реальности. Мы здесь с вами возвращаемся к тому – с чем мы работаем. Мы работаем с фантазиями пациентов. Фантазии – это мыслительные конструкции, которые «подтверждаются» ощущениями в теле и чувствами. У моей пациентки, которая страдает глубокой депрессией, её ощущения в теле служат доказательством тому, что мои мысли фактически входят внутрь её и отравляют её. С её слов, оставляют грязь в ней, навсегда меняют её. Я осознала это недавно. И стала делать упор на том, что она не подвергает сомнениям свои мысли, потому что она чувствует реальную физиологическую реакцию от моих слов. Я в этой ситуации нахожусь в ловушке. Если я говорю – то заношу грязь внутрь её, отравляю её навсегда. Если я молчу —я не выполняю свою работу, я отбираю у неё надежду на излечение. У меня было ощущение, что мы стоим на месте. Мой коллега помог мне понять, что это не так. Она сейчас находится на стадии разочарования. Она думала, что я волшебная фигура, которая заберёт у неё страдание изнутри, освободит от внутреннего ужаса. Но сейчас она начала понимать, ещё не до конца сознаётся себе, что я этого не сделаю. Я могу только научить её жить с её страданиями. Могу сделать их более выносимыми. В случае этой пациентки однозначно имеет место Эдипова ситуация, а до Эдипова комплекса психически она не дошла. Отрицание реальности в наших отношениях выражается в том, что она не признаёт за мной какие-то положительные мысли. Она говорит: «Да, я понимаю головой. Но я ничего не могу с собой поделать – я вам не верю». Т.е. она продолжает меня считать угрожающим объектом, несущим ей разрушение. Как будто я делаю то же, что и её мать. И никакие факты из прошлого, что я поступаю иначе – не могут её переубедить. У неё всегда один и тот же довод: «Я понимаю это головой. Но я так не чувствую». Данный случай– очень наглядное отображение теории М. Кляйн. Она портит меня, как ту, которая хочет ей помочь. И я ощущаю бессилие. Когда я ей об этом говорю – она ощущает отчаяние. И как будто я у неё отбираю надежду. И соответственно, толкаю её на суицид. Вот такая ловушка. Когда мой коллега сказал, что она находится на стадии разочарования – я вздохнула. Потому что работа тяжёлая, но она не тупиковая. Всё-равно изменения происходят, но не в такой степени, как у других.

Далее Р. Бриттон описывает более подробно про эдипальные иллюзии: «Отношения между родителями уже были отмечены и запомнились. А теперь они отрицаются. И против них организуется защита с помощью некой эдипальной иллюзии, как я это называю. Этими системами иллюзий обеспечивается то, что у Фрейда именуется «областью …изолированной от реального внешнего мира в момент внедрения принципа реальности… свободной от насущных потребностей жизни, – нечто вроде резервации». Речь о том, что есть принцип реальности. В реальности у родителей могут быть очень хорошие отношения. Ребёнок их увидел, они ему запомнились. Но для него это стало невыносимым. Поэтому мальчик или девочка организуют систему защит, которую Р. Бриттон назвал «эдипальные иллюзии». Т.е. в реальности может быть одно. А в психической реальности человека – совершенно другое. Поэтому нам не так важно – как было на самом деле. Нам важно – как человек сохранил то, что было, у себя в психике. И мы можем на это повлиять и, по крайней мере, постараться это изменить. На реальных родителей и реальную ситуацию из прошлого – не можем. Критерий нашей хорошей работы – это изменение реакций пациентов. Они видят ситуацию совершенно иначе. Моя пациентка, с которой мы прорабатываем потерянную сессию, пришла с абсолютно новыми мыслями, с её слов. Она поняла, что жила в иллюзии – если иметь хорошие отношения, то не будет воровства. Девушка осознала, что люди воруют, потому что видят деньги, потому что просто воруют. И с отношениями связи нет. Она поняла, как сильно ошибалась, что не поставила дорогостоящую систему наблюдений. Развела у себя в голове – за что отвечает милиция, а за что налоговая. И увидела, как она говорит, «золотую жилу». Сказала, что поставила себе более амбициозные цели. Говорила, что то, что мы с ней обговаривали до этого по целям – ерунда. Вот так работает проработка темы расставания. Я считаю это своим результатом. Я понимаю – что конкретно я сделала, чтобы она пришла к такому образу мышления. Я с ней говорила о потере сессии. Пациентка проживала чувства из расставания. Она смогла пережить потерю прошлой системы мышления. В частности смогла отказаться от идеи, что хорошие отношения оберегают её от воровства.

Моя рекомендация для вас – отслеживайте, что вы делаете, и какие изменения у пациента происходят в результате. Это очень сильно укрепляет вашу идентичность психолога, у вас появляется больше веры в собственный профессионализм. И как следствие – вам гораздо легче себя продавать. Потому что вы понимаете – за что конкретно вам платят деньги.

Далее в статье Р. Бриттон говорит об эдипальном соперничестве. И здесь, как я понимаю, речь уже идёт об Эдиповом комплексе. Автор говорит, что эдипальное соперничество может быть в позитивной и негативной форме. И то и другое имеет отношение к Эдипову комплексу. Позитивная форма – гетеросексуальная. Негативная форма—гомосексуальная. Т.е. при позитивной форме мы имеем дело с классическим Эдиповым комплексом – мальчик борется с отцом за маму; девочка борется с мамой за любовь отца. А при негативной форме – мальчик борется с мамой за отца. И наоборот —девочка борется с отцом за любовь мамы. В обоих формах есть возможность проработать депрессивную позицию. Р. Бриттон говорит: «В любом из этих вариантов один из родителей становится объектом вожделения. А другой – ненавистным соперником. Данная конфигурация сохраняется, однако сами чувства по отношению к каждому из родителей претерпевают изменения. Так, хорошее становится плохим, и наоборот – по мере превращения позитивного в негативное». Т.е. на депрессивной позиции тот, кого мы считали плохим —постепенно становится для нас если не хорошим, то нормальным, терпимым. Тем, кого можно выносить. И наоборот —тот, кого мы идеализировали, считали неприкосновенным внутри себя – становится для нас более земным. Мы начинаем понимать его недостатки и ограничения. Мы разочаровываемся в нём или в ней. Благодаря этому процессу мы чувствуем и свою ограниченность. Приходится расставаться с фантазией о всемогуществе. Мы понимаем свои ограничения. Можем чувствовать себя жалкими, униженными, ничтожными на планете Земля, во всей Вселенной. И, конечно, в отношениях с аналитиком. И аналитика видим таким же ограниченным. Понимаем, что всё, что он или она могут для нас сделать—понять, увидеть процесс нашего мышления. А дальше нам надо самим справляться с тем, что даёт жизнь. Надо самим ориентироваться в реальности. Вот это и есть проработка депрессивной позиции. Из неё мы черпаем силы справляться с реальностью. Дальше мы научаемся в этой реальности ориентироваться. И получать от неё то, что мы хотим. Т.е. реализовывать свои цели.

Далее Р. Бриттон говорит: «Признание отношений родителей друг с другом объединяет его (ребёнка) психический мир, сводя его к миру, общему для ребёнка и обоих родителей, в котором возможны различные объектные отношения». Т.е. при Эдиповой ситуации психика как будто застывает, нет движения.

Как я вам описывала выше про пациентку, которая страдает депрессией. Она понимает мои интерпретации буквально. И отказывается видеть меня как отдельную, обладающую своими собственными мыслями. Т.е. она не может представить, что есть я и есть мысли, которые я рождаю. Для неё я единый объект, который вторгается своими грязными мыслями в её внутреннее пространство. И в её фантазии я всегда порчу. Нет ни малейшего шанса посмотреть на этот процесс иначе. По-крайней мере, в данный момент.

Когда мы имеем дело с Эдиповым комплексом – ситуация другая. Моя пациентка, с которой мы работаем около года, получила очень серьёзные изменения. Она тоже видела мир слитым, единым. В мышлении это выражалось в том, что она не могла себе представить, что может со мной работать индивидуально. Она не представляла, что может организовать пространство так, чтобы было место для неё. Поэтому первое время мы работали так, что прибегала её маленькая дочь. Когда началась пандемия, у неё было ощущение, как будто смешались дни и ночи, нет разделения по дням недели. Однажды она забыла про нашу сессию. Я позвонила ей через 15 минут после начала. Она говорила, что телефон её разбудил, и она не понимала – зачем я ей звоню. Это всё были проявления Эдиповой ситуации. Она чувствовала себя единой со своими детьми, со своей работой, со всеми домашними. И одновременно была заражена фантазией, что хочет уйти с работы, разойтись с мужем. Эти фантазии были о том, что она остро нуждалась в необходимости личного пространства. Сейчас, спустя чуть больше года анализа, мы работаем в её рабочее время. Она себе тоже не могла это представить. На последней сессии она говорила, что сейчас дома, на карантине. И она легко может закрыть дверь на ключ со словами: «У меня совещание», – и мы спокойно работаем.

Чем ситуацией этой пациентки отличается от предыдущей?

Когда-то в детстве она уже смогла справиться с чувствами из Эдиповой ситуации. Она вышла в Эдипов комплекс. А пациентка, которая страдает депрессией – не вышла. Последняя пациентка пережила глубокую травму, связанную с наркоманией и смертью мужа. Это погрузило её в такой сильный стресс, что она как будто вернулась к образу мышления из Эдиповой ситуации. Но как только у неё появилась благоприятная возможность почувствовать свои мысли через наши отношения – она достаточно быстро вернулась в Эдипов комплекс, к той конструкции мышления, которая помогает видеть реальность и хорошо адаптироваться в этой реальности. У неё ушли навязчивые мысли уйти с работы, разойтись с мужем. Она определилась – в какую специальность хочет идти. И сейчас мы работаем над тем, что она боится своим успехом разрушить окружающих.

Р. Бриттон говорит, что в Эдиповом комплексе появляется «возможность стать участником взаимоотношений, находится под наблюдением 3-го лица и в равной мере стать наблюдателем взаимоотношений двух людей».

– Т.е. в Эдиповой ситуации человек чувствует себя исключённым из взаимоотношений. Он всё время как будто в одиночестве. Это сильно пугает. Другие люди становятся для него угрожающими.

– Там нет возможности строить отношения. Хотя моя пациентка с депрессией строит отношения с мужчиной. Тем не менее, она чувствует постоянную угрозу и небезопасность.

Далее Р. Бриттон говорит: «Способность представлять себе хорошие отношения родителей друг к другу влияет на развитие пространства, находящегося вне самости и поддающегося наблюдению и осмыслению со стороны, это создаёт основу для убеждения в безопасности и прочности мира». Т.е. человек, который не смог справиться с чувствами Эдиповой ситуации не может почувствовать себя и мир отдельным. Опять же, как моя пациентка, страдающая депрессией. Она ощущает телесные реакции на мои мысли, на мои слова – это служит ей доказательством, что мир не существует вне её представлений. И она как будто сохраняет мир и меня в частности.

В Эдиповом комплексе человек чувствует отдельность. Понимает – на что он может повлиять на другого, а на что не может. Т.е. происходит принятие реальности. Далее: «Первичный семейный треугольник обеспечивает ребёнка двумя связями, соединяющими его с каждым из родителей отдельно. И сталкивает его с их связью между собою, исключающей его присутствие».

Здесь речь снова о том, что ребёнок вынужден переживать свою отдельность, свою исключённость. Приходится принимать идею, что у других людей может быть их собственный выбор. И да, они могут испытывать удовольствие. И ребёнок не будет в это включён.

Если мы перенесём на отношения с аналитиком, то получается, что у аналитика есть своя собственная жизнь. И пациентка или пациент никаким образом в эту жизнь не включены.

– Пациент на психотическом уровне может фантазировать, что аналитик живёт только тогда, когда пациент с ним общается. А когда заканчивается сессия, то жизнь аналитика как будто замирает. Аналитик как будто засыпает. Это Эдипова ситуация.

– В Эдиповом комплексе пациенты понимают, что у аналитика есть жизнь, из которой они исключены. И это понимание доставляет им сильную боль. Они могут пытаться контролировать жизнь аналитика, следя за его жизнью в соцсетях. Отсюда исходит рекомендация не показывать свою личность в соцсетях. Я считаю, что всё должно быть в рамках разумного. Можно не показывать. Можно говорить о себе. И если пациент говорит об этом на сессии, то стоит давать интерпретацию: «Может быть, понимание того, что у меня есть своя жизнь, за рамками наших сессий, вызывает у вас смешанные чувства. Например, тревогу или даже гнев».

Далее Р. Бриттон: «Если психика ребёнка способна перенести и выдержать существование связи родителей, воспринятой через любовь и ненависть, это даёт ему прообраз объектных отношений третьего типа. Где он выступает в качестве свидетеля, а не участника. Тогда возникает 3-я позиция, из которой возможно наблюдать объектные отношения. … Тем самым мы обретаем способность видеть себя во взаимодействии с другими и учитывать другую точку зрения, не отказываясь от своей, размышлять над собой, оставаясь собою. Эту способность мы и надеемся открыть у себя и у наших пациентов в процессе психоанализа». Мы много с вами говорили о 3-ей позиции.

Можно сравнить, как будто Эдипова ситуация – это 2-х мерное пространство. Вы можете видеть только плоскость с осью x/y.

Эдипов комплекс —это 3-х мерное пространство, где появляется вертикальная ось z. И всё становится не таким однозначным. Когда мы наблюдаем отношения, мы можем анализировать. Можем понять – что нам нравится в отношениях, и мы бы хотели взять себе. А что не нравится – и мы бы хотели оставить это родителям. Когда человек застревает на образе мышления из Эдиповой ситуации – он чувствует, как будто объекты влияют на него. А он при этом остаётся бессильным. Он как будто ничего не может поменять. Отсюда установки: «Это мама/папа был (а) такой, поэтому со мной сейчас так».

Когда мы начинаем воспринимать фигуры, о которых говорит пациентка или пациент как фантазии—мы таким образом обучаем символическому мышлению. Мы выходим из плоского мышления Эдиповой ситуации, переходим в объёмное мышление Эдипова комплекса.

Важное, что подчёркивает Р. Бриттон – мы овладеваем позицией Наблюдателя. Здесь мне вспоминаются фильмы про квантовую механику. О том, что реальность зависит от наблюдателя. И мы не создаём реальность. Но мы начинаем её видеть. А потом устанавливаем с ней отношения. Т.е. мы занимаем позицию наблюдателя относительно реальности. Учитываем её. Изучаем её законы. И думаем – как мы можем в неё вписаться. Это и приводит нас к успеху.

И в конце хочу подвести итог.

– Для того, чтобы выйти на депрессивную позицию, необходимо сформировать хороший объект внутри психики.

– Дальше необходимо установить с этим объектом надёжную связь. Тогда появляется возможность справиться с переживаниями Эдиповой ситуации и выйти из 2-х мерного мышления в 3-х мерное объёмное – к Эдипову комплексу.

На этом сегодня остановимся. Жду ваших вопросов и размышлений.