Текст книги "Лекции для психологов из супервизорской группы"

– Пациентка стала ощущать, что я отстаиваю свои границы. Я с ней про это говорила много раз. Примерно так: «Я иду вам на уступки. И в этот момент вы мне благодарны. Но потом в реальной жизни вы чувствуете, что тоже должны идти на уступки другим. И тогда у вас возникает гнев на меня, что я не отстояла свои границы. И таким образом, не научила вас отстаивать свои».

Через несколько месяцев моих повторений, пациентка увидела меня отдельной. У неё случился инсайт. Она сказала: «Я поняла – то, что вы выставляете мне границы, это вы не хотите меня обидеть или задеть. Это вы заботитесь о себе». Таким образом, я, как отдельный объект, появилась в её голове. Но она продолжает атаковать границы. Пока она не может принять, что должна измениться сама, а не я (как мир с обстоятельствами) должна поменяться, т.е. пойти ей на уступки. Она теперь говорит мне, что это время ей не удобно. «Вот если бы на полчаса позже». Сейчас я проявляю достаточно жёсткую позицию – чётко говорю, что время не изменится. На последней консультации она сказала, что ей не хватает дополнительной сессии. Я ей ответила: «Это моя ошибка, что я не говорила с вами о потерянной сессии. Давайте об этом говорить». Я хочу вам сказать, что не проявляю жёсткую позицию относительно сеттинга. Это связано с моими личными особенностями. Вижу, что мои коллеги могут выдерживать и держать очень жёсткий сеттинг. В моём случае я поняла, что буду идти за пациентом, чтобы сохранить отношения. И дальше буду говорить о том, что могло для него значить смена сеттинга.

Надеюсь, вам яснее стало видно– как пациент реализует бессознательную установку, что мир должен поменяться, чтобы ему стало легче. В случае с последней пациенткой вы видите – сколько бы я ни шла на её уступки в плане смены сеттинга – её всё-равно не устраивает. Поэтому прежде чем жертвовать своим временем, своим удобством – поговорите с пациентом – что даст ему или ей смена сеттинга. Проводите параллели с желанием, чтобы мир изменился благодаря Всемогущему желанию. Сами мы тоже должны принять мысль, которую я очень часто читала, когда изучала бизнес-курсы: «Если что-то не получается – то это не получается У ВАС». Реальность не станет меняться. Но тем не менее, мы можем влиять на неё. И в результате изменится наша жизнь, благодаря изменению нашего мышления. Новое мышление заставит нас совершать другие действия.

Ещё раз подытожим. Наша задача – работать с переживаниями расставания. Мы как будто обучаем пациента расставаться. Мы как будто даём ему некий навык расставания. И тогда он может перенести этот навык в свой внутренний мир и в свою реальную жизнь. Во внутреннем мире человек должен будет расстаться с жестокостью по отношению к себе. Может быть, «расстаться» звучит слишком громко. По крайней мере, он должен будет вернуть себе свою жестокость. И тогда он сможет отстаивать свои границы, чувствовать себя отдельным, лучше справляться с трудностями.

Жду ваших вопросов и размышлений.

Про психическое «убежище» как уход от контакта с реальностью

Добрый день. Мы с вами находимся в подразделе статьи «Повторное обретение спроецированных частей самости». Дж. Стайнер говорит: «Когда имеет место такая ситуация, объект, содержащий спроецированные части самости, интернализуется, и происходит идентификация с ним. Так что во время разрывов, отвержения или тяжелой утраты раздельность переживается не полностью и утрата отрицается».

Был задан вопрос: «Почему мы имеем дело с гореванием?» В этой цитате автор отвечает на этот вопрос.

Переживание отдельности – это то, к чему мы стремимся. Идею отдельности я увидела и осознала только в подходе теории объектных отношений. По-сути, основное, что мы стремимся получить в анализе в виде результата пациента – это переживание отдельности (в статье переведено как «раздельности»).

Обратите внимание – как много зависит от отдельности.

– Человек начинает ощущать свои границы. Очень многие говорят о важности личностных границ, но мало кто понимает – как достичь того, чтобы у пациента они действительно появились.

– Когда появляется переживание отдельности– происходит принятие реальности. Можно сказать, что именно переживание отдельности отвечает за тестирование реальности.

– Только тестирование реальности помогает в ней сориентироваться. Помогает понять– какие действия необходимо делать, например, для своего успеха. А также помогает пережить неудачи. Понять– где обстоятельства играют роль, а где свои собственные ошибки.

Хочу вам привести пример моей пациентки, где она рассказывает про собственную путаницу. Это именно те места внутри психики, где есть травма и нет переживания отдельности.

Пациентка: «Я хочу вам привести пример из своей жизни. У маленького ребёнка после рождения, где-то в месяца 2 что-то было на глазу. Я убрала, а потом глаз начал гноиться. Мы промывали, ничего не помогало. Обратились к врачу – слабые капли не помогли, потом выписали более сильные капли. Всё прошло. В моей голове было, что это я убрала с глаза гной и своими руками занесла инфекцию. Теперь ребёнку полгода. Снова началось тоже самое. Мы обратились к врачу. Врач сказала, что у ребёнка непроходимость канала. Надо почистить канал. Я отказалась, сказала, что буду делать массаж. Но массаж я то делала, то нет. Глаз не выздоравливал. И вот через какое-то время до меня дошло – дело не во мне. Это у ребёнка непроходимость слёзного канала. У всех людей стекает это по носу, а у моего ребёнка не может стечь, потому что канал слишком маленький. Когда я это осознала – я начала делать массаж регулярно. И всё прошло. Я такой человек – если я чего-то не понимаю, то спрашиваю и докапываюсь. Мне всё-равно, что обо мне подумают. А здесь я не понимала, что я не понимаю. Вот это меня ужасает». Этот пример, который привела пациентка, очень ярко и понятно описывает – как мы не до конца переживаем отдельность. Происходит путаница– где моя зона ответственности, а где другого. И соответственно – не понятно, что надо делать. Рекомендации от специалистов видятся несерьёзными. «Ну и что если я не буду это делать? Что произойдёт? Ничего, буду жить как раньше, как сейчас. А сейчас я живу нормально».

Соответственно, то, что могло бы помочь решить проблему кардинальным образом– обесценивается. И таким образом, сохраняется всемогущий баланс. Нет отдельности – нет движения вперёд. И здесь дело не во внешней реальности (например, в желании успеха) – в первую очередь дело во внутренней реальности. Например, у этой пациентки были нападающие и разрушающие её мысли: «Я занесла инфекцию в глаз ребёнка». Я дала ей такую интерпретацию: «Вы видели себя плохой матерью. Вы были убеждены, что вы плохая мать. И соответственно, у вас было ощущение всемогущества – вам всего лишь надо стать хорошей матерью, чтобы у ребёнка исчезла болезнь». Обращаю ваше внимание, что переживание горя блокируется всемогуществом. От идеи всемогущества приходится отказываться. Приходится принимать собственную ограниченность.

Приходится встретиться с мыслью, что в любой момент может случиться непоправимое, например, смерть близкого человека. И мы не можем никаким образом на это повлиять. По-сути, мы защищаем себя мыслями о всемогуществе от переживания собственной ограниченности. Но когда мы принимаем собственные ограничения – мы способны двигаться. У нас появляются на это силы. До принятия ограничений наши силы уходят на конфликт всемогущества: «Если я начну что-то делать, то разрушу своего близкого человека. Например, он умрёт от зависти, что у него нет того, что есть у меня. Или начнёт нападать – и тогда отношения разрушатся». Для этой пациентки я сделала ещё интерпретацию. Она сейчас купила курсы по бизнесу и увидела несоответствие своего заработка и своей квалификации. Также у неё конфликт относительно своего тела. Я сказала: «Обращаю ваше внимание – где находятся те зоны, в которых вы не понимаете, что не понимаете. Это тело. У вас с телом непростые отношения. Вы делаете себе операции, что-то стараетесь исправить. И давайте я проведу параллель с деньгами. Ваша слепая зона – это ниша, в которой вы работаете. Вы сами мне об этом говорили, что нужно менять направление, но вы боитесь». И здесь она стала говорить, что она плохо выглядит на камере, что у неё то не так и это не эдак. Я сказала, что нам с вами надо работать над принятием вашего тела, чтобы вы смогли выйти на те доходы, о которых мечтаете. Я считаю, что её инсайт «я понимаю, что даже не понимаю» связан с нашей работой с потерей. Она смогла почувствовать себя и своего ребёнка отдельной. Про проблемы с телом мы говорили много раз за 8 лет работы. Но она как будто не слышала, закругляла тему. А я не знала – как работать с этим дальше. Думаю, теперь у неё появился мотив в виде денег. И мы сможем прорабатывать эту больную тему.

Далее Дж. Стайнер говорит: «Внутренняя ситуация становится высоко структурированной и объектные отношения связываются в сложную сеть, детально описанную Розенфельдом (Rosenfeld,1971). Мой собственный интерес к этим патологическим организациям личности фокусировался на том, как они обеспечивают некоторую стабильность, сопротивляющуюся изменениям. Я уже писал о том, как эти организации приводят к состояниям, которые я назвал психическими убежищами (psychic retreats). Ситуация выглядит так, будто эти состояния переживаются пространственно как места безопасности, в которых пациент ищет укрытия от реальности и, следовательно, от тревоги и вины (Steiner, 1993).» Здесь автор ссылается на свою книгу «Психические убежища». Напомню вам, что его идея состоит в том, что на переходе из параноидно-шизоидной позиции в депрессивную (или наоборот) человек как будто попадает в психическое убежище. В нём он чувствует безопасность.

Наверное, можно сказать, что Спящая Красавица как раз оказалась в таком убежище. С рождения она чувствовала проклятие от своей плохой матери внутри себя. Возможно, она не чувствовала в себе силы пережить зависть матери – страх зависти её парализовал. И в какой-то момент времени случилось незначительное событие – укол о прялку– и этого хватило, чтобы войти в психическое убежище и там оставаться. Оставаться до тех пор, пока не придёт хорошая мать, которая полюбит. Т.е. до тех пор, пока не восстановится связь с хорошим объектом. Т.е. она как будто не может погрузить в другого невыносимую часть себя (то, что происходит в параноидно-шизоидной позиции), и не может чувствовать себя целостной, способной переживать ограниченность и потерю (в депрессивной позиции). Она как будто не там и не там. Она в психическом убежище, где её и не преследуют, и нет переживания отдельности. На самом деле это сложная мысль. Мы к ней будем возвращаться. Я не могу сказать, что до конца понимаю эти состояния. Интуитивно – да. Но на глубоком уровне – пока нет.

Далее Дж. Стайнер говорит: «Выход из психического убежища для встречи с психической реальностью подразумевает отказ от объекта и переживание отдельности от него. И этот процесс включает в себя точно те же стадии, которые мы наблюдаем в процессе скорби после тяжелой утраты, и которые подробно изложены в исследованиях Фрейда, в его работе „Скорбь и меланхолия“ (1917).»

Нам приходится прощаться с психическим убежищем. С представлением о том, что можно просто спрятаться и быть в безопасности. Детская игра «я в домике» очень хорошо иллюстрирует – что происходит в психическом убежище. Ребёнок может просто соединить руки над головой в виде крыши домика и сказать: «Я в домике». И остальные не должны его трогать. Помню, как в детстве меня удивляли правила игры. Мне казалось: «Это бред – я же могу дотронуться. Что значит „в домике“?»

В психической реальности происходит тоже самое. Кажется, что всемогущим образом можно уйти от проблем повседневной жизни просто тем, что уйти «в домик», в психическое убежище:

– Просто надо сказать себе: «Проблемы не существует».

– Просто надо не ходить в больницу – тогда не будешь болеть, потому что не будешь концентрироваться на болезнях.

– Просто надо не замечать, что к тебе плохо относятся – и к тебе начнут относиться лучше.

– Просто не надо переживать о чём-то – и оно магическим образом рассосётся.

А ещё и механизм защиты всемогущество приводит «доказательства». Человек вычленяет только то, что подходит под доказательство правоты всемогущества. А остальные факты игнорирует. Здесь мне хочется привести пример своей пациентки. Надеюсь, он будет вам полезен – вы сможете отличать манию от реального движения психики. У нас была очень напряжённая встреча. Она говорила о своей злости на маму. Я говорила о её гневе на меня, что её не устраивают результаты нашей работы. Во время этой сессии она пожаловалась, что каждое утро просыпается с очень тяжёлым состоянием. И если раньше она думала, что её состояние связано с тем, что рядом нет родного человека, то сейчас она поняла, что депрессивное состояние связано с отсутствием близких не на 100%. Я говорила: «Мы с вами видимся раз в неделю, этого не достаточно для вас. Вы мне жалуетесь, что скучаете без меня. И сильно гневаетесь, что всю неделю вынуждены самостоятельно справляться с трудностями, в которых вы находитесь». На следующую сессию она рассказывает, что ей приснился сон: «Я вижу, как будто качаюсь на качелях. И мне очень хорошо. А потом я смотрю, что вы тоже качаетесь на качелях. Вы так сильно кружитесь. Я думаю, что мне так страшно, что я так боюсь. А вы можете так качаться». И дальше пациентка говорит: «Я проснулась с улыбкой на лице. Этот сон приснился сразу после нашей консультации. Я подумала: «Что такого Вы сделали? У меня нет моей привычной утренней боли».

Здесь я могла бы думать (ближе к концу я это озвучила пациентке): «Какая же я классная! Я о чём-то поговорила с ней – и как будто вытащила у неё изнутри её боль. Я как будто освободила её от симптома, который мучил её десятилетиями». Таким образом, я могу думать о себе, как о всемогущей фее, которая обладает способностью исцелять. Пациентка бы воодушевилась. Что произошло бы на следующую сессию? Тяжёлые чувства никуда не деваются. С высокой вероятностью утренняя депрессия вернулась бы с новой силой. И тогда пациентка принесла бы мне гнев, что я её обманула. Что никакой анализ не работает. Ничего у неё не меняется. Всё это я сказала в конце сессии.

Думаю, что её утренняя депрессия вполне может сойти под психические убежища. Ей сложно принять, что она живёт одна, вдали от своих близких. Она говорит, что задаётся вопросом: «Как я здесь оказалась?» Пациентка как будто не понимает – какие действия привели её в эту точку времени и пространства. Какие выборы она делала. И под влиянием каких сил внутри себя она их делала, что оказалась в тяжёлой жизненной ситуации. Как и не понимает, что здесь и сейчас она уже выбирается из этой ситуации. Она берёт ответственность на себя, самостоятельно создаёт себе работу. В начале я интерпретировала её улыбку с утра и мой образ катающейся на каруселях с позиции мании. Я говорила: «Вы поместили в меня чувства отрыва от реальности. Вам кажется, что я живу беззаботной жизнью – катаюсь на качелях и ни о чём не переживаю. В то время как вы понимаете – где реальность, т.е. до куда можно кататься, а где уже нельзя. А я в вашем сне этого не понимаю». И потом я большую часть сессии возвращалась к этому сну именно с этой позиции – во мне находится безумие, а в ней тестирование реальности. Я говорила, что элемент безумия как будто преследует её. Он должен в ком-то находиться – и я подходящий для этого контейнер. Пациентка сказала, что она никогда не могла понять – на что живут люди, которые занимаются духовными практиками, путешествуют по святым местам. Она говорила: «Понятно, у меня-то были сбережения. А у них?» Я ей отвечала: «Когда вам непонятно – вам кажется это безумием. Вы видите, как будто они и я качаемся на качелях, ни о чём не заботимся, а деньги нам сыпятся с неба». Я считаю, что проработка гнева, что у неё не получается жить беззаботной жизнью и проработка зависти – это мы с ней выполняем работу по гореванию этой детской фантазии, что можно ничего не делать, просто кататься изо всех сил на каруселях. И при этом быть в безопасности, испытывать радость, и ни о чём не заботиться. Считаю, что именно эта наша работа заставила её заботиться о себе, в том числе признавать свои ограничения.

Идём дальше: «По-видимому, имеют место две стадии, в первой из которых объект используется как контейнер для сбора, интеграции и придания смысла разрозненным частям самости. Бион (Bion, 1962) утверждал, что таким образом пациент ощущает себя понятым, и поэтому проекции становятся для него более приемлемыми, и он может в модифицированной форме принять их обратно». Здесь речь идёт о том, что мы, как аналитики, выполняем роль контейнера. Пациент выбрасывает в нас или погружает в нас свои невыносимые переживания. Мы понимаем их.

– По большей части понимание должно происходить через контрперенос, через проективную идентификацию. Т.е. мы слушаем не то, что говорит нам пациент. Мы наблюдаем за собой – что он с нами делает.

Т.е. отслеживаем – не ЧТО он приносит, а КАК он это делает. Таким образом, мы учимся понимать пациента. У пациента появляется ощущение, что есть кто-то, кто может выносить то, что было для него невыносимым. И появляется возможность справляться с этим. Это будет контейнированием. Синоним контейнирования– успокоение. Успокаивать мы можем и должны тем, что называем переживания пациента. Так мы даём ему понять – что мы рядом, мы не убегаем от его переживаний.

Есть другой вид успокоения, типа: «Не переживай, всё будет хорошо». Это не успокоение. Это отвлечение внимания. Когда маленький ребёнок ударяется– взрослые часто начинают его отвлекать: «Посмотри, там птичка» и т. д. Это не будет контейнированием.

Далее Дж. Стайнер говорит важную вещь:

«Уменьшение тревоги происходит благодаря тому, что пациент чувствует себя понятым аналитиком, и оно держится на авторитете аналитика. Понимание, как противоположность ощущению себя понятым, должно прийти изнутри и оно зависит от способности думать и решать за себя, подразумевает отказ от зависимости от взглядов и суждений авторитетных лиц, включая аналитика».

Т.е.есть 2 переживания:

– ощущение себя понятым (сконтейнированным),

– понимание – независимость от мнения окружающих.

В моей голове понимание – это способность, которая получается в результате формирования понятийного аппарата. Л. Ясюкова критикует современные программы образования по причине, что они не формируют понятийный аппарат у ребёнка. Её образовательные программы и рекомендации основаны на трудах Л. С. Выготского. Когда я училась в институте, то прочла его книгу «Мышление и речь». Там он критикует Пиаже. По Пиаже мы чего-то не понимаем, потому что не доросли, не дошли ещё по возрасту. Как будто у нас в мозгу не сформированы какие-то зоны мозга. А потом они как будто сформируются сами собой. Л. С. Выготский говорит, что ничего самостоятельно не сформируется. Чтобы понятийное мышление сформировалось, нужно 5—7 лет изучать науку. Он проводил эксперимент – с 1-го класса дети изучали законы марксизма. В итоге к 4-му классу у 90% было сформировано понятийное мышление. Т.е. понятийный аппарат.

Зачем нужен понятийный аппарат? Чтобы мы могли сориентироваться – какие события приведут к каким последствиям. Какие наши действия сегодня приведут нас к какому результату. Например, очевидно – чем лучше вы осваиваете теорию объектных отношений, тем больше чувствуете себя отдельной. И как следствие – способной влиять на мышление других. Чем больше вы разбираетесь в теме здоровья – тем лучше сможете себя защитить от пагубных последствий. Чем больше заботитесь о здоровье – тем с большей вероятностью предотвратите критические последствия. Чем больше изучаете маркетинг и применяете знания в жизни – тем успешнее вы становитесь. Т.е. понятийный аппарат – это некое пространство внутри психики, где вы можете увидеть модель реальности не как частичный объект (в кляйнианстве это грудь), а как целостный объект. Вы научаетесь видеть причинно-следственные связи. И менять своё поведение согласно этому вИдению.

Чем мы с вами занимаемся? Мы влияем на мышление. Мы исследуем мыслительный аппарат. Но не просто относительно денег или чего-то неживого. Мы исследуем мышление в области отношений. С одной стороны – мы не можем заглянуть внутрь другого человека. С другой стороны – мы можем почувствовать на себе воздействие мыслей другого человека. Под воздействием своих мыслительных конструкций человек совершает определённые действия. Он поступает определённым образом. Он видит или не видит реальное отношение к себе других людей. Мы делаем для него понятным его собственное мышление. И это этап контейнирования. Многие психологи обладают этой способностью. Но не многие обладают талантом влиять на мышление пациента. Моё убеждение в данный момент времени – мы с вами формируем понятийный аппарат в области отношений между людьми. И не просто отношений как некого факта – люди ведут себя так в таких ситуациях. Это про социальную психологию, про исследования в области поведения. Мы формируем понятийный аппарат – как влиять на человека, чтобы он становился независимым. Независимым как от внешнего влияния, например, от толпы, так и от внутреннего влияния– своих деструктивных импульсов. С постепенным изучением у нас как будто складываются пазлы. Мы начинаем видеть картинку намного шире и объёмнее. Знаете, есть такие картинки без понятного рисунка. Надо смотреть как будто сквозь неё – и тогда вы начинаете видеть объёмную картинку. Также и мы, присматриваемся, вглядываемся, ничего не видим, злимся, что ничего не понятно. Но в какой-то момент вырисовывается объёмная картина. И становится ясно-понятно: «Конечно, ребёнку ведь надо куда-то поместить свои тяжёлые чувства. Он помещает их в частичный объект – грудь. Грудь плохая. Почему плохая? Потому что она отсутствующая. А где она отсутствует? Всё ясно – она с отцом. Вот так мы получаем эдипальную ситуацию». Периодически я слышу, как вы мне жалуетесь, что нет никакой структуры. Но она есть. Мы просто не можем сразу её увидеть из-за отсутствия понятийного аппарата. А когда он появляется – остаётся только оттачивать свои навыки профессионала.

Идём дальше. Далее Дж. Стайнер говорит: «Этот отказ происходит во второй фазе, которая представляет собой продвижение на пути к независимости и боли процесса скорби. … В этой фазе должна быть признана реальность зависимости от объекта. И затем должно произойти осознание утраты объекта, необходимое для проработки скорби. И обычно оба эти процесса наталкиваются на ожесточённое сопротивление».

Автор говорит, что непонятно – что влияет на это продвижение. Возможно, ощущение пациента, что его понимают. Суть в том, что мы говорим с пациентом о своей конечности. Может что-то произойти, что аналитик не придёт на сессию. Например, смерть или болезнь. В реальной жизни могут возникнуть обстоятельства. Очень не хочется думать про обстоятельства как про независимую причину. Со своей пациенткой я обсуждала целую сессию, что есть обстоятельства и есть то, как мы воспринимаем эти обстоятельства. Воспринимаем мы через мыслительные конструкции. Мы создали эти мыслительные конструкции под влиянием событий, обстоятельств. Но создали самостоятельно. Теперь они влияют на наше поведение, толкают нас к определённым действиям. Или наоборот– останавливают от чего-то. Под конец сессии она мне говорит: «Да, я всё поняла про мыслительные конструкции. А скажите– можем мы с вами проработать мою мыслительную конструкцию так, чтобы нашёлся подходящий бизнес. А то у нас что-то происходит, всё время не складывается». Я ей отвечаю: «Вы думаете, что я обладаю всемогущей силой. Сейчас я с вами о чём-то таком поговорю, как-то так на вас повлияю, что обстоятельства сложатся удачным образом – и выгодный бизнес найдётся. Но я не обладаю этой всемогущей силой. Мы работаем и дальше будем работать над вашими мыслительными конструкциями, но я не могу повлиять на то, чтобы бизнес нашёлся. Результат нашей работы будет заключаться в том, что в уже купленном бизнесе вы сможете делать верные выборы». В течение этой сессии она рассказывала, как с детства ей говорили: «Вот ты похвалила – и теперь случилось плохое». Подобная ситуация произошла у неё с подругой недавно. Подруга пригласила её в гости, моя пациентка сказала: «Какой красивый у вас дом». А ночью был ураган, и упало дерево. Причём оно ничего не повредило. Наутро ей сказали: «Вот сказала, что дом красивый – и дерево упало». Всю сессию мы говорили, что она чувствует себя обладательницей огромной силы. В наших отношениях она проецирует эту силу в меня. И поэтому очень сильно боится, если я начну её хвалить. Мне стало понятно, что многие мои слова она воспринимала как похвалу, за которой последует что-то очень плохое. Поэтому она отчаянно защищалась. Я всё время давала ей интерпретации: «Вы сейчас как будто оправдываетесь, как будто я на вас напала». Но они не работали. Потому что смысл был в связке «похвала-разрушение».

Обращаю ваше внимание ещё раз. Я делюсь с вами своими наработками. И это как маленькие помощники, которые вы складываете себе в карман психоаналитика. Но со своими пациентами вы должны будете вытащить такого маленького помощника в нужное время в нужном месте. Тогда это сработает. Моя пациентка рассказала мне, что ей очень сильно помогла моя интерпретация, что я превращаюсь для неё в плохую, бросающую, отвергающую, возможно, бездушную, когда кладу трубку. Несмотря на то, что она знала об этом и раньше, эта интерпретация подействовала на неё. Потому что для неё соединились знания с реальным опытом, с реальной жизненной ситуацией.

На сегодня остановимся. Я жду ваших вопросов и размышлений.