Текст книги "Который кот подряд"

Остановился Диамантов так же внезапно, как и начал петь.

– Вынужден пить водичку, связки, знаете ли, а сегодня ещё запись, – вместо приветствия произнёс он. – Но мы не в полном составе. Милая, ты где? Сейчас познакомлю со своей невестой. Меня вы, надеюсь, знаете. Ха-ха. Милая! К нам пришли из журнала. Странно, она только что со мной разговаривала.

– Заблудилась в дендрарии, – едва слышно прокомментировал Гена.

– Я здесь, – послышался тоненький голос. Из-за пальмы вынырнула девушка-колобок, показавшаяся Даше смутно знакомой.

– Это моя невеста. – Певец притянул толстушку к себе и звонко чмокнул в щёку.

– Соня, – пропищала невеста и покрылась бурым румянцем.

– Какая ещё Соня? София Павловна! – возмутился жених, чем ещё больше смутил невесту.

Даша вспомнила, где видела Софию Павловну. Это была та самая Соня, которая на несостоявшихся курсах Серафимы сообщила, что слышит потусторонние звуки. Вот так встреча!

Соня отчаянно делала вид, что не узнала Дашу, и, судя по нежеланию сталкиваться с журналисткой взглядом, не хотела, чтобы та узнавала её. Певец растворился в своей неотразимости и волнения невесты не замечал.

Ида Викторовна принесла две чашки кофе для гостей, сок для Сони и новый бокал воды Вадиму Петровичу. Соня взяла бокал с соком в руку, потом передумала и поставила обратно на стол.

Даша достала диктофон и блокнот. Вопросы, которые она подготовила для Диамантова, по большей части были связаны с особняком и его реставрацией, но для привлечения внимания к интервью можно было задать несколько личных вопросов. Вадим Петрович чётко и обстоятельно отвечал, когда дело касалось реставрации особняка, но, когда речь зашла о пропавшей жене, он резко вскочил с места.

– У меня запись – я не могу нервничать. Зачем вы пришли? Что за вопросы вы задаёте?

– Извините.

– Хорошо, принято, – как ни в чём не бывало согласился Диамантов и тут же спокойно добавил: – Но мне пора. У меня есть пять минут, чтобы вы сделали парочку фотографий со мной. Остальное без меня. Договоритесь с Соней, я буду на гастролях, а вы, пожалуйста, экскурсии, интерьеры, фотографии, но без меня, без ме-ня.

Гена, успевший выставить свет, пока Даша брала интервью, спокойно и очень уверенно командовал звёздной парой: как встать, куда повернуться. Они подчинялись без возражений. Даша смотрела, как Гена работает, как по-деловому отдаёт распоряжения, щёлкает камерой, приседает, снова щёлкает, забирается на стул, переставляет свет. Улыбается одними глазами, хотя лицо остаётся серьёзным. Он перехватил Дашин взгляд и подмигнул ей.

Через пару минут, когда Диамантов сбежал, а Гена возился, складывая аппаратуру, Соня схватила Дашу за руку.

– Спасибо, ты не можешь себе представить, как я тебе благодарна, что ты не выдала меня. Я, когда тебя увидела, подумала, что мне конец. Ты сейчас расскажешь, где мы познакомились, ещё, не дай бог, спросишь что-нибудь о потусторонних звуках, и Вадим меня никогда не простит за то, что я пошла туда, к Серафиме. Он и так сказал, что я сумасшедшая, когда я попыталась рассказать, что слышала. Хотел к психиатру знакомому отвести, еле отшутилась. Понимаешь, Вадим, он такой. – Соня замолчала и шмыгнула носом, – такой заботливый, нежный, ранимый, у него такой необыкновенный голос. Для связок опасно нервничать, а тут я со своими звуками. Понимаешь, да?

Даша кивнула, посмотрела на нетронутый бокал с соком, и ей вдруг страшно захотелось пить.

– Можно я по этому поводу выпью твой сок? Пить хочется.

Соня замотала головой.

– Не пей, мне кажется, она туда плюнула.

– Кто?

– Эта карга, Ида. Ты видела, как она на меня смотрит? Вадим не хочет её рассчитать, типа обязан, память о пропавшей жене и всё такое. Она ужасная, я её боюсь. Но его она устраивает. А я не хочу, чтобы он нервничал.

Даша покосилась на сок и сглотнула.

– У вас тут небезопасно.

– Когда нам приехать, чтобы заснять интерьеры? – поинтересовался Гена, неожиданно вырастая у Даши за спиной.

– Вы можете в субботу? Вадим как раз уедет на гастроли.

– Коллега, мы можем прийти в субботу? – Гена вопросительно посмотрел на Дашу.

Даша кивнула.

– Тогда договорились, мы придём в субботу.

Ида Викторовна, поджав губы, проводила журналистов до дверей. Даше показалось, что экономка слышала разговор о соке и вообще была в курсе всего, о чём говорилось и что происходило в доме. «Несладко здесь живётся невесте», – подумала Даша.

Пятница, 7 ноября 2014 года, Васильевский остров, 14-я линия

Кот лежал на диване и намывал пятки.

– …она слышит посторонние звуки и боится, что её посчитают сумасшедшей, – рассказывала Даша.

– Может, она и есть сумасшедшая. На твоём месте, я бы не очень её слушал. Не могу понять, зачем ты вообще пошла на эти курсы?

– Как зачем? Должна же я знать, почему с тобой разговариваю? Почему, когда сержусь, могу что-нибудь разрушить или подпалить?

– Затянула песенку про бычка. Почему да почему. Потому! Дар у тебя такой.

– Мне этого мало. Я хочу знать, зачем мне это.

– Например, чтобы жить и разговаривать в своё удовольствие с Васенькой до глубокой старости.

– Чудесная перспектива! Прожить всю жизнь с котом. Я хочу быть счастливой. Не хочу только с котом.

– Тогда нечего копаться в себе, так точно счастливой не станешь. Живи по велению сердца, не задумываясь. Только сердце знает правильную дорогу к счастью. И несколько раз подумай, прежде чем покупать мне те вонючие квадратики с рыбой для котят.

– Ладно вспоминать, было-то всего один раз, и то случайно.

Даша нажала кнопку на телевизионном пульте. На экране возник концертный зал, дама в платье с глубоким декольте и шлейфом, тянущимся за кулисы, беззвучно объявляла очередной эстрадный номер.

Под аплодисменты на сцене показался Вадим Диамантов, Даша включила звук.

– Вася, посмотри, это тот самый тип, о котором я тебе только что рассказывала, жених Сони.

Кот нехотя спрыгнул с дивана и уселся на полу перед телевизором, внимательно глядя на экран.

– Милый старикашка; что тебе не нравится? Поёт сладко.

– Мама тоже от него в восторге.

– И твоя Соня. Значит, мы в большинстве, а ты брюзга.

– Спасибо, котик.

– Обращайся.

Василий потянулся и, как подкошенный, повалился на бок.

– Благослови небо того, кто придумал тёплые полы, – зевая прокомментировал он.

Даша выключила телевизор. Диамантов раздражал всё больше.

Суббота, 8 ноября 2014 года, Васильевский остров, 4-я линия

– Здравствуйте, Ида Викторовна, мы взяли с собой сменную обувь, – радостно сообщил Гена, как только распахнулась дверь особняка.

Даша с удивлением посмотрела на коллегу. Гена достал из пакета одноразовые тапочки и одну пару вручил ей.

– Я хотел посоветоваться с вами по поводу света и оптимальных ракурсов для съёмки, – продолжил обрабатывать экономку Гена с явной целью задобрить её. Стратегия была выбрана правильно: через некоторое время на лице Иды Викторовны появилось что-то похожее на улыбку. Она сначала односложно, а потом уже довольно заинтересованно принялась отвечать фотографу.

– А где можно найти Соню? – встряла в разговор Даша.

Экономка окинула её ледяным взглядом. Расположение к Гене никак не распространялось на Дашу.

– София Павловна в гостиной, я провожу.

* * *

Соня очень обрадовалась приходу Даши. Вид у неё был встревоженный. Как только за экономкой закрылась дверь, девушка схватила гостью за руку и отвела к окну, подальше от двери. Некоторое время они стояли молча, Соня словно собиралась с духом, прежде чем начать разговор. В доме напротив, сидя на подоконнике, курила женщина. В глубине комнаты светился голубой квадрат экрана.

– Там коммуналка. Ты когда-нибудь жила в коммуналке?

Даша помотала головой.

– Как люди живут коммуналках? Это же как в общежитии, да? Я была у нас в общежитии – там ужасно. Папа никогда бы не позволил мне жить в таких условиях. Зачем родители разрешают детям жить в общежитиях? Это такой способ воспитания?

– Возможно, у людей просто нет денег на лучшие условия, – предположила Даша.

Соня пожала плечами: такая мысль явно не приходила ей в голову.

– Зато они не одиноки. Как я. Здесь.

София Павловна сморщила нос-картошку и собралась заплакать, но передумала.

– Я вчера вечером опять слышала звуки, будто кто-то ходит, и голос.

– Какой голос?

– Будто кто-то поёт песни Вадика, но слов не разобрать.

– Может быть, это экономка?

– Ида? Нет, не она. Она была в магазине. Я сидела одна в этом чёртовом особняке, ты понимаешь? Одна и слышала этот голос и шаги.

Девушка сморщила лицо и тоненько заскулила.

– Соня, погоди реветь, а если эти звуки идут с улицы или из дома напротив?

– Нет, по-твоему, я сумасшедшая? Звуки в доме. Сначала кто-то ходит. Вот так. – Девушка промаршировала от окна до кресла, затем обратно, старательно стуча каблуками. – Потом начинает петь. Иногда мне кажется, что я слышу слова, но не могу разобрать. Потом всё внезапно стихает. Даша, я думаю, это призрак жены Вадима. Он пришёл за мной.

– Зачем призраку приходить за тобой, Сонечка?

– Потому что… потому что… Я не могу рассказать. Поверь мне, этот призрак пришёл за мной. Я уверена, что это жена Вадима, она заберёт меня с собой.

– Куда?

Соня показала глазами на потолок.

– Туда, к себе наверх. Потому что я очень, очень, очень виновата перед ней, – всхлипнула страдалица.

– Мне кажется, нет такой вины, за которую человека можно было бы отправить туда, – Даша кивнула в сторону потолка, – тем более с помощью какого-то непонятного призрака.

– Ты мне не веришь! А это правда!

Соня вцепилась в Дашину ладонь острыми коготками.

– Обещай, что придёшь сегодня вечером, только Ида не должна знать, что я тебя позвала. Отпущу её вечером к сестре. Придёшь? Приходи! Пожалуйста! Ты одна можешь помочь мне избавиться от этого проклятья. Ведь ты из этих, да? Ты же не случайно была у Серафимы. Скажи да, скажи, пожалуйста!

– Хорошо, – ответила Даша. – На самом деле я не знаю, чем могу помочь, но попробую.

– О! Спасибо тебе! Ты сама всё услышишь и поймёшь, как я была права. Как я несчастна здесь без Вадима. Когда он дома, так хорошо и спокойно.

– Я правильно поняла, что, когда Вадим Петрович дома, ты не слышишь потусторонние звуки?

– Да, потому что призрак настроен против меня. Потому что это она. Я же тебе говорю. Это жена Вадима.

– Ладно, ладно, я вернусь вечером, и мы разберёмся с призраками, звуками и жёнами, – пообещала Даша, мысленно ругая себя за то, что поддалась на уговоры неуравновешенной дурочки.

* * *

Даша нашла Гену мирно беседующим с Идой Викторовной за чашкой чая. Увидев девушку, он поднялся ей навстречу.

– У меня перерыв. Осталась ещё пара комнат, и можем уходить.

– Я тебе нужна?

– Нет, думаю, справлюсь. Я позвоню?

* * *

Даша вышла под моросящий дождь. Влажный воздух тут же пробрался за шиворот. Самый хмурый месяц года – ноябрь. Темнеет рано. Под ногами каша из чередующихся снега и дождя. Люди тоже хмурые. Лето давно прошло, следующее не скоро, новогоднее настроение появится только через пару недель вместе с праздничным поездом, начинающим мелькать по всем телевизионным каналам.

Даша перешла дорогу, нырнула в пролёт между домами на 5-й линии и через сквозной двор вышла к метро. Ноги занесли в булочную на Среднем, где она купила парочку аппетитных бубликов, чтобы хоть как-то поднять себе настроение, которое, по правде сказать, было не на высоте. Она думала о Соне и Вадиме Петровиче. Вот ведь странная штука – любовь. Молодая девушка влюбляется в человека вдвое, а то и втрое старше себя. Любит безусловно, самоотверженно, будто это не старый потасканный певец, а принц на белом коне. Мысли Даши перескочили на Филиппа. Любит ли она Филиппа? Любит ли он её? Что такое, вообще, эта любовь? Эмоциональные качели, из одной крайности впадаешь в другую: только что ты был глубоко несчастен и вот уже счастливей нет на всём белом свете. Но любые качели рано или поздно останавливаются или у них обрывается верёвка. У влюблённости не бывает полутонов, максимальная амплитуда эмоций. Однако в последнее время в её отношениях с Филиппом преобладали отрицательные эмоции. Филипп вёл себя будто хотел усидеть на двух стульях. О том, что стульев могло быть существенно больше, Даша не хотела думать. А Анечка никуда не исчезала, просто Филипп о ней не упоминал.

Даша свернула на 14-ю, малолюдную, в отличие от Среднего проспекта, линию. Достала из пакета вожделенный бублик (что человеку нужно для счастья?). Уже у самого дома она заметила машину Филиппа. В салоне никого не было. Даша быстро запихнула оставшийся кусок бублика обратно в пакет, отряхнула крошки и вошла в подъезд, нос к носу столкнувшись с выходящим из лифта Филиппом.

– Привет, я тебя ищу. Почему ты не отвечаешь на звонки? Мне пришлось звонить твоему шефу, чтобы узнать новый адрес. Мы снова соседи, да? Как в старые-добрые?

– Возможно, ты старый и добрый, а я молодая и злая. Уйди, а то я за себя не отвечаю.

– Ты расстроилась из-за мамы?

– Тебе что за дело, я ведь просто хорошая знакомая?

– Ах, вот в чём дело?! Ну, не сердись. По-твоему, я должен был сказать им, что ты моя девушка? Мама бы тебя тут же начала пытать: иголки под ногти, свет в лицо – все средства хороши. Тем более у вас с ней какая-то заваруха произошла. Ты им машину помяла? Как у тебя получилось, я не понял? Такая воспитанная и хорошая девочка мнёт серьёзные большие машины. – Филипп приблизился вплотную к Даше, прижав её к стене. У Даши предательски перехватило дыхание. Она ненавидела себя за такую реакцию на Филиппа и ничего не могла с собой поделать. Его лицо было совсем близко, она инстинктивно облизала ставшие вмиг сухими губы. Он поцеловал её в нос и отстранился, словно упиваясь её желанием и растерянностью. На Дашу будто опустилось тяжёлое облако обиды, придавившее плечи к земле, а потом все чувства куда-то разом исчезли: ни любви, ни ненависти – полная апатия и безразличие.

Даша подняла на Филиппа глаза. Он уловил перемену в настроении и попытался её поцеловать.

– Я пойду, Филь, устала. Давай не сегодня, ладно? А лучше давай никогда?

– Подожди, я, между прочим, тебя искал, звонил, ждал почти час под дождём.

– Извини, не захватила с собой медали за ожидание. Хочешь бублик?

– Дашка, я не хочу никакого бублика, я хочу тебя! Ты понимаешь?

– Отлично, значит, второй бублик тоже мой.

– Даш?

– Филипп, я пойду. У меня ещё дела.

– Как скажешь, конечно. Может, завтра встретимся? Завтра всё-таки воскресенье. Или хочешь в театр?

– Не думаю, не хочу, отстань. – Даша покачала головой и зашла в лифт. – Давай как-нибудь в другой раз.

– Другого раза может и не быть, – то ли огорчился, то ли пригрозил Филипп, но Даша уже не слушала.

Поздний вечер субботы, 8 ноября 2014 года, Васильевский остров, 4-я линия, особняк Диамантова

После пятого звонка дверь в конце концов распахнулась. На пороге стояла зарёванная Соня. Она схватила Дашу за рукав и втащила в прихожую.

– Наконец-то ты пришла! Я не знаю, что мне делать! Я пропала!

– Что случилось? – не поняла Даша.

– Я только что его убила!

– Призрак жены?

– Какой призрак? Поэта Флёрова я убила! Что теперь будет? Меня посадят в тюрьму, и Вадик меня бросит. А-а-а, он меня убьёт! Что я наделала?

– Ничего не понимаю! Где Ида Викторовна?

– Она ушла к сестре, как договаривались, а этот припёрся без предупреждения. Он меня убьёт!

– Кто?

– Вадимушка, мой дорогой, любимый, убьёт меня и правильно сделает! Из-за меня одни неприятности!

Соня зарыдала в голос и уткнулась в Дашино плечо. Та погладила её по голове, чем спровоцировала ещё большие всхлипывания и причитания. Несколько минут рыдающая никак не могла успокоиться. Когда всхлипы стали тише, Даша смогла наконец получить более или менее связные объяснения.

Произошло нечто из ряда вон: Соня ждала прихода Даши, для этого отпустила экономку, чтобы та не мешала серьёзному мероприятию по поиску и избавлению от призрака. Когда раздался звонок в дверь, Соня подумала, что пришла Даша. На самом деле приехал поэт-песенник Флёров, который имел обыкновение приезжать без предупреждения, в надежде, что в доме Диамантова его всегда примут с распростёртыми объятиями, напоят, накормят и спать уложат. Благо за годы сотрудничества он стал буквально членом семьи Вадима Петровича, братом. Даже родились они в один день, правда с разницей в пятнадцать лет, Флёров был старше.

Всю свою жизнь Флёров рифмовал строки, а Диамантов мастерски исполнял их на большой эстраде. Творческому союзу шёл не один десяток лет, как и их дружбе. Поэтому закадычный друг мог себе позволить приехать без предупреждения, как снег на голову. У Иды всегда водилась свежая выпечка, ради которой можно даже три часа от Приозерска до Питера трястись в такси. Мобильного телефона у восьмидесятилетнего поэта не было, потому что он планировал в добром здравии отпраздновать столетний юбилей, облучаться в его планы не входило. Вот такой сюрприз ожидал Соню, когда она считала, что открывала дверь Даше. Гость сразу же с порога пронёсся в туалет, потом попросил халат Вадима Петровича, потому что запачкал брюки чем-то в такси, их пришлось постирать. Где Ида? Уже сидя в халате в гостиной меж кадок с пальмами и фикусами, попивая хозяйский коньяк, гость узнал, что сытного ужина и выпечки не предвидится, потому что Ида взяла выходной, а его любимый друг и брат Диамантов и вовсе уехал на гастроли. Поэт очень расстроился. Но пассия пообещала накормить его.

– Этот старый пердун (Соня называла его только так) сказал, что я ничего, молоденькая, плотненькая, кровь с молоком! И ущипнул меня за задницу, представляешь?

Соня рассказала, как приготовила ему яичницу – больше ничего ей на ум не пришло, да и не умеет она готовить. Поперчила, посолила. Принесла. А этот пердун давай возмущаться – он яичницу по вечерам не ест, – но всё же ковырнул пару раз вилкой, а потом рот раскрыл и на Соню пальцем тычет! Задыхаться начал. Свалился со стула. Умер, в общем. А она, Соня, виновата – видать, переперчила. И не знает, что теперь делать.

– Как мёртвый? Так он мёртвый, что ли? – воскликнула до этого без особого внимания слушавшая Даша.

– Да! Я его убила! Яичницей!

– Где он?

– В гостиной. Я хотела отнести в ванную, но не получилось: он слишком тяжёлый.

– Зачем в ванную? – Даша поднималась за Соней по лестнице.

– Чтобы расчленить!

– Ты в своём уме? Зачем его расчленять?

– Потому что так удобнее выносить из дома на помойку!

– Бог мой, Соня, ты бредишь!

Поэт распластался рядом с перевёрнутым фикусом. Пола очень короткого халата была откинута, и из-под неё морщилось нечто обычно не демонстрируемое широкой публике.

– Почему он без трусов?

– А я почём знаю?

– Нужно вызвать скорую!

– Зачем, он же умер?

– Так полагается!

У Даши тряслись руки. Она поправила полу халата на поэте-песеннике и потрогала шею под скулой. Пульс не прощупывался.

– А вдруг меня обвинят в убийстве?

– Не обвинят.

Даша набрала скорую, но не стала говорить, что поэт мёртв, сказала, что ему плохо, скорая пообещала приехать в течение десяти минут.

– Сейчас приедет бригада скорой. Если они найдут поэта без штанов, то твоему Вадиму это точно не понравится, как и журналистам. Срочно ищи его трусы и брюки.

Соня с готовностью убежала на поиски. Когда Даша так ясно отдавала распоряжения, можно было не волноваться.

Брюки и трусы нашлись в гостевой ванной.

– Они мокрые! – Соня шмякнула мокрый комок на пол.

– Зачем ты их тогда принесла? Неси что-нибудь другое! У твоего Вадима Петровича есть запасные брюки?

– Конечно, только на него не налезут.

Даша вспомнила рост Диамантова, и сама поняла, что сболтнула глупость. Певец ростом чуть выше Сони, что-то около метра шестидесяти, а поэт-песенник, растянувшийся на полу гостиной, очевидно, под метр восемьдесят, а то и больше.

В холле раздался мелодичный звон.

– Кого ещё несёт?

– Так скорая же, иди открывай! Подожди, не открывай, где шкаф с одеждой?

– В спальне! Вторая дверь налево.

– Ладно, иди открывай. Я сама что-нибудь найду.

Бригада скорой застала поэта облачённым в халат, заправленный в короткие розовые пижамные штаны. Соня сердито зыркнула на Дашу. Это была её любимая пижама, подарок Вадима.

Врач засуетился вокруг Флёрова. Вызвали другую бригаду. Поэт оказался жив. На девушек посматривали без особого интереса. Да и поэта никто не узнал, всё-таки он реже мелькал на экране, а если и мелькал, то не в халате и в розовых панталонах. Даже паспорт Флёрова, который девушки нашли у него в пиджаке, не произвёл на врачей никакого впечатления.

– Слава богу, слава богу, – вскидывала руки к люстре Соня, забыв, что полчаса назад волокла поэта в ванную, намереваясь расчленить.

В скором времени приехала реанимация. Флёрова осторожно погрузили на носилки и отнесли в машину.

– Я, наверное, тоже пойду, Сонь. Что-то не до призрака уже.

– Можно мне с тобой? Я одна не останусь!

– Хорошо, идём, но у меня кот и только один диван.

– Я согласна!