Текст книги "Некроманс. Opus 1"

Куклы ожили, милый принц, думала Ева, поднимаясь по лестнице. Ты привык властвовать в безмозглом кукольном царстве. Привык отдавать приказы, которые выполняют без раздумий. Но раз ты решился обзавестись другой игрушкой, изволь платить.

Тем, что отныне правила игр устанавливают обе стороны.

Глава 6
Trille du diable[9]9
  «Дьявольские трели» – название знаменитой скрипичной сонаты Джузеппе Тартини, итальянского композитора XVII века.


[Закрыть]

Их война с Гербертом продлилась неделю.

На другой день Ева попросила прощения у Эльена. Призрак не злился, ни в чём её не винил, но смотрел так печально, что сердце девушки обливалось бы кровью, если б та только могла его обливать.

– Я не сержусь на вас, лиоретта. Что вы, – грустно проговорил дворецкий, явившись для несостоявшегося накануне урока. – Представляю, каково вам… тонкому, одухотворённому, свободолюбивому существу, рождённому в мире, где царят совсем иные порядки и нравы… Я на вашем месте наверняка бы тоже пытался сбежать. – Призрачные руки невесомо накрыли Евины ладони. – Прошу, не держите зла на господина. В его отношении к вам нет ничего личного. Он в принципе недолюбливает женщин.

– У меня сложилось ощущение, что мужчин он тоже не особо жалует. И всё живое. И мёртвое, – не удержавшись, заметила Ева.

– На то есть причины. Как и на всё остальное. – Призрак вздохнул. – Его первая и единственная пассия оставила у него… не самые приятные воспоминания. После этого он решил, что магия лучше людей.

– Так у Герберта была пассия?..

– Ещё до гибели его родителей. Господин Уэрт тогда был совсем юн. И пока не провозглашён наследником престола – но уже, конечно, считался завидной партией. Кровь Тибелей в жилах, дивной красоты лик, явное благоволение королевы… Айрес с детства привечала его, а в итоге стала ему ближе родной матери. Многие тогда зашептались, что вот он – самый очевидный кандидат на роль будущего властителя Керфи. А одна из королевских фрейлин… – Даже сейчас, много лет спустя, в прищуренных глазах призрака сверкнули чувства, которых прежде Ева в них никогда не видела. – Та недостойная прелестница была на пару лет старше Уэрта, однако для юнца, опьянённого сладостью первой любви, то не имело значения. Их отношения успели зайти весьма далеко, но потом… Когда его родителей объявили изменниками, от него многие отвернулись. И предположить не могли, что сын изменников в конце концов всё же будет избран наследником престола. Тогда господин Уэрт и узнал истинную цену дружбы придворных льстецов. Как и их любви.

Всё страньше и страньше.

– Изменниками?..

– Когда Уэрту было пятнадцать, его родители нанесли очередной визит в королевский дворец. Для семейного ужина с Её Величеством. Обычное дело. Но в тот вечер они попытались убить королеву. – Эльен отвечал отстранённо, точно музейный смотритель. – Стражники услышали отзвуки голосов – кажется, Айрес и Рейоли повздорили. Как бы там ни было, они напали на королеву, и та, защищаясь, случайно умертвила обоих. Когда стражники ворвались в комнату, Айрес плакала над телом сестры. – Призрак сцепил ладони в замок; голос его сделался сухим и невыразительным, как высохший до серости древесный лист. – Рейолей окрестили предателями короны. Их имущество было арестовано, все ждали, что их сын со дня на день отправится в ссылку. Пассия Уэрта, как и большинство его приятелей при дворе, тут же открестилась от него. Полгода спустя Айрес не только передала ему все земли Рейолей и положенный по крови титул главы Шейнских земель, но и объявила своим наследником. Фрейлина взмолилась о прощении, придворные сплетники залебезили перед ним пуще прежнего, но Уэрт был непреклонен. Он не умеет прощать, – добавил дворецкий со странной смесью гордости и осуждения.

– Так мать Герберта…

– Младшая сестра Айрес. Верно.

– Полагаю, королевские слёзы были немножко крокодильими. Или множко.

Ева не была уверена, водятся ли в этом мире крокодилы, но переводческая магия наверняка подобрала выражению достойный синоним. А история со «случайным» убийством в целях самообороны, подтверждённая лишь дворцовыми стражниками, выглядела крайне подозрительно.

– О, нет, нет. Маги Ковена провели расследование и постановили, что господин Рейоль действительно атаковал Её Величество. Он тоже был магом, а следы заклятий остаются надолго… Их трудно рассеять и невозможно изменить, и почерк мага распознать несложно. Госпожа Рейоль сжимала в руке нож – один из тех, которыми сервировали стол. Айрес души не чаяла в сестре. Может, потому так и привязалась к Уэрту. Хотя… госпожа Рейоль была… не самой лучшей матерью, – высказать это далось призраку мучительно трудно. – Светские развлечения интересовали её больше семьи. В некотором смысле Айрес компенсировала племяннику то, что не давали ему родные родители.

– Так отец Герберта тоже был светским щёголем?

– Нет. Но он был главой дома Рейоль. В первую очередь. И отчаянно желал возвеличить семью. – Призрак вдруг схватился за книгу, ждавшую на кровати подле них. – Простите старого болтуна, лиоретта. Пора начинать урок.

– Эльен, что вы имели в…

– Мне не должно обсуждать и осуждать хозяев. Особенно умершего главу того дома, которому я верой и правдой служу уже полтора века. – Решительно открыв книгу, дворецкий продемонстрировал схему какого-то родового древа. – Итак, лиоретта. В Керфи десять великих домов, и каждый из них…

Позже Ева поняла, что Эльену пришлось нелегко. Долг слуги Герберта, пытавшегося вызвать в ценной гостье сочувствие к нему, вступил в противоречие с долгом слуги рода Рейоль, не дозволявшего честить хозяев. Даже бывших и почивших – особенно учитывая, что в этой стране мёртвые порой ходили среди живых.

Но тяжёлое прошлое, каким бы оно ни было, не оправдывало омерзительного поведения в настоящем. По крайней мере, не полностью.

Каждую тренировку Ева старательно доводила венценосного нарцисса до белого каления, саботируя уроки, позволяя теням сколько угодно сдавливать её в щупальцах и швырять об пол (хвала регенерации и отсутствию боли). Применять против некроманта музыкальный гипноз Ева пока не решалась – ждала момента, когда тот не будет готов к атаке. Герберт, конечно, выпытал у Эльена, каким образом мерзкой пришлой девчонке удалось заморочить ему голову, и по возвращении с очередной тренировки Ева уже не нашла «Музыкальные чары» под подушкой. Подробности некромант пытался разузнать у самой Евы, но даже когда ей велели немедленно сказать правду, та ответила, что взмахнула смычком и приказала призраку отпустить её, а потом забыть об этом.

Герберт ведь не уточнил, сколько раз она взмахнула смычком. Что именно при этом делала. И что ещё приказала.

Каждый приказ венценосного сноба Ева старательно извращала: либо не выполняя, либо делая не то, что требовалось, пока Герберт наконец не подбирал формулировку, которой невозможно противиться. Взять хотя бы следующую ванну, что Еве пришлось принять. Ей велели раздеться, но девушка тут же скакнула в бассейн – в одежде, «бомбочкой», с головы до ног окатив некроманта волной золотистой воды.

Герберт ведь не уточнил, когда именно ей нужно раздеться. Может, на следующий день. Или вообще через год.

Каждую ночь Ева коротала в библиотеке. Перед побегом она велела зачарованному Эльену выписать названия и расположение книг, где можно почитать про воскрешение и чары, поднявшие её, а после спрятать список в платяной шкаф, чтобы некромант не добрался. Теперь под покровом темноты Ева пробиралась в библиотеку, проводя ночные часы в чтении при хрустальных свечах; Герберт по вечерам исправно запрещал ей выходить из комнаты, пока поутру не явится служанка-скелет, но с этим приказом Ева расправилась даже легче, чем с остальными.

Герберт ведь не уточнил, что ей также нельзя из комнаты выбегать. Или выползать. Или выпрыгивать.

Увы, ничего принципиально нового о воскрешении вызнать не удалось. Должно быть, всё важное Герберт хранил в личных журналах, которые где-то прятал. Книги лишь подтвердили, что обычно умертвия представляли собой безмозглых гниющих зомби (отчего из соображений эстетики и санитарии тела предпочитали доводить до состояния скелетов), ни капли не напоминавших себя при жизни. Если поднимали магов, то после смерти они теряли дар, покидавший их вместе с разумом и душой. Ева же не столько умерла и поднялась, сколько зависла в пограничном состоянии, близком к клинической смерти.

Весь вопрос в том, как – и можно ли – её реанимировать.

Что ж, изучая книжные полки и слушая уроки Эльена (их Ева не саботировала хотя бы из уважения к милому призраку), она всё равно узнала многое. Что каждое существо, живое и неживое, обладает аурой. Что свершённое колдовство оставляет следы в воздухе и на зачарованных предметах. Что маги видят ауру особым зрением, которое развивали, как музыкальный слух. Что маги делят человеческую энергию на три типа: роборэ – жизненная сила, сидис – магическая и амант – кхм, сексуальная. Что умертвия существуют, подпитываясь сидисом поднявшего их некроманта. Хотя Эльену, к примеру, подпитка не требовалась, а скелеты достаточно было «подзаряжать» пару раз в месяц, редкие некроманты могли содержать больше десятка мёртвых слуг.

Учитывая, что Ева потребляла сидис Герберта постоянно, а тот этого будто не замечал – венценосный сноб отличался не только умом и сообразительностью, но и поразительной силой. Эльен и вовсе гордо обмолвился, что «такие, как он, рождаются раз в несколько сот лет».

Надо сказать, Евины выходки некромант терпел с куда большим достоинством, чем она ожидала. Не срывался, не кричал и не бил, и общение их свелось к приказам, которые он отдавал неизменно прохладным тоном, и её невинным ответам – изредка. Хотя после выходки с бассейном Еве всё равно пришлось раздеться, а перед сном в золотистом растворе выслушать приказ, велевший ей с этого момента ходить голой круглосуточно.

Поутру Ева спокойно облачилась в подсохшую одежду, справедливо считая, что под ней-то она всё равно голая. Ожидала, что некромант в ответ придумает наказание поинтереснее, но тот очередную акцию протеста проигнорировал: то ли подустал воевать, то ли за ночь остыл и понял, что погорячился.

А ещё каждый свободный вечер Ева тренировала владение смычком. И заклятие, что восстанавливало целостность вещей, раскопанное в тех же библиотечных книгах. Упражняться сразу на Дерозе она не рискнула: предпочла разбить один из осветительных кристаллов (заодно и пар выпустила) и сращивать хрустальные осколки.

Увы, здесь не вышло бы просто наставить палочку на груду обломков и произнести заклятие, чтобы те собрались воедино. Заклинание работало скорее как магический клей: осколки следовало разложить и соединить, как пазл, после чего произносить волшебные слова, левой рукой выплетая руны, а правой накрывая трещину – или сжимая пальцами обломки. Если ты всё делал правильно, ладонь излучала голубой свет, под которым трещина срасталась, исчезая без следа. Если нет – в лучшем случае не происходило ничего, в худшем осколки разбивались на кусочки помельче. Пока делать правильно у Евы скорее не получалось, чем получалось: в музыкальной магии у неё было подспорье в виде десяти лет нежной дружбы с виолончелью, но в обычной приходилось мучительно начинать с нуля. Впрочем, она не сдавалась.

За этим занятием её и застал Герберт, когда спустя неделю войны без стука вошёл в пожалованную гостье комнату.

Ева сидела на полу, сжимая кулак, – она пыталась срастить два мелких хрустальных куска. Она не стала ни прерываться, ни скрывать, чем занимается; даже не взглянула на некроманта, пока тот прикрывал дверь и опускался на кровать.

– Должен признать, ты действовала аккуратно. Когда выбралась из замка, – произнёс Герберт небрежно. Бросил на кровать «Трактат о музыкальных чарах», что лучше любых слов намекнуло на цель визита. – В городе тебя никто не заметил.

Ева не ответила. Она безостановочно шептала слова заклятия, пытаясь сосредоточиться, – сквозь сжатые пальцы пробивались слабые пульсирующие отблески, левая рука упрямо вычерчивала руны.

Свет, воздух, помощь, возвращение, утрата, целостность… Почувствовать, как сила течёт по руке, по ладони…

– Ты много читаешь, я заметил. Любознательная. Эльен говорит, ты всё схватываешь на лету. И то, как легко тебе дались музыкальные чары… – Некромант закинул ногу на ногу; даже сейчас он выглядел так, словно это Ева заявилась к нему в покои, и теперь он лениво поддерживает неинтересную ему беседу. – Представь, чего ты могла бы достичь, если б не упрямилась. Если бы позволила мне нормально тебя обучать.

Волшебные слова срывались с губ осенним шелестом. Льюс о люфт, хьелмитт отер штелл флуред интигрети, льюс о люфт, хьелмитт отер…

– С чего ты взяла, что я избавлюсь от тебя?

Ева кожей ощутила, как треснули в ладони осколки кристалла.

Разжав кулак, уставилась на пять кусочков, возникших там вместо двух.

– Ты не знаешь, как вернуть меня к жизни. Я тебе отвратительна. Ты видишь во мне врага, безмозглую куклу. Не человека. – Она не смотрела на того, к кому обращалась, но чувствовала его внимательный взгляд. – Даже симпатичная немёртвая жена никому не нужна. В пророчестве не сказано, что я должна править вместе с будущим королём. Раз так, устроить мне «несчастный случай» после обручения, и дело с концом. Так?

– Насчёт «никому» я бы поспорил, но не суть. – С губ Герберта сорвался терпеливый вздох. – Не скажу, что не рассматривал этот вариант. И что порой он не казался мне довольно удобным. Особенно последнюю неделю. – Он помолчал. – У нас есть общее дело. Мы должны довести его до конца. Можешь считать меня жестоким, можешь честить меня лицемером, можешь ненавидеть меня, но поверь: если мне представится случай вернуть тебя к жизни, я им воспользуюсь.

– По доброте душевной?

– Нет. По долгу чести. – Ответ был на диво серьёзным. – Ты права. Моя семья отняла у тебя жизнь. Королевский род… мой род… у тебя в долгу. То, что я поднял тебя, искупает твою помощь мне, если ты соизволишь её оказать, но не искупает сделанного Айрес. Помоги свергнуть её – отдашь долг мне. Я же сделаю всё, чтобы отдать долг тебе.

– Да ну?

– Рейоли не обманывают тех, с кем сражаются бок о бок. – Краем глаза Ева заметила, как некромант подался вперёд. – Исполнить предназначение в твоих же интересах. Когда Айрес лишится власти, я смогу надавить на неё. Чтобы она помогла оживить тебя. Сейчас я бессилен, магия исцеления – не моя специализация. Пусть тебя не обманывает, что я смог заживить твои раны. Мои силы в другом. – Его рука лежала на колене, указательный палец нетерпеливо стучал по ноге. – Айрес сильнее всех обычных магов, которых я знаю. Уверен, она сможет тебе помочь.

– Уверен?

– Возможность ошибки ничтожна.

Ева смотрела на колючие осколки: они сверкали в ладони, ловя отблески кристальных свечей. Наклонив руку, она позволила им ссыпаться на плотный светлый ковёр, похожий на джутовый.

– Я соглашусь, если сделаешь кое-что ещё.

– Что?

– Ты умный, Герберт. Догадайся сам.

Ева неотрывно смотрела на прозрачные кристаллы, рассыпанные по полу, пока огонь в камине смаковал дрова, глодая их с уютным треском.

– Извини, что ударил.

Он выдавил это сквозь зубы. С таким трудом, что сразу стало ясно – извиняться Гербеуэрт тир Рейоль не привык.

Ева промолчала.

– И заставлял тебя… делать разные вещи против воли.

Ева промолчала.

– Я был неправ. Я вёл себя… недостойно.

Ева промолчала.

– Больше этого не повторится. Ну? – Раздражение, что тщательно скрывалось в предыдущих репликах, прорвалось вновь. – Ты этого хотела?

– Именно. – Наконец повернув голову, Ева чуть улыбнулась. – Раз не повторится, извинения приняты. – Легко поднявшись, она отряхнула брюки: на тёмной ткани светлели ворсинки ковра. – Значит, спасаем мир от злой королевы?

Герберт улыбнулся в ответ, но улыбка эта была кривой.

– Полагаю, тебе удобнее жить наивными сказками, так что да.

Выпрямившись, Ева грустно посмотрела на него:

– А на пару секунд ты даже показался мне почти нормальным человеком…

– У меня есть все основания полагать, что наши с тобой понятия о норме сильно различаются, – сказал Герберт. – Я не человек. Не совсем человек. И даже не совсем маг. Я некромант, Избранник Великого Жнеца. Если не будешь об этом забывать, всё станет куда проще. Для нас обоих.

Он говорил без гордыни, без желания унизить. С оттенком усталой констатации давно известных фактов, не приносящей ему особого удовольствия.

Но Ева всё же не удержалась.

– И почему в твоей интонации сквозит «больше, чем человек»?

Герберт на шпильку не ответил.

– За каждый успешный урок я буду чинить какую-то часть твоей любимой игрушки. – Он сухо кивнул на футляр с Дерозе. – В качестве дополнительного стимула. Будешь вести себя хорошо, скоро она снова окажется у тебя. – Удовлетворившись радостным удивлением в её глазах, некромант поднялся с постели. – Раз мы пришли к согласию, идём. Пора вызывать демона.

– И зачем нам демон? – спросила Ева, пока Герберт выводил цепочки рун, оставлявшие в пыльном воздухе библиотеки вязь золотых линий.

– Народ ждёт спасительницу с огненным мечом. Водяной смычок может их… разочаровать. – Он сосредоточенно расчерчивал пустоту у алтаря кончиками пальцев; мерцающие линии оседали на каменный пол, образовывая шестиконечную звезду в круге. – Ты – символ грядущего восстания. Чтобы люди поверили в тебя, пошли за тобой, нужен огненный меч. Волшебный, потому что времени обучать тебя фехтованию нет.

– А как нам поможет демон?

– Волшебные мечи ковали гномы. Предки лепреконов, живущих в Риджии. Они обитали в горах между Риджией и Керфи, но давно покинули наш мир. Ушли в другой мир – мы зовём его Потусторонье. Клинков их работы осталось немного, и владельцы хранят их как зеницу ока. Пропажу любого мгновенно обнаружат… И, конечно, узнают оружие, если увидят его у тебя в руках. – Герберт на миг сверился с книгой на алтаре. – Я спрошу у демона, где проход в Потусторонье и как связаться с гномами.

– Больше спросить не у кого?

– Увы. Местоположение прохода нельзя нанести на карту. О нём невозможно рассказать никому из тех, кто не знает о нём. Древние охранные чары. Все источники сходятся в одном – спрашивайте у демонов из Межгранья.

Ева качнула головой.

– Лепреконы произошли от гномов? – недоверчиво спросила она пару секунд спустя.

– А ещё гоблины. Жили на другом континенте, вымерли лет пятьсот назад. Пакостные были твари. И пикси, но они ушли из Тофрахейма вместе с гномами… как и тролли.

– И почему они ушли?

– Не смогли приспособиться к переменам. Не пожелали соседствовать с людьми, захватившими господство. – Герберт критично оглядел фигурное переплетение. Взял книгу в руки. – Насколько я слышал, в вашем мире случилась похожая история. С фейри.

– Фейри? Но их же не существует!

– Кажется, в существование некромантов у вас тоже не верят.

Ева не нашлась что ответить.

– И всё-таки, – сказала она, пока Герберт сверял рисунок в книге с тем, что мерцал у его ног, – чем тебя не устраивает твоя тётушка на престоле?

Тот не откликнулся.

– Эльен говорил, страна при ней процветает. Я прогулялась по вашему городу. Я думала, тираны устраивают показательные казни на улицах, но у вас всё выглядит вполне цивилизованно.

– Комендантский час для тебя тоже является нормальным признаком цивилизации? – не отрывая взгляда от гексаграммы, уточнил некромант.

– А кроме комендантского часа?

– Кумовство. Высокомерие. Жестокость. – Наконец удовлетворившись результатом, Герберт бросил книгу на алтарь. – Она возвращает аристократам утраченные привилегии, но упразднила Большой Совет, куда входили представители всех сословий. Она безжалостно расправляется с теми, кто не одобряет её действия, но закрывает глаза на воровство своих ставленников. До тех пор, пока они не переходят границу, конечно. До тех пор, пока не пробуют её обмануть.

– Там, откуда я пришла, ты сильно удивляешься, встретив чиновника, который не ворует и не берёт взяток.

– Когда люди собрались на площади перед дворцом, требуя арестовать проворовавшегося министра, в темницы бросили их самих.

– У нас на митингах заодно арестовывали тех, кто просто шёл мимо.

– Айрес заточила и сослала на рудники тысячи людей, недовольных её правлением. Те, кого подозревают в заговоре против короны, и вовсе исчезают среди ночи в неизвестном направлении.

– А, вот это ошибка, – высказала Ева умудрённо. – В моём мире тоже много недовольных. И они не молчат, но правительству глубоко на это наплевать. Когда кто-то пытается обличить их в отмывании денег и прочих шалостях, они просто смеются врагам в лицо. А в крайнем случае их враги почти умирают от отравления, но только почти, чтобы из них не сделали мучеников.

Герберт воззрился на неё – так пристально и долго, что Еве сделалось не по себе.

– А я-то считал, что в Керфи дела плохи, – сказал он наконец. – И тебе нравилось там жить?

Ева пожала плечами:

– Ну, я была от всего этого не в восторге. Но меня это особо не касалось, а сделать я всё равно ничего не могла.

Некромант вздохнул.

– Такие, как ты, и населяют мой счастливый город, – произнёс он устало, прежде чем отвернуться. – И из-за таких, как ты, я теперь и вызываю тварь из Межгранья. Потому что кто, если не я?

Ева следила, как Герберт берёт нож, чтобы взрезать себе ладонь.

– Это из-за твоих родителей, верно? Из-за того, что королева убила их? Ты не можешь её простить?

Герберт выдохнул: сквозь зубы, коротко и шумно. Явно не от боли.

– Смерть моих родителей тут ни при чём. Я благодарен Айрес за всё, что она делала для меня. До поры до времени политика, которую она вела, казалась мне допустимой. Она добилась для Керфи величия, но ей недостаточно Керфи. Она хочет войны. Хочет создать новую Империю. А все империи, какими бы великим они ни были, кончают одинаково: падением и крахом. И все построены на костях, даже если их вообще удаётся построить. – Он резко встряхнул рукой, щедро окропив магический рисунок кровью. – В большинстве случаев не удаётся.

– Герберт, ты ведь не можешь не понимать, что всё не будет так легко. Нельзя просто взять и свергнуть королеву, сказать: «Теперь правлю я», а потом щёлкнуть пальцами и изменить всё так, как ты хочешь. Тебе нужна поддержка, нужно…

– Да что ты говоришь! А я и не догадывался. Спасибо за бесценный совет, открывший мне глаза на то, как я наивен и глуп! – Язвительность в его голосе перехлёстывала через край. – Помолчи, будь добра.

Уступив, Ева смотрела, как он по книге, одними губами зачитывает заклинание призыва. Перевела опасливый взгляд на гексаграмму, когда жёлтое золото линий обернулось белым, вспыхнув ярче хрустальных свечей.

Пыльный воздух над рисунком пошёл извилистыми трещинами искривлённого пространства – казалось, кто-то ударил кулаком по невидимому стеклу. Трещины паутинкой ползли в стороны, пока не образовали овал прозрачного марева с Еву высотой, клубившийся невысоко над полом. Значит, так выглядит прореха между мирами? Немудрено, что на переходе Ева её не заметила: если она возникла на секунду или даже меньше…

Из прорехи медленно, вкрадчиво, словно просачиваясь в щель приоткрытой двери, выползло нечто.

У него не было даже щупалец. Оно было полностью, абсолютно бесформенным. Полностью, абсолютно чёрным. То была не чернота тени или чёрного предмета, но глубокая тьма бездонного провала – объёмного, похожего на громадную кляксу. Она перемещалась и дрожала, словно принюхивающийся хищник с раздувающимися боками; потом растеклась ввысь, вширь – и, приняв человеческие очертания, за секунду обрела внешность и цвет.

Демона можно было назвать милым голубоглазым блондином. Очень голубоглазым блондином. В глазах, очерченных тёмными ресницами, отсутствовали белки и радужки: они целиком были пронзительно-васильковыми, с щелями кошачьих зрачков и слегка светились. Ершистые вихры мерцали бледным золотом над треугольным личиком мальчишки-подростка – не старше пятнадцати, с лисьим носиком, белой кожей и широкой улыбкой. Ева думала, зубы будут острыми, но нет: обычные зубы, ровные и мелкие, как у ласки. Одеяние гостя походило одновременно на сюртук и наряд монаха, если б монахи облачались в сгущённую мерцающую синеву, сотканную из звёздного неба. Щегольские лаковые туфли не касались пола.

Он не слишком походил на демона. Так мог бы выглядеть Лёшка, реши он закосить под персонажа аниме.

Останься он жив.

Воспоминание о брате заставило Еву сердито тряхнуть головой – и демон, улыбнувшись ещё шире, скрестил руки на груди.

– Привет, детишки, – проговорил он весело. Не двигая ногами, подлетел к границе гексаграммы; трещина в пространстве маревом густела за его спиной. – Звали?

Голос был странным. Высоким, как положено мальчишке, но немножко механическим. Его окутывали отзвуки эха: будто в действительности голосов было несколько, но они накладывались друг на друга. Почти идеально.

Это завораживало.

– Он точно не выйдет из круга? – спросила Ева с нотками лёгкой паники.

– Даже если бы мог, он из Межгранья. В нашем мире он бессилен. Все ему подобные бессильны. – Герберт не отрывал взгляд от демона, дружелюбно созерцавшего их из-за золотой черты. – Он нематериален. Его видим и слышим только мы, потому что мы его призвали. А призвать его может только некромант.

– Зато я обрету материальность, если кто-то из вас будет так любезен впустить меня в своё тело, – подсказал тот.

– Даже не мечтай.

– Значит, кровавый бал отменяется? Жаль, жаль. – Посмотрев на Еву, демон свойски ей подмигнул. – Не волнуйся, златовласка. Я бы тебя и пальцем не тронул, даже если б мог. Слишком любопытный экземпляр, жаль будет так бездарно загубить.

Подмигивание было озорным, мальчишеским, вполне невинным, – но Еву всё равно передёрнуло.

– Мэтласс. Так меня называют. Можно Мэт, – поклонившись, представился демон. – Что угодно? А, погодите… Совсем забыл. Где мои манеры. – Он взмахнул рукой. – Подарок даме.

Ева воззрилась на букет роз, возникший в её ладони. Алых роз без упаковки, перевязанных красной лентой. Потом розы открыли зубастые пасти, и вместо цветочных головок Ева увидела крохотные головы мерзких склизких существ: будто на зелёных стеблях росли новорождённые крысята.

Вскрикнув, девушка отшвырнула букет – тот исчез, не долетев до земли.

– Всё, что он создаёт, существует лишь в твоей голове, – под звонкий хохот демона сказал Герберт. Голос некроманта почти успокаивал. – Эти твари – мастера проникать в сознание. Творить иллюзии. Морочить людям головы.

– Чокнутый психопат, – выплюнула Ева в сердцах.

– Конечно, психопат, – согласился демон. Встретился с ней взглядом: в расширившихся зрачках открывалась бездонная тьма. – Знаешь, девочка, каково это – видеть всё? Ведать всё? Для вас звёзды – искры серебра на черноте. Я вижу сгустки испепеляющей мощи среди безжизненной бесконечности. Вам кажется долгой ваша жизнь – я вижу, как исчезают горы и цивилизации обращаются в прах. Вы думаете, что мир вертится вокруг вас – я вижу, что целые планеты суть ничто в сравнении с Вселенной. Вы прячетесь от осознания своей ничтожности в уютных скорлупках собственного эго. Мне такой роскоши не дано. – В его глазах темнела мёртвая пустота: та, что в космосе разделяет звёзды. Из тона ушло веселье, многоголосье, пробившись отчётливее прежнего, звенело в воздухе холодной жутью. – Как думаешь, велика вероятность при таком раскладе остаться в здравом уме? В установленной вами степени здравости?

Ева попятилась за спину Герберта.

– Мне кажется, вы двое друг друга поймёте, – переведя взгляд на затылок некроманта, слабо пробормотала она.

Тварь в круге улыбнулась.

– Так зачем звали? – спросил демон, в один миг вернув маску безобидного мальчишки.

– Получить ответ на вопрос, – сказал Герберт. – Как связаться с гномами и заполучить у них волшебный меч. Если нас устроит цена.

– А чем готов заплатить?

– Скажи, что хочешь.

Демон посмотрел на него. На Еву.

– Ты выпустишь меня отсюда. До конца зимы. Позволишь болтать с вами час в день. В остальное время вы не будете ни видеть, ни слышать меня.

Шестиконечная звезда сменила цвет на голубой, но некромант лишь сверлил гостя взглядом.

– Ну же. Что вы теряете? – Улыбка твари сделалась обезоруживающей. – Ты сам сказал, без тела я бессилен.

– Если не считать иллюзий, способных заставить нас свихнуться.

– Хорошо, – демон патетично вскинул руку к потолку, – никто из вас не пострадает из-за меня. Отделаетесь разве что лёгким испугом. – Круг призыва окрасили синие всполохи – пятнами насыщенной лазури, возникшей среди блеклой васильковости. – Нет, совсем без иллюзий обойтись не проси. Иначе никакого веселья.

– В чём твоя выгода?

– Скучно сидеть там, где я сижу. Жажду человеческого общества.

– Врёт, – уверенно вставила Ева. – Всё врёт.

– Он не может лгать, – возразил Герберт, не оглядываясь. – Круг не позволяет. Наши слова сразу складывают условия сделки.

– Зато он может талантливо недоговаривать. – Ева обвиняющим перстом устремила на демона указательный палец. – Что тебе нужно на самом деле? Отвечай. Правду. Немедленно!

– Ты забавная, златовласка, – прошелестел тот. – Не доверяем людям?

– Демонам. Говори.

– Хочу развлечься, только и всего.

Евины подозрения ответ ни капельки не развеял. Понятие «развлечение» каждый трактует по-своему, а судя по букету, представления Мэтласса о развлечениях были весьма специфическими.

Герберт задумчиво созерцал невинное лицо под золотыми кудрями; с пальцев некроманта на пол капала кровь.

– Гарант нашей абсолютной безопасности, – сказал он наконец. – Формулировка «не пострадаем» меня не устраивает.

– Вы двое не получите по моей вине никаких физических, душевных и моральных травм, – легко согласился демон, пока в цвет круга добавлялись новые оттенки синего.

– Как и никто другой.

– Этого обещать не могу. Знания, что я тебе открою, помогут вам заполучить волшебный клинок и совершить государственный переворот. Вряд ли при таком раскладе обойдётся без пострадавших, а расплачиваться расторжением контракта за их страдания я не хочу. К слову, если вы со златовлаской случайно порежетесь этим клинком либо в ходе переворота и подготовки к нему пострадаете от посторонних – это не моя вина. Договор разрывается, лишь если вы получите травму при моём непосредственном участии. Если я подтолкну вас к этому словом или делом.

– Или иллюзией, – кивнул Герберт, не удивившись, что твари всё известно. – Справедливо.

Несмотря на внешнее спокойствие, в голосе некроманта мелькнуло нечто, отчего Ева поняла: этот пункт был ловушкой. С его стороны. Тем самым, что в договорах обычно пишут мелким шрифтом. И Герберт не слишком доволен тем, что демон её разглядел.

– Ты не будешь настраивать нас друг против друга, – продолжил некромант. – И не заставишь нас, иллюзиями или чем-то иным, друг другу навредить.