Текст книги "Люди Средневековья"

«Знай, дорогая сестра, – говорит он, – что для того, чтобы они лучше тебя слушались и боялись вызвать твой гнев, я советую тебе поручить выбирать их и управлять ими даме Агнес, бегуинке, или любой другой женщине, которая тебе понравится. Она должна будет принимать их к тебе на службу, управлять ими к твоему удовольствию, платить им и держать их на службе, если тебе этого захочется, и увольнять, когда ты того пожелаешь. Тем не менее ты должна сначала поговорить об этом со мной наедине и действовать по моему совету, поскольку ты слишком молода, и твои собственные люди могут легко тебя обмануть. И знай, что те горничные, у которых нет места, могут прийти к тебе и предложить свои услуги и заявить, что срочно ищут себе господина и госпожу; и никого из них не принимай к себе в дом, не узнав сначала, где они работали до этого, и пошли туда своих людей, чтобы они расспросили поподробнее об этих людях и узнали, много ли они говорят и пьют, сколько времени они работали на этом месте, какую работу должны были выполнять и как ее выполняли, есть ли у них свой дом или друзья в нашем городе, из какого сословия они и в какой части страны родились, давно ли они уехали оттуда и по какой причине – ведь по их прошлой работе ты сможешь судить, чего от них можно ожидать в будущем. И знай, что часто женщины, приехавшие из отдаленных районов страны, совершили там какой-то проступок и потому вынуждены были уехать оттуда подальше…

И когда ты выяснишь у ее бывшего хозяина и хозяйки, соседей и других людей, что девушка тебе подходит, узнай от нее и заставь мастера Джона записать в его журнале день, в который она приступит к работе, ее имя и имя ее отца, матери и кого-нибудь из родственников, место, где они живут, и где она родилась, и кто дал ей рекомендации. Ибо слуги будут бояться навредить тебе, если будут знать, что все это было записано и, если они уйдут от тебя без твоего разрешения или совершат какой-нибудь проступок, ты напишешь судье на их родине или их друзьям и пожалуешься на них. И никогда не забывай высказывание философа по имени Бертран Старый о том, что если ты нанимаешь женщину или мужчину, которые всячески расхваливают себя и горды собой, то должна знать, что если ты их уволишь, то они будут всячески поносить тебя, если смогут, а если, наоборот, девушка будет льстить тебе и всячески уговаривать взять ее к себе, не доверяй ей, ибо она состоит в сговоре с тем, кто хочет тебе навредить; но, если она краснеет, молчит и ей становится стыдно, когда ты указываешь ей на ошибки, люби ее, словно свою родную дочь».

Советы домовладельца о том, как руководить нанятыми слугами, не менее практичны. Следует поддерживать строгий порядок, не допускать ссор и употребления грубых выражений[24]24
  Интересно отметить, что слово «кровавый» приобрело значение «проклятый» очень давно. Домовладелец пишет: «Запрещай им… использовать грубые ругательства и неприличные слова, которые любят произносить некоторые дурные или плохо воспитанные люди. Эти люди, впав в ярость, говорят – «кровавая» неделя, «кровавый» день, не зная или не желая знать, что означает слово «кровавый». И честная женщина тоже этого не знает, поскольку ей позволяется видеть кровь только тогда, когда при ней режут курицу или овцу».


[Закрыть] и следить за нравственностью слуг. Каждый должен знать свои обязанности и хорошо выполнять их. «Если ты прикажешь им сделать что-то сейчас, а слуги ответят: «У меня впереди много времени, еще успею», – или: «Сделаю это завтра», – а ты не настоишь на своем, то они все время будут откладывать работу на потом. И также если ты будешь давать общее задание всем, то они будут ждать, что его выполнит кто-нибудь другой, и это то же самое. «Дама Агнес, которая с тобой и которой я непосредственно поручаю делать это, чтобы научить тебя мудрому и зрелому поведению, и служить, и помогать тебе советом, должна следить не только за тем, как работают слуги, но и за тем, чтобы они были здоровы и счастливы, проявляя при этом великодушие. В назначенный час она должна усаживать их за стол, чтобы накормить обедом из одного вида мяса, избегая жирных сортов, и одного вида напитков, который должен быть питательным, но не опьяняющим» – то есть давать им «чашу, которая взбадривает, но не пьянит», вероятно, имелся в виду легкий эль – повседневный напиток в Средние века. Она должна следить, чтобы они ели и пили досыта, но «как только они начнут рассказывать истории, или спорить, или опираться на локти, приказывай бегуинке, чтобы она велела им встать из-за стола и разойтись, ибо у простых людей есть такая поговорка: «Если слуга засиживается за столом, а лошадь начинает щипать траву в канаве, прогоняй их оттуда, ибо они уже наелись».

Вечером, после дневной работы, надо снова хорошо накормить слуг, после чего зимой они могут погреться у камина и немного отдохнуть. Затем дама Агнес должна запереть дом и отправить их всех спать.

«И сделай так, чтобы у каждой кровати стоял подсвечник, куда можно было бы вставить свечу, и пусть их научат, прежде чем уснуть, гасить ее ртом или рукой и ни в коем случае не рубашкой. И перед сном объясни всем и каждому, что им надо сделать завтра, и предупреди, что, поднявшись утром с постели, они должны сразу же приступить к работе».

Домовладелец пишет дальше, что горничные от пятнадцати до двадцати лет еще глупы и совсем не знают жизни, и хозяйка должна всегда укладывать их спать рядом с собой, в соседней комнате или в комнате без верхнего окна или с низким окошком, выходящим на улицу, и должна следить, чтобы они ложились и вставали в одно время с ней. «А ты сама, – добавляет он, – если будет угодно Богу, к тому времени станешь уже мудрой и будешь держать их при себе». Более того, если кто-нибудь из слуг заболеет, сама лично, отложив в сторону все остальные дела, с заботой и любовью ухаживай за ним или за ней, постоянно навещай их и старательно изучай, как их вылечить».

Бесконечное разнообразие познаний домовладельца по домашнему хозяйству проявляется в советах, которые он дает, когда описывает способы, позволяющие жене обеспечить уют своему господину и наладить работу слуг. Он приводит сложные рецепты сохранения одежды, которая в Средние века стоила очень дорого и носилась год за годом, в течение всей жизни и часто передавалась по наследству. Он приводит также советы о том, как чистить платье и меха, как сохранить от моли и как удалять пятна грязи и жира. Домовладелец знает семь способов выведения пятен от жира, но к одному-двум из них он относится весьма скептически, поскольку он просто списал их с одной книги, но на собственном опыте не проверял. «Чтобы избавиться от пятен на платье из шелка, атласа, камлота, камки или какой другой ткани, – гласит один из рецептов, – замочите и выстирайте пятно в кислом соке неспелого плода, и оно исчезнет, а если ткань поблекнет, то скоро возвратит свой первоначальный цвет». Рядом мы видим приписку: «В это я не верю». Однако у нас создается впечатление, что средневековая домохозяйка только тем и занималась, что боролась с блохами. Главное средство, по мнению домовладельца, обеспечить мужу счастливую жизнь дома – это разжигать для него огонь зимой, а летом не допускать, чтобы в его постели завелись блохи. Он приводит шесть способов избавления от этих насекомых, которые, несомненно, сильно портили жизнь нашим предкам: «Летом следи, чтобы в твоей комнате и в постели не заводились блохи, чего можно добиться шестью способами, как мне говорили. Я слышал от нескольких человек, что, если разбросать по комнате листья черной ольхи, блохи запутаются в них. Далее, я слыхал, что если ночью поставить в комнате одну или две доски, на которых режут хлеб, смазанные птичьим клеем или скипидаром, и в центре каждой из них установить зажженную свечу, то блохи поспешат на свет и приклеются к доскам. Другой способ, который я сам изобрел и который помогает, – возьми грубую ткань и разложи ее по комнате, накрыв постель, и все блохи, запрыгнувшие на нее, будут пойманы, и ты сможешь вынести их вместе с тканью куда захочешь. Далее, овечьи шкуры. Я видел, как на кровать клали солому, а затем стелили простыни, и когда черные блохи прыгали на них, то на белом они были хорошо видны, и их легче было убить. Но самый лучший способ – это бороться с блохами, прячущимися в покрывалах, мехах и чехлах, которыми покрывают одежду. Ибо знай, что я пробовал этот способ, и когда покрывала, меха или одежды, в которых завелись блохи, складывают и плотно упаковывают в сундук, туго стянутый ремнями, или в мешок, хорошо завязанный и накрытый чем-нибудь тяжелым, то вышеназванные блохи оказываются без света и воздуха, и не могут вылезти наружу, и сразу же погибают».

Такая же война велась с мухами и комарами, которые превращали лето в кошмар. «Мне несколько раз приходилось, – пишет домовладелец, – видеть в комнатах, где спали люди, целые тучи комаров, которые садились на лица спящих и кусали их до тех пор, пока они не поднимались и не поджигали в камине сено, чтобы выкурить этих комаров вон». Против мух и комаров у него тоже было шесть верных рецептов – москитная сетка над кроватью, ветки папоротника, развешанные по комнате, чтобы на них садились мухи; миска, наполненная смесью молока и заячьей желчи или соком сырого лука, который убивает мух; бутылка с тряпкой, пропитанной медом, или свешивающаяся с потолка полоска, пропитанная медом. Можно также махать метелкой, чтобы выгнать их из комнаты, и затягивать окна промасленной тканью или пергаментом.

Раздел, посвященный кулинарии и содержащий наставления домовладельца о том, как «накормить скотину», является самым обширным в книге и дает необычайно интересную картину домашней экономики наших предков. Домовладелец, должно быть, был братом чосеровского Франклина, о котором он пишет, что он: «был в том достойным сыном Эпикура».

 
Франклин хозяином был хлебосольным:
Святым Юльяном слыл он сердобольным.
Всегда его столы для всех накрыты,
А повара и вина знамениты.
Жара ль стоит, иль намело сугробы,
Он стол держал для всех погод особый.
Был у него в пруду садок отличный,
И много каплунов и кур на птичне.
И горе повару, коль соус пресен,
И мажордому, если стол чуть тесен.
 

В этой, как и других средневековых поваренных книгах, современного читателя больше всего поражает продолжительность пиров и обилие блюд на них, а также разнообразие сильно сдобренных пряностями кушаний. Здесь были черные пудинги и колбасы, телятина и говядина, угри и селедка, пресноводная рыба и рыба, которую ловили в открытом море и на отмелях, обычные похлебки без пряностей и пряные похлебки, мясные супы и супы постные, мясо, жаренное на вертеле, кондитерские изделия и салаты, различные соусы, вареные и невареные, похлебки и жидкие каши для инвалидов. Некоторые блюда были изысканными, другие расстроили бы наше пищеварение. В острые соусы с добавлением уксуса, кислого сока недозрелых плодов и вина клали много муки, гвоздики, корицы, сыти, перца и имбиря и подавали (кто бы мог подумать!) к мясным блюдам. В самые разнообразные блюда добавляли много миндаля, как это до сих пор делается в Китае и других странах Востока, его использовали гораздо щедрее, чем в современной европейской кухне. Верный вкусам своего народа, домовладелец включил в книгу рецепты приготовления улиток и лягушек.

Для современного повара некоторые инструкции кажутся весьма неопределенными, например, совет дать какому-то блюду кипеть столько времени, которое требуется, чтобы прочитать молитвы «Отче наш» и «Мизерере», однако на кухне, где не было часов, какой еще совет можно было дать? В конце концов, это звучит не хуже, чем указание «готовить в горячей духовке», которое можно найти во многих современных поваренных книгах, а ведь в них можно было бы указать, при какой температуре и сколько времени надо готовить. Другие инструкции домовладельца достаточно подробны. В одном абзаце он приводит список всех мясных рынков Парижа, вместе с указанием количества мясников, работавших на каждом из них, и число овец, быков, свиней и телят, продававшихся здесь каждую неделю. Ради интереса он добавляет, сколько мяса и птицы потребляют еженедельно король, королева и их дети, а также герцоги Орлеанские, Беррийские, Бургундские и Бурбонские. В других местах он рассказывает об иных рынках – Пьер-о-Лэ или молочном рынке, Пляс-де-Грев, где продают уголь и дрова, и о Порт-де-Париж, где не только торгуют мясом, но и продают самую лучшую рыбу, соль, зеленые травы и ветки для украшения комнат.

Далее домовладелец подробно расписывает, сколько провизии надо запасти для организации крупных пиров – например, для обеда, даваемого аббатом Ланьи епископу Парижскому и членам Королевского совета, для пира, включавшего в себя обед и ужин, который некий мастер Элиас (очевидно, серьезный и почитаемый метрдотель, подобно самому мастеру Джону) устроил по случаю свадьбы Жана дю Шезна, во вторник в мае, и для свадьбы двух придворных, в сентябре месяце, по поводу которой домовладелец замечает, «поскольку они были вдовцами, то обвенчались очень рано в черном платье, а затем надели другое»; он написал это специально для того, чтобы его будущая вдова знала, как нужно вести себя на своей второй свадьбе.

Особенно подробно и интересно описан свадебный пир, заданный мастером Элиасом. Домовладелец, вероятно предвидя, что ему предстоит устроить бюргерам и благородным господам Парижа несколько больших обедов, а может быть, из-за того, что он всегда проявлял живой интерес ко всем подробностям материальной жизни, описывает не только меню свадебного обеда и ужина, но и приводит длинный список использованных продуктов, указывает их качества и цены, а также лавки или рынки, где их можно купить. Читатель ясно представляет себе, как метрдотель и повара ходят от прилавка к прилавку, посещают мясника и пекаря, продавца птицы, изготовителя соусов, виноторговца, изготовителя вафель, который продает вафли и кондитерские изделия, столь любимые средневековыми дамами, и продавца пряностей, чье заведение было полно запахов Востока.

Домовладелец указывает также, сколько эсквайров, слуг и официантов нужно нанять для обслуживания подобного пира. Конечно, в первую очередь нужен главный повар, тучный человек, который ходит «высоко подняв голову и располагая к себе», как выглядела во время танца королева Елизавета. Голова его должна быть набита прекрасными рецептами, а руки должны уметь взбивать пышный крем для тортов. Он должен иметь наметанный глаз и чуткий нос, подсказывающие, когда надо повернуть каплуна на вертеле. Такой повар должен превосходить всех в своем доме. Об одном из таких поваров рассказал нам тот же Чосер, о том, как он варил цыплят:

 
И запекал их в соусе румяном.
С корицей пудинги иль с майораном
Умел варить, тушить он, жарить, печь;
Умел огонь как следует разжечь;
Похлебку он на славу заправлял;
Эль лондонский тотчас же узнавал.
 

Повар, нанятый мастером Элиасом, привез с собой своих слуг, а в Париже взял два франка для оплаты их работы и чаевые. Затем были еще швейцары, «грузные и сильные», которые стояли у дверей, и чиновник, чтобы подсчитать расходы, хлеборезы и водоносы, два сквайра, которые прислуживали у кухонного шкафа, выдавая тарелки и блюда, еще два – у другого шкафа, выдавая ложки и чашки и наливая вино для гостей, и еще двое – в буфетной, выдавая вино, которое подносили им их слуги. Пир обслуживали два метрдотеля, которые расставили серебряные солонки на столе для почетных гостей, а также четыре больших позолоченных кубка, четыре дюжины простых кубков, четыре дюжины серебряных ложек, кувшины и кружки для подаяния и блюда для засахаренных фруктов, а потом провожали гостей на отведенные для них места. У каждого стола был главный официант и двое подавальщиков, девушка, которая изготовляла для гостей венки из цветов, женщина, следившая за бельем и застилавшая супружескую постель[25]25
  В обязанности женщин входит обеспечивать дом декоративными тканями – «заказывать и расстилать их, и в особенности украшать ими комнату и брачную постель, которая будет освящена… И заметь, что если ты закрываешь кровать сукном, то поверх него надо положить покрывало из меха горностая, если же она покрыта саржей или вышитой тканью… то горностаевый мех класть не надо».


[Закрыть], и прачка. Полы были усыпаны фиалками и зеленой травой, а комнаты украшены майскими ветками (все это было куплено рано утром на рынке); имелся большой запас факелов и свечей. Небольшие свечи ставили на столы, накрытые для ужина, а большие факелы воткнули в держатели на стенах или раздали гостям, чтобы они несли их во время торжественной процессии, ибо ужин закончился «танцами, пением, вином с пряностями и процессией с зажженными факелами». По этому случаю менестрелям заплатили восемь франков, помимо ложек и других подарков, полученных ими во время пира; были приглашены также акробаты и мимы для развлечения гостей. Если бы мастеру Джону и его маленькой хозяйке пришлось готовить большой пир, после такого описания они не наделали бы ошибок и смогли бы порадовать истинного эпикурейца, который устроил его ради них. Домовладелец выписал многие рецепты из других кулинарных книг, но подробности вышеописанного пира он, скорее всего, узнал от самого мастера Элиаса, и мы легко можем себе представить, как они качали от удовольствия своими седыми головами, пока один рассказывал, а другой записывал.

Кулинарная книга заканчивается разделом, содержащим рецепты того, что домовладелец назвал «вещичками, которые не являются необходимостью». Это рецепты различных джемов, большей частью сделанных из меда; в Средние века джемы делали и из овощей, ибо домовладелец пишет о джеме из репы, моркови и тыквы. Есть рецепт изысканных сиропов из различных пряностей (поверим автору на слово, что они имели изысканный вкус) и пудры из имбиря, корицы, кардамона, гвоздики и сахара, которой посыпали еду, как мы сейчас посыпаем сахаром; рецепт гиппокраса (вина с пряностями), вафель и засахаренных апельсинов. Домовладелец приводит очень мудрые советы о том, какие блюда подходят для разных сезонов и как лучше готовить и подавать их. Но самыми интересными являются не кулинарные рецепты, а рецепты совсем другого характера – как изготовлять клей и чернила, как выращивать маленьких птичек в клетках и вольерах, как готовить песок для песочных часов, делать розовую воду, сушить розы для перекладывания ими одежды (как мы сегодня перекладываем ее лавандой), как вылечить больные зубы и излечиться от укуса бешеной собаки. Для этого нужно было использовать заговор того же типа, который применялся для лечения лошадей: «Возьмите корочку хлеба и напишите на ней слова: «Bestera bestie nay brigonay dictera sagragan es domina siat siaf». Вспомним, что нация, придумавшая подобный заговор, четыре века спустя дала миру Пастера.

Я думаю, что из столь захватывающей книги встают яркие образы домовладельца и его молодой жены. Присмотримся к ней. Утром она вставала гораздо раньше, чем современные дамы, хотя и не так рано, как монахини, которым нужно было спешить к заутрене, ибо в этот час, как говорил ей ее муж, замужним дамам вставать не приличествует. Затем она умывалась, гораздо меньше, чем современные дамы, возможно, ополаскивала только лицо и руки, и читала утреннюю молитву, а потом очень тщательно одевалась, ибо знала, кто за ней следит, и шла с дамой Агнесс, бегуинкой, к мессе, опустив долу глаза и сложив руки поверх своего красочного передника. После мессы, а быть может, и исповеди она возвращалась и проверяла работу слуг, которые должны были подмести зал и комнаты, вытереть пыль, выбить подушки и покрывала и прибрать везде, после чего она давала мастеру Джону-управляющему указания по поводу обеда и ужина. После этого она посылала даму Агнес проверить, накормлены ли ее собачки и птички, «ибо они не умеют говорить, поэтому говорить и думать за них должна ты, если у тебя они есть». Если она жила в доме своего поместья, то должна была подумать и о скотине на ферме, и дама Агнес должна была проверить, как ухаживают за ней пастух овец Робин, пастух быков Джоссон, пастух коров Арнул, доярка Жаннетон и жена фермера Оделина, которая работала на птичьем дворе. Если же она была в своем парижском доме, то вместе с горничными вытаскивала из больших сундуков платье и меха и расстилала их в саду или во дворе на солнышке, выбивала пыль небольшой палкой, встряхивала на ветру, выводила пятна с помощью того или иного рецепта, проверенного на практике ее мужем, выискивала своим острым взглядом моль или блоху.

Но вот наступало время обеда, самого главного приема пищи в течение дня. Наши предки обедали в 10 часов утра. Что жена домовладельца подавала своему господину и хозяину, зависело от времени года и от того, постный или скоромный был день, но мы знаем, что недостатка разнообразия меню у нее не было. После обеда она следила, чтобы слуги тоже поели, а затем из занятой домохозяйки превращалась в отдыхающую даму и могла немного развлечься. В деревне она могла отправиться на соколиную охоту вместе с соседями; в городе, зимой, могла поболтать и поиграть с другими замужними дамами своего возраста, загадывая загадки или рассказывая истории по кругу, сидя у огня. Но больше всего она любила гулять по своему саду, сплетая венки и гирлянды из цветов, фиалок, левкоев, роз, тимьяна или розмарина, собирая созревшие ягоды или плоды (она любила малину и вишню) и давая советы садовникам, как выращивать тыквы («в апреле обильно поливайте их и пересадите на новое место»), которым садовники уделяли, уделяют и будут уделять очень много внимания, на радость своим хозяевам. Устав от этого, она собирала вокруг себя даму Агнес и своих служанок, усаживалась под украшенными резьбой балками потолка в зале и принималась чинить дублет своего мужа, вышивать облачения для священника, служившего в его фамильной часовне, или ткань, которой она намеревалась обить стены в своей спальне. А быть может, они просто ткали (поскольку, по словам ткачихи из Бата, Бог наградил женщину тремя талантами – обманывать, плакать и ткать), и она рассказывала служанкам историю Гризельды, и ее голос поднимался и падал под стук ткацкого станка.

Наконец, наступал вечер, и ее хозяин и господин возвращался домой. Какой переполох в доме вызывал его приход, мы знаем очень хорошо, поскольку нам известно, чего он ждал от своей жены. Начиналась беготня – слуги несли бутылки с горячей водой, чтобы согреть ему ноги, и удобные комнатные туфли; его жена внимательно выслушивала его рассказы и восхищалась всем, что он сделал. Потом все шли ужинать, в обществе гостей или вдвоем при свете заходящего солнца. Муж смаковал жареного журавля и бланманже, а она хрустела своими любимыми вафлями. После ужина, в сумерках, она рассказывала ему, как прошел день, и спрашивала совета, что делать с глупой молодой горничной, которую она застала за беседой с подмастерьем портного; беседа велась через низкое окошечко, которое выходит на дорогу. Когда она поворачивается к нему, в ее глазах супруг читает нежную привязанность, а на ее круглом личике – беспокойство по поводу горничной. Когда же он хвалит жену, то ее лицо расплывается в улыбке, и во взгляде старого мужа, когда он смотрит на нее, тоже появляются нежная привязанность и гордость. Наступает ночь, и они вдвоем обходят дом, запирая все двери и проверяя, все ли слуги уже улеглись, ибо наши предки, в отличие от нас, экономили свечи. И они ложатся спать.

Здесь мы покинем нашу семейную чету.

У жены домовладельца жизнь была, несомненно, очень насыщенной. «Мужьям дает отдых плохая погода, а работа домашней хозяйки не заканчивается никогда». В ней не было времени для безделья, как в жизни тех прекрасных дам с длинными пальцами, которым Ленгленд советовал шить одежду для бедняков. Более того, несмотря на то что некоторые идеи домовладельца о полном подчинении жены мужу кажутся нам несколько преувеличенными, прочитав его книгу, мы понимаем, что он обладал здравым смыслом и любил и уважал ее. Домовладелец не хотел возводить свою жену на пьедестал, как это делали трубадуры, воспевая своих прекрасных дам, но и не желал, чтобы она пресмыкалась перед ним, подобно Гризельде. Ему нужна была помощница в жизни, ибо, как писал Чосер: «Если бы эти женщины не были добрыми, а их советы хорошими и полезными, наш небесный Повелитель Господь никогда бы не сотворил их и назвал бы их не «помощницами» мужчин, а, скорее, помехой для них». Иеремии Екклесиаста часто использовали характерный для Средневековья аргумент, что если бы Бог намеревался дать женщине превосходство над мужчиной, то он сотворил бы ее из головы Адама, а не из его ребра. Но домовладельцу, скорее всего, было по душе более логичное объяснение Петра Ломбардского, который утверждал, что женщина была сотворена не из головы Адама, поскольку у Бога не было намерения сделать ее начальницей мужчины, и не из его ноги, поскольку у него не было намерения сделать ее его рабой, но из его ребра, поскольку она должна была стать его спутницей и помощницей. Именно на этом строится отношение домовладельца к его маленькой жене, и именно это придает его книге такое очарование и делает на голову выше других средневековых книг, посвященных поведению женщин. Но, что важнее всего, социальное и историческое значение книги заключается в том, что она дает нам во всех оттенках, не потускневших от времени, портрет средневековой домашней хозяйки в полный ее рост. Она занимает свое место в истории (причем не последнее), несмотря на то что почти все без исключения историки обходили ее роль молчанием.