Текст книги "Спокойной ночи, красавчик"

Глава 12

Я кладу пакетик попкорна в рюкзак, поверх своего экземпляра «Бесконечной шутки[32]32
  «Бесконечная шутка» (англ. Infinite Jest) – роман амер. писателя Дэвида Фостера Уоллеса, написанный в 1996 году.


[Закрыть]», сегодня я собираюсь добраться до затянутого и мучительного конца третьей главы. Нельзя было удержаться и не заказать подержанную копию с «Амазона» за четыре доллара плюс доставка. Узкие Джинсы постоянно тявкает о том, что эта книга заставляет его ощущать себя творчески неполноценным, и я, вместо того, чтобы заорать ему через вентиляцию, чтобы он ПРОСТО БРОСИЛ ЕЕ ЧИТАТЬ, подхожу к вопросу так, как подошел бы доктор Сэм Статлер. С эмпатией.

Хотя, конечно, сам доктор Статлер не выказывает мне ничего подобного. Из-за его придирчивого настроения и изучения коробки писем, откопанной в вещах Агаты Лоуренс, напряжение в доме столь велико, что мне хочется попросить дополнительные смены на моей вымышленной волонтерской должности. Письма лежали в прочной коробке в глубине ящика картотечного шкафа. Сотни писем в бледно-желтых конвертах, адресованных человеку, которого она называла только «Красавчиком». Это душераздирающие послания, полные преданности запретной любви, но ни одно из этих писем не было отправлено.

Я нетерпеливо ищу ключи, зная, что, если не потороплюсь, то рискну пересечься с Сэмом. У него есть свободный час, и он любит съездить пообедать, а я не в настроении сталкиваться с его грубостью. Я достаю куртку из шкафа и открываю входную дверь, когда слышу, как по склону холма к дому поднимается другая машина. Я делаю шаг назад. Должно быть, он назначил чей-то прием на этот час. Кого это волнует – решительно думаю я. Мне нужно отдохнуть от этого дома. Я ухожу.

Я жду, пока шаги пройдут мимо, и дверь офиса Сэма захлопнется, прежде чем выйти на крыльцо. Я гадаю, стоит ли мне посетить новое суши-заведение, где Парочка Мямлей недавно отпраздновала годовщину свадьбы, когда замечаю авто, припаркованное рядом с машиной Сэма, зеленый «Мини-Купер» с белой гоночной полосой.

Француженка вернулась через два дня после предыдущего приема.

Я разворачиваюсь и иду обратно в дом. Считайте, что у меня больничный.

* * *

– Я рад, что мы сможем поработать и в этот раз, – говорит Сэм, когда мы все устраиваемся на своих местах: Сэм – в своем дорогущем офисном кресле, француженка – на диване, я – наверху у решетки вентиляции.

– Спасибо за гостеприимство, – отвечает она. – Честнат-Хилл кажется местом, где полно женщин среднего возраста, которым есть на что жаловаться. Я была уверена, что вы будете заняты.

Сэм посмеивается. – Я практикую здесь всего несколько месяцев, – говорит он. – И все еще набираю постоянных клиентов.

– Где вы были до того, как оказались здесь? – спрашивает она.

– В Нью-Йорке, последние восемнадцать лет.

– Я люблю Нью-Йорк.

– Вы жили там?

– Да. Прилетела из Парижа, чтобы изучать скульптуру в Нью-Йоркском университете. – Я подавляю желание закатить глаза. Эта женщина-ходячее клише. Я работаю голышом, а по выходным люблю пить виски на пожарной лестнице и ходить на свидания с Итаном Хоуком[33]33
  Имеется в виду серия фильмов («Перед рассветом», 1995 г.; «Перед закатом», 2004 г.; «Перед полуночью», 2013 г.) с Итаном Хоуком (играл американца) и Жюли Дельпи (француженку), которые в трех частях снова встречаются с интервалами в 9 лет.


[Закрыть]. – Что привлекло вас в скульптуре? – Спрашивает Сэм.

– Мне нравится воздействовать на вещи своими руками, – говорит она. – Это страсть всей моей жизни. А вам нравится бег?

– Да, – отвечает Сэм. – Откуда вы знаете?

– Я читала о вас в газете. То небольшое интервью, что вы дали. «Двадцать вопросов к Сэму Статлеру».

– Эта заметка была немного больше, чем я ожидал, – поясняет Сэм. – Не уверен, что когда-нибудь повторю.

– О, не смущайтесь, – говорит она. – Вы в ней так очаровательны. – Очевидно, что она флиртует, и это раздражает, но не согласиться сложно. Это интервью очень подкупает.

– Ну, спасибо, Чарли. Это очень мило с вашей стороны. – На мгновение между всеми нами повисает молчание.

– В статье говорилось, что вы женаты, но никаких деталей о вашей жене. Как долго вы вместе?

– Могу я спросить, почему вы хотите это знать? – Спрашивает Сэм. Ожидаемо. Так он отвечает каждый раз, когда клиент спрашивает его о чем-то личном: это его способ поддержания границ и удержания внимания на самих пациентах.

– Я рассказываю вам самые интимные подробности своей жизни, Сэм. Я думаю, вы сможете поделиться тем, как давно вы женаты.

– Справедливо, – говорит Сэм. – Пятнадцать недель.

– Пятнадцать недель? – переспрашивает она. – Мы говорим о браке или о новорожденном?

– Мы с женой празднуем каждую неделю, – говорит он. – Это традиция.

– Звучит напрягающе, – говорит она. – И слегка занудно.

Сэм на миг замолкает. – А вы не видите себя в браке?

Она смеется. – Это была поистине искусная попытка перевести внимание на меня, доктор. Ваши преподаватели в аспирантуре вами бы гордились. – Она делает паузу. – Нет, замужество – это не для меня. Привязать себя навсегда к одному человеку? Зачем это вообще кому-то нужно?

Сэм колеблется. – Полагаю, в этом есть свои сложности.

О, понятно. Это техника. Он пытается показать, что общается с ней на личном уровне, чтобы завоевать ее доверие и побудить углубиться в работу. Умно.

– Сколько времени вам понадобилось, чтобы понять, что ваша жена – та самая? – спрашивает француженка.

– Я сделал ей предложение через полгода, – отвечает он.

Она усмехается. – Это весьма смело.

– Что ж, спасибо.

– Итак, с вами это случилось. Если уж уверен, то уверен.

– Да. – Он замолкает, и я понимаю, что задерживаю дыхание. – Наверное.

– А? – бормочет она. – Вы не особенно уверены.

– Вы сами сказали, что преданность одному человеку имеет свои сложности.

– И какие сложности у вашего брака? – спрашивает она.

Серия громких стуков заглушает его ответ. Сначала я думаю, что это кто-то внизу, в приемной, колотит в дверь, но потом раздается звонок, и я понимаю, что он доносится не снизу, а здесь, сверху. Кто-то стоит у моей входной двери.

Раздосадованный, я натягиваю коврик на решетку вентиляции и, крадучись, выхожу из комнаты.

– Ну, привет соседям! – Это она, Пиджен, стоит на крыльце. Я вытираю ладони о джинсы и открываю дверь. – Вы слышали? – говорит она. – Ожидается шторм.

Конечно, я не амиш, я смотрю новости. Местные метеорологи, вроде Ирва Вайнштейна, живут ради таких погодных явлений, и последние два вечера в шесть он об этом кричит. Франклин Шихи, надежный и давно работающий шеф полиции Честнат-Хилла, утром появился в местных новостях, объясняя, как важно избегать дорог и запастись продуктами и бутилированной водой. Шторм назвали «Гильда», и только идиот не составил бы список аварийных припасов, чтобы иметь их под рукой во время шторма второй категории. «Гильда», как ожидается, создаст много хаоса и трудностей для поездок. – Гроза в середине октября, – говорит Пиджен. – Это неслыханно.

– Изменение климата, – нетерпеливо говорю я.

– Именно. Я подумываю о том, чтобы организовать марш. Знаете, что сказал Дрю, когда я ему это предложила? «Если что и может остановить изменение климата, так это марш десяти мам-домохозяек из Честнат-Хилла, штат Нью-Йорк». Идиот. В любом случае… – она улыбается и поднимает кастрюльку, как будто мы в эпизоде «Отчаянных домохозяек». – Я приготовила слишком много овощного чили, но не могу же я его выбросить. Вы любите чили?

– А есть люди, которые его не любят? – Спрашиваю я, забирая у нее кастрюльку. – Это так мило, спасибо.

– Не за что. И классные очки, – говорит она. – Где вы их взяли?

Я дотрагиваюсь до очков в ярко-синей оправе, взятые в одной из коробок Агаты Лоуренс. Они идеально соответствуют моему вкусу. Очки принадлежали женщине, которая здесь умерла, и они мне понравились. – В большом городе, – говорю я. – Уже давно.

– Смотрятся здорово, – добавляет она, а затем указывает на два кресла-качалки на веранде. – Вы должны занести все это внутрь. Ветер будет очень сильный.

– Отличная идея. Попрошу Сэма, когда он закончит. – Я забираю поднос. – Спасибо еще раз.

Я иду в дом и ставлю еду в холодильник. Прежде чем направиться по коридору к комнате с вентиляцией, я останавливаюсь, а затем передумываю и поворачиваюсь к лестнице. Я думаю, что теперь мне известно все, что нужно об этой Француженке.

Глава 13

Сэм лежит на кровати, ноутбук все сильнее греет ему живот, а он снова перематывает видео. – Конец пятого периода, и вы знаете, что это значит, – объявляет с экрана нечеткая версия его отца.

– Еще как, папа, – отвечает Сэм, дальнейшую речь проговаривая одними губами вместе с Тедом. – Пришло время для викторины с нашими друзьями Кейотом и Фрэнком Кеем. – Кейот и Фрэнк Кей, два талисмана «Фредерик Кейз»: койот, больше похожий на обычную собаку, и в буквальном смысле белый парень в колониальном наряде, которого кто-то посчитал нужным добавить несколько лет назад.

– Итак, Джеймс из Колумбии, ты готов? – Спрашивает отец, когда Сэм тянется за пивом, лежащим на подушке Энни. Это отрывок из трансляции игры от 12 июня 2016 года на YouTube, и Сэм уже семнадцатый раз смотрит на отца, болтающего с экрана эти три минуты и шестнадцать секунд. Энни навещает его мать в «Бурных водах», а он пьет уже третью бутылку; отец стоит на подающей позиции с огромным микрофоном и обнимает рукой пухлого парня в застиранных джинсах.

Большинство серьезных комментаторов, вероятно, ненавидят, когда их заставляют что-то пиарить, но Сэм видит, как Тед наслаждается этой частью работы – ролью ведущего викторины после пятого периода, представляя Особого Гостя Вечера перед первой подачей. Конечно, он это обожает. Для старины Тедди из Фредди это шанс продемонстрировать максимум своего обаяния и оказаться в центре внимания, его любимом месте в мире.

– Отгадай загадку, и все ребята из шестой секции пойдут домой с купоном на большую пиццу с начинкой на свой выбор от наших хороших друзей в «Капитол Пицца», где каждый вечер – семейный. Ладно, поехали. – Тед поднимает карточку с вопросом. – Откуда у Фрэнка Кея, нашего доброго друга и замечательного талисмана, такое имя?

Это проще простого. Даже если бы Сэм не слышал этот вопрос уже в семнадцатый раз, он бы ожидал, что люди догадаются, что это Фрэнсис Скотт Кей[34]34
  Фрэнсис Скотт Ки (либо Кей, англ. Francis Scott Key), 1 авг. 1779–11 янв. 1843) – амер. юрист и поэт, в 1814 году написал текст государственного Гимна США «Звездно-полосатое знамя».


[Закрыть], золотой мальчик из Фредерика, штат Мэриленд, написавший «Звездно-полосатое знамя». – Но Джеймс из Колумбии не знает, и никто не придет домой с бесплатной пиццей, а Сэм закрывает ноутбук, гадая, что ответит Энни, когда он расскажет ей о долге.

Он сделает это, когда она вернется домой, с минуты на минуту. Он репетировал то, что собирался сказать, весь последний час. Легко: правду. Его мама все это выдумала. Развод отца, два миллиона долларов, письма на дорогих бланках каждый год – все это давало Сэму понять, что он любим… и, о да, угадай, что? Никаких денег нет! Он снова перечитал письмо, которое спрятал в ящик стола, где хранил все «отцовские» письма, осознавая всю глубину иллюзий матери. С тех пор, как я уехал, не было ни дня, когда бы я не думал о тебе, Мэгги. Я всегда буду жалеть о том, что сделал.

Сэм будет утверждать, что ему даже сложно решить, кто из них более жалок: Маргарет, тосковавшая по этому мудаку двадцать четыре года, или сам Сэм, который на все это повелся. Он объяснит пробелы в его рассуждениях, и что должен был последовать совету Энни и дождаться денег, прежде чем оплатить сияющий новый «Лексус» RX-350 с кожаным салоном и автоматическим зажиганием. Тогда он, возможно, понял бы, насколько маловероятно, что отец, которому приходит в голову позвонить сыну самое большее дважды в год – и каждый раз лишь для того, чтобы поговорить о себе – «Не поверишь, Сэм, ты сейчас говоришь с парнем, у которого теперь есть клятый винный погреб!» – вдруг подарит семье брошенной им женщины 2 миллиона долларов, потому что заботится об их счастье.

Вдобавок, Сэм укажет, что было бы хорошей идеей учесть вероятность того, что письма написаны не его отцом, а женщиной со второй стадией клинической деменции – стадией, отмеченной дезориентацией во времени и пространстве, отсутствием логических суждений и склонностью к альтернативным реальностям. К примеру, таким, в которых эгоистичный придурок, за которого она вышла замуж, сожалеет о том, что разрушил ее жизнь.

Сэм идет на кухню за очередным пивом. Он все расскажет Энни, как только она придет, и она все поймет. Кто знает? Может быть, она не выскочит тут же за дверь, чтобы вернуться в Нью-Йорк. Возможно, она его простит. Черт, может быть, даже посочувствует. – Я думаю, ты идиот, что тратишь деньги, которых у тебя нет, – скажет она. – Но я понимаю. Ты хотел верить, что деньги были реальными, ведь это означало получить то, что ты искал всю свою жизнь. Доказательство, что отец тебя любил.

– Да, это так, – с облегчением ответит Сэм. – Классический случай принятия желаемого за действительное, или, точнее, принятия решений на основе того, что приятно воображать, а не на рациональности. – Это так очевидно, что Сэму ничего не останется, как шлепнуть себя по лбу. – Ты наверняка думаешь, что с моим опытом и подготовкой я мог бы быть умнее.

Он достает из холодильника последнее пиво и слышит, как подъезжает машина. Энни дома. Он откручивает крышку и делает большой глоток. – Я смогу, – думает он, когда его телефон пищит на стойке.

«Здравствуйте, доктор С. Это я, Чарли. Ваша любимая новая пациентка. Чем заняты?»

Чарли. Он подумывает, не сказать ли ей правду: Что ж, Чарли, я жду, когда войдет жена, чтобы сказать ей, что у меня куча долгов. А чем занята ты?

«Привет, Чарли», – пишет он вместо этого. – «Все в порядке?»

«Да. Я хочу поблагодарить вас за вчерашний сеанс. Теперь у меня совершенно новый взгляд на жизнь».

«Я рад».

«Все отзывы женщины Честнат-Хилла – правда. Вы очень квалифицированы».

Двигатель Энни затихает на подъездной дорожке. «Спасибо», пишет Сэм. «Приятно это слышать. Не хотели бы вы назначить время для новой встречи?»

«Да, хотела бы. На завтра».

Он смотрит в окно. В машине Энни горит свет. «У меня есть немного времени утром», пишет он.

«Я имею в виду завтрашний вечер».

Хлопает дверца машины Энни. «Завтра вечером?» Сэм слышит шаги Энни на дорожке снаружи, когда на крыльце зажигается свет. – Привет, симпатяга, – говорит она, входя внутрь вместе с потоком холодного воздуха. Он кладет телефон в карман, а она бросает сумку на стойку. – Как у нас дела?

– У нас все хорошо.

Энни целует его в знак приветствия. – Ты в порядке?

– Все хорошо.

– Я останавливалась кое-что купить, – говорит она, залезая в сумку. – Мятное печенье и красное вино. Ты голоден?

Сэм колеблется, обдумывая варианты. Он может сесть рядом с женой и сказать ей правду, испортив себе вечер, если не всю жизнь, или убежать в заднюю комнату и поболтать с Чарли.

– Мне нужно закончить кое-какую работу, – говорит он, допивая пиво. – Сбегаю в душ, и займусь ей.

– Хорошо, – говорит Энни. – Но не жди, что тебе что-то останется. – Он целует ее в лоб на пути из коридора в спальню, а затем идет в ванную. Там закрывает дверь и достает телефон, когда приходит новое сообщение.

«Да, доктор Статлер, завтра вечером».

«Я не понимаю», пишет он.

«Конечно, понимаешь, Сэм. Хочешь, чтобы я умоляла?»

Он ждет, как прикованный, пока она печатает.

«Я готова, если ты тоже меня хочешь».

Сэм опирается на раковину, чувствуя прилив адреналина. Игра началась.

Глава 14

«Добро пожаловать в «Лоу», чем могу помочь?»

Мужчина одет в синий жилет с надписью «Спроси у меня что-нибудь» на груди, и я подумываю спросить его, почему Сэм такой отстраненный и холодный, но вместо этого спрашиваю, где найти четыре упаковки дверных глушителей «Эверлит».

Я ничего не понимаю. Я изо всех сил пытаюсь проявлять понимание и терпение, то давая Сэму пространство, то пытаясь ему помочь, но ни то, ни другое, похоже, не работает. Он все еще ходит с мрачным лицом.

Но ничего, ведь я собираюсь все исправить. Сегодня вечером, во время особенного «счастливого часа», я собираюсь мягко его разговорить. Он должен быть открыт для этого. В конце концов, он сделал карьеру, поощряя людей «копаться в грязи», как я слышал, как он называл это внизу. И разве может быть лучший способ покопаться в нашей грязи, если не за коктейлем собственного приготовления? Утром у меня ушло два часа, на эксперименты с различными смесями из бутылок с ликерами, которые обнаружились в кладовке Агаты Лоуренс. В итоге получилась особая версия пряного грушевого мартини. Томить три груши в полбутылки бренди со звездочками бадьяна было утомительно, но оно того стоило. (Коктейль был назван «Гильда», в честь надвигающейся бури.)

– Держите, – говорит парень в синей спецовке, когда мы подходим к стеллажу 9J. Он протягивает мне дверные глушители, и я бросаю их в тележку, поверх удобрений и запасных батареек. Я улыбаюсь и направляюсь к кухонным приборам, наслаждаясь энергией этого места. Только в Америке вы можете купить двенадцать упаковок дверных глушителей «Эверлит» за 4,99 доллара и двухцилиндровую газонокосилку-минитрактор от «Крафтсман» с гидростатической трансмиссией и нулевым радиусом разворота, за 2900 долларов. Я останавливаюсь осмотреть агрегат. Надо его купить. Мне всегда хотелось такой, с тех пор как мой сосед через дорогу в Уэйне, штат Индиана, Крейг Паркер стал ездить на таком по переднему двору.

Мистер Паркер был адвокатом, а миссис Паркер каждый понедельник была волонтером в кафетерии, продавая молоко и сэндвичи-мороженое по четвертаку за каждый, и раздавая жвачку всем друзьям Дженни. Это была их дочь – Дженни, и ее имя я не могу произнести, не начав ныть. Она была чирлидершей, на класс старше. За ней и ее семьей можно было наблюдать из моего окна. Летом мистер Паркер гонял на своей газонокосилке туда-сюда, выстригая дорожки травы, а миссис Паркер и Дженни в одинаковых шляпах пропалывали сорняки в саду у дома. Они заканчивали и исчезали внутри, где, как мне представляло, Дженни шла к холодильнику за банкой виноградной газировки. (Я точно знаю, что она пила виноградную. Мне шесть раз доводилось бывать у них дома и каждый раз это была виноградная). У них был самый красивый и большой дом в квартале, экстравагантный по сравнению с ранчо на две спальни за 42 тысячи долларов, которое мой отец «покупал не для того, чтобы смотреть на мои чертовы ботинки посреди гостиной».

Но даже это не повод купить эту газонокосилку-минитрактор от «Крафтсман», и я прохожу мимо витрины, направляясь к кассе. Разгружая тележку, я наблюдаю за девушкой за кассой, без энтузиазма выполняющей свою работу. Она местная, я могу сказать это по ее коже, представляя, какой хорошенькой она бы была, если бы родилась в местечке с лучшими школами и более чистой водой.

– С вас тридцать два доллара и шесть центов, – говорит она, закончив.

– И это, – добавляю я, хватая пакет с шоколадными батончиками с металлической стойки рядом с кассовой лентой. – Почему бы и нет? У меня сегодня праздник.

Она явно не считает, что ей платят за вопросы покупателям, что же они празднуют, но факт остается фактом: Джош Лайман и Донна Мосс наконец поцеловались. «Западное крыло», 7 сезон, серия 13. Сэм слишком меня раздражал, чтобы рассказывать ему о том, что седьмой сезон мною почти досмотрен, но да, теперь я знаю, что Донна покинула Белый Дом Бартлета ради кампании, и она и Джош были так рады данным опроса, что поцеловались в гостиничном номере Джоша. Поцелуй был нежен, но и крайне горяч, как все и ожидали, и если это не повод спустить немного денег на батончики «Кит-Кат», то я не знаю, что тогда повод.

Стоило мне выйти из магазина, как начался дождь, а ветер усилился, пришлось бежать к машине. Я осторожно выбираю дорогу, еду вдоль железнодорожных путей и сворачиваю направо на Черри-Лейн. Впереди возникает дом Пиджен, и я замедляюсь, проезжая мимо, представляя, как она пересчитывает бутылки с вином, убеждаясь, что их хватит, чтобы пережить ожидаемое закрытие школы.

Я переезжаю через мост и сворачиваю на подъездную дорожку. Блестящая белая «Ауди» Узких Джинс припаркована рядом с машиной Сэма, и я бегу по подъездной дорожке, ветер гонит листья мне наперерез. Бросив обувь снаружи, а куртку в прихожей, я спешу на кухню, обдумывая мысль пойти к вентиляции и быстро осведомиться, как это молодое дарование чувствует себя в творческом плане. Однако я оставляю эту идею, решив вместо этого открыть холодильник и плеснуть себе «Гильды», раз уж утром был наготовлен целый кувшин. «Жидкое мужество» – так моя мама называла два бокала красного вина, которые пила каждый вечер перед тем, как папа возвращался домой. Я делаю большой глоток и поднимаюсь наверх, чтобы подготовиться.

Важно, быть в отличной форме.

Глава 15

Дверь захлопывается за Кристофером, а Сэм наблюдает, как темнеет небо и надвигается гроза. «Гильда», так назвали шторм: проливные дожди и ветер со скоростью до восьмидесяти миль в час; действует предупреждение об опасности поездок. Он смотрит на часы – 17:03. Ветер бьет по окнам, когда он достает из нижнего ящика стола бутылку «Джонни Уокер Блю», которую Энни подарила ему в день официального открытия его бизнеса. Осталось совсем немного, Сэм переливает остатки в бокал и вытаскивает из кармана телефон.

Он открывает окошко нового диалога. «Привет, Чарли. Я думал о твоем приглашении», печатает он.

Тут же появляются мигающие точки – на том конце набирают ответ.

«И что же?»

«И я приеду», отвечает он.

«А как же этот шторм? Снаружи просто ужасно».

«Со мной все будет в порядке». Он опрокидывает в себя виски. «Какой адрес?»

Пока она печатает, Сэм достает из шкафа дождевик, оставляя зонтик на крючке, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания и ускользнуть без помех. Он входит в фойе и медленно закрывает за собой дверь, молясь о том, чтобы выйти незамеченным. Сэм поднимает воротник и спешит к подъездной дорожке. Как только он добирается до ступенек крыльца, то слышит, как открывается входная дверь, позвякивают бокалы со льдом, и это приветствие, которое начинает его раздражать.

– Эй, сердцеед.

«Проклятье», думает Сэм. «Я в ловушке».