Текст книги "Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану"

Пляска этих народов имеет характер совершенно особенный. Когда должно начинаться это увеселение, в описанные большие празднества, то вся молодежь встает и становится во столько параллельных линий, сколько позволяют многочисленность собрания и избранное для этого место. Все пляшут одновременно, и фигуры, не имеющие недостатка в разнообразии, выделываются с большим единодушием и согласием. Такт соблюдается с удивительной верностью. Впрочем, род пляски их состоит из резких и быстрых движений всего тела, рук и ног и, сверх того, сопровождается большим шумом, потому что они бьют в ладоши и хлопают руками по разным частям своего тела. Вместе с этим кричат они по временам невнятным голосом, что называется у них песнями. Они пляшут не всегда, как мы, стоя: у них увеселением этим можно заниматься и сидя.

Дух, называемый Ганно, или Ганнулап, господствует над каждой группой Каролинских островов. По некоторым из собранных сведений кажется, что дух этот подчинен сам другому существу, несравненно высшему. Немногие пользуются преимуществом видеть его, слышать и сообщать другим его повеления и этим обязаны только ходатайству своих детей, умерших в самом младенчестве; впрочем, избранные не пользуются ни особенным уважением, ни исключительными правами. Иногда же подвержены бывают козням злого духа, обитающего в кораллах, служащих основанием этим островам. Последний завидует им в том, что они наслаждаются созерцанием ясного чела Ганно, которое для него вечно невидимо. Когда злой дух поселяется в теле избранного, то немедленно обращаются за советами к другому избранному, отведя сперва беснующегося в общественный дом, назначенный для холостых: несчастный ревет и кривляется ужаснейшим образом, катаясь по земле. Лишь только придет другой избранный, он тотчас начинает осматривать больного с величайшим вниманием в продолжение некоторого времени и потом торжественно объявляет, что им овладел злой дух и что он немедля должен приготовиться к борьбе с врагом столь могущественным. Вслед за этим он уходит и приказывает принести ему кокосов. Через несколько часов он возвращается, вымазанный, наряженный и вооруженный двумя копьями, крича, ломая себе руки и производя всевозможный шум все время, пока идет к дому больного. Входя, он прямо нападает на беснующегося, который в ту же минуту вскакивает и бросается на своего противника, чтобы уклониться от его ударов. После сильной схватки они бросают копья и оба принимаются за «гур-гур» – палки, употребляемые при пляске, и за борьбой, которая, судя по началу, должна бы быть отчаянной, следует зрелище чрезвычайно смешное: они принимаются плясать самым шутовским образом, раскидывая притом во все стороны вокруг себя кокосы, пока совершенно не утомятся и не выбьются из сил. Бой этот повторяется через разные промежутки времени, часто в продолжение многих недель сряду, пока заклинатель не останется победителем. В несчастиях советуются с такого рода вдохновенными, которые в подобных обстоятельствах стараются проникнуть в намерения Ганнулапа через посредство своих детей, умерших в младенчестве. Ответы оракулов часто бывают двусмысленны, а иногда и совершенно бессмысленны.

Островитяне ежегодно справляют в честь Ганнулапа празднества, продолжающиеся целый месяц и требующие великих приготовлений. В продолжение двух месяцев муж совсем удаляется от брачного ложа; пока длится торжество, не позволяется носить парусов на лодках, ни одна лодка не может даже отойти от берега в течение первых восьми дней, а иноземцам возбраняется приставать к острову.

Четыре дня, предшествующие великому торжеству, посвящаются на сбор такого количества зеленых кокосов, какое только можно собрать, и на изготовление из них вместе с плодом хлебного дерева различных яств. Накануне же праздника бывает большая рыбная ловля: все припасы переносятся в «лед» – обыкновенный дом, обращенный в храм Ганнулапа и который во весь год на эту только ночь запирается. На другой день между восходом солнца и полуднем все жители мужского пола, за исключением детей, собираются присутствовать при вступлении в храм через северную дверь тамола, наряженного в самые богатые и пышные одежды, ожерелья, браслеты и пр. Взор его мрачен и потуплен, в руках он держит палку, которой как бы очищает себе путь, он кажется притом погруженным в размышления и занятым единственно своим монологом, которого никто совершенно не понимает. Брат его, также богато наряженный, обходит его и вступает в храм в противоположную дверь в сопровождении почетнейших жителей острова. Все они садятся, но опять встают, как только покажется тамол, который располагается на трех прекрасных циновках, для него приготовленных, после чего уже и все прочие усаживаются на полу. По вступлении в храм главы острова храм запирается, и никто больше не впускается. Брат тамола подходит потом к припасам, берет по частице всякого кушанья, число которых простирается по крайней мере до пятидесяти. Прибавляет к тому самую большую рыбу и самый большой кокос, складывает все в корзину, сделанную из кокосовых листьев, и подносит своему брату, для которого сверх того открывает от 50 до 60 кокосов. Вслед за тем остальные припасы раздает всему собранию, садится сам подле брата своего, чтобы разделить с ним трапезу, которую ему изготовил, и в награду получает волокнистую кору всех открытых кокосов, дар большой цены по количеству веревок, которые могут быть из нее сделаны. Через полчаса празднество это, для которого требовалось столько значительных приготовлений, кончается: храм обращается опять в простой дом, общий для всех, кто захочет войти в него, расположиться в нем, спать, разводить огонь и прочее, с той только осторожностью, чтобы не коснуться пепла и не навлечь тем чары на весь остров. Этот дом или храм Ганнулапа – обыкновенный приют больных, никто, однако, не осмелится остаться в нем один, потому что здесь пребывает дух Ганно.

К постройке лодок, на которых островитяне совершают свои дальние и опасные плавания, приступают они следующим образом: желающий строить себе челнок ищет сперва по всему протяжению острова удобное для того дерево, которое покупает у владельца за несколько циновок, снастей или других предметов промысла. Он вперед уже полагается на помощь своих земляков, которые точно не отказываются пособить ему срубить дерево как можно ближе к корню; чтобы свалить его, подрубают его со всех сторон кругом до самой сердцевины и считают эту предосторожность необходимой, потому что иначе дерево при падении своем может расколоться в самом основании и сделается вовсе негодным для предположенной цели. Имея только каменные или сделанные из раковин топоры, при всех усилиях успевают они в работе своей очень не скоро и вынуждены бывают производить ее не сразу, а с промежутками времени для отдыха. Они работают день, а два следующих отдыхают. Они тщательно наблюдают, чтобы дерево, падая, не повредило других, потому что владелец их заставит заплатить за причиненный ему убыток. Срубленное совсем дерево перетаскивают веревками к берегу неподалеку от общественного дома, где оставляют его на солнце покрытым немногими ветвями в продолжение нескольких месяцев, чтобы дерево совсем высохло, а потом уже принимаются за настоящее дело.

На большой группе Муриллё находятся только три строителя лодок. Тот, кого изберут для постройки, начинает свое дело речью, которую он говорит всенародно и которая вообще бывает очень длинна; потом стеблем кокосового листа вымеривает длину и толщину кряжа, определяет длину киля, намечает концы его и пр. Ему подчинены все работники, и он надзирает, чтобы все они с прилежанием исполняли свои обязанности. Когда грубо обделают кряж снаружи, то начинают долбить его, в чем успевают довольно скоро, потому что иногда берутся за это сразу до тридцати человек и даже больше. Маленькая гребная лодка выдалбливается вообще в один день. Нос и корма лодок требуют особенного внимания, должны быть сделаны отдельно и отрабатываются с большим тщанием. Случается, что много деревьев срубают напрасно, прежде чем отыщут пригодное для употребления. Для бортов челнока, которыми занимаются после, нужно другого рода дерево. Из этого можно составить себе понятие о затруднениях и продолжительности подобной работы, особенно если принять в соображение жалкие инструменты, употребляемые островитянами, которыми они должны довольствоваться для всех своих работ. Соразмерна бывает и радость их, когда дело приводится к окончанию, и по этому случаю совершаются большие празднества. Мужчины, женщины, дети – все, кто в состоянии работать, стремятся на рыбную ловлю и занимаются приготовлением пищи островитянам, состоящей из кокосов, плодов хлебного дерева, арорута (Marantha arundinacea) и т. д. С этой поры условливаются работать только до половины дня, а потом принимаются за пищу, причем кладут под лодку молодые плоды кокосовой пальмы в виде жертвоприношения духу Ганно. Этот обряд повторяется каждый день до окончания постройки. И тогда только разрешается есть рыбу, испеченную между раскаленными камнями и сохраненную в плотно закрытых ямах. Нос и корма челнока после этого украшаются гирляндами из цветов, и ждут только благоприятного случая для спуска на воду конченной теперь лодки, наследующей название какой-нибудь другой, пришедшей в негодность, от которой всегда сохраняют какую-нибудь часть и вставляют в новую лодку. Строитель челнока вознаграждается вообще за труды свои богатым подарком, состоящим из циновок, плодов и т. п.

Я чрезвычайно сожалею, что не мог собрать подробных сведений о том, каким образом мореплаватели с этих островов делают свои приготовления, собираясь пуститься в дальнее плавание. В. Флойд не мог удовлетворить мое любопытство и сообщил только подробности о плавании от острова Руа к высокому острову Руг или Олла, лежащему на расстоянии не более восьмидесяти морских миль. Для этого плавания, которое обыкновенно совершается в один день, они берут с собой дюжину испеченных хлебных плодов и приготовляют еще кушанье из того же плода, которое едят из раковин. Не забывается и рыба, если можно достать ее, а также и кокосы.

Главные предметы их поисков в предпринимаемые ими плавания – это, во-первых, мар – род квашеного теста, приготовляемого из хлебных плодов, которое почти исключительно служит им пищей в продолжение зимы, потом все, что относится к одежде, а также разная домашняя утварь. По прибытии на Оллу они идут к какому-нибудь гостеприимному жителю, в дружеском приеме которого уверены. Последний, тотчас по приходе их, доносит о том тамолу, который через посланного приказывает им принести к нему и сложить у него свои паруса до отплытия их с острова; этот обряд доставляет им покровительство законов. Обмен начинается в тот же вечер. Предметы торговли жителей низменных островов: челноки, паруса, весла, снасти, копья, булавы, корзины, циновки из листьев пандана, домашняя утварь и прочие, которые они променивают на плащи, пояса и другие принадлежности одежды, сделанные большей частью из волокон банановых и кетмиевых растений, которых эти жители почти совсем не имеют, на мор, на тек, извлекаемые из одного вида банановых растений, дающего превосходнейшую оранжевую окраску; на красную землю и на известковые камни, употребляемые для печения арорута (могмоге).

По окончании торга они отдают свою старую одежду, чтобы ее выкрасили в черную краску, – это делается даром. Следующие дни проводятся в увеселениях, в продолжение которых они довольствуются кушаньями, состоящими из хлебного плода, кокосов и клещинцовых корней. Многие произведения возвышенных островов, как гам, род корня, имеющего сходство с картофелем, апельсины, бананы, вкусный плод кратевы и сахарный тростник, так же как и рыба, там весьма изобильная, запрещены жителям низменных островов, которые свято этому повинуются, будучи уверены, что злой дух, пребывающий в радуге, потопит их на возвратном пути, если они провинятся в подобном проступке. При отплытии с острова лодки их нагружаются съестным веществом, называемым «коие» и приготовляемым из зерен хлебного плода низкого качества, которое весьма питательно и представляет большое подспорье во время голода, случающегося довольно часто зимой на низменных островах. За это кушанье никогда ничего не требуется.

Обратный путь совершается по меньшей мере в пять дней, потому что надобно плыть против ветра. При этом-то случае лоцман их должен показать все свое искусство, чтобы при лавировании не сбиться с пути к острову Руа. Тотчас по прибытии из подобного путешествия дается лоцману особенный обед, называемый «оеддере», в котором строго запрещено участвовать всякому другому. Прежде чем лоцман, которого называют на их языке «апалла», начнет свой обед, произносит он несколько слов, вероятно, выражающих благодарность духу Ганно. Почти все население острова, сложившееся вместе для устройства пира, присутствует, когда он вкушает предложенные ему яства, которых всегда наставлено бывает большое количество. Все, чего он не съест, предоставляется ему же и тотчас относится в его дом. Это единственная награда, получаемая им за службу; но не нужно забывать, что большая часть этих экспедиций предпринимается всем островом сообща, а не частными лицами. Звание лоцмана – весьма почетное. Легко будет представить себе, каким уважением эти люди пользуются, когда узнаем, что их только двое на острове Руа: один из них сам престарелый тамол, а другой – сын его сестры.

Мы упомянули выше, что у островитян этих есть род замазки или мастики, которую употребляют при постройке лодок для более плотной связи досок, их составляющих. Я изложу способ приготовления этой замазки, некоторые подробности, доказывающие, что различные поколения народов, рассеянных по земному шару, прибегают к одинаковым средствам, чтобы извлечь для себя пользу из произведений, даруемых им природой. Для составления этой замазки ищут сперва больших масс мадрепорового коралла, который сносят в отведенное на берегу место, где вырывают довольно глубокую яму, имеющую сообщение с узким каналом, вырытым подле, и разводят в ней огонь, чтобы сильно нагреть ее. Потом складывают туда камни, которые покрывают решеткой из перистых кокосовых листьев, сверх которых накладывают другие, а потом закрывают это старыми циновками и всем, что попадает под руку. Напоследок же засыпают яму землей, песком и пр. Посредством же канала, который сообщается с ямой, вливают в нее столько воды, сколько может войти, и затыкают отверстие, чтобы испарения, выходящие из ямы, в ней удерживались. Коралл этот остается в таком положении несколько месяцев сряду, по истечении которых открывают весьма осторожно яму и находят коралл превратившимся в белую массу, весьма едкую, небольшое количество которой достают в большие раковины. Взятую часть массы растирают на доске, чтобы отделить находящиеся в ней маленькие камешки, мешают потом с углем, добытым из покрывала или волокнистой коры старых кокосов, и тем довершают приготовление своей замазки. Не должно откладывать употребление ее в дело, потому что она затвердеет и тогда уже ни к чему не будет годиться. Ее переносят в жестких листьях красолиста; положив же в дело, покрывают листьями, чтобы не слишком скоро сохла на солнце.

Чтобы добыть огонь, берут обыкновенно обрубок тополевой кетмии, дерева, чрезвычайно легкого, и, сделав вдоль него выемку, кладут на землю. В то же время другой готовит палочку из того же дерева, с конца заостренную, которую упирает в выемку и, держа ее обеими руками перпендикулярно, разводит от одного конца до другого со всевозможной силой и быстротой. Успех совершенно зависит от искусства двигающего палочку и от сухости дерева; иногда одного размаха бывает достаточно, чтобы дерево загорелось, неискусный же может продолжать трение целый час без успеха. Огонь поддерживается волокнистой частью плода баррингтонии, которую перед тем хорошо высушивают.

Кава, напиток, столь употребительный на всех островах Великого океана, здесь вовсе не введена; впрочем, острова эти и не производят растения, из которого она делается. В. Флойд сказывал мне, что ее не знают также на острове Олле или Руге, что весьма удивительно, потому что на Юалане растение, из которого приготовляется этот напиток (Piper methysticum), столь изобильно и в таком употреблении, что составляет единственный доход старшин острова.

Каролинцы вообще здоровы, однако не совсем свободны от болезней. Род оспы, называемый руп, господствует у них и бывает иногда весьма опасен. То же название дают они совершенно другой болезни, которая причиняет большую смертность. Сначала она показывается на ладонях и подошве ног в виде некоторого рода сухой коросты, причем отделяется большое количество дикого мяса, которое должно прижигать без малейшей потери времени для отвращения худых последствий, неминуемых, если не взята эта предосторожность.[469]469
  В. Флойд, страдавший этой болезнью, когда прибыл на шлюп «Сенявин», совершенно был вылечен малыми приемами сулемы.


[Закрыть] Ужасная болезнь эта с успехом вылечивается, если вовремя прибегнуть к этому жестокому средству.

Наконец, третья болезнь, которая также носит название руп, совершенно неизлечима; это род проказы (Herpes exedens), которая быстро разрушает организм и искажает ужасным образом больного.

Слоновья или бугорковая проказа (Elephanthiasis) также нередко встречается, и мы видели многих старшин, чрезмерно от нее страдавших. Кровяной гриб (Fungus haematodes) пробивается сквозь глазную впадину детей таким же образом, как и у нас. Слепота нередка и появляется без разбора во всех возрастах.

Oт некоторого рода подагры, называемого островитянами «мак», очень пухнут суставы, а иногда, напротив, только ощущается боль без всякой опухоли. Боль эта почти всегда периодическая. Для излечения этой болезни прибегают к иглопрокалыванию; к концу маленькой палочки привязывают под прямым углом иглу, находящуюся на основании хвоста рыбы асписур. Эта игла наставляется на больную часть и вводится в тело посредством легких ударов по палочке.

Рыбья чешуйчатая проказа (Ichthyosis) весьма обыкновенна, ее называют «эпиза», а одержимого болезнью – «мейдом». Вначале она вовсе незаметна; больной не чувствует боли, ни какого-либо отягощения, кроме почти беспрестанного зуда. При первом появлении этого признака больному запрещают заниматься рыбной ловлей и купаться, потому что от действия морской воды болезнь усиливается. С усилением болезни дыхание становится весьма неприятным. Кожа больного делается неровной, беспрестанно лупится в виде, весьма сходном с рыбьей чешуей, и образуются на ней формы, чрезвычайно напоминающие формы некоторых мадрепор.

Дети весьма подвержены молочнице: болезнь эта похищает большое число их несколько недель спустя после рождения.

На островах этих есть люди, умеющие лечить различные болезни; к ним всегда прибегают, и они хранят в величайшей тайне способ своего пользования. Их щедро награждают за труды различными произведениями острова. Никто совершенно не знает, что входит в состав их лекарств. В. Флойд, которому весьма хотелось исправлять должность лекаря, потому что он полагал себя несколько сведущим по этой части, никогда не мог узнать и малейших средств, употребляемых ими для излечения многих болезней. Эти люди чрезвычайно гордились своими успехами. Многие из них довольно искусны в некоторых легких хирургических операциях, умеют пускать кровь, употреблять иглопрокалывание и моксу, прижигать, ставить промывательные, вправлять вывихнутые члены, перевязывать, и даже довольно хорошо, переломленные части.

Кровопускание употребляют между прочим с успехом для отвращения последствий укусов сколопендры, которых на этих островах водится очень много. Кровь пускается из самого уязвленного места.

Обычая хоронить умерших у них не существует. Если умрет простолюдин, то тело его привязывают к доске, которую нагружают камнями, и потом бросают в море на некотором расстоянии от рифа. Тела же старшин и других важных лиц ставятся в небольшом строении позади их жилищ; эти строения украшаются обыкновенно зелеными ветвями и цветами.

Климат этих островов вообще из самых приятных. Тропическая жара умеряется свежестью ветров и близостью моря. В течение лета господствуют продолжительные штили, но тогда сильная роса охлаждает воздух. Неимоверное количество дождя, выпадающего в это время года и продолжающегося иногда по целым суткам и даже по нескольку дней сряду, делает его часто неприятным. Проливные дожди, впрочем, нередки здесь во всякое время года: не проходит без того пяти или шести дней. Хотя они так часты, жители к ним весьма чувствительны, особенно женщины и дети, которые боятся их удивительным образом. Только когда начинают созревать плоды хлебного дерева, не удерживает их никакой ливень, тогда нет для них препятствий, потому что дело состоит в сборе плодов. Для такого наслаждения всякий готов подвергнуться некоторой неприятности. Самое худое время года соответствует нашему январю и февралю: тогда свирепствуют часто сильные бури. В эту пору островитяне никогда не удаляются от берега; гром («бат») и молния («фи-фи») сильно тревожат их. Явления эти наводят на них величайший ужас и в то же время внушают им особенное благоговение. Когда пожелают они мстить своему неприятелю, то во время грозы идут к старым избранным, несут им подарки, состоящие из плодов, циновок и прочего, и просят их заготовить молнию, чтобы поразить их врагов. Я оклеветал бы этот добрый народ, если бы не прибавил к этому, что несколько часов спустя они приходят опять с новыми дарами, более драгоценными, чем прежние, и просят об утишении грозы и помиловании их врага.

В. Флойд ничего не говорил о землетрясениях, однако большие расселины, замечаемые в рифе, окружающем группы Улеай, ясно доказывают, что острова эти им подвержены.

Частые дожди, а еще больше небольшой черный жук причиняют великий вред крышам хижин, так что островитяне вынуждены возобновлять их постоянно два раза в год и даже чаще. Крыши эти делаются из кокосовых листьев. Каждый раз при перемене крыши жены работников, в числе которых всегда первым бывает сам хозяин дома, готовят прекрасный обед.

Крысы – еще большее зло для этих островов: это животное водится здесь в чрезмерном множестве и уничтожает все запасы. Рассказывают, что на Олле крысы расхитили из различных магазинов значительное количество мара и перетаскали его в подземную пещеру, которую открыли после дети к величайшему удовольствию всех жителей.

Москитов в дождливое время на островах бывает множество. Чтобы защититься от них ночью, островитяне делают большие мешки, открытые только с одной стороны, и совершенно в них закутываются.

Произведения растительного царства столь важны для жителей островов, что я не достиг бы цели, если бы перед заключением этой статьи не поместил некоторых подробностей о том, как они употребляют их. Число видов растений, свойственных низменным Каролинским островам, весьма ограничено, но необходимость заставила островитян тщательно изучать их свойства, чтобы извлечь для себя из них всевозможную пользу; потому-то и не существует почти на островах растения, которое не служило бы к чему-нибудь для их промысла. Никто, конечно, не подумает, чтобы все эти произведения пользовались одинаковой славой, но нельзя не удивиться, видя, какую пользу бедный народ этот умеет извлечь из всего, производимого их неблагодарной почвой.

Подобно нашим садовникам, различающим видоизменения в своих плодовых деревьях и дающим различные названия им, и жители островов этих тщательно наблюдают за различиями между несколькими формами дерева, с которым судьба, так сказать, связала участь их. Все виды хлебного дерева включаются в название «май», а плоды их – в название «майфа».[470]470
  Плоды этого неоцененного дерева Artocarpus incisa довольно велики и превосходят объемом своим самые большие наши яблоки; цвет их зеленый, форма продолговатая, а поверхность покрыта невысокими бугорками, наподобие шлифованных алмазов; мякоть его желтовато-белого цвета и содержит множество зерен.


[Закрыть] Виды эти делятся, во-первых, на два главных разряда. Те, которые остались вполне в диком, или естественном, состоянии, называются «онесс». В плодах их заключаются семена в виде небольших орехов или каштанов. Другой разряд, под названием «майфа», состоит из тех видов, в которых целый плод, вследствие тщательного возделывания, обратился в однородную массу, составляющую ту пищу, которую мы, европейцы, справедливо сравниваем с добываемой нами из злаковых растений. В последнем разряде отличаются: 1) найгар, плод которого почти гладкий и почти круглый;

2) сеоар, у которого плод продолговатее и менее гладок;

3) меаль, вид низшего качества с листьями, так же глубоко врезанными, как и у онесс; 4) унибаль, поверхность плода которого весьма неровная и желтоватого цвета; 5) унибалла, который отличается от унибаль только тем, что плод его несколько больше. Два последние видоизменения наиболее уважаются за превосходные плоды свои. Унибаль, унибалла и сеоар – виды, идущие на немедленное употребление в тот самый день, как сняты плоды, между тем как найгар и меаль входят в состав кушаний, потому что долее сохраняются.

Для изготовления кушанья, называемого «мар», сперва дают немного скиснуть плоду, который имеет мучнистое свойство, и потом месят, чтобы обратить в род теста, в которое подбавляют соку из мякоти или мяса кокосов. Таким образом приготовленное тесто кладется в две разной величины деревянные чаши и покрывается листьями баррингтонии. Чаши ставят между раскаленными камнями и, продержав там около четырех часов, вынимают, чтобы подать на стол мужчинам в общественном доме, куда не могут входить женщины в часы, определенные для еды. Председательствующий за столом тамол делит содержащееся в большой чаше всему собранию, а меньшую оставляет себе. Буро (пуро, гуро) – кушанье, подобное предыдущему, – приготовляется из плодов онесса, из которых вынуты зерна; в него не входит ни молоко, ни сок кокосовой мякоти и не кладут его в чаши, чтобы дать форму, а просто мнут его руками и, обратив тесто в комки, пекут между сильно раскаленными камнями. Уриман – другое еще кушанье такого же рода – составляется из только что снятых плодов всех видов; замесив их, кладут в сетку и погружают на одну ночь в лагуну, а чтобы не поднялось оно из воды, накладывают сверху камни. На другой день вынимают и приготовляют точно так же, как мар, с той разницей, что наливают в него кокосовое молоко. Строго запрещается угощать кого-либо этими кушаньями: это только семейные блюда. Моэль, кушанье, составляемое из плодов унибаль и унибалла, изготовляется, как мар, с соком из кокосовой мякоти; потом кладут это жидкое тесто в приготовленные вместо чаш большие раковины и, покрыв свежей травой, ставят к огню. Кушанье это – самое дорогое и лакомое из всех употребляемых на низменных Каролинских островах. Способ простого печения на огне плодов всех видов хлебного дерева называется «маун». Чтобы сделать коие, берут без разбору плоды всех видов, разрезают на небольшие куски и покрывают или завертывают в большое количество листьев и свежей травы. Потом все приготовленное таким образом кладут между раскаленными камнями на один час; по истечении этого времени вынимают и разбивают особого рода камнем с острова Руг, который, по рассказам Флойда, должен походить на мрамор. После этого кушанье подается мужчинам. Косточки или зерна хлебного плода называются «кобуль». Чтобы изготовить их, сперва снимают кожицу, потом нанизывают на тростинку и таким образом жарят на огне. После этого приготовления зерна походят вкусом на каштаны. Другое кушанье, приготовляемое из семян хлебного плода, называется «погуль-кобуль». Их варят в воде в кокосовой скорлупе или в раковинах. Наконец, дают название «кум-кобуе» другому еще роду приготовления этих зерен, состоящему в простом поджаривании их на каленых камнях. Самое обыкновенное приготовление этого неоцененного плода состоит в том, что его разрезают пополам и пекут в продолжение почти двух часов[471]471
  Тут, должно быть, недоразумение: мы всегда видели, что плоды поспевали менее, чем в полчаса.


[Закрыть] между сильно раскаленными камнями, которые покрываются сухими листьями, чтобы дольше сохранить жар. Подают это кушанье совсем горячим на некоторого рода подносах, сплетенных из кокосовых листьев.

Ствол хлебного дерева употребляется преимущественно на большие лодки. Онессовое дерево, весьма тяжелое, идет только на малые гребные лодки; всегда, однако, предпочитают для этого дерево май, несмотря на то, что оно дороже. Это же дерево почитается также превосходным для ящиков и сундуков и, когда недостает гветарды, то употребляют и на топорища, особенно же на длинные.

Молочнистый сок, истекающий из-под коры хлебного дерева, когда в известное время года она надрезается, употребляется вместо смолы для замазывания пазов в лодках, а в смеси с жеваным кокосовым орехом заступает место клея для ловли птиц и для препятствия крысам всползать на вершину кокосовых пальм.

Луб или внутренняя кора этого дерева употребляется, как известно, на многих островах Тихого океана на изготовление некоторой ткани, найденной нами в употреблении также между жителями возвышенного острова Пыйнипет; но на низменных островах из луба этого ничего не производится. Наружная кора идет на дрова.

Кокосовая пальма (ну) не менее важна для жителей островов, чем хлебное дерево: всякая часть этого дерева употребляется на что-нибудь, и сочли бы преступлением пренебрежение малейшей даже частью. Я умолчу, однако, о пользе плодов этого чудесного произведения, потому что всем известна ценность их в качестве пищи для человека.

Волокнистая кора плодов, или, лучше, орехов «пойель» на языке островитян, служит для изготовления прекрасных веревок, но следует заметить, что для этого употребляется только кора плодов, еще зеленых. Лишь только это волокнистое вещество начнет желтеть, что служит признаком зрелости плода, оно становится уже негодным на веревки, потому что тогда волокна теряют свою крепость и упругость и бывают слишком хрупки. Не следует воображать, что эта часть отбрасывается, как бесполезная, она только изменяет свое название, именуется уже «ре» и идет на составление черной краски, которой островитяне много употребляют для своих лодок и разных других предметов. Ее превращают в уголь в сосудах, сделанных из коралла. Старые листья кокосовой пальмы (пейнос) служат для крыш жилищ, молодые листья – для плетения разного рода и вида корзин и подносов. Первые листья, не совсем еще развернувшиеся, носят женщины вместо украшений на руках, на икрах и над поясом.

Твердая часть ствола, находящаяся непосредственно под корой, идет на превосходные копья («силлес») и на булавы, весьма красивые («оак»), с четырехгранными оконечностями, которые продаются обитателям возвышенных островов.

Из скорлупы ореха делают чаши, браслеты, ожерелья и другие украшения. Мякоть молодого еще кокоса составляет приятную пищу и отделяется от скорлупы пальцами. Из мякоти же старых плодов приготовляется, как известно, прекрасное кушанье, но больше добывается кокосовое масло. Для этой цели выбирают преимущественно плоды, свалившиеся на землю, и раскладывают их в несколько рядов по берегу моря, чтоб подвергнуть всей силе зноя почти вертикальных солнечных лучей. В этом положении плоды начинают расти и становятся отменно вкусными, но простота островитян и удивительное гостеприимство их не позволяют им самим лакомиться ими, а побуждают сохранять кокосы эти для иноземцев, которым случится пристать к их островам. Даже тогда, когда решаются на добывание масла, они едят только ближайшую к средине часть мякоти, которая еще мягка и отделяется от затвердевшей ногтями. Все, что находится между этой частью и самой ближайшей к скорлупе, выбрасывается, хотя эта часть содержит больше всего масла, которое, однако, не сохраняется и тотчас горкнет: его нельзя даже употреблять для волос. Следовательно, только самая твердая часть мякоти, почти хрящеватое вещество, идет на добывание масла. Это вещество растирается посредством двустворчатой раковины и складывается в чашу, которая выставляется на два дня на воздух. По истечении этого времени из него руками выжимают масло на солнце. Способ этот употребляется вообще, когда не торопятся получить масло; если же захотят тотчас его употреблять, то все растертое кладется между листьями баррингтонии, и масло само стекает на дно чаши, из которой берут его на другой же день. Но добытое таким образом масло не может никак сравниться с тем, которое получается первым способом; оно всегда имеет неприятный запах и очень скоро горкнет. Масло хорошего качества сохраняется в кокосовых скорлупах, нарочно приготовленных и столь герметически закрываемых, как только возможно.