Текст книги "Последнее лето. Все мы родом из дворов, подворотен и 90-х"

– Выгружайся! – прибыли на остановку, где думали проветрить Жеку. А потом отвести его хоть как-то держащегося на ногах домой. Но пассажир с заднего сидения отказался выходить.

– Нахрен демоны, – пинался он ногами и упирался руками в сиденья.

– Ах нахрен?! – схватили за ноги мы несговорчивого пассажира и выволокли из машины, уронив спиной на кучу щебня и гудрона. По случаю кто-то решил перестелить нашу трассу гравием с битумом, оставив по обочине горки едва ли не по самое колено, вот в этот самый гравий с битумом и угодил наш пассажир, вылетая с заднего сидения. Ноги мы отпустили, пассажира подняли кое-как, а таксист тут же ударил по газам, унося ноги и колеса, даже не дожидаясь закрытия задней двери. И ещё какое-то время мы могли видеть похлопывающуюся дверцу уносящейся «шестерки» вниз по Харьковской.

– А дальше? – не унимался Жека, выкуривая уже вторую сигарету и откровенно радуясь за свои вчерашние подвиги да свершения.

– А дальше ты лежал на лавочке под вишней возле моего подъезда. Ныл. Блевал. Вскакивал. Ругался. Пока тебе не надоело и ты не захотел домой.

– И? – удивленно округлил глаза Жека. Видимо его удивило, что он в таком состоянии вдруг захотел домой.

– Мы тебя отвели. Поставили возле двери. Открыли замок. Втолкнули в квартиру, так как ты на тот момент передумал и упирался. Вышли на улицу. Постояли, подождали пока загорится на кухне свет и пошли потом по домам, отдыхать. Уже было за полночь.

– А дальше?

– А дальше ты пришел к нам и рассказал, как мы тебя били, рвали рубаху, мазали асфальт кровищей и под конец бросили подыхать на лавочке возле подъезда, – продолжал Леха ехидно улыбаясь. – И если бы не сеструха, что ночью возвращалась домой, то хана бы пришла тебе! Наверно тараканы в нору утащили бы…

– Так нос же кто-то разбил?

– Асфальт, наверное. Ты с лавочки падал? Сколько раз??

6. Саня

У Жека по прозвищу Пача, уши гнулись во все стороны. Бывало, ради развлечения присутствующих, он их скручивал в трубочки и кривил настолько смешные рожи, что все тут же валились от смеху с ног.

Не знаю, было ли это что-то врожденное, но он утверждал, что сие является следствием занятий борьбой в детстве и тому подобное. Рассказывал, как его, ещё малого пацана, хотели даже отдать в спорт интернат по вольной или греко-римской борьбе, но что-то там не сложилось или отец не дал согласия. Вот так и остался Жека с поломанными ушами и своим веселым нравом.

По большему счету, Жека по прозвищу Пачик был быстрее весельчаком и шоуменом, чем бойцом или борцом. Особенно вырисовывались его способности в состоянии хорошего поддатия, видимо, когда последние тормоза уходили прочь, но, случалось, и на трезвую голову его бывало «несло».

– Давай! Давай! – подбадривал его Леха сидя на лавочке и обнимая свой старенький и вечно жующий кассеты магнитофончик «Протон». – Негры не так танцуют! – резюмировал он.

– Это индийские танцы! – кричал Жека и приплясывал под музыку, льющуюся из «Протона». – Эту кассету мне один индус подарил, – добавлял он и плясал дальше, забавляя не только прохожих, но и тех, кто в этот миг по какой-то причине решил выглянуть во двор нашего двора.

– Все равно негры лучше пляшут! – задорил его Леха, любитель репа и всего, что с тем связано.

– Нигеры так петь не умеют, – отвечал ему Жека по прозвищу Пачик и продолжал изображать некие па, явно скопированные им из индийских фильмов.

– Ты чё? – откуда-то из-под черемухи вынырнул Дроня. – Опять пьяный? – он был прямолинеен, невысок ростом и чрезвычайно вспыльчив.

– Вот так, взял и весь кайф обломал!! – остановился Пачик на половине движения, постоял так долю секунды и занял нормальное свое – вертикальное положение. Дроня вызывающе взирал на рослого Жеку с высоты своего небольшого роста, то есть с Жекиного пояса.

– Не, не пьяный, кажись, – заметил он своим прищуром. – А чё вы тут расселись? – поинтересовался он.

И правда, чего это мы тут расселись? На дворе стоял прекрасный погожий летний день. Солнце уже пекло нещадно. Всяк, кто в своем уме – спешил либо скрыться на речке, либо убраться подальше в тень. И только мы, с магнитофоном под мышкой у Лехи, оценивали актерское мастерство Жеки и попутно смеялись над его манерой это демонстрировать. Надеюсь, со стороны не казалось, что в нашем смехе сквозит некая злость, скорее просто веселье, тем более, что Жека всеми своими усилиями и тем, что сейчас у него происходило в голове, давал нам массу поводов.

– Чё расселись то? – повторил свой вопрос Дроня. – Айда к Шурику!

Шурик, он же Саня, был нашим другом с самых тех пор, как мы все перебрались в только что построенный дом и жил он в квартире ровно подо мной.

У Сани был отчим, а у отчима велосипед «Украина». Взаимоотношения в этом треугольнике напоминали латиноамериканский сериал, полный эмоций и недоразумений. Пользоваться велосипедом Сане дозволялось, но вот велик постоянно ломался. Ломался так часто и так не к стати, что всяк раз Саня неимоверно расстраивался, а отчим жутко сердился и его ор был слышен даже у нас в квартире. Сам же Санин отчим был человеком, что говорится, «всё в дом», «домовитым» и необоснованная порча имущества его всяк раз жутко расстраивала.

– А у него дома кто есть? – поинтересовался Пачик.

– Не… – ответил Дроня.

– А к нему можно? – совсем не риторический вопрос, так как совсем недавно Саня умудрился на той же самой «Украине» переломить стальную раму – рама треснула в том месте, где и переломиться вообще не могла бы – Саня пытался как-то изолентой скрыть этот момент, вставив в раму предварительно струганую палку. И по первых ему это даже удалось. Но ровно до того момента, как отчим взял этот велик и решил проехаться на дачу, естественно сразу же рухнув с переломленной рамы у самого подъезда. Сане жутко досталось, он был лишен едва ли не всего, мозг его, должно быть, забился подальше в уголок черепной коробки, и отстроился от ора китайской стеной, но самым страшным для Сани было то обстоятельство, что несмотря на его совершеннолетие, его, как пацана, посадили дома и запретили покидать квартиру на протяжении недели. Так что сей вопрос был отнюдь не риторическим.

– А тебе не пофиг? – расставил точки над и Дроня. Ему лично было даже более чем пофиг.

Саня нас встретил своим извечным спокойствием и тут же впустил всех к себе.

– Привет! – поприветствовал он всех нас и тут же перенаправил к себе в комнату, так как остальные комнаты были для него закрыты. Причем физически – на замок. Доступное же пространство сводилось к кухне, коридору, раздельному санузлу и, собственно, его комнате. В комнате висел громадный ковер, стоял комод, а окно было вечно открытым, впуская вместе с воздухом ещё и уличную пыль, а вечером комарье да мошек.

– Прикольный у тебя вид! – сразу же подскочил к окну Дроня. Саня не разделял его мнения – первый этаж, буйная листав плодовых деревьев закрывала вся справа и слева, оставляя лишь просвет напротив окна. И всё. Не то что, скажем, вид с пятого этажа. Но Саня промолчал.

– Чем занят? – поинтересовался Жека и по тут же забегавшим глазам Сани понял, что тот вновь нарушил какое-то правило отчима.

– Ни чем… – ответил Саня.

– Не гунди! – толкнул его в грудь Дроня. Саня попятился от неожиданности. А потом в ответ толкнул и Дроню. Последний отлетел на метр назад и грохнулся на Санину кровать.

– Ах ты так! – взвился Дроня и схватив первое что попало под руку – настольную лампу, шутя и играя, решил нанести легкие увечья Сане. Саня не сплоховал, отобрал у Дрони лампу, а мы как-то успокоили самого агрессивного друга, благо, Дроня был столь же отходчив, как и вспыльчив.

– Чё пожрать у тебя есть? – поинтересовался тут же он. – И сигарету давай сюда!

За перекурами, печеньем с чаем и салом с луком у нас прошло что-то около часа. Саня рассказывал о своих лишениях и бедствия в отношениях с отчимом. Распалялся, когда речь заходила о велосипеде. Утверждал, что это сам отчим перегружает велик мешками и ведрами, когда возвращается с дачи. А то, что велосипед потом ломается уже в руках Сани – это следствие. Износ металла и непруха, так сказать.

– Точняк! – согласился с ним Дроня. – Был бы у меня такой отчим, я бы его уже давно застрелил бы! – проглотил он кусок сала и закусил луком.

– Он ружья в стальном шкафу на балконе держит, – вдруг выдал Саня.

– Ружье? – вскочил Дроня. – Покаж!!!

– У него охотничье и мелкашка, – пояснил Саня. – Только все это в шкафу, в стальном, на балконе, – почему-то извинялся он.

– Не гони! – прервал его Дроня. – Давай сюда ружье! У тебя что, ключей нет?

Оказалось, что у Сани были ключи. И от запертых комнат, где стоял телик, который он в тихую смотрел во время отсутствия отчима и матери, и от второй комнаты, и даже от балкона. И, более того, даже от стального сейфа с оружием! Всё у него было. И благо, что отчим о том ничего не ведал, иначе Сашке потом бы не просто не поздоровилось, а вообще, я даже не представляю, что тот бы с Саней сделал.

– А ну дай сюда! – едва не вырвал с руками у Сани воздушку Дроня. Сейф растворил нам свои просторы и оказался заполнен теми самыми двумя ружьями – охотничьей вертикальной двустволкой и воздушкой с переламывающимся стволом, из подобного которому мы в свое время постреливали свинцовыми пульками в тире.

– Ты куда? – не понял Саня Дроне.

– Тут тесно! – прокричал тот пронесшись вихрем через все отпертые тайной связкой ключей Сани двери и когда мы его уже догнали, то сидел у окна, переламывал ствол и что-то шептал себе под нос.

– Пульки давай! – прокричал он Сане.

Саня пулек не взял, да и вовсе хотел тут же вернуть ружье назад – мало ли, отчим сейчас вернется, мы все в окно выпрыгнем – первый этаж все же, – а он останется споличными на месте преступления, да ещё и с воздушкой в руках. Нет! Такого он вовсе не хотел.

– Отдай! – схватил он ружье у Дрони. Но Дроня был тертым калачом, тут же пнул Саню в коленко и пригрозил врезать ещё и прикладом.

– Понял?! – Дроня делал ударение на букву «я», как то, по его мнению, проделывали только крутые пацаны. – Понял? – повторил он уже потише, созерцая над мучениями Сани, валявшегося у его ног и державшегося за свою коленку. – Пульки тащи! – легко толкнул носком кроссовки Дроня. – Пульки давай!

Принесенные с балкона (из сейфа) свинцовые болванки, прозванные нами пульками, Саня вынимал из коробки, как величайшую ценность, вполне обоснованно предполагая, что все они давно пересчитаны и учтены его дотошным и пунктуальным отчимом.

– Да чё ты там телишься?! – толкнул Саню прикладом Дроня. – Давай сюда! – и выгреб из коробки едва ли не жменю свинцовых пулек.

– Щас мы, – переломал он ствол, загнал туда одну из пулек и хлопнул воздушкой назад, приводя её в боевую готовность. – Залегли все, – скомандовал он и сам тут же присел у открытого окна.

– Ты по кошкам? – поинтересовался Пачик. Но сам по первой же команде засел спиной к окну и сейчас жевал найденную у Сани на кухни булку.

– Нет! – гордо ответил Дроня.

– По людям, что ли? – удивился Леха.

– По фашистам! – с давлением в голосе надсадно прошипел Дроня выискивая цель.

– По каким фашистам? – не понимал Саня. Винтовка и отчим уж очень сильно напрягали его сознание.

– По самым натуральным! – вновь прошипел Дроня, прикладываясь щекой к воздушке. – По самым натуральным… – шептал он.

– А где они?

– Сейчас будут! – как снайпер в засаде засел на подоконнике Дроня. Створ его винтовки и часть головы, вот и всё, что хоть как-то можно было различить с улицы. А могучая листва прекрасно скрывала его хоть справа, хоть слева.

– А вот и фашистюга! – обрадованно прошептал он.

И правда, фашист не заставил себя долго ждать. Фашисту было от силы лет тридцать пять – древний старикан! – и обладал фашист могучим пузом и солидным дипломатом. Пузо он гордо нес перед собой, дипломат не менее гордо в руке, обращённый своим черным глянцем пластика в нашу сторону.

– Пипец тебе, фашистская морда! – и не успели мы даже среагировать, как было уже поздно. Палец неспешно спустил курок, свинцовая болванка беззвучно покинула ствол винтовки и унеслась в сторону фашиста.

Фашист вздрогнул, оцепенел от лязгающего звука, поднял к лицу свой дипломат, удивленно провел по растрескавшемуся пластику пальцем и что-то сообразив, вдруг плашмя упал прямо на асфальт.

– Ага! Засцал, фашистюга! – произнес Дроня и тут же переломал ствол, загоняя туда второй синицевый наконечник. – Щас ты у меня узнаешь удали пролетарской! Прочувствуешь гнев праведный!! – прошипел Дроня и вновь навел на него винтовку.

Мужик лежал на асфальте практически неподвижно. И только его голова отрывалась от асфальта на некоторое время и вновь опускалась, отрывалась в поисках стрелка и вновь опускалась из-за неудобства позы. Искал он его, стрелка, почему-то вверху, на верхних этажах, а то и на крыше. Видно было, как движутся его губы, произнося то ли проклятия, то ли молитвы.

– Вот тебе! —и Дрон вновь спустила курок. Свинцовая пулька ударилась всего в нескольких сантиметрах от головы мужика, тот тут же вскочил, споткнулся, упал, вскочил, вновь споткнулся, но удержался и со всех ног бросился бежать.

– Уходит! Уходит! – взлетел на подоконник Дроня пытаясь стоя там же переломить ствол воздушки и быстро перезарядить. – Уходит фашист! Уходит тварь! – орал он на всю улицу. – Бери его в кольцо. Гони пид… а! – вопил он готовый броситься в погоню. Ствол не поддавался. Руки нервно крутили его из стороны в сторону, пульки рассыпались во все стороны, Саня стонал от ужаса и бледнел от предчувствия, Дроня вопил во всю глотку и уже был готов прыгнуть в окно, озвучив необходимость догнать фашиста и добить его прикладом. И прыгнул бы, и догнал бы, и добил бы – мы в это ни сколько не сомневались. И было бы так, если бы Леха не схватил Дрона за ноги и не сволок того в комнату, на пол.

– Ты что? – орал Дрон. – Пособник! Шкура фашистская! Отпусти меня! Да я щас тебя в расход пущу! – вошел в роль Дрон.

– Ты чё это? – успокаивал его Леха, прижимая как мог к полу. – Ты чего это разошелся? Ты ж мог и мужика застрелить? Ты чего?

– И правда, чего это я?! – вдруг сопротивление прекратилось. Дрон обмяк, обвел всех взглядом лежа на полу, а потом тихо поднявшись, устремив свой взор на Саню неспешно поинтересовался:

– А что это ты мне ружье в руки всучил? Я же не хотел!

Саня потерялся и даже не знал что ответить.

– Да ты же меня чуть человека убить не заставил! – недобро так глядел на Саню Дрон вскидывая в руке винтовку. Пускай и не заряженную, но всё же.

– Да я это… – попятился Саня. И картина была полна комизма. В половину Саниного роста Дрон, по массе раза в три-четыре уступающий Сане, травил хозяина квартиры, практически полностью подавив в том волю к сопротивлению.

– Ты же знаешь, что я остановиться не могу! – закричал Дроня. – Да ты меня хотел подставить… Ты меня угробить захотел!!! – и кинулся с ходу на Саню.

– Да он бешеный! – прокричал Саня и бросился бежать в сторону кухни.

– Вали его, – прокричал весело Леха и тут же завалил на пол Дроню.

– Да не меня! – удивился тот, вполне логично считая, что реплика касалась исключительно Сани. – Не меня валить надо…

Спустя минут пятнадцать все мы сидели на кухне. Пили чай, доедали найденный Дроном в шкафчике каравай. Двери давно были заперты, пукльки как-то собраны, воздушка на месте.

– Ну как я вас всех! – от всей души радовался Дроня. – Как я Вас? А?!

Ему не отвечали.

– А вы, небось, подумали, что я чокнулся?! Что у меня крышу унесло?! – радовался он своему неудержному артистическому темпераменту. – Вот так и все думают, что я чокнутый. А я вот так прикалываюсь!!

– А если бы мужика подстрелил, это тоже был бы прикол? – улыбался Жека, которому, собственно, не совсем и весело было уже.

– Да то прикол был… То я шутил так, – пил чай Дроня. А день меж тем только набирал обороты…

– Может на ручку сходить? – предложил Леха. – Там сейчас все наши…

7. Ватрон

Настоящее имя Ватрона знали разве что его родители да школьные учителя, периодически заглядывавшие в журнал и находившие его имя в суе. Мы же знали его Ватрона Ватроном и ни как иначе.

Гроза района, заставлявший дрожать едва ли каждого и вызывая частое раболепие со стороны тех, кто не желал с ним портить отношения, он быстро взлетел и так же быстро, как бывает с неудержимо горящими звездами, и потух. Но в тот момент он был звезда. Да ещё и какая!

Школа осталась позади, техникум, неутихающие драки, попойки, девки, по слухам – порой с элементами насилия, наркота – в этом всем был Ватрон, мой одногодка ростом под метр девяносто, со стальной челюстью, громадными кулаками и желанием их применить дело и не по делу.

В свое время Ватрону пророчили большое спортивное будущее. Годы в спортинтернате закалили в нем бойцовский дух и воспитали ненависть к слабости, а травма, полученная на одном из соревнований, навсегда поставила крест на такой казавшейся уже состоявшейся спортивной карьере.

Не знаю, возможно это самое рушение планов и сказалось на дельнейшем поведении Ватрона, таким образом пытавшегося доказать себе и окружающим, что он ещё многого стоит, но слава о драках, попойках и девках бродила по району и часто выползала за его пределы.

Ватрон не то чтобы был завсегдатаем нашей компании. Водил он отношения с лицами более отчаянными, балующимися чем-то посерьезней, чем самогон и выискивающими средства на наркоту пускай даже и «выставлением чужих квартир». Но стоило Ватрону появиться в непосредственной близости от нас, как все замирали, потому что:

– Эй, дед! ты ох..л? – орал он мне завидев мою фигуру где-то с пары сотен метров. Так бывало в школьные годы и не обязательно объектом его агрессии мог быть, скажем, я. Да кто угодно! Ему просто хотелось подраться и он искал – с кем бы «потолкаться»?

– А что я? – отвечал я и тут же искал пути к отступлению. Связываться с Ватроном не особо хотелось. Особенно учитывая его полную безбашенность.

– Да ты ох..л! – искал он причин для ссоры постепенно приближаясь.

– Не… – произносил я и понимал: «Надо тикать!»

– Куда? – орал в след Ватрон и тут же переключался на кого-то другого. – А ты чего так на меня смотришь? Ты тоже ох..л?

Случалось, Ватрону пытались дать отпор. Кто только против него не выходил – даже некий боксер полу-профессионал, как я понимаю, но пара пропущенных в голову, а дальше начиналось месилово. Ватрон просто зверел.

Правила были вовсе не для него. Более того, он их презирал. Помню, как в бытность теми же школьниками, всех нас взяли, да и вывезли на пару недель для оказания шефской помощи местному совхозу. Совхоз славился своими плодово-ягодными насаждениями, где и как раз поспела клубника.

– По пятнадцать лукошек с каждого – это норма! – произнесли нам. – И за каждое лукошко Вы получите… – что-то там нам причиталось. Я прикинул, и вроде как даже выходило неплохо. Для бедного школьника, естественно. На пару крас должно было по итогу хватить.

И мы пошли в поля, бредя вдоль рядов вырождающейся клубники да собирая ту самую в лукошка.

– Так, с тебя одно лукошко! – тут же установил Ватрон норму сбора с каждого из нас.

– А чего? – удивлялись мы.

– А по еб..у?! – аргументировал он. Аргумент был, стоит признать, более чем существенным, тем более что наше преподы тут же устранялись от подобных споров, оставляя разрешать подобные вопросы нам самим. Ватрон это тут же смекнул и даже на поле не выходил, возлежа с парой таких же пареньков под соседними яблонями, попивая выменянный у местных самогон – что уж они там давали взамен, это так и сталось покрыто мраком, может так же вымогали? – и время от времени выходя на поле, чтобы собрать дань да дать паре человек по голове. Так, ради развлечения. И острастки, естественно.

Не скажу, что все горели выполнять ту норму, да и преподаватели ограничивались разве что редкими замечаниями на отлынивание большей части «несознательных школьников», так что, по окончании мы узнали страшную правду – денег нам каких-то дадут, но мы, оказывается, все вместе, прожили и проели больше, чем вообще заработали и для совхоза наше пребывание вылетело в копеечку, потому нам выделят каких-то денег и поделят их меж всеми поровну, копеек по сорок или около того. Именно тогда я и осознал всю «силу» коллективной ответственности и «работы на общее благо не покладая рук» Подобные уроки давали отличное представление о том, что школьное воспитание и прочие моменты – не более, чем бред и ни как не связаны с реальной жизнью..

Но Ватрону было все пофиг. Он с парой человек лежал под яблоней, через соломинку тянул самогон и грозно зыркал на пробегавших и перепуганных мимо преподавателей. С ними и его компанией ни кто из них даже связываться не решался.

– Сегодня идём на дискач! – протянул Ватрон. Все знали, что преподы за нас, тогда ещё школьников, в ответе, потому наше пребывание в постели в 21:00 для них являлось чем-то вроде одной из десяти заповедей. Для всех школьников, кроме Ватрона, естественно.

– Дед, ты с нами? – бросил он несколько высокомерно в мою сторону.

– Ну… – протянул я, и сам не понимая как оказался в этой части поля.

– Да ладно тебе, – протянул он сипло все так же валяясь под яблоней. – В Грушовке дискач сегодня. Будет дохрена местных. Местные красавицы отличаются большими жопами и таким же громадным выменем. – описывал прелести похода на местную сельскую дискотеку он.

– А преподаватели… – промямлил я, не желая вступать в конфликт с Ватроном посреди поля. Остальные одноклассники и того больше – глядели в мою сторону, как на самоубийцу и старались побыстрее убраться подальше, предполагая, что Ватрон вот-вот броситься в драку.

Но Ватрон не бросился. Напротив. Он привстал, потом сел, потряс головой и молвил:

– Да ладно тебе, дед. Ты вроде как пацан нормальный, хоть и ботан гребаный, но тут чем природа наградила! Так что давай сегодня с нами. – подходила к концу вторая неделя наших мучений в трудовом лагере. Впереди оставался только один день, потом домой, так что – можно было и рискнуть.

– Ну ладно… – произнес я.

– Вот и отлично! – рассмеялся Ватрон. – К стати, а чего тебя назвали дедом? – поинтересовался он о происхождении моего школьного прозвища. – Наверное потому что умный, как старый дед? – засмеялся он, но мне показалось, что уже без злости.

На самом деле прозвище мне это дал один подросток-рецидивист, которого на годик вкинули в наш класс как раз после отсидки, а спустя год, тот самый год, вновь ушедшего на очередной срок. Был он крайне неприятен и от него сторонились все, стараясь при том не особо афишировать своей неприязнью. Он как-то бросил: «О! Дед!» – обращаясь ко мне. Всего раз бросил и тут же прозвище ко мне прилипло.

«Ну дед и дед!» – думаю я сейчас и чего там такого? Хотя тогда это прозвище жуть как меня раздражало.

– Значит умный?! – повторил Ватрон вопрошая сам к себе, и улегся назад потягивать самогон. – Сегодня в девять у крыльца, – бросил он мне. – Или не, так тебя не выпустят. Мы за тобой зайдем. – и отвалился вздремнуть окончательно.

***

– Ну как, дед, собрался? – зашел к нам в комнату Ватрон. За его спиной толпилась ещё пара парней из его компании.

Я был в сборе.

– Ну так пошли, – бросил он и добавил оставшимся в койках одноклассникам. – Пока, пацаны. – и мы ушли.

Общежитие мы покинули без каких-либо проблем. Просто через парадный вход. Преподы и местные надзиратели так и не шелохнулись в нашу сторону, уютно разместившись во дворе под нависающей над ними ивой.

Наше многоэтажное здание посреди довольно большого села высилось просто громадой. Обветшалой и убогой, этаким монстром в ночной тиши. В селе, правда, был двухэтажный торговый комплекс, в котором, как и везде, ничего не водилось – времена развитого совка на фазе его заката, однако. Стадион, способный принять команду третьей лиги, но таковые – команды – здесь не водились в принципе. Большая школа, в которую, как и в нашу, свозили детей с окрестных сел, трехэтажное управление совхоза… И масса иных построек, которых в рядовом совхозе было не встретить. В свое время это было очень развитое и перспективное хозяйство, но нас это в принципе не интересовало. В принципе. Мы топали мимо пары зарыбленных ставков нешуточных размеров. В этих ставках нам категорически запрещалось купаться. Аргументом было присутствие там неких жутких волосяных не то палочек, не то паразитов, которые творили с телами такое, что потом и описать сложно. На самом деле, были мы уверены, старшие просто минимизировали свои риски, связанные с неуправляемым поведением школьников на воде.

– Искупаемся? – предложил кто-то.

– Не сейчас! – отрезал Ватрон. И все заткнулись.

Возле Ватрона всегда, или почти всегда, крутилась пара-тройка его «близких друзей». Друзья эти и сами не отличались покладистым характером и тихим нравом, но рядом с Ватроногм они меркли, превращаясь в этакий коллективный организм, коллективного Ватрона. И что бы не случилось, что бы не произошло, все и всегда помнили и упоминали Ватрона, напрочь забывая о его «свите».

– Гальку брать будем? – предложил кто-то, когда мы перешли дамбу и вторглись в соседнее село.

– Заглянем, – согласился Ватрон.

Галя буквально выпорхнула из окна дома, невзирая на свои несколько великоватые габариты, и тут же повисла на шее у Ватрона.

– Потом, – отпустил он её, давая понять, что её время еще не пришло.

Галя поправила свое платье, больше напоминавшее по покрою и фактуре материала халат, тряхнула своей тяжеловатой попой и увязалась с нами, попутно о чем-то тарахтя. Не знаю как остальные, но меня она утомила буквально за несколько минут. Постоянное тарахтение на темы не связанные с разумом, заставляли нервничать и желать побыстрее закрыть этот рот, несмотря даже на её пышную грудь, что время от времени грозила выпасть из разреза платья-халата.

– Заткнись! – наконец не выдержал Ватрон и улыбнулся предельно обворожительно. Галя ответила ему не менее обворожительной улыбкой неудовлетворенной любовницы и тут же замолчала. Мы как раз подходили к той самой дискотеке.

Для тех, кто не имел такой чести, побывать на сельском движе середины девяностых, – это многоуровневое мероприятие, начинающееся за несколько сот метров от эпицентра, заполненное группками местной пацанвы, жителей постарше, визгливых упитанных девчат и моря дешевого спиртного. Мы шли особо не стесняясь и не смущаясь недоверчивых, а порой и откровенно налитых кровью глаз, взглядов, смешков и комментариев «из подворотни». За нами была сила города, культуры и ещё чего-то там такое. По крайней мере, так нам хотелось считать, хотя, реально, сила наша была больше в кулаках. И не столько в моих, сколько в Ватрона.

– Ой, а выпить есть что? – поинтересовалась Галя потрушивая своими телесами.

– Найдем! – уверил не то Никотин, не то Бел – производное от Беломор Канал. У них у всех были табачные прозвища.

Галя расплылась в улыбке и тут же вновь открыла свой рот. Луна светила нам всем, единственный фонарь лишь тем, кто под ним сгрудился, свет из время от времени открывавшейся двери сельского клуба – и того меньшему количеству здесь присутствующих. Их огоньки сигарет, цокотение граненых стаканов – пластик здесь ещё не прижился, лязганье алюминиевых бидонов с брагой – в селе разворачивалось самое оно – веселье.

– Привет! – кому-то икнул Ватрон и прошёл мимо. Мы все старались не отставать.

Галя то и дело пыталась повиснуть у Ватрона на руке, демонстрируя тем самым принадлежность к допущенным к телу альфа-самца и потому имеющей более высокий статус в своем бабском сообществе. Нет, скорее всего, так подробно свои деяния она не разбирала, но как большинство ушлых баба, чуйкой чуяла куда, когда и чем нужно повернуться.

– Ну чё, будем входить или пока здесь потолчемся? – поинтересовался не то Никотин, не то Бел.

– Надо выпить, – пояснил Ватрон и тут же направил всех нас за собой на звон звякающих бидонов.

– Не будут ли так добры жители этого села угостить своих гостей выпивкой? – поинтересовался он у развеселой компании и тут же отобрал у них бидон. Компания притихла, но в драку не полезла. Ватрон передал бидон не то Никотину, не то Белу – черт бы из побрал, кто из них кто – и попросил разлить.

– Класс! – выдохнул он проглотив свои двести браги. – Курнуть бы?

И курнули, и потрещали, и побратались, и вспомнили, как на прошлой неделе, за складами, кто-то с кем-то махался. И этот «кто-то» сейчас угощал сигаретами, а этот «с кем-то» пил вторые свои двести и тяжело выдыхая, восхищался брагой.

– Ну что, пора и костьми потрусить??! – предложил Ватрон и ухватил за руку некую местную красавицу не менее пухлую, чем Галя, делая той таким образом приглашение к танцу.

– Да! – улыбнулась во весь рот своими пухлыми губами та и тут же повисла на его руке, умело отодвинув в сторону Галю.

– Пошла нахрен, – мило прошептала новая избранница Ватрона Гале и пнула ту ногой по щиколотке. Галя взъерепенилась, подскочила на месте и тут же вцепилась в волосы своей сопернице. Окружающие, не скажу что ожидали чего-то подобного, но уж точно против такого веселья не возражали.

– Бабы пиз..я! – пронеслось по округе и тут же из-под всех заборов, из всех темных мест и местечек, от каждого столба без лампочки, потянулись в сторону сцепившихся девок люди. Тянулись они столь быстро, что тут же образовалась давка охочих до женской драки, по определению эмоциональной и беспринципной.

– Курица! – орала Галя, вырывая патлы у соперницы.

– Ведро между ног! – отвечала ей та, целясь пятерной в глаза.

– Да тебе только со свиньями на ферме… – возражала Галя, отбивая руку и самолично уже направляя свои когти в глаза сопернице.

– Сама со свиньями распробовала и других приваживаешь? – парировала соперница, царапая лицо Гале до кровавых ссадин.

– Я не ты, всем не даю! – вопила Галя от боли и злости, пиная в ответ на пинки соперницы.

– Сама, бл..дь! – орала в ответ Гале «подруга».

Пыль, жара и запах разгоряченных тел тут же заполнил все пространство. И уже сложно было разобрать кто кого бьет, чья нога взлетает вверх и попадает по местам филейным, чья рука сжимает вырванный клок волос, а кто вопит в выражениях бывалого комбайнера, которого после разгаре жнив кто-то обделил выпивкой.

– Классно мочатся! – комментировал кто-то из местным у самого моего уха.

– И часто? – поинтересовался я.

– Что часто? – не понял тот, не отводя взгляда от клуб пыли и выскакивающих оттуда ног, рук, голов, и мата.

– Дерутся часто?

– А, Галька и Верка? – усмехнулся местный, обдавая меня несносным смрадам лука и перегара. – До через раз. Всё пацанов делят. Будто на двоих им не хватит. – пояснял он. Перед нами был классический бой-разбирательство двух особ, боровшихся за первенство в социуме за самцов.